World of Warcraft. Ночь Дракона

Ричард А. Кнаак, 2008

Грим Батол… Его мрачное наследие уходит корнями в туманное прошлое Азерота, но большинству он известен как место ужасной трагедии – крепость, где подлые орки калечили и губили потомство Королевы драконов, благородной Алекстразы, превращая их в орудия войны. Конечно, отряд героев, возглавляемых загадочным магом по имени Крас, победил орков и освободил из неволи драконов, однако проклятая гора, разоренная цитадель, по-прежнему высится над просторами… Но вот Крас, известный кое-кому как красный дракон Кориалстраз, чувствует: зло Грим Батола вновь поднимает голову, вновь угрожает тому, что для него дороже всего на свете. На сей раз он полон решимости самому заступить путь злу, однако Крас даже не подозревает о поисках, что приведут в Грим Батол других, раскроют жуткую тайну, которая может не только погубить их самих, но и положить начало новой эпохе – эпохе ужаса, мрака и разрушения.

Глава первая

«Как быстро время летит, когда ухитряешься дожить до столь преклонного возраста», — подумал некто в длинных одеяниях, сидя в укромной горной обители и обозревая весь мир, отраженный в бесконечной череде мерцающих шаров, паривших вокруг. По мановению руки создателя шары скользнули вдоль стен исполинских овальных покоев, и тот, что был ему нужен, остановился перед ним, прямо над одним из ряда пьедесталов, вылепленных при помощи колдовства из сталагмитов, некогда наполнявших пещеру. Казалось, над подножьем каждого пьедестала потрудился резец искусного скульптора — столь совершенны были их линии и углы. Однако ближе к вершине все они превращались, скорее, в нечто вроде грез спящего, чем в произведения человеческих рук. В этих грезах, в их причудливых формах, чувствовались намеки на драконов, на духов, а венчало каждый из пьедесталов что-то напоминавшее окаменевшую руку с длинными, жилистыми пальцами, поднятыми к потолку и едва не касавшимися парящей над ними сферы.

В каждом из шаров отражалась картина, значившая для волшебника по имени Крас очень и очень многое.

Чуть различимый раскат грома, донесшийся до его потайного убежища, явно свидетельствовал о неспокойной погоде снаружи. Прикрыв изображение надвигающегося ненастья фиолетовым одеянием, некогда — знаком принадлежности к Кирин-Тору, худощавый, бледный лицом чародей склонился к шару, чтоб лучше видеть последнюю сцену. Голубое сияние шара озарило черты сродни чертам высших эльфов — народа, ныне почти исчезнувшего с лица Азерота, — включая и угловатые скулы, и аристократический нос, и несколько удлиненный череп. Но, несмотря на всю внешнюю красоту, свойственную этой вымершей расе, ни к одному из настоящих эльфийских родов Крас явно не принадлежал. Дело было даже не в ястребином лице, изборожденном паутиной морщин и шрамов — из которых прежде всего бросались в глаза три длинных рваных отметины, сверху вниз пересекшие правую щеку, — какими ни один эльф не мог бы обзавестись, не прожив значительно больше тысячи лет, и даже не в диковинных черных и алых прядях в седых волосах. Наглядным тому свидетельством были, скорее, блестящие черные глаза — глаза, не похожие ни на человеческие, ни на эльфийские, глаза, говорящие о возрасте, далеко превышающем срок жизни, отпущенный природой любому из смертных созданий.

О возрасте, до которого мог дожить лишь один из старейших драконов на свете.

Крас… Так звался он в этом облике, под этим именем был известен многим лишь как один из бывших старейших членов внутреннего круга правящего Далараном совета волшебников. Но Даларан, невзирая на все старания, подобно множеству королевств, не сумевших одержать верх в войнах с орками и последовавшей за ними борьбе против Пылающего Легиона и Плети, не смог преградить путь приливным волнам зла. Погибли многие тысячи, мир Азерота перевернулся вверх дном и до сих пор едва-едва сохранял равновесие… равновесие, с каждым минувшим днем казавшееся все более и более шатким.

«Как будто все мы застряли за нескончаемой игрой, и жизни наши зависят от прихоти игральных костей или выпавших карт», — подумал Крас, вспомнив и о других, куда более давних бедствиях. Сам он повидал гибель многих цивилизаций, превосходивших древностью любую из существующих ныне, и хотя приложил руку к спасению части великого множества, свершениями своими не остался доволен ни разу. Он был всего-навсего одним живым существом, всего-навсего одним драконом… пусть даже не просто драконом, а Кориалстразом, супругом великой Алекстразы, королевы рода красных драконов.

Но ведь и сама величайшая, Аспект Жизни, возлюбленная госпожа, не смогла ни предвидеть, ни предотвратить всего произошедшего…

Да, Крас понимал, что взвалил на плечи груз куда тяжелее, чем следовало, однако попыток помочь жителям Азерота дракон в облике мага оставить не мог, пусть даже некоторые из его начинаний были заранее обречены на провал.

Вот и теперь его внимание привлекало многое из творящегося на свете: все это вполне могло послужить причиной полного разорения Азерота… а корень проблемы являли собой его сородичи, драконы. Вот, например, необъятная трещина, ведущая в поразительные края под названием Запределье, огромный портал, более всех восхитивший и в то же время встревоживший стаю синих, хранителей самой магии. Из-за этого портала уже появилось загадочное средство для исцеления безумия, давным-давно обуявшего повелителя синих. Да, теперь Аспект Магии, Малигос, обрел полную ясность ума, однако Красу очень не нравился новый ход мыслей синего исполина. Разгневанный тем, что показалось ему пагубным злоупотреблением магией со стороны юных рас, Малигос начал внушать всем прочим Аспектам, что для сохранения Азерота может потребоваться полное истребление всех, владеющих ее силами. Более того, когда Малигос, Алекстраза, Ноздорму Вневременный и Изера Спящая в последний раз сошлись вчетвером на далеком северо-востоке, у величавого древнего храма Драконьего Покоя посреди скованного льдами Драконьего Погоста, ради немаловажного ежегодного ритуала, изначально знаменовавшего собою победу, одержанную их объединенными силами над чудовищным Смертокрылом более десяти лет назад, в этом своем намерении Хранитель Магии был непреклонно тверд.

Раздосадованный сильнее прежнего, Крас отослал прочь шар, в который вглядывался, и призвал следующий, однако размышлял все о том же, о наболевшем, на сей раз — о последней из четверки великих драконов, Изере. По слухам, в ее владениях, Изумрудном Сне, творились кошмарные вещи. Какие именно? На этот вопрос не мог ответить никто, но Крас начинал всерьез опасаться, как бы Изумрудный Сон не превратился в проблему куда более страшную, чем любая другая.

Следующий шар он едва не отправил прочь, почти не взглянув на него, но в последний момент узнал изображенные в нем места.

Грим Батол…

Стоило Красу увидеть зловещую гору, все мысли о Малигосе и Изумрудном Сне разом вылетели у него из головы. Грим Батол он знал хорошо — даже слишком, так как в прошлом и сам бывал здесь, и посылал агентов, служащих его целям, в самое сердце этих проклятых земель. Там томилась в плену его возлюбленная госпожа, Алекстраза, порабощенная орками — той самой варварской расой, что, как ни странно, оказалась столь ценным союзником тринадцатью годами позже, по возвращении в Азерот демонов из Пылающего Легиона — при помощи жуткой реликвии под названием Душа Демона. К несчастью, Душа Демона смогла подчинить Орде волю Алекстразы, потому что была выкована самими Аспектами, но лишь затем, чтобы один из них смог обратить ее против своих. Так Алекстраза и оказалась вынуждена производить на свет молодняк для военных нужд орков, превращавших ее потомство в кровожадных боевых скакунов и отправлявших их на убой. Этот-то молодняк и гиб многими дюжинами в битвах с волшебниками и драконами из других родов…

Руководя необузданно храбрым волшебником по имени Ронин, воительницей из высших эльфов Верисой и еще несколькими фигурами, Крас сыграл важную роль в освобождении королевы из плена. Подавить последние очаги орочьего сопротивления помогли воины-дворфы. Грим Батол опустел, а его злое наследие было навек уничтожено.

По крайней мере, так все подумали поначалу. Первыми, кто почувствовал насквозь пропитавшую это место тьму, оказались дворфы — оттого они и покинули эти края сразу же после победы над орками. Тогда Крас с Алекстразой сочли, что род красных должен вновь взять Грим Батол под охрану. Несмотря на всю злую иронию того обстоятельства, что, охраняя его со времен древней битвы за гору Хиджал, красные драконы стали легкой добычей для орков, пришедших туда и поработивших их при помощи Души Демона.

Так, несмотря на кое-какие опасения со стороны Краса, алые исполины вновь начали нести караул в окрестностях Грим Батола, дабы никто — волею случая, либо задумав обратить его зло к собственной выгоде, — не забрался внутрь.

Но вот в недавнее время караульные захворали без всяких на то причин. Кое-кто даже умер, а некоторые настолько повредились умом, что их, из страха перед бедствиями, которые они могли учинить, пришлось предать стражей смерти. После этого род красных, наконец, последовал примеру всех остальных и предоставил Грим Батол собственной участи.

Так Грим Батол стал всего-навсего пустым склепом, памятником окончанию старой войны и началу мирной жизни — как оказалось впоследствии, очень и очень недолгой.

Однако…

Крас впился взглядом в темную громаду горы. Даже отсюда, невзирая на расстояние, он чувствовал нечто, исходящее изнутри. За сотни лет Грим Батол так пропитался злом, что об очищении не стоило и помышлять — отсюда и недавние слухи, подразумевающие, будто зловещее прошлое вновь возрождается к жизни. Красу были известны они все. Разрозненные, противоречивые россказни повествовали об огромном крылатом создании, замеченном в ночном небе, о призрачном силуэте, в одном случае начисто уничтожившем целую деревню во многих милях от Грим Батола. Другой рассказчик утверждал, будто видел в свете луны существо вроде дракона, только не красной, не черной, не любой другой известной масти. Этот дракон был аметистовым, каковых на свете не существует, а стало быть — наверняка являлся ничем иным, как плодом воображения перепуганного крестьянина. Однако способные видеть издали, в основном — агенты Краса, докладывали о странных сполохах в небе над самой горой, а один, вполне надежный молодой дракон из его же стаи, осмелившись выяснить, откуда берутся эти сполохи, бесследно исчез.

В мире происходило столько разного, что сосредоточиться на одном Грим Батоле Аспекты попросту были не в состоянии, но и Крас не мог оставить Грим Батол без внимания. Не мог он больше и полагаться во всем на агентов: жертвовать другими было совсем не в его обычае. Теперь за дело следовало взяться самому, чем бы это ни кончилось.

Пусть даже его гибелью.

Сейчас он мог бы рассказать обо всем лишь двум живым душам на всем белом свете… однако Ронину с Верисой хватает своих забот.

Выходит, придется справляться самому.

Взмахом руки Крас отослал сферы в сумрак под потолком. Смерти он, много раз смотревший ей в лицо, много раз побывавший на грани гибели, не страшился ничуть. Хотелось бы лишь одного: если уж суждено ему умереть, то умереть не напрасно. К смерти во имя спасения мира и всех, кто ему дорог, он был более чем готов.

«Если, конечно, потребуется», — напомнил самому себе дракон в облике мага. Он ведь еще даже не отправился в путь, а значит, и думать о гибели пока что не время.

«Искать нужно втайне, держась неприметно, — размышлял Крас, поднимаясь на ноги. — Все это не просто стечение обстоятельств. Происходящее угрожает нам всем, я чувствую…»

В другое время, во время Второй Войны, Крас точно знал бы, кого в этом винить. Он сразу бы заподозрил во всем обезумевшего Аспекта, некогда звавшегося Хранителем Земли… или, точнее, Нелтарионом. Однако изначальным именем гигантского черного дракона никто не называл уже тысячи лет. После первых же чудовищных замыслов повредившегося умом исполина в обиход вошло новое, куда более подходящее имя.

Смертокрыл — вот как он звался теперь. Смертокрыл Разрушитель.

Остановившись посреди огромного подземелья, Крас перевел дух и приготовился к тому, что последует дальше. Нет, Смертокрыла винить во всем этом нельзя: теперь-то он почти наверняка мертв. Почти наверняка… Что ж, это гораздо лучше всех прошлых случаев, когда черного дракона считали всего лишь весьма вероятно погибшим.

Вдобавок, Смертокрыл — отнюдь не единственный великий злодей во всем мире…

Крас вытянул руки в стороны. Что ныне творится там, в Грим Батоле — просто последние всплески многовекового зла, или некие новые гнусные злодеяния, — разницы нет. Так ли, иначе, а до истины он докопается.

Тело его вспухло, начало разрастаться вопреки всякому естеству. Закряхтев, маг припал к полу, опустился на четвереньки, лицо его вытянулось вперед, нос и губы срослись воедино, превратившись в длинную морду с могучими челюстями. Клочья лопнувших одеяний взлетели в воздух и сразу же вновь утвердились на теле, где сделались твердой, малиново-алого цвета чешуей. Пара крохотных перепончатых крылышек, проклюнувшихся из спины, начали расти вместе с телом и длинным остроконечным хвостом. Руки и ноги, изогнувшись, обернулись могучими лапами с полным набором острых когтей на кончиках пальцев.

Преображение продолжалось всего-навсего миг, но к тому времени, как оно завершилось, от мага по имени Крас не осталось и следа. На его месте стоял величественный красный дракон, заполнявший собой почти все подземелье. Немногие из сородичей, если не брать в расчет великих Аспектов, превосходили его в величине.

Расправив огромные крылья, Кориалстраз взмыл вверх, к потолку.

Прежде чем он достиг каменных сводов, потолок замерцал, тонны камня подернулись рябью, будто вода, и алый дракон беспрепятственно нырнул в утратившую твердость скалу. Могучие мускулы стремительно несли его ввысь, и вскоре магическая преграда осталась позади.

Спустя пару секунд, он взвился в ночное небо. Скала, пропустив его, вновь затвердела, сделалась точно такой же, как прежде.

Последнее из его тайных прибежищ располагалось среди гор, невдалеке от разрушенного Даларана. Да, руин, развалин некогда горделивых башен и неприступных крепостных стен, внизу виднелось немало, однако бо́льшую часть сих легендарных земель окружало нечто гораздо, гораздо более удивительное. Начало оно брало там, где некогда правил Кирин-Тор, а оттуда тянулось на равное расстояние во всех направлениях. То был плод отчаянных попыток оставшихся членов внутреннего совета восстановить былую славу, возродить прежнее могущество, и в то же время помочь Альянсу отразить натиск Плети.

Снаружи все выглядело как огромный волшебный купол, целиком состоявший из бурлящих магических сил, окрашивавших его поверхность то искристо-фиолетовым, то ослепительно-белым. Что происходит внутри, совершенно непрозрачная полусфера разглядеть не позволяла. Узнав, что затевают волшебники, Кориалстраз счел их безумцами, но препятствовать не стал: возможно, у них еще все получится…

Несмотря на немалые возможности, о драконе в собственных рядах совет магов ни коим образом не ведал. В бытность Кориалстраза членом ордена, а на деле — одним из тайных его основателей, он был известен всем лишь как Крас, а не как тот, кем являлся на деле. Пожалуй, так оно было лучше: запросто вести дела с мифическим зверем большинству представителей юных рас оказалось бы не по силам.

Укрытый от посторонних глаз колдовством, дракон пронесся над дивным куполом и направился на юго-восток. Как ни велик был соблазн завернуть во владения рода красных, задержка могла обойтись очень уж дорого: что, если королева усомнится в целесообразности его затеи, а то и вовсе ее запретит? Нет, назад Кориалстраз не повернет даже ради нее.

Тем более что в первую очередь ради нее туда, в Грим Батол, он и стремится.

Выглядели дворфы на удивление пестро, даже в сравнении с тем, как нередко выглядят в глазах людей или иных посторонних рас. Конечно, они и сами предпочли бы, чтоб дела обстояли получше, но долг перед дворфским народом требовал стойко терпеть лишения.

Среди невысоких, но крепко сложенных дворфских воинов имелись и мужчины и женщины, однако тем, кто не принадлежал к их расе, заметить разницу издали было бы трудновато. Женщины не носили густых бород, отличались не столь мускулистым сложением и, если как следует вслушаться, слегка менее хриплыми голосами. Но, несмотря на все это, бились они так же решительно, как и мужчины, а порой даже превосходили их в отваге.

Впрочем, мужчины ли, женщины — все они были чумазы, здорово выбились из сил, а еще потеряли в тот день двух товарищей.

— Альбреха я могла бы спасти, — вздохнула Гренда, скорбно, виновато поджав губы. — Могла бы ведь, Ром!

Дворфа постарше годами, к которому она обращалась, украшало куда больше шрамов, чем любого другого. Ром был их командиром и знал историю Грим Батола лучше всех. В конце концов, разве не он командовал дворфами много лет назад, когда волшебник Ронин, лучница из высших эльфов Вериса и наездник на грифонах с Заоблачного Пика помогли его отряду очистить это гнусное место от орков и освободить королеву драконов? Прислонившись к стенке туннеля, которым только что бежал и он, и его отряд, Ром перевел дух. Не так уж давно он был молод, но за четыре недели, проведенные здесь, заметно состарился, причем не естественным образом, и был уверен: все это из-за нее, из-за злобы здешних земель. Вспомнить хоть донесения насчет красных драконов: те пострадали еще сильней, пока, наконец-то, едва месяц тому назад, не образумились да не ушли! Одни только дворфы настолько бесшабашны, чтобы отправиться туда, где убивает сама земля.

Земля… а не земля — так черное зло, зарывшееся в самую глубину этих жутких пещер.

— Ты, Гренда, ничего тут поделать не могла, — буркнул он в ответ. — И Альбрех, и Катис знали, что так может обернуться.

— Но бросить их одних биться против скардинов…

Ром сунул руку под кирасу и вытащил длинную трубку. Без трубки дворф никуда шагу не сделает, хотя курить порой приходится не то, что обычно предпочитаешь. Последние две недели отряд пробавлялся смесью бурых земляных грибов — в подземных туннелях их было полно — с красноватой травой, найденной невдалеке от ручья, лучшего из окрестных источников пресной воды. За неимением лучшего, курево вышло сносное.

— Они сами решили остаться и помочь нам, остальным, сделать дело, — ответил Ром, набивая трубку, а, раскурив ее, добавил: — То есть, вот эту вонючую тварь с собой назад привести.

Гренда и остальные взглянули в сторону пленного. Скардин, зашипев, будто ящерица, лязгнул на Рома зубами. Тварь эта (да, Ром был твердо уверен в ее принадлежности к мужскому полу, но не желал удостаивать скардина даже малой толики индивидуальности) слегка уступала ростом среднему дворфу, но в плечах была чуточку шире. А вся эта лишняя ширина являла собою сплошные мускулы: землю чешуйчатые создания рыли когтями так, как не под силу даже самым могучим из соплеменников Рома.

Лицом скардин, таращившийся на пленителей из-под рваного коричневого клобука, напоминал жуткую помесь дворфа с какой-то ящерицей или змеей, и первое никому не казалось странным — как известно, скардины вели происхождение от той же расы, что и Ром, и его товарищи. Их общими предками были ненавистные дворфы Черного Железа, уцелевшие в Войне Трех Молотов сотни лет тому назад. В эпическом противостоянии дворфов с дворфами большая часть вероломного клана Черного Железа была истреблена, но слухи, будто кое-кто из них скрылся в Грим Батоле сразу после того, как их предводительница, чародейка Модгуд, прокляла Грим Батол, а вскоре была повержена, не умолкали до сих пор. А не умолкали они оттого, что охотиться за остатками врагов в местах, оскверненных магией, в то время никто не пожелал, и правду Ром с товарищами имели несчастье узнать лишь недавно, вскоре после прибытия.

Однако родство, связывавшее народ Рома со скардинами, давным-давно сделалось настолько смутным, что в расчет его можно было не принимать. Общий облик да кое-какое сходство в чертах лица скардинам сохранить удалось, но даже там, где раньше красовались пышные бороды, их кожу покрывала колючая, жесткая чешуя. Зубы их в самом деле больше напоминали клыки, клыки ящерицы, а то и дракона; безобразные руки — точней сказать, лапы — тоже немедленно наводили на мысль о рептилиях. Вдобавок, захваченная дворфами тварь, скорее всего, бегала на четвереньках не хуже, чем на двух ногах.

Нет, это вовсе не значило, что скардины — просто животные. Они были хитры и прекрасно управлялись с оружием, будь то кинжалы, которые эти создания носили на поясе, нимало не изменившиеся со времен войны Трех Молотов топоры, или же металлические, утыканные хищными шипами шары величиной с кулак — их скардины метали, когда руками, а когда из пращи. И все же, разоруженные, они охотно пускали в ход зубы да когти — что дворфы и выяснили на горьком опыте при первом же столкновении.

Тогда же подтвердилось и их происхождение от дворфов Черного Железа: одежда скардинов по-прежнему сохраняла приметы клана изменников. К несчастью для Рома с его отрядом, взять хоть одну из этих тварей живьем оказалось очень и очень трудно — бились скардины до последнего. Трижды до этого устраивал Ром рейды за пленными, и трижды у дворфов ничего не получалось.

И трижды в бою гибли те, кем командовал Ром.

Вот и сегодня вечером треклятая череда неудач не завершилась: потеряны двое превосходных бойцов… разве что их старания на сей раз, стоило надеяться, не пропали впустую. Теперь в руки Рома наконец-то попался «язык», который уж точно расскажет все. От какой-такой злой силы в страхе бегут даже драконы? Какая-такая тьма заполучила над скардинами столь абсолютную власть, что эти выродки готовы биться за нее насмерть?

Кто это там сейчас гневно воет, в то время как над уединенной вершиной сияют жуткие сполохи магических сил?

Стоило Рому склониться ближе, скардин плюнул в него. Из пасти его несло — гаже некуда, что, если вспомнить, к какой вони дворфам пришлось притерпеться, говорило об очень и очень многом. Вдобавок, в этот миг Ром обнаружил новое различие, отделявшее скардинов от дворфов точнее прежнего: язык пленника оказался раздвоенным, точно змеиный.

Конечно, ни одно из всех этих изменений естественным быть не могло. Так уж на скардинов подействовала жизнь в землях, насквозь пропитавшихся злым волшебством.

Предводитель дворфов мрачно, сурово взирал на пленного, смотря прямо в кроваво-красные глазки.

— Ты выродок, но языка еще не забыл, — пророкотал Ром. — Я слышал, как ты говорил на нем.

Схваченный зашипел… и рванулся прочь. Двое дюжих стражей, державших его за локти, были выбраны Ромом как раз из-за силы, но удержать скардина им стоило немалых трудов.

Ром пыхнул трубкой, глубоко затянулся и выпустил твари в лицо струю густого дыма. Скардин жадно потянул носом: очевидно, любви к доброй трубке его соплеменники не утратили. В первый раз обыскав тела убитых, дворфы нашли при них кривые курительные трубки, только не резные, не деревянные, а вылепленные из глины. Чем скардины их набивали? То был особый вопрос, так как единственным пригодным для этого веществом, найденным на мертвых телах, оказалось нечто, пахшее старым сеном пополам с прелыми земляными червями, и пробовать его не решились даже самые отчаянные из соратников Рома.

— Что, покурить, небось, хочешь?

Затянувшись, Ром вновь дохнул в лицо пленника дымом.

— Ну, так поговори со мной самую малость, и поглядим, чем можно твоему горю помочь.

— Узурау! — прорычал пленник. — Гизах!

Ром огорченно цокнул языком.

— Ну нет, с этакими разговорами я просто отдам тебя Гренде да двум ее братьям. Альбрех, он же гвярбрауденом с ними был связан? Гвярбрауден. Знаешь такое древнее слово?

Скардин замер.

Кровные связи у дворфов считались по-разному. Самой из них выдающейся, разумеется, был клан. Однако и внутри, и вне клана существовало немало иных уз, и самым распространенным среди простых воинов считался ритуал гвярбраудена. Те, кто поклялся друг другу в гвярбраудене, тем самым объявляли, что весь Азерот обойдут, но убийцу товарища, если того кто погубит, отыщут. Вдобавок, они отнюдь не брезговали предавать помянутых погубителей смерти лютой и долгой, ибо гвярбрауден был правосудием особым, обыкновенных законов никак не касавшимся. Правда, главы кланов его существования вслух не одобряли, но, с другой стороны, не подвергали и порицаниям.

Об этой особенности дворфской жизни знали немногие из чужаков.

Однако скардины дворфам, очевидно, чужими не были: дико сверкнув алым огнем глаз, пленный покосился на осклабившуюся Гренду и вновь перевел взгляд на Рома. Легенды, повествовавшие об исполнении гвярбраудена, нередко заканчивались затейливыми описаниями долгой смерти жертв, и, обнаружив, что этакие ужасающие предания среди соплеменников изловленной твари в ходу до сих пор, Ром вовсе не удивился.

— Последний шанс, — объявил он, еще разок затянувшись трубкой. — Будешь говорить так, чтоб мы поняли?

Скардин согласно кивнул.

Ром постарался не выдать радости. Насчет Гренды с братьями он не то, чтобы брал пленного на испуг, однако, отдав его им, вполне мог ничего не узнать. Верно, Гренда изо всех сил постаралась бы развязать уродливой твари язык, но следовало принять в расчет, что кто-либо из них троих, переусердствовав в исполнении гвярбраудена, прикончит скардина прежде, чем это произойдет.

В последний раз взглянув в сторону Гренды, дабы напомнить пленнику, что его ждет, если он заартачится, Ром заговорил:

— Та, что прячет лицо под вуалью! Ваша братия что-то ей принесла, и теперь над Грим Батолом гремит рев вроде драконьего… только ни одного дракона здесь не видать уже не первый месяц! Что она там затевает?

— Хризалун…

Одно-единственное слово прозвучало в устах скардина так хрипло, будто говорить ему приходилось нечасто и удавалось ценой ужасных трудов.

— Хризалун…

— Клянусь бородой отца! Что за штука этот твой хри… хризалун?

— Больше внутри… чем снаружи…

— Что за пустую породу эта тварь в уши нам сыплет? Посмеяться над нами вздумал?! — зарычал один из братьев Гренды.

Хоть и не близнецы, ее братья были схожи друг с другом куда сильнее, чем большинство дворфов, и Ром вечно путался, не в силах понять, кто из них Грагдин, а кто — Григгарт.

Кто бы то ни был, сие заявление он подкрепил делом, метнувшись вперед и вскинув над головою топор, насколько уж позволяли низкие своды туннеля. Скардин зашипел и снова рванулся из рук стражей.

Путь буйному братцу заступила Гренда.

— Нет, Григгарт! Не время! Убери-ка топор, живо!

Получив выговор от сестры, Григгарт втянул голову в плечи. Гренда была госпожой, а братья — ее верными псами. Примеру брата, хоть и без всякой на то причины, последовал и Грагдин.

Гренда вновь повернулась к скардину.

— Но если этот выродок раскроет пасть и снова начнет вздор нести…

Ром поспешил вновь взять дело в свои руки. Докурив трубку, он выбил из нее пепел и проворчал:

— Ладно. В последний раз. Может, другой вопрос тебя в нужную сторону подтолкнет.

Тут он на время задумался, а после продолжил:

— Может быть, что-нибудь насчет того, рослого? Зачем его братию могло сюда принести?

Этот вопрос подействовал на скардина весьма настораживающе. Поначалу Рому почудилось, будто пленник чем-то поперхнулся, однако в следующий же миг сделалось ясно: треклятая тварь смеется.

Вынув кинжал, Ром ткнул скардина острием под смуглый чешуйчатый подбородок, но пленный, несмотря на это, не унялся.

— А ну цыц, жабий сын, чтоб тебе лопнуть! Тихо, не то я избавлю их от живодерских хлопот и сам с тебя шкуру…

Свод туннеля просел, рухнул вниз. Дворфы бросились врассыпную, спасаясь от многих тонн камня.

Вместе с обломками сверху спрыгнули три рослых, плечистых создания, не только защищенные бронзовыми кирасами и поножами, но покрытые чешуей куда гуще скардинов. Что еще хуже, грозные гиганты — на наметанный взгляд Рома, без малого девяти футов ростом — казались много опаснее, чем потомки дворфов Черного Железа, да к тому же появились совершенно неожиданно.

— Что за?.. — только и успел вскрикнуть один из дворфов, прежде чем длинный кривой клинок рассек его поперек туловища вместе с кирасой и всем остальным.

Ром знал, кто это, пусть только по описаниям, однако их гнусное имя выкрикнула Гренда.

— Дракониды!

С этим она ринулась к первому, изготовив к бою топор. Выглядевший будто беспощадный воин, вылепленный кем-то из дракона и человека, покрытый черной чешуей, драконид, на которого нацелилась Гренда, отмахнулся от нападавшей обагренным кровью оружием. Лязгнув о ее топор, клинок вспыхнул и прошел сквозь добрую дворфскую сталь, точно через воду.

Только проворство Рома ее и спасло. Прыгнув к чудовищному созданию в тот же миг, что и Гренда, он как раз успел оттолкнуть ее в сторону. К несчастью, теснота обвалившегося коридора не позволила ему уклониться от удара, предназначенного для нее.

Дворф пронзительно вскрикнул: пылающий клинок пережег запястье! Изумленный, уставился он на упавшую наземь кисть, тут же и скрывшуюся под широкой трехпалой стопой драконида.

Если с этой ужасной раной ему в чем-то и повезло, так лишь в том, что магия клинка тут же прижгла культю. В сочетании с дворфской выносливостью, это обстоятельство помогло Рому вложить все силы в удар уцелевшей руки.

Топор рассек твердую, словно броня, шкуру возле плеча. Взревев от боли, драконид отпрянул назад.

В ушах Рома зазвенел хохот, все меньше и меньше напоминавший хохот скардина — скорее уж, этот голос принадлежал кому-то куда более страшному. Ром покосился в сторону стражей с их подопечным.

Однако стражи лежали мертвыми. Невидящие глаза их смотрели вверх, а горла были перерезаны. При этом их топоры оставались на перевязях, за спиной, кинжалы покоились в ножнах на поясе. Казалось, они просто стояли и ждали смерти.

Или же были зачарованы… так как меж ними, на месте скардина, стоял вовсе не изуродованный магической силой дворф. Этот враг не уступал ростом человеку, только в кости оказался заметно у́же. Одних длинных, заостренных кверху ушей было бы вполне довольно, чтобы понять, кто он такой, однако его алые одеяния и глаза, полыхавшие неукротимым зеленым огнем — знак демонической порчи — к страху и изумлению Рома окончательно подтвердили, каким дураком оказался он, командир отряда.

Перед ним стоял тот самый эльф крови, о котором он спрашивал.

Затеянная Ромом охота за пленным, за «языком», который даст ему нужные сведения, обернулась ловушкой для самих дворфов. Стоило представить, как товарищей перебьют или, еще того хуже, захватят живьем да уволокут в Грим Батол, сердце его заколотилось, точно вот-вот вырвется из груди.

С боевым кличем, эхом разнесшимся по обвалившемуся туннелю, Ром бросился к эльфу крови. Рослый эльф, смерив могучего дворфа презрительным взглядом, протянул вперед руку.

В ней появился кривой деревянный посох с раздвоенным навершием, украшенным огромным черепом, вырезанным из изумруда, который полыхнул тем же зеленым огнем, что и злые глаза эльфа крови.

Отброшенный назад, Ром врезался спиной в стену.

Рухнув наземь, дворф наградил противника эпитетом, способным огнем ожечь уши любого человека, а уж тем более — любого представителя эльфийских рас. Сквозь муть в глазах он видел дворфов, из последних сил отбивавшихся от могучих драконидов. Нет, дракониды были не то, чтоб непобедимы, однако его соплеменники двигались очень уж медленно, вяло. Горум, боец, уступавший в проворстве лишь самому Рому, поднимал топор так, точно оружие весило не меньше него самого.

«Эльф крови… это… не иначе, это все он».

Ром напряг мускулы, силясь подняться, но тело не повиновалось.

Хуже собственной верной гибели был позор перед королем. Он, Ром, дал Магни клятву раскрыть тайну происходящего в Грим Батоле, а добился только полного поражения!

Подстегнутый стыдом, он ухитрился встать на колени, но дальше этого дело не пошло. Эльф крови равнодушно отвернулся, чем нанес чести Рома новое оскорбление.

Превозмогая чары и боль, Ром кое-как подхватил топор…

Ужасающий, сотрясший стены туннеля рев над головами заставил поднять взгляды всех до единого.

Разительнее всего он подействовал на эльфа крови. Выругавшись на каком-то неведомом Рому языке, он заорал драконидам:

— Наверх! Живо, не то поздно будет!

Драконоподобные воины подобрались, с потрясающей для таких размеров ловкостью прыгнули вверх и скрылись из виду. Их предводитель дважды стукнул посохом оземь и тоже исчез, окутавшись яркой вспышкой золотистого пламени.

В тот же миг Ром снова обрел способность двигаться — разве что несколько устало, и медленно обвел взглядом товарищей, оценивая их состояние. По меньшей мере, трое убиты, несколько остальных здорово изранены… причем дракониды вряд ли получили больше одной-двух ран на каждого, да и то несерьезные. Если б не загадочный рев, дворфы были бы разбиты наголову.

На помощь ему пришла Гренда с одним из братьев. По лбу воительницы градом катился пот.

— Идти сможешь?

— Хм-м-м! Даже бежать смогу, девочка… если потребуется!

Нет, бежать он предложил вовсе не от испуга. Кто может знать, не вернутся ли эльф крови с драконидами столь же быстро, сколь и исчезли? Изрядно потрепанным, дворфам следовало отступить туда, где они смогут прийти в себя.

— К… к тем наклонным туннелям, — скомандовал Ром.

Эти туннели располагались куда дальше от Грим Батола, но он чуял: лучше убежища не найти. Земля в тех краях изобиловала богатыми залежами белых кристаллов, крайне чувствительных к магическим силам, а потому там их даже магу вроде эльфа крови в волшебный кристалл не углядеть. Там разведчики, можно сказать, невидимками станут.

Невидимками… однако не неуязвимыми. Полной безопасности нигде на свете не сыщешь.

С помощью Гренды Ром повел дворфов прочь. Окинув взглядом потрепанных соратников, он снова увидел, как дорого обошлась им мимолетная стычка. Если б не этот рев…

Рев… Да, вмешался он как нельзя кстати, однако Ром все гадал и гадал, откуда бы этот рев мог взяться… и не предвещает ли то, что спасло жизни дворфов, чего-либо намного, намного худшего.