World of Warcraft. Ночь Дракона

Ричард А. Кнаак, 2008

Грим Батол… Его мрачное наследие уходит корнями в туманное прошлое Азерота, но большинству он известен как место ужасной трагедии – крепость, где подлые орки калечили и губили потомство Королевы драконов, благородной Алекстразы, превращая их в орудия войны. Конечно, отряд героев, возглавляемых загадочным магом по имени Крас, победил орков и освободил из неволи драконов, однако проклятая гора, разоренная цитадель, по-прежнему высится над просторами… Но вот Крас, известный кое-кому как красный дракон Кориалстраз, чувствует: зло Грим Батола вновь поднимает голову, вновь угрожает тому, что для него дороже всего на свете. На сей раз он полон решимости самому заступить путь злу, однако Крас даже не подозревает о поисках, что приведут в Грим Батол других, раскроют жуткую тайну, которая может не только погубить их самих, но и положить начало новой эпохе – эпохе ужаса, мрака и разрушения.

Глава третья

— Ушли! — яростно прорычал эльф крови. — Ушли!

Женщина в черном воззрилась на него из-под вуали. Да, эльф превосходил ее ростом на дюйм-другой, однако это не она, а он словно бы смотрел на нее снизу вверх.

Не говоря уж о том, что под ее леденящим кровь взглядом разом умерил свой гнев.

— Сие, Зендарин, самоочевидно, как и тот факт, что нам нет нужды о них беспокоиться. Судьба бедняжек уже решена, и тебе это прекрасно известно.

— Но дальнейшие наблюдения за их развитием позволили бы так много узнать! Подобного рода магии еще никто на свете не видывал!

При виде алчности, вспыхнувшей в мерцающих глазах Зендарина, стоило ему заговорить о магии, его собеседница пренебрежительно улыбнулась и легонько погладила вуаль, прикрывавшую страшный ожог на лице.

— Пустяк, эльф крови. Пустяк в сравнении с тем, чего я достигну в итоге.

Эльф склонился перед ее мудростью и мрачным величием, но все же добавил:

— Чего мы достигнем в итоге, моя повелительница.

— Да… чего мы достигнем в итоге, мой честолюбивый маг.

Ни слова более не говоря, дама в черном отвернулась. Оба стояли у входа в одну из верхних пещер, что вели в подземелья, насквозь пронизывавшие весь Грим Батол. Расположенный много выше подножья горы, этот вход был куда удобнее большинства нижних — разумеется, если внутри рады гостю. Гости же нежеланные обнаружили бы, что путь в подземелья изобилует тайными ловушками, включая караульных, укрытых от глаз чарами Зендарина.

И горе незваным пришельцам, окажись они чародеями…

Эльф крови в последний раз обвел взглядом окрестности Грим Батола. За пределами пустошей, окружавших подножье горы, простиралась Болотина, набравшая прежнюю силу, утраченную во времена пленения орками красных драконов. Однако буйная зелень этих земель была обманчива, так как таила в себе множество естественных и сверхъестественных опасностей — прекрасный заслон на пути сонма все тех же незваных гостей. В водах болот охотились шестилапые кроколиски. Племена гноллов, исполненных страха перед Зендарином и его госпожой, тоже присматривали за глупцами, дерзающими сунуться слишком близко к горе. Среди самых ужасных из стражей числились чудовищные слизнюки, желеобразные твари, способные поглотить любого зверя, какой им ни попадется, а в землях посуше, на северо-востоке, водились огромные хищные ящеры, всегда готовые полакомиться свежим мясцом.

«Так полна жизни и так полна смерти», — подумал Зендарин. Болота разительно отличались от привычных величавых лесов — краев, куда ему не терпелось вернуться, едва он достигнет желаемого.

Сдерживая проклятья в адрес неудобств, которые приходится претерпевать из-за своего ремесла, Зендарин двинулся за женщиной под вуалью. Прошлую ночь ему с драконидами пришлось провести в погоне за добычей, которую он полагал столь ценной, что позволил оставшимся дворфам разбежаться по укромным норам, как перепуганным кроликам… впрочем, почему «как»? И это после данной госпоже клятвы покончить с этой напастью раз и навсегда! В последнее время дворфы досаждали им все серьезнее, и, хотя оба они сошлись на том, что итоговому успеху их экспериментов потуги дворфов не угрожают, замедлить работу коротышкам было вполне по силам. Потому он и разработал этот план — безупречный план, надо сказать!

Вот только Зендарин никак не мог знать заранее, что именно в этот момент паре их «экспериментов» взбредет в голову бежать из Грим Батола.

— Как это произошло? Как это произошло? — поинтересовался он, едва сохраняя учтивый тон, хоть и знал, что собеседница может с ним сделать, если хотя бы придет в раздражение.

В самом деле, двух весьма дельных помощников госпожа уже предала смерти, и за что? За мелкие проступки. Конечно, его умения ей очень и очень нужны, но осторожность не помешает. Возможно, спутница Зендарина и безумна, однако это не отменяет ее гениальности.

— Стерегшие их драконоры проявили беспечность. Им было сказано, что эти двое могут оказаться невосприимчивы к кое-каким из магических уз, и при малейшем намеке на это стражам надлежит звать на помощь меня. Очевидно, эти глупцы сочли опасность не стоящей того, чтобы меня беспокоить.

Эльф крови проклял незадачливых стражников. Четвероногие драконоры великолепно умели устраивать резню, а приказы, как правило, выполняли исключительно точно. Да, они были не столь умелы и хитроумны, как человекоподобные дракониды, но в данной ситуации это никакой роли не играло. Драконоры управлялись с задачами куда сложнее несения караула, и в такую нелепую ошибку он просто поверить не мог.

— За это я вырву их черные сердца из…

— Можешь не утруждаться. После побега от них не осталось почти ничего. Об этом детишки позаботились.

Цокнув языком, женщина в черном вновь коснулась вуали. По подземельям она шествовала безмятежно, точно королева в собственном замке.

— Вдобавок, из всего этого может выйти весьма интересное испытание.

— «Испытание»? Моя повелительница, они учинят такие разорения, что ими непременно заинтересуется кто-то из сильных мира сего! К примеру, кто-то из Даларана, а то и еще хуже!

Что может повлечь за собой это «еще хуже», Зендарин прекрасно себе представлял. В Азероте существовали силы, далеко превосходящие могуществом всех уцелевших даларанских волшебников и даже всех магов его народа, вместе взятых.

Однако в ответ на его заявление дама в черном лишь улыбнулась — только на сей раз холодно, предвкушающе.

— О да… весьма вероятно, кто-то ими заинтересуется… весьма вероятно, кто-то пожелает узнать, в чем тут дело…

Прежде чем Зендарин успел возразить, оба вышли на верхний ярус просторного подземелья, где до сих пор силился вырваться из магических уз их исполинский пленник, главный предмет всех их трудов. Вокруг мерцающего гиганта лихорадочно суетились скардины, непрестанно проверяя надежность серебристых нитей, удерживавших дракона пустоты на месте, да поправляя новые белые кристаллы, недавно расставленные госпожой по местам для следующей попытки.

— Грязные твари, — проворчал Зендарин.

Во всем, что касалось эстетики, эльф крови ничем не отличался от прочих эльфов. Стоило одному из созданий в клобуке, подбежав к госпоже, подать ей небольшой куб с лазоревыми полосками на каждой грани, длинный нос Зендарина сморщился сам собой.

— Послушные твари, — поправила его спутница, отпуская скардина, а когда подобное дворфу существо поспешило к товарищам, продемонстрировала Зендарину куб. — Видишь? Все, как я им и велела.

Отвращение уступило место вновь проснувшейся алчности. Глаза Зендарина засияли зеленым огнем.

— Значит, теперь дело лишь за яйцом?

— Как и всегда, верно? А-а… вот и яйцо несут…

Внизу появилась еще четверка скардинов. Кряхтя от натуги, чешуйчатые карлики тащили над головами огромное овальное яйцо… яйцо длиною почти в целый ярд. Толстую серую скорлупу покрывало некое маслянисто блестящее вещество, капавшее на носильщиков сверху. Что это за яйцо, сомнений не оставалось.

То было яйцо дракона.

— Им следует поспешить! — воскликнул Зендарин, помня о том, как хрупка добыча, несмотря на всю ее тяжесть. — Яйца недолго сохраняют свежесть!

Не проявляя ни малейших тревог, его спутница двинулась вниз, к полу пещеры.

— Слой мьятиса предохранит его. Мьятис предохраняет все, что им смазано, сколько бы времени ни прошло.

Осознав весь немалый возраст, всю ценность этого яйца для их трудов, Зендарин был изумлен до глубины души. Действительно, не будь это яйцо сохранено при помощи темных искусств, им и надеяться было бы не на что.

В который раз он, проживший столько сотен лет, столького в жизни достигший, дивился ее познаниям!

Вниз он спустился как раз в тот момент, когда скардины уложили яйцо на каменный помост, установленный напротив связанного дракона пустоты. Плененный исполин глухо, сдавленно зарычал, чем весьма позабавил женщину в черном.

— Потерпи, потерпи, — проворковала она, будто урезонивая младенца.

Избавившись от тяжкой ноши, скардины отступили прочь. Увенчанный прямоугольной, в угольно-черных прожилках плитой из гранита, покоящейся на округлом основании из точно такого же камня, помост очень напоминал алтарь. Плиту поддерживали над основанием две пары резных каменных ножек в виде драконов, поднявшихся на задние лапы. Где госпожа раздобыла такое чудо, Зендарин не знал, но чувствовал и его невероятную древность, и множество сотворенных с его помощью чар. Камень насквозь пропитался тайными магическими силами, внушавшими эльфу крови мучительную зависть. За время долгого существования помост повидал великое множество чар — особенно того рода, что требовали принести в жертву невинную душу, судя по бледно-красным пятнам на поверхности плиты.

То, что его участие в этой затее тоже требовало кровавых жертв, Зендарина никоим образом не тревожило. Несмотря ни на что, он вовсе не считал собственные деяния чем-то чудовищным. Амбиции? Да. Необходимость? Да. Но что во всем этом дурного? Им, как и многими ему подобными, двигала жажда, неодолимая тяга к магической силе… чего бы она ни стоила. Все содеянное он считал попросту необходимыми средствами для достижения цели.

Ну, а с тем, что по пути к ней еще многим предстояло расстаться с жизнью, он ничего поделать не мог, да и не желал. В конце концов, это всего лишь дворфы, люди и прочие низшие существа.

Женщина в черном смерила яйцо долгим изучающим взглядом, словно могла разглядеть его содержимое сквозь толстую скорлупу. Установив перед яйцом лазоревый куб, она улыбнулась пленному исполину и провела кончиками длинных чутких пальцев по защитному слою.

Мьятис с шипением испарился.

— Присоединись ко мне, дорогой Зендарин.

Зендарин охотно встал рядом и соединил собственные магические силы с ее колдовством. Самая суть его способностей, способностей эльфа крови, и придавала ему особую ценность в глазах госпожи, и позволяла, в определенных пределах, высказывать вслух недовольство. Он обеспечивал госпоже магию особого рода, единственную на свете магию, способную ей помочь, так как в основе ее лежало, можно сказать, вампирское выкачивание, высасывание силы из демонов и иных обитателей Круговерти Пустоты. Этим искусством Зендарин владел мастерски, и потому его мощь сейчас достигала наивысшей точки.

Вдобавок, в его распоряжении имелись те, кто предоставлял ему другие источники магической силы, бесценные слуги, которыми дама в черном не могла завладеть сама, не лишившись при том и их, и Зендарина. Еще одна причина смириться с его нетерпением…

Стоя с ней рядом, Зендарин точно так же прижал ладони к яйцу. В молчании оба, соединив магические силы, придали им неповторимую форму. Куб и белые кристаллы вспыхнули, засияли.

Госпожа Зендарина протянула левую руку в сторону плененного дракона пустоты.

Белые кристаллы зловеще загудели. От каждого к пленному зверю потянулся ослепительный луч.

Отовсюду, где б свет кристаллов ни опалил тело рвущегося на волю дракона, прянули вверх синие щупальца, потоки колдовской силы. Несмотря на серебристые нити, стягивавшие драконью пасть, подземелье содрогнулось от полного муки стона.

Направляемые чародейкой, потоки силы устремились вниз, заструились к яйцу. Оно содрогнулось, выросло вдвое против прежнего, скорлупа приобрела оттенок лазури.

— Пора, — шепнула Зендарину женщина в черном.

Оба разом направили свои силы в самую глубину структуры заклинания, смешивая их с краденой мощью дракона пустоты. Подземелье вмиг озарилось сполохами буйных потоков энергии, стремящихся в одну точку — к яйцу. Пусть и неуязвимые для большей части магии благодаря искусным трудам госпожи, скардины разбежались по самым дальним углам. В глубине души оставшиеся дворфами, они справедливо опасались возможного обвала, но и о каре, ожидающей тех, кто сбежит из пещеры в столь важный момент, помнили великолепно.

В воздухе затрещали искры. Темные локоны чародейки поднялись кверху. Вместе с ними поднялась и вуаль, явив всем взорам страшный ожог в половину лица. Полные губы заканчивались опаленной плотью, обрамлявшей зубы, оскаленные в вечной улыбке. Ухо под верхним краем вуали оказалось всего лишь клочком съежившейся кожи над темной дырой.

Женщина в черном вскинула руки ввысь, и Зендарин сделал в точности то же самое. Оба продолжали вливать в яйцо объединенные силы, а чародейка тем временем тянула, тянула из связанного дракона пустоты самую его сущность, квинтэссенцию его естества.

Дракон начал рваться на волю отчаяннее прежнего. Как бы ни тщетны были его потуги, пещера задрожала снизу доверху, а с высокого потолка, треснув, рухнул на пол огромный сталактит. Слишком нерасторопный скардин, не заметивший вовремя, что происходит, угодил под удар и был раздавлен на месте — еще одна пустяковая смерть, не заслуживающая внимания чародеев…

Ззераку (эльфу крови вспомнилось, как дракон пустоты называл себя) замерцал, словно вот-вот рассеется, обернувшись туманом. Однако серебристые нити, удерживавшие его в плену, не позволяли зверю из Запределья сбежать даже в царство мертвых. Нити держали Ззераку неумолимо и даже натянулись еще туже, повинуясь безмолвному приказанию госпожи.

Все больше и больше магической силы, а на деле — квинтэссенции дракона пустоты вливалось в разбухшее яйцо, смешиваясь внутри с мощью двух чародеев. Яйцо так прибавило в величине, что Зендарину показалось, будто оно готово лопнуть…

И вправду — в боку яйца вдруг появилась трещина.

Однако это не разгневало, не раздосадовало никого, так как в следующий же миг обоим сделалось ясно: трещина если и порождена их стараниями, то лишь опосредованно. Истинная же причина находилась там, внутри, и теперь стремилась наружу.

Стремилась выбраться из скорлупы.

В сиянии зачарованного яйца лицо стоявшей рядом сделалось много чудовищнее физиономий скардинов. В его выражении появилось нечто нечеловеческое… что и неудивительно: ведь человеческого в чародейке было не больше — а правду сказать, куда меньше, — чем в эльфе крови.

— Да… дитя мое, — едва ли не с материнской нежностью прошептала она, — да… иди же ко мне…

Рядом с первой трещиной появилась вторая. Кусок скорлупы отвалился, упал, и…

Из яйца наружу выглянул глаз — глаз, каких ни один из присутствующих в жизни не видывал.

Глаз этот, глаз существа, едва появившегося на свет, лучился коварством, злом… злом несказанно, неимоверно древним.

Бухта, отделявшая лордеронские земли — и, в частности, Даларан — от окрестностей Грим Батола, была широка, но Кориалстраз мог пересечь ее не более чем за пять часов. Однако всего лишь на середине пути красный дракон был вынужден приземлиться на крохотный скальный выступ, торчавший над бурными водами, и устроиться на нем, точно чайка, чтобы передохнуть. Сомнений быть не могло: кристалл, наконечник волшебной стрелы, отнял у Кориалстраза куда больше сил, чем он думал.

Вот только возможности для восстановления сил ему не представилось: внезапно на море поднялась буря. Ветер дунул столь яростно, что алый исполин тут же оставил все мысли об отдыхе, и, не без труда поднявшись в воздух, полетел дальше.

Однако стихии явно ополчились против него: шторм лишь усилился. Хоть и силен был Кориалстраз, ветер швырял его из стороны в сторону, будто опавший лист. Тогда он устремился ввысь, к облакам, думая пролететь над штормом, но, как ни старался достичь их, облачная пелена оставалась высоко над головой.

Тут красный гигант, наконец, понял: эта буря — не просто игра стихий.

Оставив попытки добраться до недостижимого, Кориалстраз полетел к Грим Батолу напрямик. Однако, едва он свернул в нужную сторону, ветер дунул навстречу, ударил в грудь с такой силой, что красному дракону почудилось, будто он с лету врезался в гору.

В случайность всего этого он не верил. Да, то были чары, однако направленные именно на него, или же на любого дракона, какой подвернется — поиск ответа на этот вопрос следовало отложить до лучших времен. Сейчас главной задачей стало уйти от враждебного колдовства.

Логика подсказывала, что с магией лучше всего биться магией… вот только в разумности этой идеи Кориалстраз сомневался. Однако ничего лучшего ему в голову не пришло. Превозмогая ярость бури, красный дракон ударил по мрачным тучам.

Но как только он сделал это, вокруг поднялся ураган десятикратно сильнее прежнего. Сверху залпом ударили молнии, а шквалистый ветер перевернул дракона вверх брюхом. Теперь он видел не дальше кончика носа: все заслонила серая пелена частого ливня.

Преодолевая головокружение, Кориалстраз с горечью осознал: мощь шторма умножилась за счет его собственной силы… на что, несомненно, и рассчитывал неведомый чародей.

Дракона кружило, вертело так, что не выровняться. Тучи перед глазами сменялись морем, а море — тучами. Выбора не было: взлететь к небесам Кориалстраз не мог. Путь оставался только один, пусть даже невидимый враг, весьма вероятно, желал бы именно этого.

Изогнувшись дугой, Кориалстраз нырнул в кипучие волны.

Уходя под воду, он не сомневался, что совершает ошибку, но назад повернуть не мог. Несмотря на острое зрение, Кориалстраз почти ничего не видел. В считаных ярдах от него воды огромной бухты сделались черными — вновь вовсе не по капризу стихий. Возможно, со дна поднимается чудище всемеро больше него самого, готовясь его проглотить, а дракон ничего не замечает…

В отличие от некоторых драконов, рожденных для водной стихии, красные лучше всего чувствовали себя в небесах, однако и плавали превосходно. Сам Кориалстраз мог сдерживать дыхание больше часа, если, конечно, кто-либо не заставит его сделать выдох, однако, чем скорее он вернется на воздух, тем лучше.

И тут в голове зазвучали неведомо откуда взявшиеся тихие голоса.

Охваченный новым приступом головокружения, Кориалстраз больше не мог отличить верха от низа. Дракон немедля рванулся к поверхности, но вместо бури его встретила лишь леденящая душу тьма.

Тем временем голоса зазвучали громче, запели на смутно знакомом ему языке. Одолеть соблазны этого зова оказалось непросто, но Кориалстраз понимал: каждый миг пребывания в их силках неслыханно уменьшает надежды остаться в живых.

Тьма окружала его со всех сторон. Глубокие воды сдавили Кориалстразу грудь, и это заставило алого исполина задаться вопросом, не пробыл ли он без воздуха дольше, чем думает. Чувство времени, чувство пространства — ничего этого более не существовало: все заглушили собою поющие голоса.

«Ну нет, меня этим не возьмешь!» — поклялся дракон, вызвав в памяти новый образ, образ возлюбленной королевы и супруги, Алекстразы, однако это видение сразу же потускнело, начало меркнуть с угрожающей быстротой.

Плохо дело…

Но все это только прибавило Кориалстразу решимости. В отчаянии, собрав все силы, он сотворил заклинание.

Вспыхнувший вокруг свет разогнал темноту морской глубины.

В этом свете дракон смог увидеть причину своих невзгод.

Наги…

Как они появились на свете, он знал, ибо, на собственный взгляд, сам был отчасти виновен в их сотворении. Когда-то они принадлежали к расе ночных эльфов, к Высокорожденным, служившим безумной королеве Азшаре. Когда причина их невероятного могущества, Источник Вечности, благодаря стараниям горстки непоколебимых защитников — особенно юного друида по имени Малфурион Ярость Бури — взорвался, блистательная столица ночных эльфов ушла на дно сотворенного взрывом моря. Вместе с городом канули в морскую пучину — где, по всей вероятности, и встретили гибель — Азшара с фанатически преданными ей сторонниками.

Лишь спустя тысячи лет Кориалстразу и всему миру предстояло узнать, что некая таинственная сила превратила навеки оставшихся в плену волн в нечто куда более страшное.

Внезапная вспышка невероятно яркого света застала наг врасплох. Некоторые, совершенно сбитые с толку, ошеломленные силой заклинания, закружились, закувыркались в воде. Ставшие нагами, каких-либо эльфов они более не напоминали. Женщины-наги, с которых Кориалстраз в эту минуту не сводил недоброго взгляда, сохранили кое-какое смутное сходство с эльфами — выражавшееся, по большей части, в стройности тела и чертах узких, удлиненных лиц. Пожалуй, они были даже красивы, пусть и своеобразной, ужасающей красотой. Однако ни одна из эльфийских рас не могла бы похвастать двумя парами ловких рук, заканчивающихся длинными когтистыми пальцами, не говоря уж о широких, шипастых, испещренных прожилками золотых плавниках, короной венчающих головы и тянущихся от темени вниз, до самых хвостов.

Ну, а хвосты представляли собою все, что имелось у наг ниже пояса — стройные ноги они давным-давно утратили. Хвосты их больше всего напоминали хвост огромной змеи — членистые, сплошь покрытые чешуей. Извивающиеся из стороны в сторону, они сообщали нагам невероятную быстроту и маневренность в воде.

Наги-мужчины выродились гораздо сильнее, чем женщины: низкие, будто змеиные, лбы, по-крокодильи длинные морды, клыкастые пасти, узкие, глубоко посаженные глаза… Их гребни и плавники, местами острые, точно копья, имели более темный, золотисто-коричневый цвет, а тела, также членистые, покрытые чешуей, не настолько разительно отличались от хвостов. Чешуя покрывала даже их руки, необычайно могучие, мускулистые по сравнению с руками большинства прочих созданий схожей величины.

Со временем наги разделились на множество разных племен, но об этих, сине-зеленых с черным, если не считать золота плавников, чешуйчатых тварях Кориалстраз не знал ничего, кроме того, что они явно весьма могущественны и замышляют недоброе. Впрочем, большего ему знать и не требовалось. Любви к живущим на суше от наг ожидать не стоило, но эти, устроившие Кориалстразу столь колоссальную западню, зашли слишком уж далеко.

Зачем им это понадобилось, размышлять было некогда. Свет начал меркнуть, и наги снова сплотили ряды.

Однако теперь, видя их, дракон без труда смог пустить в дело лапы и хвост. Под его ударами злобные твари разлетелись в стороны. Некоторые тут же пошли ко дну, канули в непроглядную темень, но остальные принялись лихорадочно восстанавливать чары, едва не погубившие алого исполина.

Тело Кориалстраза окутала красная вспышка, вода вокруг разом вскипела, обдав наг волнами жара. Голоса их, звучавшие в разуме дракона, перешли в пронзительный визг. Больше всех досталось двоим нагам в переднем ряду: обожженные тела их побагровели, чудовищно вспухли.

Тут в голове дракона зажужжало. Бросив взгляд вниз и вправо, Кориалстраз увидел нагу, тянущую в его сторону все четыре руки и тоже окутанную мерцающей аурой магии.

Ну что ж, усилить жар, окружавший тело, для него было проще простого. Почуяв, что и ее вот-вот обдаст кипятком, нага поспешила сбежать. Жужжание в голове стихло.

Однако легкие Кориалстраза внезапно заныли. Ужасно захотелось вдохнуть. Ему нужен был воздух, и как можно скорей. Отчаянно заработав лапами, красный дракон устремился наверх.

Поверхность казалась такой далекой, что в изголодавшемся по воздуху мозгу Кориалстраза мелькнула жуткая мысль: уж не плывет ли он не наверх, а вниз? Однако иного выхода не было. Оставалось одно — плыть в выбранном направлении.

Боль в легких сделалась ужасающей. Ему бы один только вдох…

И вот, наконец, голова его поднялась над водой. Однако, даже наполнив изголодавшиеся легкие воздухом, Кориалстраз не замедлил движения. Магия вкупе с крыльями, размахом превосходящими длину многих других драконов, помогла ему взвиться высоко вверх.

Небеса по-прежнему хмурились, однако шторм унялся.

Несмотря на нешуточную угрозу со стороны наг, Кориалстразу пришлось на время зависнуть в воздухе, чтобы отдышаться и хоть немного прийти в себя. Тучи были все так же густы, но море успокоилось — более того, сделалось тихим, точно могила.

Вдруг из воды поднялось множество гибких щупалец, ухвативших дракона за задние лапы, за хвост, потянувшихся к крыльям.

Взревев, Кориалстраз немедленно нацелился туда, где все они сходились воедино, и дунул, что было сил. Выпущенная им струя пламени оказалась не такой мощной, как он надеялся, однако заставила подводное чудище отпустить одну из его лап.

Но прочие щупальца по-прежнему тянули алого исполина вниз, угрожая увлечь его в воду. Тогда Кориалстраз заработал крыльями. Он, хоть и не Аспект, но дракон не простой, и сейчас ручная зверушка наг в этом убедится…

Невероятно, однако морская тварь не утащила Кориалстраза под воду, нет — это он медленно, но неумолимо потянул обладателя щупалец из глубины наверх. Вначале над водой показался острый клюв — хищная пасть, способная перемалывать в щепки величайшие из боевых кораблей. За ним появилась длинная трубчатая голова и пара злобно поблескивавших блюдец черных немигающих глаз.

Кракен…

Как небольшой шайке наг удалось заманить этакую тварь сюда, в бухту, Кориалстраз даже представить не мог. Но главное заключалось в другом: чудовищный зверь оказался неимоверно тяжел. Обремененный его весом, дракон утратил разгон, и море вновь начало приближаться.

Выбора не оставалось. На волосок от падения, Кориалстраз дунул огнем еще раз, вложив в дыхание все оставшиеся силы.

Не встретив на пути водной преграды, мощная струя пламени окатила кракена целиком. Морское чудовище разжало хватку и с пронзительным воем рухнуло вниз, в море. Поднятая им волна достигла кончика хвоста Кориалстраза и лишь после пошла на убыль.

Торжествовать победу огромный красный дракон не стал: тут бы сознание не потерять. Невзирая на ужасную слабость, Кориалстраз быстро понесся к цели. Как ни короток был оставшийся путь, он не знал, сумеет ли добраться до суши, прежде чем силы покинут его окончательно. Оставалось одно: лететь.

Лететь и не терять надежды…

Пока исполинский красный дракон улетал, уменьшался вдали, морские воды хранили спокойствие — до тех самых пор, пока над водой, провожая взглядом удаляющегося гиганта, не подняла голову одна из наг.

Раскосые глаза наги, не мигая, взирали вслед Кориалстразу, пока он не превратился в темное пятнышко у самого горизонта. Тут над водой поднялась еще одна голова — голова устрашающего нага. С лица его, справа, у подбородка, была содрана чешуя — одно из самых легких, несерьезных ранений, нанесенных ударом драконьего хвоста. Не обращая на рану никакого внимания, наг устремил пристальный взгляд в ту же сторону.

— Дело сделано, — негромко проскрежетала нага. — Нас пощадят.

Наг, ухмыльнувшись, кивнул. Последовала его примеру и нага, обнажив в улыбке не менее острые, не менее жуткие зубы.

С этим оба снова скрылись в воде.