Кровавое наследие

Ричард А. Кнаак, 2001

Никто не может знать наперёд, куда заведут его поиски таинственных сокровищ. Никто не может быть уверен в том, что удачно преодолел все препятствия на своём пути в пещерах, полных магических ловушек. Вряд ли об этом задумывался Норрек Вижаран, когда в компании двух своих друзей нарушил покой гробницы в поисках несметных богатств. Знал ли он тогда, что тот, чей сон так бесцеремонно потревожили, ещё напомнит о себе? Ведь хозяин гробницы – могущественный Бартук, легендарный Кровавый Полководец, – спрятал здесь самое ценное, что у него было, – магические доспехи, жаждущие крови. Это «кровавое наследие» и досталось Норреку. Теперь он может стать властелином целого мира! Но вот захочет ли поддаться дьявольскому искушению? Будет ли он преемником Кровавого Полководца? Его выбор поистине не прост, стать спасителем человечества или же олицетворением ада на земле.

Глава 4

Песчаная змейка суетливо ползла по изменчивой пустыне, вечно катящиеся сухие волны которой не позволяли горячей земле обжигать брюшко. Охота сегодня не задалась, но когда солнце поднялось выше, пришло время, хотелось того змее или нет, искать временное укрытие. Когда ослепительный шар на небе немного снизится, она выползет снова и, быть может, поймает мышку или жука. Без еды в пустыне долго не протянуть, а охота всегда была сложным занятием.

Толкая гибкое тельце вперед, змея взбиралась на последнюю дюну, сознавая, что от тени ее отделяют всего лишь минуты. Осталось только преодолеть последнее препятствие — и она дома.

И вдруг песок под змейкой разверзся.

Жвала длиной больше фута крепко стиснули извивающееся тельце прямо посередке. Змейка яростно молотила хвостом, пытаясь выскользнуть. И тут из песка показалась чудовищная голова, а за ней — первая пара лапок, острых как иглы.

Продолжая сражаться, змея, шипя, кинулась на нападавшего — недаром же она ядовитая. Однако зубки не смогли прокусить хитиновый панцирь гигантского членистоногого.

Одна жесткая лапа резко опустилась, разрывая змейку пополам. Голова страшного жука-хищника дернулась, и одновременно челюсти-жвала сжались еще сильнее.

Бьющаяся окровавленная половинка змеи упала на землю; головка все еще шипела.

Черно-красное членистоногое полностью вылезло из своего укрытия и занялось перетаскиванием пищи туда, где на досуге ей можно будет полакомиться. Передними лапками семифутовый хищник принялся толкать хвостовую часть змейки.

Внезапно над омерзительным созданием нависла тень. Жук немедленно повернул свою громоздкую голову и плюнул в незваного гостя.

Едкий яд брызнул на потрепанный шелковый балахон бородатого старика с безумными глазами. Его длинный, весьма напоминающий клюв нос не помешал взглянуть вниз на растворяющуюся ткань. Старик приложил к свежим дырам грубую руку, и яд, как и вызванные им повреждения, мгновенно исчезли.

Взгляд водянистых голубых глаз остановился на свирепом насекомом.

Хитиновый панцирь задымился. Чудовищный жук заверещал на высокой ноте, его длинные, тонкие лапки пошатнулись. Хищник хотел было спастись бегством, но его тело, казалось, больше не функционировало. Лапки подогнулись, и туловище рухнуло. Насекомое начало таять под жгучим солнцем, будто оно было восковой фигурой, а не созданием из панциря и плоти.

Наконец жвала, принесшие смерть змейке, растворились в лужице черной жидкости, мгновенно впитавшейся в песок, а наблюдатель в лохмотьях все продолжал смотреть, как останки грозного жука исчезают, будто пара капель дождя, тщетно мечтающих ублажить эту опаленную землю.

— Песчаный маггот. Слишком много развелось их вокруг. Всюду столько зла, — бормотал себе под нос убеленный сединами патриарх. — Слишком много зла даже здесь. Я должен быть осторожен, должен быть очень осторожен.

Старик миновал невезучую змейку и ее не менее незадачливого убийцу, направляясь к следующей дюне. При приближении бородатого отшельника песчаный холм вдруг стал разбухать, становясь все выше и выше, обнаружив наконец дверной проем, ведущий, казалось, прямиком в преисподнюю.

Блеклые голубые глаза озирали гнетущий ландшафт. Престарелый человек содрогнулся.

— Столько зла… Я определенно должен быть осторожен.

Он шагнул вглубь проема. Когда старик скрылся из виду, песок немедленно начал сыпаться внутрь, с непостижимой скоростью заполняя пустоту, пока не осталось ни малейшего признака того, что здесь только что был вход.

Дюна снова вернулась к нормальным размерам, и ветры пустыни продолжили менять пейзаж, и змейка и песчаный маггот присоединились к бесчисленным злополучным обитателям пыльной забытой могилы.

* * *

Горы остались далеко позади, хотя, как он преодолел их и оказался так далеко, Норрек помнил лишь наполовину. В какой-то момент он потерял сознание от изнеможения, но доспехи, очевидно, все шагали и шагали. Несмотря на тот факт, что все усилия в действительности не принадлежали ему, каждая жилочка в теле ветерана криком кричала, каждая косточка вопила, что сломана. Обветренные губы пересохли, а все тело купалось в поту. Норрек мучительно жаждал сбросить броню, освободиться, но он понимал безнадежность этих мечтаний. Доспехи делали все, что им угодно.

А сейчас он стоял на вершине гребня, глядя на первые за много дней признаки цивилизации. Унылый, подозрительный постоялый двор, место, больше подходящее разбойникам и бандитам с большой дороги, чем уважающему себя воину — такому, как он. Однако опускалась ночь, Норрек едва не падал от переутомления, а латы, наконец, кажется, сообразили, что опять имеют дело со слабым человеческим телом.

Без особого желания он зашагал к зданию. У коновязи стояли три печальные лошади, и, по крайней мере, еще одна выражала свое недовольство в жалкой конюшне поблизости. Норрек обнаружил, что у него нет меча; доспехи не позаботились прихватить оружие, когда выводили человека из гробницы.

Но прежде чем солдат достиг двери, его ноги внезапно подогнулись. Норрек едва не рухнул, но все-таки сумел устоять. Он догадался, что треклятые латы Бартука преподнесли ему сомнительный подарок, позволив войти в заведение самому, вероятно, чтобы никто не заметил чего-то подозрительного.

Еда и отдых были сейчас для Норрека куда важнее собственного достоинства, и солдат толчком распахнул дверь. К нему повернулись мрачные подозрительные лица посетителей с гремучей смесью крови восточных рас и народов с той стороны Морей-Близнецов. Все они были полукровками, и хотя лично у Норрека против них ничего не было, вид группы не внушал желания присесть рядом с ними.

Миленькое местечко, здесь приходится присматривать за своим тылом, даже кувыркаясь со служанкой! — Да, Сэдан Трист наверняка бы выдал шуточку вроде этой. Трист, конечно, шлепнулся бы на лавку рядом со всяким, кто предложил ему промочить горло.

Но Сэдан мертв.

— Закрой дверь или убирайся! — прорычал один из сидящих поблизости.

Норрек, не желая нарываться на конфликт, повиновался. Заставляя себя делать вид, будто он только что прибыл сюда, усталый боец вскинул повыше голову и энергично пересек комнату. Тело кричало от боли при каждом движении, но об этом никто не должен был узнать. Дай этим головорезам хоть малейший намек на свою слабость, и они наверняка не постыдятся воспользоваться ею.

Он подошел к человеку, про которого решил, что тот — хозяин гостиницы. Это был весьма упитанный великан, стоящий за потертой исцарапанной стойкой, пугающий больше, чем его клиенты. Из-под старой дорожной шапки торчали патлы сально-каштановых волос. С круглой собачьей морды смотрели крохотные бусинки глаз. Едва войдя в комнату, Норрек почувствовал специфический запах, и теперь понял, от кого, собственно, он исходит.

Если бы он был уверен, что доспехи позволят ему уйти, Норрек прошел бы мимо, несмотря на все свои нужды.

— Чего тебе? — буркнул, наконец, трактирщик, почесывая свое непомерное брюхо.

Рубаху его украшали узоры, сложенные из разнообразных пятен, а прореха под мышкой добавляла элегантности.

— Мне нужна еда. — Ее Норрек должен был получить немедленно.

— А мне нужны деньги.

Деньги. Отчаявшийся солдат едва сдерживал нарастающее разочарование. Они тоже остались там, рядом с окровавленными телами его товарищей.

Внезапно левая рука сама собой метнулась вперед и латная перчатка с такой силой хлопнула по стойке, что трактирщик подпрыгнул. Сидящие за столами люди вскочили на ноги, кое-кто потянулся к оружию.

Перчатка дернулась в сторону… оставляя на деревянной столешнице старую, но, несомненно, золотую монету.

Придя в себя, Норрек заявил:

— И комнату.

Он чувствовал, что каждая пара глаз посетителей сверлит монету. И вновь ветеран безмолвно выругал проклятые доспехи. Если они могут извлекать богатство из воздуха, то могли бы сотворить по крайней мере что-нибудь менее обращающее на себя внимание, чем золото. Он опять пожалел, что при нем нет меча или хотя бы доброго ножа.

— Мясная похлебка в горшке. — Медведеподобный гигант мотнул головой в сторону кухни. — Занимай комнату на втором этаже. Первая направо.

— Я поем там.

— Как хочешь.

Хозяин исчез на пару секунд и вернулся с миской, в которой плескалось какое-то месиво, воняющее еще хуже, чем он сам. Тем не менее, Норрек принял варево с благодарностью — муки голода стали уже невыносимыми, и, если бы ему снова предложили, солдат бы не отказался сейчас и от изувеченной бесами козы.

С миской в руке Норрек проследовал в указанную трактирщиком комнату. Поднимаясь по скрипучей лестнице, он уловил звуки начавшейся в общем зале негромкой беседы. Свободная рука сжалась в кулак. Золотая монета прочно засела в умах собравшихся внизу.

Комната оказалась в точности такой, как ветеран и ожидал, — гнетущая, мрачная, пыльная коробка с окошком до того грязным, что увидеть через стекло, что творится снаружи, совершенно не представлялось возможным. На вид кровать вот-вот развалится, а когда-то белые простыни давно и навечно превратились в серые. Единственная масляная лампа освещала небольшое пространство вокруг себя, а остальная комната была погружена во мрак.

Ни стола, ни стула не наблюдалось, и Норрек угрюмо сел на кровать, принявшись черпать ложкой из миски и отправлять содержимое в рот. Во всяком случае, на вкус похлебка оказалась менее мерзкой, чем можно было ожидать, да и выглядела достаточно свежей, чтобы по крайней мере не отравить человека насмерть.

По мере того как желудок наполнялся едой, сон все сильнее и сильнее давал о себе знать. Норрек боролся с собой ровно столько, чтобы расправиться с похлебкой, и в ту секунду, когда миска опустела, он уронил ее на пол и откинулся на спину. В глубине сознания продолжало теплиться беспокойство о людях внизу, но усталость вскоре одолела тревогу.

Едва Норрек погрузился в сон, у него начались видения.

Он видел себя, выкрикивающего приказы адовой армии разнообразных монстров, какие для его воображения были просто непостижимы. Чешуйчатые, огнедышащие, отвратительные кошмары, жаждущие крови, — крови, которую Норрек, казалось, готов им предоставить. То были демоны, но находились они полностью в его власти. Во имя него они разрушали города, уничтожая всех жителей. Даже Преисподняя уважала силу Кровавого полководца, недаром ведь он… Бартук.

При этой мысли солдат дернулся и очнулся. Он никогда не станет Бартуком! Никогда море крови не станет удовлетворением его амбиций! Никогда!

И все же любая абсолютная власть имеет свою привлекательную сторону.

К счастью, внутреннюю борьбу Норрека с самим собой резко прекратил внезапный шум, разбудивший его окончательно. Моргнув, он открыл глаза и вслушался. Что это было, боец не мог точно сказать. Негромкий, едва различимый звук, отчего-то затронувший подсознание.

Вот он донесся снова, чуть слышный из-за закрытой двери. Скрип — кто-то медленно и, кажется, очень осторожно поднимается по лестнице.

Здесь, конечно, есть и другие комнаты, но вряд ли кто-нибудь из людей внизу пошел бы на такие предосторожности из вежливости и нежелания побеспокоить спящего. Если бы они топали по ступеням безо всяких раздумий, он бы ничего и не подумал. Однако опаска идущих говорила о том, что у них что-то на уме, и это «что-то» — отнюдь не забота о ближнем.

Если у усталого путешественника есть один золотой, наверняка у него найдется и больше…

Рука Норрека скользнула к тому месту, где положено висеть мечу. Естественно, его там не было. Это делало ветерана всецело зависимым от доспехов, а такому способу защиты он не склонен был доверять. Возможно, латы сочтут кого-нибудь из воров более подходящим для себя и позволят неприятелю легко зарезать солдата…

Скрип прекратился.

Норрек встал с кровати так тихо, как только сумел.

Одним махом выломав дверь, в комнату ворвались двое мужчин с ножами наголо и немедленно рванулись к фигуре перед ними. За парочкой влетел третий мерзавец с кривым коротким мечом в руках. Каждый из нападающих превосходил солдата ростом и весом, к тому же они обладали преимуществом, застав свою добычу в комнатушке с оконцем слишком маленьким, чтобы через него можно было бы выбраться наружу.

Боец поднял кулак, готовый заставить негодяев расплатиться…

…и вдруг оказалось, что пальцы его сжимают длинный черный меч с зубцом-крючком на конце. Рука Норрека резко опустила клинок, да так ловко, что он и его первый противник только рты раскрыли.

Лезвие вонзилось в нападающего, без труда рассекая плоть и сухожилия. На груди грабителя мгновенно, будто по волшебству, открылась зияющая рана, из которой потоком хлынула кровь, и через миг жертва осознала, что зарублена.

Наконец первый напавший рухнул на пол, и его компаньоны сообразили, что события приняли совершенно неприятный оборот. Обладатель кинжала, кажется, задумал отступить, но его товарищ рванулся вперед, вознамерившись потягаться силами. Норрек мог бы предупредить бандита о глупости подобной попытки, но они уже схлестнулись в драке.

Мечи скрестились раз, другой — и это все, что доспехи позволили противнику. Когда вторгшийся в комнату грабитель занес оружие в третий раз, рука в латной перчатке резко изогнулась. Черный клинок прочертил безумный зигзаг.

Второй разбойник пошатнулся — жизнь ускользала от него через жуткую рану от горла до груди. Он уронил меч, отчаянно пытаясь предотвратить неизбежное.

Рука Норрека, будто потеряв терпение в ожидании конца, взлетела снова. Голова врага ударилась об пол, покатилась в угол и замерла — меж тем как туловище еще стояло на ногах и только начало заваливаться.

— Боги! — с трудом выдохнул солдат.

Его обучали бою, а не бойне.

Явственно осознав, что его ждет, третий бандит устремился к двери. Норрек хотел отпустить его, решив, что крови уже довольно, но доспехи сделали другой выбор, перепрыгнули через два тела и бросились в погоню.

У подножия лестницы последний из троицы попытался спрятаться за спиной хозяина гостиницы, явившегося, видимо, поинтересоваться, отчего его друзья провалили задание. Оба мужчины подняли глаза и увидели над собой темно-красную фигуру и летящее черное лезвие. Трактирщик вырвал из-за пояса непомерно длинный меч, оружие столь грозное и массивное, что Норрек на миг испугался, как бы латы не переоценили свою неуязвимость. Второй разбойник пытался продолжить бегство, но еще один бандит, внезапно выступивший из-за хозяина, толчком вернул его в драку.

Если они ожидали встретить спускающегося на лестнице, то жестоко ошиблись. Норрек обнаружил, что прыгает ногами вперед прямо на троицу — обескураженное выражение на их лицах наверняка повторяло его собственное. Двое противников ухитрились отпрянуть вовремя, но единственный выживший в стычке наверху был объят таким ужасом, что не мог пошевелиться.

Злой клинок быстро разобрался с ним, продырявив человека насквозь, выйдя из спины и немедленно вернувшись обратно.

— Справа! — прорычал великан-трактирщик. — Справа!

Второй повиновался. Норрек точно знал, что задумал вожак. Напасть с разных сторон, отвлечь внимание солдата. Тогда один из них наверняка нанесет точный удар — например, трактирщик, чье оружие вдвое длиннее своего черного собрата.

— Сейчас! — Оба человека ударили разом, один — целясь в горло Норрека, другой — в ноги, туда, где их не прикрывали доспехи.

Эти двое, очевидно, уже сражались прежде бок о бок, как Норрек когда-то с Сэданом и Фаузтином. Если бы все зависело сейчас от него одного, солдат знал, что погиб бы не сходя с места. Однако доспехи Бартука сражались с быстротой и точностью, с какими не сравниться никому из людей. Они не только отразили нападение гигантского клинка, но ухитрились приготовиться как раз вовремя, чтобы парировать удар второго разбойника. Более того, черный меч глубоко погрузился в горло бандита.

Запас решимости трактирщика внезапно иссяк, когда его товарищ упал. Все еще держа меч перед собой, он начал пятиться к двери. Латы толкнули Норрека вперед, но не торопились догнать последнего противника.

Рывком распахнув дверь, трактирщик повернулся и растворился в ночи. Теперь Норрек ожидал, что латы кинутся в погоню, но вместо этого доспехи заставили его промаршировать назад, к одному из лежащих тел. Когда Норрек опустился на колени перед трупом, черный клинок исчез и руки солдата опустели.

К его ужасу, один из пальцев перчатки погрузился в смертельную рану и вышел наружу, полностью покрывшись кровью. Двигаясь по деревянному полу, палец стал чертить красные узоры.

— Хейят токарис! — внезапно рявкнул рот. — Хейят грендель!

Затем доспехи с человеком отступили и от запекшегося узора повалил смрадный зеленоватый дым, быстро вылепляя руки, ноги — или лапы? — а также хвост и крылья. Вот показалась морда рептилии с несчетным количеством глаз, моргающих с презрением, — с презрением, мигом испарившимся, когда демон увидел, кто стоит перед ним.

— Кр-р-ровавы-ы-ый… — проскрежетал он. Выпученные глаза увеличились еще больше. — Кр-р-рова-вы-ы-ый?

— Хескар, грендель! Хескар!

Демон кивнул. Не сказав больше ни слова, монстр проследовал к открытой двери. Вдалеке Норрек услышал яростный галоп нескольких лошадей.

— Хескар! — снова потребовал рот.

Пресмыкающийся ускорил рысцу, покидая трактир.

Оказавшись снаружи, тварь распростерла крылья, оторвалась от земли и скрылась в ночи.

Норрек не стал размышлять о его намерениях. По команде Бартука демон отправился на охоту.

— Не делай этого, — прошептал солдат, не уверенный, слышит ли его дух, заключенный в доспехах. — Пусть он уйдет!

Латы развернули его к первому трупу.

— Проклятие! Пусть живет! Он того не стоит!

Очевидно, не внявшие его мольбам, доспехи вновь заставили его склониться над телом. Рука, прежде погружавшая в рану один палец, теперь вонзилась туда полностью, купая в крови всю ладонь.

Снаружи неистово закричал человек и, захрипев, умолк.

А в другой руке Норрека появилось новое оружие, на этот раз — алый кинжал, раздвоенный на конце.

Хлопанье крыльев известило о возвращении демона, но Норрек не мог повернуть шею, чтобы увидеть его. Он слышал лишь тяжелое дыхание существа и шуршание сворачивающихся кожистых перепонок.

— Несту вераки… — Кинжал потянулся к горлу трупа. — Несту веракуу…

Ветеран зажмурился, молясь про себя. Он помнил достаточно о смерти своих друзей, и это давало возможность представить, что произойдет дальше. Норрек не желал видеть этого и, если 6 только мог, убежал бы со всех ног.

— Несту ханши…

Но сейчас он не был способен ни на что, кроме как попытаться сохранить собственные рассудок и душу.

— Несту хантири…

Клинок погрузился в горло бандита.

* * *

Командующий Август Злорадный вынырнул из моря подушек, оставив Галеону почивать во власти снов. Не издав ни звука, он натянул одежду и вышел из палатки.

Двое часовых во всеоружии щелкнули каблуками, не поведя даже глазом. Злорадный небрежно кивнул им.

Палаточный городок, единственный дом приверженцев командующего, простирался на запад. Несмотря на то что он был безземельным дворянином, Злорадному удалось собрать воинские силы, равных которым не сыщешь в Западных Королевствах. Он служил за деньги любому правителю, зарабатывая на свои честолюбивые стремления. Однако настал час, когда он поклялся, что никогда больше не подчинится никому другому и что он, Август Злорадный, станет хозяином не только какого-то жалкого клочка земли.

Глаза командующего обратились на юг, на безбрежную пустыню Аранох. Иногда он чувствовал, что его влечет туда, влечет к чему-то большему, чем к потрясающей добыче в виде богатого деньгами, спиртным и женщинами города Лут Голейн, лежащего неподалеку. Лут Голейн, несмотря на свою близость к пустыне, граничил с Морями-Близнецами. Поэтому-то, а также благодаря плодородным землям, на которых оно стояло, государство процветало. Несколько раз мечтатели-завоеватели пытались пополнить свои сундуки богатствами города, но каждый раз набег оборачивался полным разгромом. Лут Голейн был не только хорошо укреплен, его, по-видимому, защищала магия. В сущности, Злорадный полагал, что магия эта не что иное, как прямое колдовство. Нечто присматривало за городом.

И это «нечто» сейчас как никогда мучило командира. Каким-то образом оно связано с его стремлением завладеть и полностью присвоить себе наследство Бартука. Мысли Злорадного сами собой то и дело возвращались к этому.

— Скоро, — прошептал он самому себе. — Скоро…

И что ты станешь делать с этим наследством? — внезапно зазвенело в голове. — Подражать Бартуку, копировать его? Повторять не только его победы, но и ошибки?

— Нет…

Он так не поступит. Несмотря на силу и власть Полководца, несмотря на его войско демонов, у Бартука был один недостаток, простить который командующий не может. Бартук не был профессиональным воином. Мифический Кровавый полководец, притча во языцех, в первую очередь был магом. Чародеев, конечно, можно использовать, особенно Галеону, но они слишком непостоянны и слишком многое пытаются решить с помощью своего искусства. Истинный командир всегда будет внимателен к происходящему на поле боя, ко всем предсказуемым и внезапным поворотам сражения. Именно это частично и было причиной того, почему Август Злорадный не мог достичь настоящего умения и развить собственные колдовские способности; его истинной страстью оставалась военная карьера.

Но с доспехами и магией Бартука ты сможешь стать могущественнее, чем он. Будешь отличным сплавом солдата и волшебника! Ты станешь больше, чем Бартук, ты затмишь его…

— Да-а-а-а… да-а-а-а…

Командующему рисовался его образ, навсегда запечатленный в сердцах и умах тех, кому предстоит жить в будущем. Командующий Август Злорадный, правитель мира.

И даже демоны склонятся перед тобой и назовут повелителем.

Демоны. Да, вместе с доспехами наверняка придет и способность вызывать демонов. Все сны, явившиеся ему с той поры, как он впервые надел шлем, указывали на это. Воссоединить шлем с латами — и магическая броня даст ему могущество.

Латы… Он нахмурился. Ему нужны латы!

И дурак, надевший их.

Злорадный отыщет наглеца, этого безмозглого мерзавца, и сдерет с него доспехи кусок за куском. А потом удостоит кретина чести стать первым, умершим от рук нового Кровавого полководца.

Да, командующий сделает смерть жалкого идиота запоминающейся!

Август Злорадный шел, мечтая о грядущей славе, мечтая о том, что сделает с темными силами, обладателем которых скоро станет. Но, шагая и мечтая, он продолжал дотошно осматривать лагерь, ибо хороший командир всегда наблюдает, чтобы быть уверенным, что среди его войск не распространились небрежность и неопрятность. Завоеванные империи рушились из-за того, что упускались подобные мелочи.

И все же, отмечая, с каким тщанием преданные ему воины исполняют свои обязанности, Злорадный упустил из виду тень, не повинующуюся дрожанию трепетных факелов. И еще он не заметил, что эта самостоятельная тень неотступно следует за ним, нашептывая военачальнику то, что он считал собственными мыслями, собственными вопросами. Собственными мечтами.

Тень демона Ксазакса свернула к шатру Галеоны, более чем удовлетворенная сегодняшней ночной работой. Эта женщина обладает кое-какими интересными возможностями, которыми можно воспользоваться. Призрачному существу давным-давно открылось, что доспехи Бартука никогда не примут настоящего демона как своего хозяина, поскольку, хоть Полководец и пришел к вере в дороги Преисподней, он также пронес по всей своей жизни полное недоверие к кому-либо, кроме себя. Нет, если дух Бартука остался хотя бы в части древних лат, он потребует более восприимчивого, поддающегося управлению человека, пусть их тела и непрочны, и недолговечны.

Командир жаждет играть Полководца. Это отлично подходило Ксазаксу. У ведьмы свои цели, но стоит отыскать преемника Кровавого Бартука — и властелин Ксазакса, Белиал, вознаградит своего покорного слугу за такую находку. Не то чтобы война в Преисподней против Азмодана была несправедливой, но тревожные слухи проникли даже туда — один из великих воплощений зла Диабло совершил побег из своей тюрьмы. Если так, то он будет искать способы освободить своих братьев Баала и Мефисто, а потом они решат вернуть троны, отобрав их у Азмодана и Белиала. И эта троица не станет цацкаться с демонами, столь преданно служившими их мятежным помощникам. Если падет Белиал, падет и Ксазакс…

— Чем это ты занимался?

Тень замерла, едва скользнув в жилище колдуньи.

— У этого слишком много работы, и этот не может вечно бежать, когда ты поманишь или позовешь, человечек Галеона… — Демон издал треск, который мог бы произвести песчаный маггот, сокрушающий добычу жвалами. — Кроме того, ты спала…

— Не так уж глубоко, чтобы не почувствовать в воздухе твою магию. Ты же обещал, что не будешь разбрасывать тут заклинания. Август кое-что умеет; он мог заметить и заподозрить, что это я!

— Здесь нет опасности.

— Я спрашиваю вновь, демон! Что ты делал?

— Немного изучил шлем, — солгал Ксазакс, перемещаясь в другую половину палатки. — Искал нашего дурня, не сознающего, что носит…

Гнев женщины сменился интересом:

— И ты определил, где он? Если бы я могла рассказать Злорадному больше…

Демон хихикнул, звук резанул по ушам, как гудение разъяренной пчелы, угодившей в кувшин.

— Как, разве мы не договорились, что доспехи никогда не станут его?

— Идиот, шлем все еще у него, и пока мы ищем латы, Август нужен нам!

— Правда, — задумался демон. — Эти узы засели глубоко… этот сказал бы — это кровные узы.

Подбородок женщины вздернулся, когда она откинула волосы назад — признак того, что ведьма рассердилась всерьез, Ксазакс давно понял это.

— И что же это означает?

Тень не колыхнулась.

— Этот просто хотел пошутить, колдунья. Просто пошутить. Мы говорили о вещах, касающихся Бартука, не так ли?

— Демон с чувством юмора. — Галеона не выглядела позабавленной. — Прекрасно, оставляю тебе шутки, а ты оставь мне Августа.

— Этот не собирается занять твое место в генеральской постели…

Ведьма одарила тень испепеляющим взглядом и покинула шатер. Ксазакс знал, что она отправилась на поиски Злорадного, чтобы упрочить свое влияние на него. Демон уважал ее способности в этом смысле, хотя и был уверен, что в схватке между Галеоной и им самим ведьма, несомненно, проиграет. В конце концов, она всего лишь смертная, а не какой-нибудь мерзкий ангел. Будь она крылатой небожительницей, Ксазакс беспокоился бы больше. Ангелы коварны, они действуют исподтишка, подстраивая всякие шуточки, вместо того чтобы встретиться с неприятелем лицом к лицу.

Тень демона попятилась, прячась в самом темном углу. Никакие ангелы не проникают так далеко, но Ксазакс намерен был оставаться начеку. Если покажется хоть один, он поприветствует его когтями и медленно распотрошит, обрывая конечности по одной, наслаждаясь сладкозвучной песней его воплей.

— Идите ко мне, если осмелитесь, ангелы, — прошептал он тьме. — Этот встретит вас распростертыми объятиями… а также зубами и когтями!

Скудный огонек единственной масляной лампы внезапно вспыхнул, на краткий миг озарив палатку Галеоны, сделав ее куда светлее, чем обычно. Непривыкшая к такому тень зашипела и скорчилась. Гигантский силуэт изумрудно-малинового насекомого на мгновение стал ясно виден и тут же расплылся вновь — пламя потускнело.

Ксазакс свирепо фыркнул, радуясь, что Галеона не была свидетелем его реакции. Масляные лампы частенько вспыхивают; земная природа просто застала его врасплох. Тем не менее, тень демона вжалась поглубже в уютный уголок шатра, оплот его безопасности. Здесь он свободно может использовать свою силу для поисков человека, носящего доспехи Бартука.

И здесь куда лучше следить за трусливыми ангелами.