Белый дирижабль на теплом море

Рина Лесникова, 2019

Специалист целительской магии Николь Николаева очень любит свою страну. И, как и все её граждане, делает всё, чтобы Свободная Республика могла процветать и дальше. Чтобы границы были непроницаемы, а дети спали спокойно. Ведь из-за магической Стены к ним рвутся ужасные монстры. Рвутся для того, чтобы украсть самое ценное – магически одарённых детей. Но сможет ли сама Николь избежать ужасной участи? Все имена, события и места действия являются плодом фантазии автора и никогда не происходили и не произойдут в действительности. Антиутопия.

Глава 1

Мама опять ночью плакала. Последнее время мама часто плакала. Нет, она не показывала своих слёз, слёзы можно спрятать в подушку, но невозможно скрыть опухшее от них лицо. Девочка уже и забыла, когда мама смеялась. А ведь было такое время, Ника помнила, пусть она и была совсем малышкой. В том времени с ними были папа и старший братик Александр, Сашенька, как его ласково звали родители или Саса, как могла выговорить младшая сестрёнка. Сейчас она могла сказать и Сашенька, и Александр, только вот звать таким именем было некого. Пропал их Сашенька. Вот уже месяц как пропал. И больше года нет вестей от папы.

Когда-то у них была настоящая полноценная семья. А всё потому что у папы — специалиста универсальной магии четвёртого уровня Николая Николаева — был редкий дар — он мог видеть магические линии. Папа не просто мог их видеть, но и работать с ними. Что здесь странного, спросите вы? Да всё! Не каждый маг выше девятого уровня мог их видеть, а уж работать с неуловимыми магическими потоками могли вообще единицы.

Разрешение жениться на маме — специалисте целительской магии второго уровня — папе подписывал сам Секретарь Высшего Совета Республики. Так высоко оценила страна папины заслуги. Ведь Николай Николаев был одним из тех, кто внёс неоценимый вклад в укрепление границы с вражеской Империей — территорией, откуда на мирное государство рвались ужасные монстры. Монстры воровали детей и невинных девушек и утаскивали их к себе в логова. Участь похищенных была незавидна. На создание и поддержание Магического Заградительного Барьера со страной жутких монстров тратилось много материальных ресурсов и физических и магических сил. Но оно того стоило — мирные жители Либерстэна могли жить спокойно. Относительно спокойно.

Служить на границе считалось большой честью для любого мага. Честью и ответственностью. Барьер нужно было поддерживать в рабочем состоянии, а потому многие тысячи магически одарённых жителей Свободной Республики отдавали ему свои силы. Только благодаря этой самоотверженности защитников мирные жители могли жить и плодотворно работать.

Папа Ники честно выполнял свой долг. А потом папа пропал. Семье так и не сообщили, как это случилось. Маме пришло казённое письмо с сухими холодными строчками: «Николай Николаев пропал без вести». Затем следовала дата написания письма и неразборчивая подпись. И всё. Ни где пропал папа, ни как это случилось, ничего. Даже пенсии на малолетних детей не назначили. Как будто он не служил своей стране.

Но мама держалась. Ей было ради кого жить. Правда, она стала отчаянно бояться за Сашеньку, у которого проявился такой же дар, как и у отца — всего при втором магическом уровне Александр тоже мог видеть магию. Видеть и управлять её потоками.

— Мама, я выучусь и обязательно найду папу! Вот увидишь! Я помню его матрицу. Я смогу!

А потом было нападение на интернат города Лебяжье, где жил и учился Александр Николаев. И в числе восемнадцати детей, украденных ненавистными монстрами, оказался их Сашенька. Вот тогда мама и сломалась. Сначала она пыталась сдерживать рыдания, не хотела пугать четырёхлетнюю дочь, но ночью, когда Ника заснула, горе прорвалось наружу, и мама зарыдала. Она не просто рыдала, она выла.

— Мама, мамочка, не надо. Мамочка, мне страшно! — разбуженная девочка прибежала в спальню к маме и испуганно жалась у двери. — Мама, пожалуйста!

Но мама не видела её. Она вообще ничего не видела. И тогда дочь подошла к маме, положила руку ей на голову и стала тихонько гладить по спутанным волосам маленькой ладошкой, как всегда делала мама. И женщина стала успокаиваться. Сначала затих безнадёжный отчаянный вой, потом закончились и всхлипы. К тому моменту, когда в их дверь постучали вызванные обеспокоенными соседями целители, мама уже умылась и смогла сказать, что с ней всё в порядке.

А потом был серьёзный разговор.

— Как ты смогла это сделать? — спросила Аделаида Николаева свою малышку-дочь.

— Что сделать, мама? — Николь забралась под одеяло к мамочке и крепко к ней прижалась.

— Ты смогла прекратить… остановить… ты успокоила меня, дочка, — кое-как подобрала слова мать.

— Я не знаю. Я видела, что твоя голова вся-вся красная, как будто в огне. И я… ну, не знаю как, но я очень хотела, чтобы красного в твоей голове не было!

— А сейчас? Ты это видишь и сейчас?

— Нет, сейчас твоя голова не красная.

— А какая, нормальная, да? — Аделаида напряглась.

— Нет, не совсем нормальная. Нормальная она у тебя зелёная. Ну, не сама голова, а… в ней. Я не знаю, как это объяснить, мамочка, — с сожалением вздохнула Ника.

— А… у других? Какого цвета голова у других?

— У магов? Бывает зелёная, а ещё синяя или фиолетовая или, но это редко, как солнышко. Ну, и другие ещё бывают, я не знаю, как те цвета называются. А те, кто не маги, у них тоже голова другая. Да люди вообще все разные, ты и сама знаешь. И цвета у всех, как лица, разные, вот!

— Николь, ты уже взрослая, — мама уселась в кровати и сгребла в охапку девочку, как будто бы кто-то пытался отобрать её, — и ты сейчас должна пообещать мне одну вещь. Ради нас с тобой! Ради памяти папы и… Александра! Обещай!

— Да, мамочка, что я должна обещать? Я уже не хожу босиком по лужам. И снег зимой есть не буду. Я уже взрослая!

— Да, ты у меня совсем-совсем взрослая, моя хорошая, — женщина укутала дочь в одеяло и стала раскачиваться взад и вперёд. — Но сейчас ты мне пообещаешь совсем другое. Обещай, что никогда и никому не скажешь, что видишь эти проклятые магические потоки! Это несёт только горе. Папа их видел и пропал. Сашенька наш их тоже видел и… За что? За что нам это с тобой?! — в мамином голосе опять послышались слёзы.

— Мама, мамочка, я обещаю! Я никогда и никому не скажу про это. Ты только не плачь, мамочка! Я тебе всё-всё обещаю!

Аделаида ещё много-много раз напоминала дочери, что никому и ни при каких обстоятельствах нельзя говорить про свой дар. Дар, превратившийся для их семьи в проклятие. И когда в шесть лет маленькая Николь Николаева проходила свою первую проверку на наличие магического дара, на вопрос, видит ли она магические потоки, девочка уверенно ответила: «Нет!» Её спрашивали разные люди и много раз, но ответ был всегда одинаков. В итоге у девочки определили первый магический уровень со склонностью к целительской магии и направили учиться в интернат для магически одарённых детей.

***

Все дети, у которых обнаруживался магический дар, поступали на обучение в такие интернаты. Там они учились общим наукам, а ещё развивали свой дар. Каждый год будущие маги проходили тестирование, которое и определяло их уровень. Как правило, дети наследовали уровень силы родителей. Чем больше магическая сила родителей, чаще всего, отца, тем выше вероятность, что ребёнок родится одарённым. Почему государство тратило ресурсы на магическое обучение слабо одарённых девочек? Каждая девочка рано или поздно вырастет. И станет матерью. Матерью сильных магов. Это её право и почётная обязанность. Если магический уровень женщины ниже седьмого, и она не получила право самостоятельно выбрать партнёра, она может родить детей от магически сильных мужчин. И тогда её дети послужат на благо Свободной Республики Либерстэн.

В интернате, в который поступила на обучение маленькая Николь Николаева, учились не только «домашние» дети, то есть дети, которые росли с родителями, но и «государственные» — дети, рождённые женщинами от сильных магов. Такие малыши с самого момента рождения находились на попечении государства. Они не считались сиротами. У каждого были своя мать и отец. И многие из них регулярно навещали своих отпрысков. Но заботливое государство избавляло занятых родителей от тяжёлого труда по воспитанию, брало на себя все заботы и расходы. И освобождённые от тягот воспитания и содержания детей родители могли продолжать свободно трудиться на благо Республики. Мужчина — применяя свои способности, а необременённая старшими детьми женщина — работая на своём поприще и вынашивая следующего будущего мага.

Николь, конечно же, ходила в детский сад, и там с удовольствием общалась с другими такими же «домашними» детьми. Но жизнь в интернате преподнесла свои сюрпризы. «Государственные» дети были злее и хитрее. Они могли поставить исподтишка подножку, дёрнуть за косу, отобрать конфету или печенье, выданные на полдник. И всё без объяснения причин. Девочка никак не могла понять, зачем они так поступают, ведь она никому из них ничего плохого не делала. В первый же родительский день, когда мама приехала навестить, Ники слёзно умоляла забрать её домой и отправить в школу для простых детей. Как несправедливо: в закрытых интернатах держали только магически одарённых, обычные дети ходили в обычные школы и продолжали жить дома.

— Малышка, — чужим, каким-то не родным голосом, начала мама, — тебе выпало большое счастье иметь магию. Только здесь ты можешь всесторонне развить свой дар и стать впоследствии полезным членом нашего общества. Ты сможешь, я верю. И помни… я люблю тебя, и я всегда с тобой.

Девочке показалось, что мама хотела напомнить ей совсем про другое, но под внимательным взором гражданки воспитательницы Надежды сказала именно это.

— Я помню, мама. Я помню.

А потом было изрезанное кем-то из девчонок форменное казённое платье. Николь пыталась его заштопать, но весь класс только обидно смеялся над неумело стянутыми суровой ниткой огромными круглыми дырами. И в субботу, когда все-все дети отправились вечером смотреть диафильмы, Николь не взяли. Она была наказана. Можно было кричать и плакать, но что бы это изменило? Обидно, да. Но вдруг, права Светка Луценко и она сама встала ночью и изрезала платье? Говорят, у слабых магов случаются такие ночные похождения.

Сидеть в общей спальне с четырнадцатью одинаковыми кроватями, заправленными одинаковыми серыми одеялами, было скучно. И в постель нельзя ложиться раньше времени, да и перед сном будут давать сладкий кефир. И пусть не разрешили пойти со всеми в актовый зал, но в коридор-то выйти можно? Находиться одной во всегда шумной спальне было страшно. Гражданка воспитательница Нина оставила гореть один совсем слабенький ночник. Вспомнились все страшные истории, которые старшие девчонки рассказывали поздними вечерами. А вдруг в комнату незаметно пробрался имперский монстр и сейчас прячется под одной из кроватей? Николь в ужасе подбежала к двери и со всей силы её толкнула. Дверь обо что-то стукнулась, и послышалось жуткое шипение. Неужели монстры поджидали в коридоре? От ужаса девочка не смогла даже пискнуть. Вот и всё. Сейчас её украдут и выпьют всю кровь.

— Ты чего дерёшься?! — послышался возмущённый голос.

— А? Что? Я не дерусь. Ты не монстр? — Николь с опаской разглядывала рыжего мальчишку года на два старше её самой, осторожно потирающего ушибленный лоб. Кажется, именно его она ударила дверью.

— Какой же я монстр, — снисходительно ответил он, — я Костик. А ты кто?

— Я Николь, но все зовут меня Ники или Ника. Я живу в этой комнате и учусь в первом классе.

— Ники, значит. А почему ты не смотришь диафильм?

— Я наказана, — признаваться очень не хотелось, но и так понятно, почему она не вместе со всеми. И у Костика про то же самое можно не спрашивать, всё написано на его проказливой физиономии. — Ночью я изрезала своё форменное платье, — и Николь тяжело вздохнула.

— Изрезала платье? Но зачем? — новый знакомый подвёл девочку к небольшому старенькому диванчику, обитому потрескавшимся дерматином, усадил на него и плюхнулся рядом.

— Я не помню, — и опять последовал тяжёлый вздох. — Светка Луценко говорит, что со слабыми магами такое бывает.

— Врёт. Это я тебе точно говорю, врёт, — уверенно заявил Костик. — Я учусь с Луценкой в одном классе и хорошо её знаю. Врунья и вредина! Сама же, небось, и изрезала твоё платье.

— Но зачем? Какая ей от этого выгода?

— Ты же «домашняя», да? — глянул исподлобья он.

— Ну да, до школы я жила с мамой, а что?

— Не любят наши «домашних», — хмуро пояснил рыжий.

— Но почему?

— А, долго пояснять, — Костик как-то безнадёжно махнул рукой, но потом напустил безразличный вид и признался: — Завидуют.

— Завидуют? Но почему?

— У «домашних» есть мама и папа, есть дом, а у нас, «государственных», этого нет.

— Но как же нет? Я же видела, и к «государственным» приезжают родители?

— Не ко всем. К Луценке мать давно не приезжала. А… ко мне — вообще, ни разу, — сдавленно признался Костик. — И отец ни разу не приезжал. Я их даже не знаю. Только имена и фамилии.

— А знаешь, — Николь так захотелось пожалеть этого рыжего мальчишку, но она не знала, как это сделать, не по голове же гладить, — у меня совсем нет папы, он пропал. А брата украли монстры, вот. И мы остались с мамой вдвоём. Коськ, — само собой получилось сократить имя нового знакомца, — а хочешь, я попрошу маму, и ты станешь моим братом, а?

— Так нельзя, — мальчишка задумчиво почесал взлохмаченную рыжую макушку, — вдруг… вдруг мои мама или папа найдут меня. Может, они важное государственное задание выполняют и не могут сейчас приехать!

— Да, как же я не подумала.

— А знаешь, — Костик даже подскочил с диванчика, — я понял, ты хорошая. И если уж я не смогу стать тебе братом, то женюсь на тебе, вот!

— Женишься? А какой у тебя уровень?

— Пока третий, — нехотя признался он. — Но я буду тренироваться, и скоро получу четвёртый, а там и до восьмого недалеко!

В тот вечер верилось в каждое слово, сказанное новым другом. И в то, что он легко достигнет восьмого уровня, и в то, что они поженятся, и в то, что противная Светка Луценко будет наказана. Никто никогда не узнал, кто же прямо в классе залил Луценке все тетради, и даже дневник содержимым ночного горшка. Коська не признался даже Николь, он лишь многозначительно улыбался и говорил, что никому не даст свою невесту в обиду.

Ещё одной особенностью «государственных» детей являлось то, что они рано учились драться. И пусть воспитатели рассказывали, что все-все люди братья, драки в интернате случались постоянно. Начиналось всё с малолетства и первого дележа игрушек, у старших детей возникали более серьёзные разногласия, чаще всего из-за родителей. Легко было оскорбить того, кто своих ни разу не видел. Но и получить за это тоже было легко. Рыжего Костика давно уже никто не дразнил. Ни за то, что он рыжий, ни за то, что к нему не приезжают родители. Даже дети на два-три года старше его знали, что Бешенный Рыж, как его звали за глаза, обязательно кинется в драку. Мало того, что дрался тот умело, ещё и отвечать придётся, как старшему. Видя, что маленькая серая мышка Николаева взята им под опеку, досаждать перестали и тихой домашней девочке — себе выходило намного дороже.

А для Николь началась новая жизнь. Коська был большим искателем приключений и неутомимым выдумщиком. Он рассказывал, что непременно станет сильным боевым магом и избавит весь мир от монстров.

— Вот увидишь, мы их обязательно завоюем! — хвастал он перед маленькой подружкой в их «тайном» шалаше-убежище в зарослях лопухов, что раскинулись в дальнем конце интернатского двора.

— Завоюем? Но зачем нам монстры?

— Монстры нам не нужны. Мы их уничтожим или спрячем в клетки, как в зоопарке. Помнишь, мы были в зоопарке? Вот и монстров туда же!

— И их маленьких детей? — Николь широко раскрыла глаза.

— Детей? Думаешь, у них есть дети?

— Не знаю, — девочка неуверенно пожала плечами, — думаю, у всех есть дети.

— Детей перевоспитаем! — уверенно ответил рыжий друг. — Наша воспитательница гражданка Надежда хвалится, что любого может перевоспитать! Вот и займётся ими!

Николь улыбнулась. То, что гражданке Надежде придётся заниматься с монстрами, пусть и с детьми, было приятно.

— Коськ, а что потом, когда завоюешь Империю?

— А потом мы с тобой поженимся и поедем к морю!

— К морю? Но зачем? Там же вечные льды!

— В тот-то и дело, мы поедем не к нашему Ледовому морю, а к тёплому! Я слышал, там, за Стеной есть такие моря, на которых совсем нет льда, и в них, представляешь, такая тёплая вода, что можно купаться, как в нашем бассейне летом! Эти моря огромные-огромные. Глубокие-глубокие. И по ним ходят белые дирижабли, только по воде, вот!

— Скажешь тоже, дирижабли — и по воде, да ещё и белые. Белых дирижаблей не бывает! — недоверчиво покачала головой Николь.

— А вот и правда! Ты что, мне не веришь?

Николь засмущалась. В то, что Коська легко завоюет Империю, она верила. Ведь не зря же с ним никто не хочет связываться. Но вот чтобы в одном месте было столько воды, чтобы мог поместиться огромный дирижабль?..

— А знаешь, Ники, давай прямо сейчас отправимся к морю! — неожиданно предложил Костик.

— К морю? Но зачем? Там же лёд и холодно!

— Эх ты, мы пойдём к тёплому морю! Мы с тобой не такие огромные, как взрослые, проберёмся через магический барьер в Империю, нас и не заметят! Сходим к морю, накупаемся, посмотрим на те самые дирижабли и быстро вернёмся обратно. Будем идти ночами и собирать сведения. Разведчики всегда должны собирать сведения! Потом расскажем их нашему командованию, и нас с тобой не будут ругать, а даже наградят, вот! Это же будет настоящий подвиг!

— А что мы будем есть?

— Будем пробираться лесами. Я читал в книжке, все разведчики так делают: живут в лесах и питаются грибами, орехами и ягодами. А ещё я сделаю настоящий лук и буду охотиться! Эх, вот спички раздобыть бы где-нибудь! Только ты никому не рассказывай про наш план, это тайна. Ты умеешь хранить тайны?

Николь кивнула. Хранить тайны она умела.

***

Побег решили не откладывать — путешествовать удобнее в тёплое время года. По случаю празднования Дня Свободы Республики родители разобрали «домашних» детей по домам. Все три дня Николь не отходила от мамы. Мама тяжело вздыхала и почему-то украдкой вытирала слёзы. Неужели чувствовала предстоящую разлуку? Ничего, вот вернётся её дочь героем, и мама больше никогда не будет плакать, а только гордиться. Покидать дом и единственного родного человека было очень тяжело, но так хотелось совершить подвиг во имя Республики. Ну, и посмотреть на море тоже хотелось. Дома удалось незаметно стащить пару коробков спичек. Экспедиция к тёплому морю была почти готова.

Отправляться решили в ночь на воскресенье. Коська предусмотрел всё. В субботу гражданки воспитательницы позволяют себе немного «расслабиться» в отсутствии начальства, а для этого раньше разгоняют по комнатам детей и почти не проверяют их. Учёл будущий разведчик и то, что луна превратилась в тоненький серпик — в темноте легче затеряться. Костик даже сухарей насушил из утаённого за обедами хлеба и расшатал пару досок в высоком заборе недалеко от их убежища.

Отправляться в неизвестность было боязно. Поддерживала Николь только вера в то, что делают они это ради Республики.

Объявили отбой. Девчонки забрались в кровати и вскоре тихо засопели. Маленькая беглянка дождалась, пока заснут все, и выбралась из-под одеяла. Она быстро оделась в удобный спортивный костюм и ботиночки и выскользнула за дверь. На случай, если кто-нибудь заметит, Коська подучил отвечать, что направляется в туалет, но к счастью, по дороге не встретилось ни детей, ни взрослых. Первые, как и положено, спали. А вторые — {расслаблялись}, хоть и не положено, да кто ж про то узнает?

Коська уже ждал, спрятавшись под диванчик в коридоре. В руках будущего героя был сделанный из майки и верёвок рюкзачок, лицо же было обвязано полотенцем по самые глаза.

— А полотенце-то зачем? — прошептала Николь, когда они выскользнули за дверь.

— Как зачем? Чтобы никто не узнал! Жаль, что мне это поздно пришло в голову, и мы не догадались и тебе сделать такое же! Ну да ладно, не возвращаться же. Будешь прятаться за моей спиной! Боишься?

— Ну да, немного, — смущённо призналась девочка.

— Не бойся, ты же со мной, — покровительственно ответил Костик и, взяв её за руку, уверенно повёл к выломанным в заборе доскам.

— Свобода! — радостно шепнул парнишка после того, как они оказались за оградой, и раскинул руки. — Чувствуешь, как она пахнет?

— Как? — Николь не заметила, чтобы запах за забором интерната отличался от запаха во дворе.

— Эх, ты. Это же из книги Обретение Свободы! Там наши герои сбежали из вражеской тюрьмы, и командир Влад сказал эти слова своим друзьям!

— Но мы же не из вражеской тюрьмы сбежали?

— Нет, — согласился Костик, — но скоро мы тоже станем героями!

— А-а, ну если так.

Они успели перебежать площадь и скрыться в тени парковых деревьев, когда обернувшаяся на здание ставшего таким родным интерната Николь тихо вскрикнула и показала осуждающе глянувшему Костику на тёмное нечто, опускавшееся прямо во двор.

— Что это?! — сдавленно спросила она.

— Это? Эм-м, не знаю, — кажется, Коська впервые растерялся. — Очень похоже на дирижабль. Но дирижабли никогда не опускались во дворе нашего интерната. Может, на нём папа к кому-нибудь прилетел? Да, точно! Раньше не мог, потому что работал разведчиком, а сейчас выполнил свой долг и прилетел. А ночью — потому что ему опять нужно скоро улетать и совершать другой подвиг. Эх, как же неудачно мы собрались. Придётся вернуться!

— Коська, — на глаза Николь навернулись слёзы, — я не пойду! Там нет твоего папы. Там имперские монстры, я знаю. Коська, они уже украли моего братика! Я боюсь, они прилетели за нами! — девочка зарыдала в голос.

— Тихо ты, нас могут услышать! — парнишка прижал голову подружки к своей груди, чтобы приглушить её рыдания. Эх, если бы не нужно было тебя защищать, я бы пошёл и разобрался с ними!

— Нет! Костя, Костечка, пожалуйста не оставляй меня одну! — Николь крепко вцепилась в лацканы лёгкой курточки друга. — Коська, они и тебя украдут!

Пока беглецы спорили, дирижабль тихо поднялся со двора и, медленно набирая скорость, исчез в ночной тьме. Костик надолго замолчал. Он думал. Николь не мешала. У неё думать не получалось. Все размышления перебивала одна мысль, ввергающая её в ужас: неужели это и правда были имперцы? И сейчас они уже пьют кровь похищенных детей? И… только случайность спасла их с Коськой от участи тех, кто остался? Друзей было жалко. Милую тихую Линду. Болтушку Веронику. Даже противную Светку Луценко было жалко. Их украли так же, как и братика Александра.

За забором раздались первые крики. Здание и двор интерната осветились огнями так, как не сверкали в самые большие праздники. Паника нарастала. Вдалеке послышались сирены, и вскоре вся улица была заполнена машинами полиции и службы Магического Контроля. Теперь можно было не сомневаться — на дирижабле действительно были враги.

— Ну что, пойдём? — очнулся от раздумий Коська.

— Но как же? Там же…

— Ники, теперь нас точно не будут искать! — возбуждённо стал доказывать рыжий друг. — Все решат, что нас тоже похитили, и мы спокойно доберёмся до границы и совершим подвиг!

— Все? И мама?! — ужаснулась Николь.

Вспомнилось, как плакала мама, когда узнала, что пропал Александр. Что же с ней будет, когда узнает про исчезновение дочери? Костик неуверенно топтался рядом. Он знал, как сильно его подружка любит свою маму. И что мама тоже очень любит Николь. Если бы его кто-нибудь любил так же…

— Да, — он взлохматил и без того растрёпанные вихры, — твоя мама будет переживать. Пойдём! — Костик взял девочку за руку и решительно направился к дырке в заборе, через которую они совсем недавно покинули интернат.

***

Пробраться в свои комнаты незамеченными не удалось. Вся площадь вокруг интерната была оцеплена сверкающими тревожными красными огнями государственными машинами. Сначала детей хотели прогнать, как и других взявшихся невесть откуда среди ночи любопытствующих зевак. Костик кое-как убедил серьёзных дядек, что они живут в этом самом интернате. И тогда началось. Детей провели в кабинет директора гражданина Вачека, находящегося тут же и сидящего на неудобном жёстком стуле в центре собственного кабинета. За столом гражданина директора сидел незнакомый мужчина в тёмной красивой форме со значком государственного специалиста магии одиннадцатого уровня на груди. Гражданин Вачек часто-часто закивал головой, подтверждая, что да, это воспитанники его учреждения.

Строгий гражданин молча повёл подбородком, и гражданина Вачека так же молча вывели из кабинета. А потом появилась тётенька в такой же чёрной форме и вывела Николь следом за гражданином директором. Только повела её не в спальню, а в игровую комнату, где они и остались вдвоём. Через некоторое время к ним зашёл дяденька с подносом, на котором стоял огромный стакан молока и три вазочки — с печеньем, с конфетами и с фруктами. Такого богатства Николь никогда не видела.

— Ты ешь, — пригласила тётенька, — это всё тебе. Если хочешь, поиграй.

Впервые в распоряжении Николь были сразу все игрушки: и огромная кукла, которая умела говорить «мама», и мячик, и все-все кубики и даже машинки и качели, но играть почему-то не хотелось. Хотелось оказаться рядом с мамой и сообщить ей, что всё в порядке.

— Что-то хочешь ещё? Кашу, суп, в туалет? — заботливо спросила тётенька.

Какие каша и суп? Удивительно, но даже конфет не хотелось. Разве что одну только попробовать и незаметно спрятать в карман яркий фантик, а то никто не поверит, что Николь всё это давали. Ну, и ещё те странные зелёненькие ягоды, которые плотно-плотно сидят на небольшой веточке. И в туалет.

Девочка уже почти заснула, устроившись прямо на коврике, когда в игровую зашёл Коська в сопровождении ещё одной посторонней тётеньки.

— Ты не бойся, ругать тебя не будут, — успел сказать он, после чего Николь быстро вывели за дверь.

Странно, гражданина Вачека по-прежнему не было в его кабинете. А ведь он никому не позволял находиться там без него. За директорским столом сидел всё тот же дяденька в чёрной форме.

— А где гражданин Вачек? — решила спросить Николь.

— Он вышел, — дяденька сказал это таким тоном, что расспрашивать о гражданине директоре сразу расхотелось, — но мы можем поговорить и без него. Ты мне расскажешь, почему вы оказались за воротами интерната?

На столе, как помнила Николь, всегда заложенном важными бумагами, сейчас было почти пусто. Вернее, там лежал коськин самодельный рюкзак и их нехитрый походный скарб: сухари, стащенные из столовой ложка и металлическая кружка, два коробка спичек и карта, вырванная предусмотрительным Костиком из какой-то книги о путешествиях. Значит, рыжий друг признался, что они хотели отправиться на море и совершить подвиг. И Николь рассказала всё, что знала. Дяденька и правда не ругал её ни за то, что сбежали, ни даже за украденные ложку и кружку. Он лишь махнул рукой. Зато много раз расспрашивал про дирижабль, который они видели. И какой он был, большой или нет, и как шумел, и был ли на нём свет, и видела ли Николь каких-нибудь людей, а может, слышала что-нибудь? А может, она заметила что-то особенное? Это в темноте-то, да из-за забора? Даже такому доброму дяденьке, предложившему ещё конфет и даже настоящую газировку, Николь не призналась, что видела странные магические линии, опоясывающие весь дирижабль. Ведь мама просила.

Дяденька спрашивал и спрашивал. Надо же, какой непонятливый. Неужели Костик не смог объяснить? Николь устала и давно клевала носом. Наконец её отпустили. Правда, отвели не в ту спальню, где она жила с подругами, а опять в игровую комнату, где уже стояли две кровати, на одной из которых мирно посапывал Костик, а на стуле сидела одна из тётенек в форме.

Утром их подняли совсем чужие люди. Ни одной из старых воспитательниц дети больше не увидели. Ни директора гражданина Вачека, ни строгой воспитательницы гражданки Надежды, ни доброй нянечки Таисьи, которая дежурила в ту самую ночь, ни завхоза, ни толстой поварихи, никого. Зато совершенно неожиданно через три дня в интернат приехала мама. Она крепко-крепко обнимала дочь, украдкой вытирала слёзы и говорила, что очень её любит. И Николь поняла: она уже не может сбежать к морю. Мама этого не перенесёт. Всё время, пока мама и Николь были вместе, с ними в комнате находилась одна из тётенек в чёрной форме.

Наутро оставшимся детям пояснили, что их интернат {реорганизуют}, а все воспитатели и сорок два воспитанника младших классов переехали в другое учреждение. Ничего странного. Такое случалось и раньше. Правда, в другие интернаты переводили чаще всего по одному, и дети о переводе знали заранее, обычно это случалось по просьбе родителей, переезжающих на другое место службы и не желающих быть далеко от своих чад.

Вообще, эти дни были какими-то суматошными. Не было никаких занятий, а беглецов ещё много раз расспрашивали какие-то люди. Спрашивали по-разному, но всё время об одном и том же — о дирижабле. А потом приехал ещё один дяденька. Он ласково поговорил с Николь, и она стала забывать. И вот уже совсем скоро стало казаться, что побег и огромная тёмная махина, опускающаяся во двор интерната, были выдумкой неугомонного Коськи. Только где-то глубоко в душе осталась мечта о тёплом море и белом дирижабле на нём.