World of Warcraft. Ярость Бури

Ричард А. Кнаак, 2010

Множество тайн хранят Изумрудный Сон и его стражи-затворники – род зеленых драконов. Друиды, поставившие перед собой цель поддерживать хрупкий природный баланс, с давних пор погружались в Изумрудный Сон и бдительно следили за изменениями на Азероте. Однако не все сновидения приятны. В последнее время Изумрудный Кошмар, порча, затаившаяся в глубинах Изумрудного Сна, стал разрастаться, превращая безмятежную природу в царство невообразимого ужаса. Разум и тело зеленых драконов, попавших в сети Кошмара, необратимо изменились. А друиды, вошедшие в преобразившееся царство сновидений, обнаружили, что выбраться из него не так-то просто, а порой и вовсе невозможно! Но это не единственные жертвы Изумрудного Кошмара – все чаще жители Азерота ощущают на себе дыхание порчи. Не исключено, что даже сам Малфурион Ярость Бури, самый первый и самый сильный друид Азерота, также пал жертвой этой нарастающей угрозы. В то время как неконтролируемые кошмары распространяются по всему миру, соратники верховного друида предпринимают отчаянную попытку найти и спасти его. Очень скоро враги природы узнают истинное значение имени Ярость Бури.

3

Древо

Боль снова и снова разрывала его изнутри.

Тело медленно, но неотвратимо претерпевало чудовищные изменения. Его руки, казалось, уже целую вечность были заломлены над головой, а пальцы — болезненно вытянуты в разных направлениях. Ноги давным-давно срослись, превратившись в толстый ствол дерева.

Сколько же он так простоял — скованный, недвижимый? Давно ли стал пленником Владыки Кошмара? Что в это время творилось в мире смертных?

И что случилось с Тирандой?

Малфурион Ярость Бури, как и множество раз до этого, превозмогал страшные муки. Будь у него рот, он бы кричал от невообразимого напряжения. Жестокий тюремщик оставил своей жертве лишь глаза, чтобы та беспомощно наблюдала за собственным преображением.

Ночного эльфа, носившего некогда имя Малфурион, больше не было. Он рассыпался в прах, превратился в ужасающее скелетообразное древо. Руки и пальцы стали ветвями, усыпанные листьями с острыми шипами. Торс и бедра — стволом, изгибавшимся под неестественными углами, а ноги превратились в узловатые корни.

Пытаясь отвлечься от мучительной боли, Малфурион представил лицо Тиранды и вспомнил то мгновение, когда оба без слов осознали, что любят друг друга, и когда прекрасная эльфийка предпочла его честолюбивому Иллидану. Малфурион в тайне верил, что Тиранда выберет его брата, ведь, несмотря на безрассудство, тот добился огромных успехов в магии. Более того, после войны с Пылающим Легионом ночные эльфы, а порой и сам Малфурион, видели в Иллидане спасителя. И все же Тиранда, которая тогда была простой послушницей Элуны, разглядела нечто особенное в совсем еще юном и неопытном друиде. Он до сих пор не понимал, что именно.

Воспоминания о возлюбленной придали Малфуриону сил и в то же время пробудили чудовищное чувство вины. Это из-за него Тиранда осталась одна и много столетий оберегала Азерот от опасностей, пока сам он вместе с остальными друидами бродил тропами Изумрудного Сна. И вовсе неважно, что Малфурион сделал правильный выбор, пожертвовал собой ради спасения всего мира. Так или иначе, он бросил свою возлюбленную.

Верховному друиду хотелось взвыть от боли. Он не сомневался в искренности своих чувств, но, быть может, они все же неслучайно возникли именно теперь? Быть может, и к этому приложил руку Владыка Кошмара? Подобное уже случалось раньше. Коварный тюремщик множество раз проникал в разум Малфуриона, сеял хаос в его воспоминаниях и мыслях. Пожалуй, вынести это было чуть проще, чем телесные муки чудовищного преображения.

Почему же так больно? В Изумрудном Сне пребывал только дух Малфуриона, не физическая оболочка, и он не должен был испытывать такие страдания! Но тело вновь парализовало судорогой. И опять Малфурион не мог даже закричать, чтобы хоть как-то ослабить нескончаемую агонию.

— Малфурион?

Сквозь пелену боли прорвался знакомый голос. Малфурион ухватился за него, ища спасение. Голос был таким далеким, тихим, не громче шепота, но звучал так, будто…

— Малфурион!

«Это же… Тиранда! Ты… Тиранда! — беззвучно прокричал Малфурион. Если бы он только мог говорить! Тогда этот зов разнесся бы по всем бескрайним просторам Изумрудного Сна. — Тиранда!»

— Малфурион!

Голос стал громче. В душе Малфуриона зародилась надежда. Он знал Тиранду больше десяти тысяч лет, и любовь к ней за это время ничуть не ослабла. Да, она имела полное право возненавидеть Малфуриона за то, что он ушел, сделав выбор в пользу долга, но в итоге все равно пришла. Тиранда вновь доказала, что ничто не в силах их разлучить!

— Малфурион!

Голос приближался, как будто становясь осязаемым. Казалось, будто Тиранда действительно где-то рядом.

Вдруг впереди возникла призрачная фигура, и Малфурион ощутил, как боль постепенно утихает. Вглядываясь в приближающийся силуэт возлюбленной, он едва не дал волю слезам.

Сияние, окружавшее Тиранду, не было похоже на то, которое исходило от самого Малфуриона или друидов, путешествовавших по Изумрудному Сну. То был едва различимый серебристый свет, дар богини Элуны. Малфурион непременно бы улыбнулся, будь у него рот. Кто знает, как именно его возлюбленная сюда попала, но это и неважно, ведь она здесь!

Тиранда заговорила, но Малфурион не сразу услышал ее слова:

— Малфурион! Это… Это ты?

Он хотел было ответить, но вдруг все его тело сковал ужас от внезапной реакции Тиранды, которая вдруг отшатнулась с выражением омерзения на лице.

— Как… отвратительно! — воскликнула она и отступила еще на шаг, покачав головой.

«Тиранда! Тиранда!» — безмолвно взывал Малфурион, но ответа не было. Казалось, возлюбленная попросту не могла его услышать.

Она вытянула вперед руку, как будто пытаясь отгородиться.

— Нет, — пробормотала Тиранда. — Я ожидала от тебя большего!

Малфурион окончательно запутался в происходящем. Ему хотелось вновь обратиться к возлюбленной, но вдруг позади нее возникла еще одна фигура, на этот раз огромная.

— А ведь я предупреждал, любовь моя, — раздался рокочущий голос. — Ведь я говорил, что он не оправдает твоих надежд!

Малфурион не мог вымолвить ни слова. Он знал этот голос, страшился его услышать. Еще одно напоминание о постигшей друида неудаче. Возможно, самой страшной из всех.

Фигура брата проступила четче. Впрочем, в нынешнем обличии он меньше всего напоминал близнеца Малфуриона.

Иллидан Ярость Бури превратился в настоящее чудовище, отвратительного демона. Его голову венчали огромные изогнутые рога наподобие бараньих, а из спины, у лопаток, росли кожистые крылья. Черты Иллидана исказились до неузнаваемости: челюсть резко выдавалась вперед, зубы превратились в клыки, скулы казались выше, чем раньше. Лицо обрамляли густые темно-синие волосы, а глаза скрывались под плотной повязкой. Еще во времена Войны Древних темный титан Саргерас выжег их в награду за то, что Иллидан стал слугой Пылающего Легиона. На месте глаз того, кто некогда был ночным эльфом, теперь зияли два провала, из которых вырывался демонический огонь. Дар Саргераса позволял Иллидану видеть не только окружающий мир, но и наполняющие его магические энергии.

— О, Иллидан! — ласково проговорила Тиранда, и мельком, с неослабевающим отвращением взглянув на Малфуриона, добавила: — Иллидан, только посмотри на него!

Демон вышел вперед, сотрясая землю огромными копытами. Теперь он казался гораздо выше, чем прежде. Противоестественно широкую грудь украшали магические татуировки, сиявшие зеленым, торс был обнажен, и из одежды на Иллидане остались только изрядно потрепанные штаны, которые он носил, еще будучи ночным эльфом.

— Не стоит так волноваться, любовь моя, — проговорил он. Слова с опозданием срывались с его губ.

А затем, к ужасу Малфуриона, брат обнял Тиранду могучей рукой, едва не впиваясь острыми, изогнутыми когтями ей в плечо. И, что еще хуже, ночная эльфийка не отстранилась, а напротив, расслабилась и успокоилась.

— Не могу на это смотреть! Он оказался совсем не таким, как я думала!

Иллидан взглянул на брата, подвергшегося влиянию Кошмара, и ухмыльнулся.

— Тиранда, ты не виновата! Винить стоит только Малфуриона. Он бросил тебя — и меня тоже, — требовал беспрекословного подчинения, даже несмотря на то, что это привело к трагедии. Он получил по заслугам!

«Ложь!» — беззвучно вскричал Малфурион, но его никто не услышал. Тиранда развернулась лицом к Иллидану и заключила его в страстные объятия.

— Целые столетия прожиты впустую, и все из-за него! — горько воскликнула она. — Он вечно заставлял меня ждать, ставил свои желания выше моих.

Демон посмотрел на Тиранду и коснулся ее подбородка изогнутым когтем.

— Я никогда бы так с тобой не поступил, любовь моя. Мы станем единым целым.

Тиранда посмотрела в горящие зеленым глаза и улыбнулась:

— Я согласна, любимый!

Иллидан опустил когтистые руки ей на плечи. Его глаза загорелись еще ярче, выпустив струю пламени, которое охватило Тиранду. Малфурион закричал, но, как и прежде, никто не обратил на него внимания. Верховная жрица Элуны вспыхнула, словно факел, а потом… Начала преображаться.

Из ее лба выросли крупные, изогнутые рога, на спине возникли два бугорка, которые быстро превратились в распахнутые перепончатые крылья. Ногти на изящных руках, которые удерживал Иллидан, почернели и удлинились.

«Нет! — вновь возопил Малфурион. — Нет!»

Тиранда развернулась и посмотрела на него ужасными глазами, в которых теперь тоже горело зеленое пламя. Осознав бессилие своего бывшего возлюбленного, она лишь нахмурилась.

— Это ты виноват, — произнесла Тиранда. — Ты…

Верховный друид безмолвно закричал и… проснулся.

Он по-прежнему пребывал в обличии духа, болезненно скованный в неестественной позе. Оказалось, что невыносимая боль, разрывавшая сердце на куски, была лишь плодом воображения. Во всяком случае, пока.

Эта мысль не принесла Малфуриону успокоения. Ему и раньше снились подобные кошмары. С каждым разом становилось все труднее различить грань между сном и бодрствованием. Владыка Кошмара вел жестокую игру, и верховный друид медленно, но верно проигрывал.

Обыкновенный кошмар лишил Малфуриона сил и оставил в его душе неприятный осадок.

«Тиранда… — подумал Малфурион. — Прости меня».

— Кто знает, быть может, теперь она даже о тебе и не вспоминает, — предположил новый голос, зазвучавший у него в голове. — Прошло так много времени. Слишком уж часто ты ее бросал, вынуждая принять ответственность за судьбу целого народа. Прятался от всего мира и пренебрегал обязанностями.

Малфурион попытался тряхнуть головой. Вот только головы у него теперь не было!

Голос зазвучал вновь, и каждое слово было подобно укусу ядовитой змеи:

— Ты бросил ее так же, как своего брата, которого довел до предательства, заточил в темнице и обрек на вечные муки.

Иллидан… Малфурион отчаянно пытался спасти своего брата-близнеца, но тот поддался честолюбию и, в конце концов, стал неотличим от зла, с которым боролся. Превратился в демона. Если бы Малфурион с самого начала вел себя по-другому, пытался помочь вместо того, чтобы заключать в темницу… Возможно, тогда Иллидана удалось бы спасти.

«Нет! — подумал скованный верховный друид. — Я пытался помочь! Снова и снова приходил в темницу, надеясь, что сумею убедить его выбрать другой путь. Но у меня ничего не получилось, как и всегда… Я подвел самого себя и из-за этого обреку на чудовищную участь весь Азерот».

В глубинах Изумрудного Сна, превратившегося в Кошмар, создание, которое некогда было Малфурионом Яростью Бури, вновь изменилось. Ярко-зеленое сияние, окружавшее все души, попавшие в Изумрудный Сон, потемнело и сменилось зловещим зеленоватым светом.

Тьма окутывала верховного друида, и в воздухе ощущалось незримое присутствие отвратительного существа, называвшего себя Владыкой Кошмара. Из мрака к телу Малфуриона тянулось множество щупальцев. Они не просто меняли его облик, но пытались проникнуть в разум. Верховный друид страдал от невыносимой боли, корчился в агонии и медленно, но неотвратимо, превращался в древо…

Обитель Малфуриона выглядела точно так же, как в видении, и ничуть не изменилась с того раза, как Тиранда Шелест Ветра последний раз здесь бывала. Обстановка этого места мало говорила о его хозяине. Обитель состояла из множества подземных проходов, в которые не проникало ни единого солнечного луча. Но ночные эльфы привыкли жить во тьме и, кроме того, прекрасно владели магией. В главном зале не было ни одного масляного светильника, но благодаря усердным молитвам Сестер здесь всегда светила луна.

Верховный друид, казалось, просто спал, и в каком-то смысле это действительно было так. Разве что открытые глаза сбивали с толку.

Жрицы, заботившиеся о теле, расступились, и вновь прибывшие один за другим подходили к ложу. Друиды преклоняли колени перед своим учителем, а Сестры Элуны ограничивались поклонами. Бролл не мог отделаться от мысли, что все это больше напоминало похороны или прощание семьи с умирающим. Вслух он, конечно, ничего не сказал, хотя бы из уважения к возлюбленной Малфуриона.

Когда очередь дошла до верховной жрицы, та склонилась так низко, что сперва показалось, будто она хотела поцеловать безжизненное тело. Большинство присутствующих это едва ли удивило бы. Однако в последний момент Тиранда отстранилась и лишь легко прикоснулась ко лбу Малфуриона.

— Холодный, — пробормотала она. — Холоднее, чем должен быть.

— Но ведь мы постоянно молились, — подала голос Меренда, не скрывая удивление. — Ничего не должно было измениться…

Тиранда ответила без намека на раздражение:

— Знаю, но он очень холодный. Значит, видение, ниспосланное Элуной, оказалось правдивым, — продолжила она. — И золотистые глаза меняют цвет так, словно он теряет связь с Азеротом.

Наконец Тиранда отступила, пропуская вперед нынешнего лидера друидов. Фэндрал Олений Шлем разглядывал Малфуриона еще дольше, чем верховная жрица, что-то едва слышно бормотал и водил руками над телом. Бролл заметил, как он зачем-то бросил щепотку порошка на грудь учителя. Жрицы и друиды без устали читали заклинания, которые должны были не просто сохранить тело Малфуриона, но и при случае помочь ему вернуться.

Наконец Фэндрал, смахнув одинокую слезу, отошел. Бролл помолился духам леса, чтобы труды верховного друида не прошли даром. Им как никогда нужна была помощь Малфуриона! Особенно, если болезнь, поразившую Тельдрассил, излечить собственными силами не получится.

— Я прикажу Сестрам работать еще усерднее, — сказала Тиранда после краткого разговора с Мерендой и еще двумя жрицами. — Элуна наверняка поможет сохранить тело Малфуриона хотя бы на какое-то время. Однако нам срочно нужно найти решение.

— Мы сделали все, что могли, — заметил Фэндрал, почтительно посмотрев на неподвижно лежащего учителя. — Пора уходить.

Все начали расходиться. Бролл заметил, как Тиранда на прощание ласково коснулась щеки Малфуриона. Затем ее лицо вновь ожесточилось, и она решительно прошагала мимо Фэндрала, как будто приготовившись к войне.

Лунная поляна резко контрастировала с мрачной обителью Малфуриона. Природа здесь была невероятно красива. Среди деревьев виднелись холмы, а под ними скрывались другие святилища друидов. Обители, каменные и деревянные арки под покровом зелени и буйная растительность — все это придавало Лунной поляне экзотический вид.

Однако дело было не только в прекрасном пейзаже. Бролл, будучи друидом, особенно остро ощущал покой, царящий в этом месте. Неудивительно, что среди его собратьев Лунная поляна считалась священной.

— Какая безмятежность, — заметила верховная жрица.

— Здесь до сих пор сильно присутствие духа Кенария, — ответил Фэндрал Олений Шлем, которому явно польстил комплимент. — Но не стоит забывать и о его сыне, нынешнем хранителе Лунной поляны…

— Как жаль, что я так и не стал достойным своего отца, — послышался голос, в котором как будто ощущалось дыхание весны. — Как жаль…

Ремул подошел неслышно, застав друидов врасплох. Однако они быстро справились с удивлением и преклонили колени. Даже жрицы почтили хранителя Лунной поляны вежливыми поклонами. Однако гостя, похоже, не обрадовало столь почтительное приветствие.

— Встаньте! — потребовал Ремул, и воздух вокруг него наполнился ароматом цветов, а трава под могучими копытами стала еще гуще. — Я не достоин вашего поклонения, — сурово добавил Хранитель, тряхнув лиственной гривой. — Я потерпел сокрушительное поражение и ни на что не гожусь!

Фэндрал протестующе вскинул руку.

— Ты, о, великий? Не верю, что такие жестокие слова могут относиться к хранителю Лунной поляны!

Ремул, обликом лишь отчасти напоминавший ночного эльфа, внимательно оглядел собравшихся, раздувая ноздри, как разъяренный олень. Он коротко посмотрел на Бролла, который сразу же опустил взгляд, а затем вновь развернулся к верховному друиду.

— Могут, Фэндрал, ведь все мои попытки помочь Малфуриону оказались безуспешными. Он так и не проснулся, но, похоже, это даже не самое страшное. Иначе зачем все вы явились на Лунную поляну?

— Он… умирает, — призналась Тиранда.

На лице Ремула отразился ужас. Перебирая всеми четырьмя ногами, он беззвучно отступил. Под его копытами распускались цветы.

— Умирает… — повторил Ремул, и ужас на его лице сразу же сменился мрачным выражением. — Неудивительно. Кошмар распространяется быстрее, чем когда-либо. Безумие охватило почти весь Изумрудный Сон! Хуже всего то, что он стремительно захватывает врасплох защитников Сна, заражая порчей их тело и дух.

Слова Ремула лишь подтвердили страхи, которые мучили Бролла, Тиранду и всех остальных. Бролл сжал руку в кулак, на мгновение поддавшись тоске по тем временам, когда был гладиатором. Как же тогда все было просто!

Он лишь на миг дал волю эмоциям, но Ремул, то ли заметив это, то ли обратив внимание на некие иные признаки, вновь на него посмотрел. Впрочем, его слова предназначались не Броллу, а скорее Фэндралу.

— Идол по-прежнему у тебя, верховный друид?

— Да, великий.

Ремул смерил его взглядом.

— Откажись от своей затеи, спрячь его. Нельзя, чтобы сила идола коснулась Азерота. По крайней мере, не сейчас.

Несколько друидов, в том числе и Бролл, посмотрели на своего предводителя. Фэндрал ни словом не обмолвился о своем решении использовать идол, только кивнул в ответ.

— Так тому и быть. Он хранится в моем жилище, в безопасном месте.

— Запомни мои слова. Пока я не могу ничего объяснить, ибо сам ни в чем не уверен.

— Даю тебе слово, — поклялся Фэндрал.

Могучий полубог кивнул, а затем, отступив еще дальше, неведомым образом стал сливаться с природой, растворяясь в пейзаже.

— Эти новости, пусть и страшные, вынуждают меня действовать. Верховная жрица, искренне сочувствую твоему горю.

Вместо ответа Тиранда лишь на мгновение опустила веки. Ремул, тем временем, полностью слился с природой, словно иллюзия, сотканная из листьев, ветвей и буйной растительности, которой на волшебной поляне было в изобилии.

Теперь был слышен лишь его голос:

— И последнее предупреждение, друзья мои. Я слышал шепот, слухи о том, что в самых разных королевствах, среди всех народов появились спящие. Говорят, они никак не могут пробудиться, и даже самые близкие не в силах их спасти. Прислушайтесь к этим историям, как прислушиваюсь я. Быть может, они окажутся важными.

С этими словами Ремул исчез окончательно.

— Спящие, которые не могут пробудиться, — пробормотала Тиранда. — Что Ремул имел в виду?

— Возможно, ничего особенного, — откликнулся Фэндрал. — Он ведь сказал, это всего лишь слухи. Быть может, не стоит обращать на них внимания.

— Я слышал от орка, чьему слову верю, что в одной деревне сразу пять могучих воинов погрузились в беспробудный сон, — недовольно проворчал Хамуул.

Однако верховного друида это не убедило.

— От орка?

Таурен пожал плечами:

— Ему нет резона лгать.

— Малфурион заточен в Изумрудном Сне, — задумчиво проговорила Тиранда. — Разве вам не кажется, что все это как-то взаимосвязано?

Фэндрал низко поклонился и покачал головой.

— Верховная жрица, ты ошибаешься, и это закономерно. Пусть название тебя не обманывает. В Изумрудный Сон, хоть он и оказался во власти Кошмара, входит лишь проекция друида. Это не имеет ничего общего со сновидениями простых смертных.

— Да… Наверное, ты прав, — ответила Тиранда, и на ее лице вновь проступила горечь. — Он не должен был идти один. Особенно после рассказов друидов об опасных изменениях, которые затронули Изумрудный Сон.

Бролл заметил, что Тиранда на мгновение прикрыла глаза, и терзавшая ее злость сменилась грустью.

— Малфурион знал, что некоторые друиды не смогли пробудиться, как и он сам теперь, — продолжила Тиранда. — Эти несчастные не обладают даже частью его силы, не имеют воли, чтобы поддерживать жизнь в телах, давно лишенных души.

Верховная жрица много знала о друидизме, и это никого не удивляло. В конце концов, она была непосредственной свидетельницей того, как шан’до становился первым защитником природы. Он наверняка делился своими впечатлениями с возлюбленной.

— Тиранда Шелест Ветра, Малфурион поступил так, как считал нужным, и нам тоже следует исполнить свой долг, — ответил верховный друид. Теперь он казался спокойным. — Тельдрассил, Мировое Древо, — наша последняя надежда спасти шан’до.

Верховная жрица согласно кивнула, хоть слова верховного друида показались ей не слишком убедительными. Затем она взглянула на Бролла, с которым была знакома гораздо ближе, чем с остальными друидами. Тот постарался безмолвно поддержать ее.

Фэндрал снова заговорил, но Бролл отвлекся и не разобрал ни слова.

Снова этот шум! Волоски у него на шее встали дыбом. Бролл окинул взглядом деревья и кустарники. Листва качалась, как будто на сильном ветру.

Как и в видении у Тельдрассила, листья вдруг взмыли в воздух, оголив ветви, поднялись в небо, а потом с ужасающей точностью полетели вниз, в сторону собравшихся на Лунной поляне друидов и жриц.

При этом листья изменяли форму, разбухая и превращаясь в созданий со звериными лапами, копытами и едва различимыми чертами ночных эльфов.

Вдруг видение вновь изменилось. Между ночными эльфами и чудовищными врагами появилась фигура, излучавшая свет Изумрудного Сна. Бролл сразу же подумал о Малфурионе, но потом пригляделся и понял, что эта фигура гораздо меньше и вовсе не похожа на одного из представителей его народа. Больше всего она напоминала…

— Бролл! — послышался грубоватый шепот. — Бролл Медвежья Шкура!

Ночной эльф вздрогнул. Демоны превратились обратно в листья, а листья, как и в предыдущем видении у Тельдрассила, возвратились на свои места.

Бролл поймал обеспокоенный взгляд Хамуула и сразу понял, что они остались на поляне вдвоем. Все остальные успели отойти на приличное расстояние.

— Бролл Медвежья Шкура, я ведь вижу, что-то с тобой не так, — произнес Хамуул, развернувшись лицом к другу. — Остальные ничего не заметили, а я, как только ты замер, встал рядом, чтобы они подумали, будто мы беседуем. Но, что бы я ни говорил, ты никак не реагировал и казался таким же безжизненным, как наш шан’до.

Бролл почувствовал слабость в ногах и, ища поддержки, ухватился за руку Хамуула. Заговорив, он с удивлением обнаружил, что голос звучит непривычно хрипло.

— Нет… Между мной и Малфурионом мало общего. Я видел… У меня было видение.

— Видение? — переспросил Хамуул. — Какое?

Ночной эльф задумался.

— Наверное, «видение» — это неправильное слово. Скорее уж Азерот… или кто-то еще… пытались меня предупредить…

Больше всего Броллу хотелось кому-нибудь довериться, поделиться страхами, а потому он коротко и очень тихо пересказал все, что видел. Хамуул не раз беспокойно раздувал ноздри от волнения и удивленно хмыкал.

— Мы должны рассказать остальным, — предложил он, как только Бролл закончил, но ночной эльф покачал головой.

— Фэндрал решит, что это всего лишь следствие волнений или безумие. Для него Тельдрассил — ключ к спасению. Возможно, это действительно так.

— Бролл, но ведь у тебя было целых два видения, и ты сам сказал, что, скорее всего, они очень важны.

— Не знаю… Если то, что я видел, и вправду не простое наваждение, то… почему именно я?

Таурен задумался на мгновение, а потом ответил:

— Наверное, потому что тебя сочли самым достойным.

— Достойным чего?

— Мне выпала большая честь стать верховным друидом, — начал Хамуул, — однако наш мир полон тайн, разгадать которые я не в силах. Думаю, ты сам должен истолковать свои видения, если Азерот того пожелает.

Ночной эльф нахмурился и кивнул. Обсуждать больше было нечего, и оба друида поспешили присоединиться к остальным. Однако по пути Бролл то и дело незаметно поглядывал на таурена и не мог избавиться от чувства вины.

Была одна деталь в последнем видении, которую он утаил. Ровно перед тем, как Хамуул окликнул его и вырвал из пугающих грез, Бролл наконец-то узнал, что за загадочная фигура оградила их от нашествия врагов.

Это был идол Ремула.