Причина остаться

Рита Вертер, 2023

Эмма в бегах. После смерти мамы она приезжает в забытый богом городок на окраине страны. Ей нужно продержаться всего два месяца, не выдав тайн своего прошлого.

Иллюстрация на обложке и иллюстративные элементы использованы в книге по лицензии © Shutterstock

© Рита Вертер, 2023

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2023

Глава 1

Покосившаяся неоновая вывеска над входом в бар «Старый лис» мигала все чаще и чаще, словно доживала свои последние минуты.

Я бездумно смотрела на нее, наверное, с четверть часа, будто загипнотизированная хаотичными вспышками тусклого желтого света, когда двери бара распахнулись, заставив меня вздрогнуть от грохота вырвавшейся наружу музыки.

— Да пошел ты! — На улицу, размахивая руками, выскочила женщина. Ее светлые волосы с химической завивкой растрепались и торчали во все стороны, а мини-юбка, и без того неприлично короткая, задралась до самых бедер.

Женщина сорвала с шеи фартук с оборками, швырнула его на землю и с огромным наслаждением пнула. Затем она пересекла парковку, остановилась у видавшей виды «Тойоты Короны» с помятым капотом и принялась копошиться в сумочке, видимо в поисках ключей.

Следом за женщиной из бара вышел грузный лысый мужчина в черной футболке с логотипом группы Iron Maiden, с редкой седой бородкой, делающей его похожим на типичного киношного байкера.

— Ноги твоей чтоб тут больше не было! — крикнул он ей.

Женщина, не поворачиваясь, показала ему средний палец. Мужчина сердито сплюнул в ее сторону, подобрал фартук и скрылся за дверями бара.

— Отличный план. — Я и не заметила, как произнесла это вслух. — Надежный, как швейцарские часы.

Если мне и до этой сцены не очень-то хотелось выходить из машины, то теперь я готова была остаться в ней навечно.

Рядом, на пассажирском сиденье, лежал потрепанный номер местной газеты, которую я прихватила со столика возле супермаркета, где в последний раз делала остановку. Из нескольких страниц рекламы и объявлений удалось выудить только одно более-менее подходящее, я даже обвела его черным маркером.

В бар «Старый лис» требуются официанты. График: сутки через двое, оплата наличными в конце смены. Есть возможность проживания.

Ниже были указаны адрес и номер телефона, по которому я пыталась дозвониться днем, воспользовавшись таксофоном — я такие разве что в музее раньше видела, — но никто так и не ответил.

«Возможность проживания», не считая того что бар находился в какой-то глуши, была весомым аргументом в пользу этой вакансии. После стольких ночей, проведенных в дешевых безымянных мотелях, а то и на заднем сиденье верного «Доджа», возможность остановиться в одном месте и иметь собственную постель казалась несбыточной мечтой. Но, несмотря на острую нужду в ночлеге и деньгах, чувство собственного достоинства и какие-никакие остатки благоразумия не позволяли мне покинуть машину и войти в этот чертов бар. «Возможность проживания» и «оплата наличными в конце смены» теперь стали казаться слабо завуалированным намеком на известный способ заработать для женщин, попавших в тяжелую жизненную ситуацию, и он мне явно не подходил.

Пятьдесят долларов надежно спрятаны в лифчике, еще сотня — под сиденьем; в бардачке, может, найдется двадцатка мелочью, и я ничего не ела с шести утра. Ехать некуда, пойти не к кому, и все, что мне остается, — продолжать буравить взглядом никак не желающую гаснуть вывеску. Или выйти и хотя бы разузнать…

Интересно, что сказала бы мама, если бы увидела меня в таком месте в такое время? Единственная ее фотокарточка, которая у меня была с собой, лежала в сумке на заднем сиденье. Края снимка чуть поистрепались, так что я старалась не доставать его лишний раз. На нем мама улыбалась, и волосы у нее длинные, вьющиеся и гораздо светлее, чем у меня: когда-то я ужасно завидовала этому чистому блонду и аккуратным, словно специально уложенным завиткам. Она не любила этот снимок, хотя и выглядела на нем, как и на любом другом, красоткой. Я помнила каждую деталь фото: и пару едва заметных морщинок вокруг глаз такого же зеленого оттенка, как и мои, и грубую вязь шарфа, что закрывал ее подбородок, на котором, я знала, была родинка.

Не надо.

Сейчас не до этого. Не давая себе времени, чтобы в очередной раз впасть в уныние от воспоминаний о ней, я все-таки дернула ручку и вышла из машины. «Тойота» сбежавшей из бара блондинки на мгновение ослепила меня светом фар и, взвизгнув шинами по асфальту, скрылась за поворотом шоссе.

С каждым шагом к бару, вывеска которого мерно жужжала, я ощущала, что земля будто дрожит от раскатистых басов играющей внутри музыки, и теперь услышала пьяный гогот, перебивающий ее; кажется, это было самое шумное место в радиусе десятка миль.

«Не трусь, — сказала я себе, — всегда можно будет уйти». Но уверенности в этом я не чувствовала.

Прежде чем войти, я завязала волосы в хвост на затылке и на всякий случай застегнула на все пуговицы клетчатую рубашку, хотя на улице было душно, а внутри наверняка еще хуже. Кроме рубашки и топа на мне были простые синие джинсы и кроссовки — оставалось надеяться, что мини-юбки не входили в дресс-код официанток.

Тянуть дальше было некуда. Я толкнула дверь и вошла в битком набитый, пропахший дешевой выпивкой и дымом сигарет зал. Бородатый мужчина сновал за баром с удивительной для его габаритов ловкостью; когда я отшатнулась от пары проходивших мимо парней, он наливал в высокий мутный бокал пиво, а когда наконец добралась до стойки, уже держал в руках бутылку текилы.

Кто-то присвистнул мне вслед. Стараясь не обращать внимания на мелькающие вокруг красные пьяные лица, я протиснулась к бару и в нерешительности остановилась у маятниковой двери с табличкой «Только для персонала».

— С дороги, детка! — крикнула мне девушка, нагруженная двумя подносами с закусками, выходя оттуда.

Я шагнула в сторону. Волна горячего воздуха с запахом прогорклого фритюрного масла и чего-то кислого ударила в нос.

— Тебе чего? — гаркнул мне в ухо бородач.

— Я видела объявление, что вам требуются официанты, — громко ответила я, пытаясь перекричать музыку. — Возьмете меня?

Он оценивающе оглядел меня с ног до головы, и от этого взгляда мне стало не по себе.

— Три «Джека», — крикнул один из мужчин, толпящихся у барной стойки. Он едва стоял на ногах, но настойчиво пихал бармену помятую купюру.

— Погодь, Билли. — Бородач, однако, взял деньги, а потом подтолкнул меня к двери, ведущей на кухню.

Там, в конце короткого узкого прохода, у огромных плит, суетились два человека. Они стояли к нам спиной и были одеты в обычную одежду, но по потоку ругательств и звону посуды несложно было догадаться, что это повара.

— Тебе лет-то сколько? Мне тут проблемы не нужны, — сказал мужчина так громко, словно я была глухой.

Дверь снова распахнулась, и между нами быстро протиснулась та же официантка, только на этот раз с пустыми подносами.

— Двадцать один, — не моргнув глазом солгала я. В машине остались поддельные права, но пока мне не довелось ими воспользоваться, и хотелось бы, чтобы так и не пришлось. Тем более, даже согласно липовым документам, мне было всего двадцать. Маловато для работы в подобном месте.

Едва ли он мне поверил, но спорить не стал.

— Тебе повезло: как раз ушла сучка Долорес. Плачу восемь баксов за час, чаевые твои. Пойдешь на покер, там только принеси-подай. У них депозиты на выпивку, у всех, кроме рыжего Эрни, поняла меня? Ему не наливаем. Он в завязке.

— Поняла. — Я не смогла сдержать неуместную улыбку. Восемь баксов в час — смешные деньги, но и они мне не помешают.

Он протянул мясистую волосатую руку, сорвал с висящего на стене крючка фартук с оборками — наверняка тот самый, по которому потопталась Долорес, — и сунул его мне.

— Принимаешь заказ, идешь ко мне на бар и обратно. Там есть бурбон и лед: если просят — долей сама. Не мешай им, не крутись у стола, стой смирно возле двери и следи, не позовет ли кто. И сними эту хрень, я монашек на работу не принимаю. — С этими словами он потянулся к воротнику моей рубашки, а когда я возмущенно отшатнулась, готовая ударить его по руке, расхохотался и вышел в зал.

— Повезло тебе, детка. — Ко мне подлетела официантка. Это была миловидная девушка с большими карими глазами и короткой стрижкой боб, которая очень ей шла. Она приветливо улыбнулась, и я заметила, что один из передних зубов у нее наполовину сколот. — Там парни серьезные, а не свиньи вонючие, как тут. Я Лидия, можно просто Ли.

И она, ловко перехватив поднос с тремя бургерами, протянула мне руку.

— Я… э-э-э… — От ее дружелюбия я на мгновение растерялась, но быстро сориентировалась и ответила на рукопожатие. — Эмма.

Имя горечью осело на языке, и я, как всегда, когда приходилось представляться, вся сжалась в предчувствии: сейчас надо мной посмеются и обвинят во лжи. Но Лидия ничего не заметила.

— Славно, детка, а теперь за работу, я совсем зашиваюсь. Дверь в игорную в конце зала, справа. — И она, покачивая бедрами почти в такт музыке, выпорхнула из кухни.

Снимать рубашку я не стала, но пуговицы все же расстегнула — не столько из-за замечания бармена, сколько из-за жары. Брезгливо поморщившись, потому что одежда за несколько минут успела пропахнуть дымом и запахом еды, быстро завязала на шее и талии лямки фартука (действительно, на груди до сих пор висел бейдж с именем «Долорес») и вышла вслед за Лидией.

В отдельной комнате царил полумрак, и музыку здесь было едва слышно — судя по всему, владельцы заведения потратились на звукоизоляцию. В зале стояло два стола для покера: один сейчас пустовал, а вокруг второго сидели шесть человек. Над этим столом висело облако дыма: почти все игроки курили. Мне стоило огромных усилий сдержаться и не прикрыть рот и нос рукавом.

Когда я вошла, обернулись лишь двое: пожилой мужчина в надвинутой на лоб ковбойской шляпе и рыжеволосый парень, должно быть тот самый Эрни, о котором предупреждал бородач. Одна часть его лица была усыпана веснушками, а на другой, от виска до подбородка, виднелись глубокие рубцы, похожие на следы от ожогов. Половина брови, такой же рыжей, как и его взъерошенные волосы, с этой стороны отсутствовала.

Я спохватилась, что слишком очевидно пялюсь на него, и поспешно отвела взгляд.

— А Лола-то похорошела, — хихикнул Эрни.

— За игрой следите, — одернул их кто-то, чьего лица я не успела рассмотреть.

Игроки вновь обратили внимание на стол. Тихонько прикрыв за собой дверь, я отошла в сторону и огляделась. В комнате не было окон и лишней мебели: только стулья для каждого и низкий столик в углу — с кофейником, графином воды и стопкой чашек, а также початой бутылкой недорогого бурбона.

— Плесни-ка, — донесся до меня голос с сильным южным акцентом.

Старик в ковбойской шляпе с приклеенной к нижней губе папиросой поднял над головой пустой бокал. Я быстро подошла и забрала его, вернулась к столику и налила бурбон. Тут же стояло ведерко с почти растаявшим льдом — хоть он и не просил, я выловила щипцами из воды пару кубиков и бросила их в напиток.

Мужчины о чем-то глухо переговаривались; при моих скудных познаниях в покере удалось понять лишь то, что в игре оставались два человека.

— Блефует, — с видом знатока протянул Эрни, пихая локтем в бок своего соседа, толстяка с густыми усами.

Я отдала бокал «ковбою» и снова отошла в тень, чтобы понаблюдать за другими участниками. Все они были в возрасте, не считая Эрни и еще одного парня рядом с ним. Перед ним возвышалась внушительная стопка фишек. Одна рука его лежала на потертом зеленом сукне стола, касаясь кончиками пальцев аккуратно сложенных карт. Другая — на спинке стула, в кулаке он сжимал фишку. Его лицо — загорелое, с резкими чертами, как будто слегка скучающее — ничего не выражало. Он казался одновременно и сосредоточенным, и расслабленным.

Темные кудрявые волосы, блестящие карие глаза в обрамлении по-девичьи пушистых ресниц и большой орлиный нос придавали ему сходство с каким-нибудь голливудским актером — из тех, что играют второстепенных героев или злодеев. Внешность у него была запоминающейся, я бы сказала, что он хорош собой, но было в выражении его лица и позе нечто неуловимо мрачное, настораживающее. Мне показалось, что от него веет скрытой опасностью, как от человека, чрезмерно уверенного в себе.

Хоть он и был хорош собой, все равно с первого взгляда не понравился мне.

— Вскрываемся? — спросил он таким тоном, словно устал тратить время и был не прочь отправиться домой. Но по тому, как его пальцы крепко стиснули фишку, можно было догадаться: он максимально сосредоточен и ждет, чем ответит его оппонент.

Единственный из присутствующих, кто был одет в строгий костюм и гладко выбрит, повел подбородком в мою сторону и приподнял указательный палец.

— Будьте добры, воды, — попросил он с вежливой улыбкой.

Все остальные почему-то тоже повернулись и посмотрели на меня, в том числе и тот парень. Наши взгляды встретились, и он приподнял одну бровь, как будто о чем-то хотел спросить меня. От этого обычного, ничего не значащего жеста у меня словно что-то перевернулось в желудке. Я снова отошла к столику и поспешно схватила графин с водой.

— Я подумываю поднять ставку, — донесся до меня голос мужчины в костюме. — Ты, Аксель, сегодня на подъеме. Неплохо заработал.

«Аксель», — зачем-то мысленно повторила я.

— Так поднимай, — отозвался Аксель, и в воздухе повисло напряжение: казалось, что и вне игры между этими двумя отношения далеко не дружественные. — Или вскрывайся.

Предложение прозвучало почти двусмысленно.

— Что ж, — мужчина в костюме замолчал.

Я подала ему воду, и он вдруг схватил меня за запястье, мягко коснулся его губами, а затем сразу же отпустил. Остальные никак не отреагировали, а я изумленно выдохнула — его прикосновение к коже было быстрым, почти невесомым и настолько неожиданным, что я попросту не успела отдернуть руку.

— На удачу, — ласково сказал он мне, улыбнувшись краешком рта. К воде он так и не притронулся, просто отставил стакан на край стола.

В полном замешательстве я вернулась на свое место и незаметно вытерла руку о джинсы. Про себя я решила, что плюну ему в стакан, если он попросит меня еще что-нибудь принести.

«Это лучше, чем быть там, — напомнила я себе, представив соседний зал, набитый пьяницами, которые наверняка не прочь были распустить руки. — Лидия сама сказала».

Эта мысль меня слегка успокоила, хотя неприятный осадок от столь грубого вторжения в мое личное пространство все же остался.

— Каре, — деловито сообщил мужчина в костюме, одним резким движением руки сбрасывая карты в центр стола.

Рыжий Эрни заулюлюкал, «ковбой» стянул с себя шляпу; пальцы его дрожали от нетерпения и тянулись к картам Акселя.

— Твое, — мрачно сказал тот и, не показывая своих карт, бросил их в колоду.

— Блефовал, — счастливо хлопнул себя по ноге Эрни, всем своим видом показывая: «Я же говорил». — Мисс, будьте добры, — он явно пытался подражать мужчине в костюме, сейчас деловито придвигающему свою добычу в виде стопки фишек, — двойную порцию бурбона. Я ужас как переволновался.

Я понятия не имела, стоит ли ему наливать, учитывая вполне однозначные указания бармена на этот счет, поэтому на мгновение замялась. Помощь пришла неожиданно.

— Ты в завязке, Эрни, — благодушно сказал ему Аксель, — тебе нельзя.

— Ну хочется, поймите… — взмолился Эрни. — От одного стаканчика разве будет вред?

— Акс прав, приятель, — мягко осадил друга усатый. — Тебе лучше не пить.

Кто-то снова закурил, остальные, за исключением Акселя, бурно обсуждали прошедший раунд. До меня донесся голос человека в костюме. Обращался он к «ковбою» — беспечным, почти безразличным тоном, словно говорил о погоде, — но все остальные почему-то вдруг замолчали, и видно было, что они с любопытством прислушиваются к разговору, так что я тоже навострила уши.

— Я слыхал, вы с сыновьями затеяли стройку?

— Ну, положим, что так.

— Что же, крыша в хлеву прохудилась?

— Да уж давно пора менять. От дождей подгнивает, — спокойно отвечал старик, выпуская изо рта сизые клубы дыма. На человека в костюме он не смотрел, хотя тот даже наклонился к нему поближе, чтобы вовлечь в беседу.

— Представьте себе, какое совпадение: у меня как раз большая поставка первоклассного дуба. По старой дружбе готов предложить хорошую скидку.

Эрни заерзал на стуле, и я заметила, что кончики ушей у него покраснели. Аксель угрюмо смотрел на мужчин. Усач тасовал колоду карт и не поднимал головы. Все ждали ответа.

— Спасибо за предложение, Томпсон, но мой поставщик меня вполне устраивает.

— Что же это за поставщик такой, позволь поинтересоваться?

— Давайте-ка раздачу, — неожиданно громко и нервно сказал Эрни. — Иначе я пить начну, черта с два меня остановите.

Они продолжили игру. Не знаю, сколько времени прошло — часа полтора по ощущениям, — когда через несколько кругов у меня заказали два бокала пива и виски. Воспользовавшись возможностью, я выскользнула из игровой комнаты.

В основном зале теперь было немного меньше людей. Вентиляторы под потолком работали на полную мощность, гоняя из стороны в сторону потоки теплого влажного воздуха. Захотелось выйти на улицу.

Лидия стояла у барной стойки и бурно на что-то жаловалась бородачу, но, увидев меня, приветливо махнула рукой.

— Два пива, — сказала я и уселась на свободный высокий стул. Ноги уже устали: я давно так долго не стояла на месте практически без движения.

— Аддон никто не просил? — спросил бармен, и я на мгновение засомневалась, что правильно расслышала.

— Что, простите?

— Докупить, — раздраженно пояснил он. — Фишек никто докупить не просил?

— А, нет, — качнула я головой. — Можно воды?

Почти сразу я пожалела о своей просьбе: во-первых, из-за взгляда, которым он меня одарил, во-вторых, потому что стакан, который бармен наполнил водой из-под крана и протянул мне, был весь в жирных отпечатках пальцев.

Кое-как выдавив из себя вежливую улыбку — еще не хватало, чтобы он разозлился и не взял меня на работу, — я взяла стакан, но пить не стала.

— Ну, как успехи? — Лидия тотчас обратила все свое внимание на меня. — Не сильно пьяные? Эрни уже все проиграл?

— Не твоего ума дело, — грубо оборвал ее бармен. — Иди протри пятый столик.

— Он чистый, — возразила Лидия.

— А я вижу, что нет, — рявкнул бородач.

— Смотри, сбегу, как Долорес, — хихикнула Лидия, видимо, давно привыкшая к такому обращению. — Удачи, детка. Они разойдутся в лучшем случае под утро.

Действительно, игра была далека от завершения. Несколько человек, включая старика-ковбоя, вскоре ушли, но их заменили другие. Они пили много бурбона, и я то и дело бегала от их стола к столику с напитками и к бару. В целом ночь проходила куда спокойнее, чем я предполагала: все были вежливы, и только человек в костюме, Томпсон, позволял себе изредка дотронуться до моей руки или долго смотреть в мою сторону, когда я проходила мимо. В его взгляде не было похоти, и никаких сальных шуточек в мою сторону никто не отпускал, так что я просто не обращала на это внимания, надеясь на щедрые чаевые.

«Нужно потерпеть два месяца, — сказала я себе, — только два месяца, и я смогу вернуться домой».

Аксель больше не смотрел на меня. Насколько я могла понять, ему теперь не везло, и стопка его фишек с каждой партией заметно уменьшалась. Спустя несколько часов за столом осталось пятеро, включая Акселя, Томпсона, Эрни, усача и еще одного тщедушного на вид паренька, зашедшего сюда, судя по всему, случайно. Никто больше не просил меня принести напитки, поэтому я следила за игроками с легкой сонной рассеянностью.

— Олл-ин^[1], — донесся до меня тихий уверенный голос Акселя.

Он бросил на меня быстрый взгляд, значения которого я не смогла понять. За все это время он ни разу не попросил меня что-либо принести и только дважды закурил: когда выиграл и когда проиграл Томпсону в ставках один на один.

Он сгреб все свои немногочисленные фишки в центр стола.

— Я пас, — сказал другой парень.

— И я пас, — сбросил карты усач.

Эрни уже давно просто наблюдал за игрой, не делая ставок. Он, судя по всему, был очень азартным, но чертовски невезучим парнем, зато радовался за победителей и насмехался над проигравшими так, словно собственные неудачи его совсем не беспокоили.

— А я поддержу. — Томпсон пожал плечами с таким видом, будто терять ему было нечего, и отсчитал от своих запасов число фишек, равное ставке Акселя.

Когда они открыли карты, Эрни присвистнул. У обоих был фулл-хаус, но у Акселя более сильная комбинация: на тузах. Даже со своего места, на расстоянии от игрового стола, я видела, как его темные глаза засверкали триумфом.

— Что ж. Везучий сукин сын, — произнес Томпсон ровным тоном, в котором явственно считывалось умело скрытое раздражение. — Я в тебе не сомневался. Ну что ж, отыграюсь в следующий раз.

Аксель ничего не ответил. Он взял из лежавшей на столе пачки одну сигарету, сунул ее в рот и чиркнул спичкой. С наслаждением затянувшись, откинулся на стул и посмотрел на меня. Я не успела отвести взгляд и смутилась, но виду не подала: он наверняка заметил, что я наблюдала за ним.

— Зови Фокса, — сказал он таким тоном, словно я сама должна догадаться, что нужно кого-то позвать.

Молча кивнув, я выскользнула за дверь.

В баре было тихо, бо́льшая часть посетителей уже разошлась. За одним столиком сидела влюбленная парочка, пожирая друг друга ртами. За другим, крепко стиснув в руке бутылку пива, сопел мужчина. Лидии нигде не было видно.

— Кажется, они закончили, — сказала я бармену.

Должно быть, он и был тем самым Фоксом. Тяжело вздохнув, здоровяк бросил пересчитывать наличку в кассе и полез под барную стойку.

— Я могу выйти на работу завтра? — спросила я, стараясь не выдать надежду в голосе. — В объявлении было сказано, что есть возможность проживания…

— А как же, выходи, — хмыкнул он и протянул мне несколько банкнот. — К десяти утра. А поспать можешь на складе, там есть диван. Но учти, у меня всюду камеры, и не советую ничего красть, иначе ноги переломаю.

Пересчитав деньги, я обернулась к висевшим у выхода часам — маленьким, встроенным в тело уродливой пластиковой рыбы, которая, наверное, может хлопать хвостом и петь идиотскую механическую песенку, если вставить батарейку. Согласно им, я проработала шесть с половиной часов — за окном уже занимался рассвет.

— Вы недоплатили мне шестнадцать баксов, — сказала я, решив, что это ошибка. — Я пришла в половину одиннадцатого, а сейчас…

— Налоги, милочка, — ответил он с самодовольной усмешкой. — Это с вычетом налогов.

— Мы так не договаривались. — Я почувствовала, как кулаки сжались сами собой от досады, и с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. Мне нужна работа. — Этот «вычет» не подходит ни под одну систему налогообложения, и налог штата гораздо…

— Все! — рявкнул он, резко выпрямившись и стукнув деревянным ящиком, который держал в руках, по грязной и липкой поверхности барной стойки. — Хочешь — работай, а нет — так проваливай. Долорес уже завтра прибежит как миленькая, и я не потерплю… — Он что-то заметил у меня за спиной и гаркнул: — Эй, вы! Снимите номер!

— Какого черта?! — взорвалась я.

Он удивленно приподнял брови и замер на месте, явно не ожидая, что я стану возражать.

— Я всю ночь тут торчу, мы договаривались на восемь баксов в час, ты считать не умеешь?

— Либо бери что дают и выходи утром на работу, либо катись ко всем чертям, — сказал Фокс и, быстро выйдя из-за барной стойки, направился в сторону игровой комнаты.

Мне хотелось взять со стойки бокал и запустить в его блестящую лысину. Хотелось наорать на него, перебить всю посуду или швырнуть в стену стул. Но больше всего мне хотелось заплакать от чувства несправедливости.

Фокс скрылся за дверью, а я все стояла на месте, не в силах что-либо предпринять. Стянув с себя фартук, я приложила ладони к глазам и попыталась сглотнуть ком в горле. Сейчас он вернется, и я попробую еще раз — спокойно объясню ублюдку, что в его же интересах сдержать свое слово.

«Два чертовых месяца», — напомнила я себе. Два месяца, которые показались бесконечностью. Мне нужна работа. Работа в таком месте, где меня не найдут, да и не станут искать. В таком, где никому нет дела, сколько мне лет и какая у меня фамилия; где никто не спросит, откуда я и что здесь забыла. В таком, как этот вонючий, богом забытый бар. Я не могу вернуться домой сейчас, мне нужно всего лишь два месяца. Просто продержаться.

Обида все еще жгла внутренности. От усталости подкашивались ноги, а от недосыпа кружилась голова.

— Мисс? — донесся до меня мягкий вежливый голос.

— Что? — Я отняла руки от лица и увидела перед собой Томпсона.

— Хотел поблагодарить вас. Вы принесли мне удачу, — сказал он и протянул руку. В ней была зажата стодолларовая купюра.

— Вы ведь проиграли, — фыркнула я, сомневаясь, брать ли деньги.

Может, это какой-то непристойный намек? Понятия не имею, как в этих краях мужчины покупают услуги интимного характера (да и в любых других, в общем-то), может, у них так принято? Сотня — многовато для чаевых.

— Это потому что на последней ставке не воспользовался вашим благословением, — усмехнулся он. Прозвучало очень претенциозно.

Можно подумать, я тебя благословляла.

Вслух я этого, конечно, не сказала. Мне вспомнилось, как он коснулся губами моей руки. Отвратительно.

Тех наличных, что у меня были, едва ли хватило бы и на пару недель — и это учитывая траты только на еду и бензин. Я протянула руку и взяла деньги, а затем быстро сунула их в карман джинсов.

Томпсон благодушно мне улыбнулся, словно поощряя за правильный выбор. От этого взгляда мне стало некомфортно — хуже, чем от денег, и хуже, чем от того мимолетного поцелуя в руку. Он вдруг напомнил мне одного человека, мыслей о котором я всеми силами старалась избегать.

— Я вас раньше здесь не видел, — продолжил он тем же деловым тоном. — Как вас зовут?

— Эмма, — на этот раз я не медлила с ответом, — меня зовут Эмма. Извините, моя смена на сегодня…

— О, конечно, — он тихо рассмеялся, незаметно придвигаясь чуть ближе. — Простите мне мое любопытство, Эмма. Вы ведь не местная, верно?

— Я…

Я не заметила, как из комнаты в конце зала вышел кто-то еще. Но мой взгляд зацепился за белое пятно, которое оказалось футболкой Акселя — тот стоял в нескольких шагах от нас и молча смотрел и, наверное, слушал.

Отчего-то я смутилась, словно сделала нечто постыдное. Томпсон повернулся к нему и улыбнулся — не той любезной улыбкой, с какой демонстрировал мне ряд белоснежных зубов минуту назад, а другой, холодной и больше похожей на оскал.

— Что ж, мне пора. Надеюсь, мы с вами еще увидимся, — сказал он мне.

Аксель молча прошел мимо нас. Едва за ним захлопнулась дверь, я почувствовала, как Томпсон сделал едва уловимое движение, как будто собираясь взять меня за руку, и быстро отстранилась.

— Спасибо, мне тоже пора. — И я выскочила из бара, забыв о своем намерении еще раз поговорить с барменом.

Акселя на парковке не было, хотя я и шла не за ним. Зато у входа, прислонившись к стене, стояла Лидия. Желтый неоновый свет падал сверху на ее симпатичное лицо, придавая коже оттенок болезненности; она с наслаждением курила тонкую сигарету и медленно выпускала изо рта пахнущий ментолом дым, наблюдая, как он тает в воздухе.

— Вот ты где, — устало сказала я, подходя к ней.

Томпсон вышел за мной следом и, пожелав нам «доброй ночи, или, точнее, утра», сел в припаркованный у обочины «Мерседес» и уехал.

— Угостишься? — спросила она, кивая на сигарету.

— Я не курю.

— Верное решение, детка. — Лидия затушила окурок прямо о стену и бросила его на землю. — Ну, как твой первый день?

— Он недоплатил мне, — пожаловалась я. — Тут всегда так?

— Он тот еще скряга, зато тут чай неплохой, — пожала она плечами. — Так как тебя занесло сюда? Ты явно не местная.

— У меня это что, на лбу написано? — разочарованно протянула я и потерла лоб, словно и правда ожидала увидеть на руке следы от надписи.

— У тебя забавный акцент, волосы блестят и бледная кожа, хотя у нас солнце жарит восемь месяцев в году. Могу поспорить, ты раньше не то что не работала в таких местах, как это, но и вообще не бывала в них. И смотришь вокруг, если честно, немного высокомерно.

— Ну, спасибо, Шерлок. — Я попыталась сделать менее «высокомерное» выражение лица, хотя и не поняла, что с ним не так.

— По правде говоря, вряд ли ты надолго тут задержишься. Фокс не любит… своенравных.

— А ты, значит, не своенравная?

— У меня все равно других вариантов нет. — В ее голосе послышалась безнадега.

— У меня тоже, — возразила я. — Мне нужны деньги и жилье.

— Дай угадаю: сбежала от мужа-абьюзера?

— Вроде того, — уклончиво ответила я.

— Послушай, — сказала Лидия.

Она сунула руку в карман фартука и, порывшись там, извлекла несколько смятых долларов, блокнот и ручку. Деньги она сунула обратно, а в блокноте быстро что-то написала, вырвала лист и протянула мне. Под заказом, состоящим из двух бургеров и трех лагеров, неразборчивым почерком был написан адрес.

— Им требуется домработница с проживанием, — затараторила Лидия так быстро, что мой измученный после бессонной ночи мозг едва успевал улавливать смысл. — Это ферма в десяти милях отсюда, далековато от города, так что к ним никто идти работать не хочет, зато идеальное место, чтобы спрятаться и переждать бурю или что там у тебя. Мистер Хейз, фермер, болен, но он неплохой мужик. Не знаю, что по оплате, но он тебя точно не обидит. Правда, сын у него тот еще засранец. Он сегодня был на покере, ты должна была его…

Из бара на улицу вывалилась галдящая компания: та влюбленная парочка, рыжий Эрни и еще пара человек с покера.

— Мы закрыты, закрыты! — подгонял их Фокс.

— Эй, старина, вы открыты кру-гло-су-точ-но, — кричал ему Эрни, — что значит сутки напролет, если я правильно понял!

— Не сегодня, Эрни, — грубо осадил его Фокс. — Эй, Ли! Давай-ка за работу, еще подмести надо.

— Короче, детка, советую пойти к нему. Скажи, что всю жизнь только и делала, что гладила панталоны и жарила бифштекс, и тебя возьмут, если еще не нашли какую-нибудь старуху. Он тот еще привереда, этот Хейз, и из-за болезни, бывает, перегибает палку, но вариант что надо…

Я и слова не успела вымолвить, как Фокс снова позвал ее, на этот раз настойчивее и злее.

— А это вам от нас, милая мисс, — просиял Эрни, подходя ко мне и протягивая десятку чаевых.

— Спасибо, — сказала я, принимая деньги с искренней благодарностью и без того иррационального чувства вины, как с Томпсоном.

Эрни вернулся к друзьям, и они начали выяснять, кого он, единственный трезвенник, повезет домой первым.

— В общем, дерзай, — сказала мне на прощание Лидия. — Если не срастется, приходи сюда, что-нибудь еще придумаем.

— Спасибо тебе, — сказала я, пожалуй, слишком безразлично для того проблеска надежды, который она подарила мне вместе с этим измятым листком. Я до того устала, что готова была отключиться, не доходя до машины.

— Девчонкам надо держаться вместе, — просто ответила она, как будто это было самой очевидной вещью на свете. — Удачи, подруга. Если старик не захочет тебя взять, покажи ему сиськи.

И, звонко расхохотавшись, она юркнула мимо меня к Фоксу.

— Точно не хотите мне доплатить? Это полезно для кармы. — Я состроила гримасу, не сомневаясь, каким будет ответ.

Бородач только усмехнулся:

— У меня таких, как ты, желающих очередь стоит. — Он повел рукой в сторону дороги, где, ясное дело, ни одного желающего и в помине не было, и повторил: — Бери что дают или катись отсюда.

Он ушел. Эрни и компания с трудом погрузились в минивэн и уехали. Я стояла одна на парковке, слушая усыпляюще размеренное жужжание мигающей вывески. В голову вдруг взбрела шальная мысль, что можно было бы добить ее одним метким броском булыжника, но я сразу отмела ее — с полицией связываться нельзя, а если не успею смыться, проблем не избежать.

Хотя вокруг стояла тишина, а по шоссе за последние минут десять не проехала ни одна тачка, я решила, что это не самое безопасное место для ночлега и лучше отогнать машину поближе к городу и припарковаться там. С этими мыслями я подошла к своему «Доджу» (кроме него на парковке осталась только одна машина — судя по розовому меховому брелоку под лобовым стеклом, принадлежащая Лидии) и, открыв дверцу, рухнула на водительское сиденье.

Не успев вставить ключ в замок зажигания, я почувствовала, как глаза закрываются сами по себе, отдалась этому приятному ощущению и не заметила, как уснула.

Примечания

1

Карточная ставка в покере, равная всем фишкам игрока.