Дочь от мажора

Рина Райт, 2022

Избалованный мажор был моей первой любовью, а я – причиной его разрыва с семьей. Он жестоко отомстил моему обидчику и за это отец выслал Назара из страны. За океаном он изменился. Стал чужим и далеким. Женился. А я не смогла рассказать ему о нашей дочери. Он вернулся, и я не знаю, как признаться, ведь теперь наша дочь зовет папой его младшего брата.

Глава 2

А вы помните свою первую влюбленность? Когда кажется, что море по колено и только с ним навсегда. Когда даже после ссор и слёз вы всё равно ищете его объятия, которые окутывают теплотой и защитой. Когда кожа зудит от отсутствия тактильного контакта, а губы горят от желания слиться. Или когда смотришь в любимые глаза и видишь не просто отражение себя, словно в зазеркалье, но ловишь себя на мысли, что можешь распознать всю палитру чувств, на какую способен ваш первый избранник. Вспомнили? Вот и я вспомнила.

Всего пара секунд глаза в глаза, и словно не было этих лет. Есть только я и Назар. И эта дурацкая игра в гляделки. Никто из нас проигрывать не планирует. Наши взгляды ведут молчаливый поединок. Выпад с его стороны, с моей — отражение, моя очередь атаковать, его — отмахнуться с ленивым равнодушием. Назару первому надоедает игра. Он отводит взгляд в сторону, пробегаясь пятерней по прямым прядям цвета спелой пшеницы. А я залипаю на ленивых движениях его рук и тела. Всё такой же привлекательный. Разве мужчины имеют право быть настолько красивыми? Лицо, прорисованное лучшим художником, и тело, отточенное гениальным скульптором.

Он молчит, прожигая взглядом стену за моей спиной, пока я внаглую его разглядываю, заполняя пробелы в памяти, скрытые от меня прожитыми врозь годами. Мне бы уже уйти, но ноги не слушаются. Назар словно магнитом меня удерживает. Без слов.

Что чувствуют бывшие возлюбленные, когда случайно пересекаются? Неловкость, а ещё пропасть. Нельзя дотронуться до чужого. Обожжёшься. Это раньше было своё и родное. Сейчас — запретное.

Громкая мелодия звонка на телефоне Назара наконец-то рассеивает туман, что окружал нас, отделяя от остального мира. Лунегов вздрагивает, но на вызов отвечает сразу.

— Да, отец. Я уже в больнице. Что значит рано? Ты хотел, чтобы было поздно? — Я, не намереваясь больше подслушивать чужой разговор, хочу обойти Назара, но он хватает меня за локоть, не давая улизнуть. — Да не хороню я тебя раньше времени! Всё, иду. — Убирает телефон в задний карман джинсов. — Мы с тобой не закончили, Лиз.

Закончили, Назар. Три года назад, когда я, мотая сопли на кулак, смотрела фотки с твоей свадьбы в Вегасе.

— Как ты уже понял, я зря времени не теряла. Планирую и дальше так поступать. А теперь отпусти меня и иди навести своего отца. — Выдираю локоть из железной хватки, и не оборачиваясь покидаю больницу под перезвон миллионов осколков своего разбитого сердца. Мелодия могла стать такой красивой, если бы не была такой печальной.

Надеюсь, Назар приехал ненадолго, иначе волнения Александра Владимировича отнюдь не беспочвенны. Как долго я смогу играть? И я не единственный актёр в этом спектакле. Ещё есть Стас, который, к слову, почему-то ждёт меня на крыльце.

— Решил подбросить любимую жену, — отвечает на мой немой вопрос с кривой усмешкой.

Выдавливаю улыбку и следую за мужем к его “лексусу”. Разговаривать с мужчиной нет никакого желания после его поступка.

— Его приезд ничего не меняет, — произносит мой муж, после того как машина отъезжает от частной клиники.

Почаще себе это повторяй, Стасик.

Уверена, Лунегов-старший вернул Назара не просто так, и его приезд определенно что-то поменяет. Знать бы только что.

Стас довозит меня до дома сестры и мамы. Они живут в одном шестнадцатиэтажном панельном доме и даже в одном подъезде, лишь с разницей в два этажа. Очень удобно, кстати. Мы с Марусей живём в городской квартире Лунеговых, тогда как остальные родственники проживают в большом доме на Южном, в десяти минутах езды от центра. Муж живет на два дома, и меня это вполне устраивает. Была б моя воля, глаза бы мои его не видели.

Глупо себя обманывать, но с возвращением Назара внутри меня зародилось крохотное зёрнышко надежды, что он снова меня прикроет своей крепкой мужской спиной. Вытащит из того болота, в котором я оказалась. Наивная дурочка. Мечтательница.

Сказок не существует. Есть лишь жестокая реальность. Делая выбор во благо, будь готова платить по счетам. Четыре года назад я сама избрала этот путь. Какой смысл сокрушаться сейчас?

***

В подъезде здороваюсь с консьержкой, набираю сестру. Ленка отвечает сразу.

— Мы у себя. Мишка! — И сбрасывает.

С сестрой сложно общаться по телефону, когда рядом её дети, она частенько теряет нить разговора, отвлекаясь на проказы моих племянников. Сообщения вообще отпадают, так как её сотовый в любой момент может оказаться в руках детей. У неё три сына. Самый старший Пашка, ему десять, далее шестилетний Сеня, и младшенький двухлетний Мишка. Муж Лены Денис не планирует останавливаться, ему нужна девочка. А пока своей нет, семья Макеловых тренируется на моей. Маруся обожает тусоваться с братьями. А ещё я подозреваю, что она влюблена в Пашку. Но так как она совсем малявка, мы с Леной не заостряем на этом внимание, понимая, что скоро всё пройдет.

Предвкушая встречу с любимой семьёй, улыбаюсь, временно выкидывая все мысли о Лунеговых.

— Привет, Лиза, — деловито приветствует меня Пашка. И никаких “тёть Лиз”.

Я сразу ввела политику имени, мне так проще, комфортнее, нет той огромной пропасти между поколениями. Мне хотелось бы верить, что если вдруг у племянников что-то случится и они будут не готовы поделиться своими терзаниями с родителями, то смогут смело прийти ко мне.

— Привет, Пашка. — Взъерошиваю двумя руками волосы племянника, сбрасывая бежевые лодочки в прихожей.

Мальчишка проворно уворачивается и кричит во всеуслышание:

— Лизка пришла!

Первой из детской комнаты выбегает моя Маруся.

— Мама! — Летит ко мне обниматься, я подхватываю дочку на руки и покрываю короткими поцелуями нежное личико.

Её щеки немного липкие и сладкие.

— Кукурузные палочки ела? Сколько? — смотрю нарочито сердито.

Малышка знает, что ей нельзя много сладкого, за ушками кожа мокнет, а после трескается и кровоточит. Мазями потом обрабатываем.

— Три, — уверенно врёт и не краснеет.

— Ушки же отпадут, — качаю головой.

— Зато не будут торчать, — вклинивается Сеня, закидывая в рот сразу несколько кукурузных палочек, и с набитым ртом продолжает: — как у мартышки.

— Я не мартышка! — взвизгивает дочка и вырывается из моих рук. Я, чтобы дать правосудию исполнить свой долг, отпускаю Марусю на пол. Она летит в сторону брата, который уже скрывается в комнате.

Решаю, что сами разберутся, иду на поиски сестры. Нахожу её на кухне. Она одной рукой мешает суп, а второй кормит с ложечки Мишу.

Картина маслом. Многозадачность во плоти. Самая сложная работа в мире. Двадцать четыре на семь. Без отпусков и выходных. Без замен, отгулов и больничных листов. Неоплачиваемая. Пожизненная. Поняли, о чём я?

— Помочь? — улыбаясь, подмигиваю мелкому капризке и забираю из рук сестры поварёшку. — Привет, — чмокаю Ленку в щёку.

— Привет, Лиз. Обедать будешь?

— Не откажусь. Что тут у нас? — Приподнимаю поварёшку и разглядываю “красный суп”, как любит называть его Маруся.

— Ты же знаешь, что я не могу отказаться от твоего борща.

— Тогда накладывай по тарелкам и зови детей.

— А Денис где? — спрашиваю сестру, когда все мы размещаемся за небольшим кухонным столом.

Лена кривится словно от зубной боли и с преувеличенным усердием начинает кромсать хлеб на мелкие кусочки в тарелку Мишки.

— Уехал в Уренгой.

— Снова?

Сестра лишь обречённо кивает. Денис планировал сменить работу вахтой на обычную сразу после рождения Мишки. Только вот их младшему сыну уже два года, а ничего не изменилось — эта поездка третья за год. После предыдущей и месяца не прошло. Вижу, как Лену это угнетает, и больше не поднимаю тему её мужа и его работы.

Дети отвлекают, наперебой рассказывая истории, споря и подтрунивая друг над другом. Люблю эту атмосферу.

После шумного обеда сестра уходит укладывать Мишку на дневной сон, а я остаюсь убираться на кухне. Пашка приходит на помощь, его задача насухо протереть полотенцем тарелки. Не видя отца месяцами, мальчик растёт на удивление ответственным. Словно он принимает на себя роль главы семьи. Но ему всего десять! Обнимаю племянника, целую в макушку, и Пашка снова превращается в беззаботного мальчишку.

— Лиза, отстань!

— Эй, молодой человек! Где таких слов нахватался?

Пашка вскидывает подбородок и просто заявляет:

— В школе. А как любит повторять бабушка, в школе плохому не научат.

Не нахожу, чем на это возразить, и лишь усмехаюсь его находчивости.

— Спасибо за помощь, иди разними брата и сестру, кажется, у них снова война не жизнь, а на смерть.

Пашка возводит руки к небесам, молча спрашивая, за что ему такие мучения.

Смеюсь — ему бы в комики.

К возвращению Ленки я уже успеваю выпить кружку чая и посмотреть план тренировок Маруси на новый учебный год. Это будет второй сезон наших занятий художественной гимнастикой. Моя маленькая чемпионка уже завоевала свою первую медаль в номинации “Дебют”.

— Уснул? — спрашиваю и встаю, чтобы налить кипятка сестре.

Ленка кивает и устало садится на стул. Выглядит и вправду утомлённой.

— Лен, давай я завтра свожу детей к Лунеговым, — предлагаю. — Они побегают по территории, покупаются в бассейне, а ты отдохнешь.

— И Мишку возьмёшь? — скептически спрашивает сестра.

— И этого капризного монстра в том числе.

— Не знаю, Лиз. Давай завтра точно скажу. Что в больнице узнала?

— Что у Александра Владимировича это уже третий инсульт, а я и не в курсе. Но в целом он бодрый. Домой рвётся.

Лена качает головой — мол, неудивительно.

— А что, если он завтра будет дома, и тут ты с кучей малышни на его голову?

— Ты же знаешь, что он потакает всем капризам Маруси. Её братья — один из них.

— Завтра будет видно, — тяжело вздыхает.

Не буду настаивать. Ленка устала. Ей не до моих переживаний. Но я не могу больше держать “новость дня” в себе, и сестра, словно почувствовав моё напряжение, смотрит на меня в упор.

— Что случилось, Лиза? Ты побледнела.

— Я видела Назара.

— Где? — не понимает сестра.

— В больнице.

— Что? — удивление, испуг и ещё какая-то непонятная мне эмоция проскальзывают по её лицу, но она быстро приходит в себя. Садится прямо и задаёт мне вопрос, на который у меня нет ответа: — Он вернулся навсегда?

Пожимаю плечами, а Ленка задумчиво отпивает из кружки чай. Она знает не всю нашу историю, а лишь ту часть, которую я могла ей рассказать. Но у меня стойкое ощущение, что у сестры тоже есть тайны от меня.