Последний классик. Том второй

Рим Юсупов

Во втором томе романа автор продолжает описывать путешествия Бунина, как по России, так и по странам Европы, Африки и Азии, которые он совершал сначала один, а затем со своей верной спутницей его жизни Верой Муромцевой. В этом же томе раскрывается мир бунинских сомнений, переживаний, связанных с грянувшими в России революциями 1917 года. Роман заканчивается эмиграцией Бунина на Запад. Строки стихов романа быстры, ритмичны, легко воспринимаются, даря ощущение близости с великим поэтом России

ЛЮБОВЬ И ПУТЕШЕСТВИЯ

«Путешествуй только с теми, кого любишь».

Э. Хемингуэй

1

С тех пор их встречи не кончались,

Хотя мать Веры и отец,

Дочь убедить свою старались,

Чтоб не спешила под венец.

Ведь молода ещё. Болезнью

Бывает первая любовь.

Но спорить с Верой бесполезно,

Она спешит к поэту вновь.

Конечно, понимала Вера —

Поэты часто не верны.

И всё ж, стихам его поверив

Нашла в них искренность любви.

Они к венчанью не спешили.

Но кто бы, мог им запретить

Любовь, чьей сутью оба жили,

Не смея по-другому жить.

В те дни неведомая сила

Влекла друг к другу их, не зря.

Любовь, их к счастью возносила,

Блаженство дивное даря.

2

Так поздней осенью свершилось

Всё то, о чём поэт мечтал.

Судьбой подаренную милость

Он пылким сердцем ощущал.

Душа любовью озарилась.

Но нужно ехать в Петербург.

Там дел немало накопилось —

Его издатели зовут.

Хотя, без Веры не хотелось

Ему пускаться в дальний путь.

Ведь, только, что душа согрелась —

Не охладела б, как-нибудь.

В ней видел он свою невесту

И за неё в нём жил испуг.

Но с другом Телешовым, вместе,

Уехал, всё же, в Петербург.

И вот, вдвоём они в столице

К своим издателям спешат.

Декабрь метелями резвится,

Снегами колкими шурша.

3

Дела, закончив, заходили

Они, конечно же, к друзьям.

На вечерах, обедах были,

Гостеприимство их признав.

И всё ж, вернулись слишком быстро

Всё, что хотели, повидав,

В пределах северной столицы.

Всего три дня в ней побывав.

Конечно, раньше не спешил бы,

Поэт, в столице погостив.

Ведь здесь со многими дружил он

И всех старался навестить.

Но нынче Бунин не решился,

Как прежде, разгонять тоску.

Впервые Бунин торопился

Назад, к любви своей, в Москву.

В вагоне поезда, мечтая,

Глядел он, как светлеет мгла.

Там, где-то, юная, святая

Любовь писателя ждала.

4

Чему мы в этой жизни рады,

Что возвышает нас опять?

Конечно же, любовь, не надо

Об этом снова повторять.

Когда же, мы её теряем

Ввиду неведомых причин,

Мы словно, тихо умираем

Своё сознанье огорчив.

Какое ценное лекарство

Смогло б, опять нас оживить

И возродить былые страсти,

Чтоб мы сумели дальше жить?

Что, нас бы, воодушевило

И к новой жизни вознесло,

Придав неведомые силы,

Прервав души унылый сон?

Лишь тот, о том лекарстве знает,

Кто вновь любовь смог повстречать.

Любовью души мы спасаем

И возрождаемся опять.

5

Вот так и Бунин возродился,

Вдруг встретив новую любовь,

Иным сияньем озарился

И к новым подвигам готов.

Теперь всегда он с Верой вместе,

Хотя в отдельности живут.

Но он зовёт её невестой.

Так и друзья его зовут.

Но мать с отцом её, дворяне,

Ввысь приподнятые судьбой,

Как будто очертили грани

Перед поэтом и собой.

Дадут ли Бунину согласье,

Быть рядом с дочерью своей?

Но дочь не зря из той же, касты,

Хватает гордости и в ней.

К тому, с кем мир ей интересен,

Уйдёт, не чувствуя вины.

Порой любовь превыше чести,

Той, что придумана людьми.

6

Но, время снова огорчило

Поэта — умер вдруг отец.

Ему, уж, лет немало было

И вот пришёл его конец.

Беззлобный, добрый, простодушный

И слишком щедрый, может быть,

Он жил, доверив богу душу,

Но не умел, как ангел жить.

Жил не терпя, ни зла, ни скуки,

Стараясь, время оживить.

Порой нелепые поступки

Мог, забываясь, совершить.

Потом как — будто удивлялся

И был покаяться не прочь.

Но в общем, милым был, старался

Всем сыновьям своим помочь.

Поднять их на ноги стремился,

Но вёл хозяйство кое-как.

Затем к вину вдруг пристрастился.

Но кто же, в этом виноват?

7

Был всё же, в сущности он добрым

Отцом, хотя не всё мог дать

И выглядел довольно бодро,

Стараясь в жизни не страдать

При обстоятельствах нелёгких,

При явных горестях любых.

О многом рассказать он мог бы,

Но вот не числится в живых.

Ушёл и больше не воскреснет.

Вновь Бунин в горе погружён.

Ему в печали этой тесно.

Жжёт душу та печаль огнём.

Она незримо в сердце льётся.

А боль, как — будто бы, кричит.

И сердце, то чуть слышно бьётся,

То вдруг, как дятел застучит.

Брат Юлий, вовремя явившись,

В деревню ехать не велел.

На похоронах, с горем слившись,

Иван бы, хуже обомлел.

8

Как больно Бунину, тревожно

Душе, а сердце — боли ком.

Упрятать в землю, он не сможет

Того, чья кровь плескалась в нём.

Ведь сердце просто разорвётся,

Устроен видно так поэт:

Не видя смерти, сердце бьётся.

Со смертью рядом — жизни нет.

Отца, конечно, похоронят.

Но для него он вечно жив.

В нём звон вечерний, колокольный,

Святую правду обнажил,

Отцу родному предрекая,

Иную праведную жизнь.

Поэт, в суть вечности вникая,

Не сам ли, ей принадлежит.

Но вновь он полон боли жгучей.

Как память прошлого, та боль.

И от неё, лекарством лучшим,

Могла быть только лишь, любовь.

9

Старалась Вера быть с ним рядом,

Чтобы от горя отдалить,

Подбадривая нежным взглядом,

Спеша улыбкой озарить.

От мрачных мыслей отвлекая,

Зовя с собой в иную жизнь.

К любви и, к счастью, увлекая,

Чтоб мог он миром дорожить.

И постепенно отдавался

Трудам он, горе не забыв,

Хотя порой и удивлялся,

Что нет отца, а он всё жив.

Нужны ль, душевные смятенья,

Ведь знал поэт — всему свой срок.

И даже в горестных явленьях,

Для всех нас затаён урок.

Оттаивая понемногу,

Опять, он тянется к друзьям.

Вновь манят Бунина дороги,

В чужие дальние края.

10

Но прежде, надо бы, в деревню,

Родных и близких навестить

И мать родную непременно,

Любовью чьей он дорожит.

Ему в Москве вдруг стало тесно

И, приподнявшись над судьбой,

Опять, с племянниками* вместе,

Он уезжает в край родной.

В Москве на время оставляя

Приобретённую любовь.

Себя, как будто заставляя

Признать, вновь вспыхнувшую боль.

Придя на кладбище, к могиле

Он отдаёт отцу поклон.

В нём чувства горе оживили,

Но не поддался горю, он.

Хотя слезинки и пытались

Плотину грустных глаз, прорвать,

Поэту всё же, удавалось

Их, силой воли, удержать.

Опять, с племянниками* вместе — С Пушешниковыми.

11

Затем, как водится — поминки,

Воспоминанья об отце.

Осмотр оставшихся реликвий

С печальной миной на лице.

И разговоров продолженье

О том, какой оставил след.

Восторг, любовь и уваженье

К тому, кого уж больше нет.

Поздней, не шумные прогулки

По снегу, чей подмёрзший наст,

Вдруг отдавался хрустом гулким

Под каждым шагом каждый раз.

Потом скрипели дружно двери,

Когда вернулись все домой.

Таким был день поэта, первый

После приезда в край родной.

И вновь, он окунулся в грёзы,

Когда вдруг ветер начал выть.

Царил декабрь здесь, морозный,

Стараясь мир весь усыпить.

12

А в основном, здесь всё, как прежде:

Снега во весь земной простор.

Укутал вновь деревья нежный,

Из снега сотканный, узор.

Нигде, наверное, на свете

Нет краше зимних тех чудес.

Декабрьский, студёный ветер

Опять сдувал снега с небес.

Снежинка каждая похожа,

На изумительный цветок.

Шесть граней в ней. Вполне возможно,

Их посылает с неба бог.

Он там, невидимый и строгий,

В своей небесной мастерской

Их воссоздал, наверно, много,

Чтоб рад был снегу род людской.

Снежинка каждая красива.

Их миллиарды, там и тут.

Не зря, в снегах тех вся Россия,

Ведь в них божественная суть.

13

И Новый год поэтом встречен

По-деревенски. Может быть,

Он был торжественно отмечен,

Чтоб всё, что было не забыть.

Ведь прошлый год принёс удачу,

Любовь поэту воскресил.

Но быть и не могло иначе,

Ведь, всё же, он поэтом был.

Но не оставил он заметок

О том, как Новый год встречал.

Седьмой год нового столетья

Готов изгнать его печаль.

Он, как и раньше, отдавался

Стихам. Писал рассказы вновь.

Теперь поэт не сомневался

В том, что чиста его любовь.

А Вера, в это время, тоже,

Любви своей искала смысл,

Спеша, былое подытожить,

Чтоб продолжать иную жизнь.

14

Пора ей, против мнений Света,

Ради любви своей восстать

Или отдавшись мненьям этим,

Вне счастья где-то угасать.

Встречаясь с Буниным, старалась,

Она познать себя — что в ней?

И, ощущая сердцем радость,

Познала правду этих дней.

К нему почувствовав влеченье,

Восторг свой находя лишь в нём.

И вот отброшены сомненья.

Да, несомненно, это, он!

При нём лишь трепетало сердце.

При нём лишь возгоралась страсть.

Лишь им могла б, она согреться,

Любых последствий, не боясь.

Жаль, что не могут догадаться

Родные ей, отец и мать —

Лишь в истинной любви таятся,

Как счастье, так и благодать.

15

Теперь, она не отдавалась

Раздумьям тягостным и злым.

Одна лишь истинная радость

Цвела в груди при встречах, с ним.

Любовью вся она дышала,

Своим, признав его навек.

Не зря, душой всей ощущала,

Что рад при встречах с ней, поэт —

Глаза любовью озарялись.

Стекала тут же, грусть с лица.

И неизбежно проливались

Их чувства в души и сердца.

И вот любовью настоящей

Естественной озарены.

Теперь встречаться стали чаще,

На вечерах любых они.

И жизнь их счастьем продолжаясь,

Находит свой, единый ритм,

В единство верное сливаясь.

И их теперь не отделить.

16

Как много было встреч! Как много

Здесь литераторов, в Москве!

В кругах их дружных и не строгих,

Теперь бывал он вместе с ней.

Легко знакомил с ними Веру

Он, как невесту. Вместе с ней

Бывал в театрах, на премьерах,

На вечерах в кругу друзей.

А у поэта их немало

И каждый жил своей мечтой.

Она их тоже удивляла

Своей изящной красотой.

Скромна. И всё-таки старалась

Понять мечты и мысли их.

Она не зря в их круг вливалась,

Чтоб стать поздней, одной из них.

И вот, она их речи слышит,

Как всплески творческих идей.

Но, Бунин для неё всех выше

Из всех писателей тех дней.

17

Всё, что поэту было близко,

Всё, что он истинно ценил,

Всё, что исполнить он замыслил,

Всё то, чем жил и что любил,

Его святые интересы —

Перенесла она, в себя.

Ведь жить теперь придётся вместе.

Единой станет их судьба.

И друг его, ей другом станет.

И враг — останется врагом.

Беду любую или славу

Они прочувствуют вдвоём.

Она сама решила это,

Никто её не убеждал.

Навек отдав себя поэту,

Готова с ним в любую даль.

Преодолев свои желанья

Во имя истинной любви,

Небесных благ не ожидая

И не страшась людской молвы.

18

Не зря, любовь та, без эмоций,

Без лишней страсти огневой,

Как свет небесный, тихо льётся

В сердца их радостью живой.

Даря ту истинную веру,

Жить без которой трудно всем.

Легко ли, чувствами измерить

Начало ярких перемен

В судьбе писателя, чьи годы

Ещё достаточно юны.

Сумел познать поэт: свободы

Нет в этом мире без любви.

Он не один теперь мечтает

О ярком будущем своём.

Не зря ей Бунин предлагает

Уехать в мир иной, вдвоём.

Подальше от своей России.

Ему вдруг душно стало здесь.

Куда? Хотя бы в Палестину,

Или в Египет, в край чудес.

19

Нет предложения прекрасней.

Сумел ей, суженый польстить.

Она, конечно же, согласна,

Ту Палестину посетить.

Поторопиться бы им надо,

Пришла весенняя пора.

В Египте лето, хуже ада.

И в Палестине там жара.

Уехать надо бы, весной им,

Чтоб там погоду превозмочь.

Была мать против, безусловно,

Но непреклонна в этом дочь.

С ней спорить видно бесполезно.

Как выбор сердца отменить?

Взлететь готова и над бездной,

Та, кто решилась полюбить.

Сдалась мать — Вера победила.

Она умела убеждать.

Отец и мать её решили

Любви их явной не мешать.

20

И вот, в апреле уезжают

Они в далёкие края.

Их на вокзале провожают,

Его и Верина родня.

Как и положено: знаменьем

Мать Веры осеняет их.

И поезд начал вдруг движенье,

Оставив позади родных.

В вагонных окнах замелькали

Дворцы, и церкви, и дома.

И вскоре вдруг Москва пропала

И землю охватила тьма.

Сквозь эту тьму бег убыстряя

Продолжил поезд плавный ход.

Решив обедать в ресторане

Он Веру в тот вагон ведёт.

Светло в вагоне-ресторане.

От счастья возбуждён поэт.

И ей приятен, как не странно,

Тот, романтический обед.

21

А утром, ласковым и синим,

Через волнующий восход,

По Малороссии красивой

Их поезд движется вперёд.

И вот уж, солнце припадает

Лучами нежными к земле.

И хаты белые мелькают

То там, то здесь, среди полей.

А воздух мягок, чист и нежен,

Весенним хмелем напоён.

Подъехал поезд в город Нежин —

Жил и учился Гоголь в нём.

Ах, Гоголь, с этими местами,

Теперь навечно связан он.

Не зря легендой обрастает,

Мир тех, не меркнущих времён.

Но поезд дальше, в Киев мчится,

Что много древних тайн хранит.

Вот Днепр — не любая птица

Её простор перелетит.

22

Немного в Киеве побыли,

Собор Софийский осмотрев,

В чьём звонком, колокольном гуле

Прошедших лет живой напев.

Как будто в древность заглянули

Они, побыв в Соборе том.

Всё знал про дивный город Бунин,

Недаром жил когда-то в нём.

И по Крещатику шагали

Они, средь многих горожан.

Везде цветами торговали,

Что так привычно для южан.

Но им пора уж возвращаться

На шумный Киевский вокзал.

Там поезд ждёт, готовый мчаться

В Одессу милую, к друзьям.

Шёл поезд быстро. Незаметно

Мелькнула ночь и вот вокзал.

Одесса! Из друзей поэта

Художник Нилус их встречал.

23

Друзей в Одессе, очень много

У Бунина, ведь здесь он жил

И с ними все свои тревоги

И радости свои делил.

Участвовал в их шумных спорах,

Неумолкаемых, живых.

А иногда гулял у моря,

Почти весь день, с одним из них.

Его здесь помнили и знали.

Когда в Москве он проживал,

Ему все письма посылали.

И он, конечно, им писал.

Но, круг скитаний всех окончив,

В Одессу возвращался он.

Одесса Бунину пророчит

Путь в древний мир святых времён.

В тот мир, который часто снится —

Путь в Византию, в тот Стамбул,

Что где-то сказкой серебрится

Под шум ветров и моря гул.

24

И вот теперь он с Верой вместе

В своей Одессе. Вновь друзья

Зовут поэта и невесту.

Не побывать у них нельзя.

У Фёдорова закатили

В честь их приезда пир богов.

И в рестораны их водили

На блюда из морских даров.

В кофейнях разных побывали,

Из окон чьих — на море вид.

На стол кефаль им подавали

И неизвестных Вере, рыб.

И Вера пробовала смело

И был любой десерт ей люб.

Она до этого не ела,

Нигде, вкусней одесских блюд.

От тех пиров в ней всё заметней

Усталость. Не пора ль, кончать?

Но Бунин взял уже билеты

В Стамбул. Им завтра уезжать.

25

И вот настало время — смело

Они взошли на пароход.

От берега весьма умело

Он отошёл и начал ход,

В морские дали удаляясь,

Установив свой курс на юг.

В тумане моря растворяясь,

Мелькнув, Одесса скрылась вдруг.

Теперь, вокруг одно лишь море,

Нигде не видно берегов.

Лишь только б, не было бы, шторма

И, ужасающих ветров.

Но, слава богу, солнце в небе

И никаких предвестниц бурь.

Их пароход, в пути немедля,

Легко и быстро плыл в Стамбул.

Прекрасен был закат над морем —

Горело море от огня.

Но вскоре, мир его простора

Заполонила ночи тьма.

26

А утром, так же — всюду море

И неба синь и солнца свет.

Дельфины появились вскоре,

Начав свой праздничный концерт.

Из волн выскакивая ловко

Взлетали на мгновенье, ввысь

И, удивляя всех сноровкой,

Бросались в воду сверху вниз.

И тут же снова выплывали

Почти у борта корабля.

Аплодисментов ожидали

Они, на публику глядя.

Резвиться, весело играясь

Видать, приятно было им.

И люди шумно восторгались

Игрой и ловкостью дельфин.

И Вера с Буниным смотрели,

На них, не отрывая глаз.

Они в их играх разглядели,

Людьми непознанную страсть.

27

Какая сила в них и резвость

Любви и радости живой!

Не зря наверно, им хотелось

Взлетать, взвиваясь над волной,

Из вод выбрасываясь смело.

Как жаль, что нужных крыльев нет.

Но ввысь врывались то и дело

Они из волн на яркий свет.

Подобно ласточкам, взмывая,

К иным восторгам торопясь.

Мгновеньем высь небес пронзая,

Они познали птичью страсть.

Какая сила в них, упругость,

Изящество, движений ритм!

Как ласковы они друг к другу!

Как море им благоволит!

Как удивительно свободно

Они летали над водой,

Чтоб люди, там, на пароходе

Довольны были их игрой.

28

Но дальше плыть они не смели —

Босфор движеньем их пугал.

Ведь, вдалеке, уже чернели

Чуть видимые берега.

Путь по Босфору продолжался.

Стамбул там, где-то впереди.

Пролив невидимо сужался.

На берегах его сады,

Дома, мечети, минареты.

Встречались и дворцы порой.

Вот и Стамбул. Приезжих встретил

Он шумом, гамом, суетой.

И всё здесь Веру удивляло:

Людей одежды, говор, речь.

Всё то, что Бунина пленяло,

Сумело и её увлечь.

Здесь он лишь для неё опора,

В густой толпе чужих людей.

Над ними возвышался город

В закатном зареве огней.

29

Но, и поэт нуждался в ком-то,

Кого не видел много лет.

Не зря же, очень даже громко

Кричал: «Герасиме! Привет!»

И вот, представил ей, он, вскоре

Герасима — простой на вид,

В очках он, толстый, но не гордый,

Поэта давний проводник.

Спокойный, умный и бесстрастный.

Поэт ему лишь доверял.

Прошло три года, как Герасим

Его в Стамбуле принимал.

Здесь всё, Герасиму знакомо

И всё понятно с давних лет.

Герасим здесь, давно, как дома.

И рад Герасиму поэт.

В Галату, что стоит на взгорье

Герасим провожает их.

И вот Афонское подворье,

А там и комнаты для них.

30

Устроившись, они сейчас же,

Решили осмотреть Стамбул

И вниз отправились отважно,

Туда, где слышен моря гул.

Спустились к Золотому Рогу,

Что, огоньками весь сиял.

К мосту их привела дорога —

Мост Валидэ тот, был не мал.

И вот Стамбул. Ночные тени

Заполонили город весь.

Собор Софии в час вечерний,

Уже теряет прежний блеск,

Среди небес зеленоватых

Ещё бледнея кое-как.

Остатки яркого заката

Угасли, падая во мрак.

И меркли белые мечети

Во тьме, подобием золы.

Для Веры, все картины, эти,

И романтичны, и милы.

31

А утром, вновь Стамбул их дразнит

Живым явлением чудес.

Ведь в нём так много самых разных

Святых и чудных, дивных мест.

Вот храм Айя-Софии, видный

Издалека, с любых краёв.

В нём, позабыв свои обиды,

Легко вернуть душе любовь.

Внутри мечети тихо, чисто,

Нет украшений и богатств.

Здесь, Бунину приходят мысли —

Не всем любовью бог воздаст —

Лишь тем, кто скромен, чист и честен,

Отзывчив, добр, быстр на любовь.

Достоин радости небесной,

Тот, кто другим помочь готов.

И Вера в той мечети тоже

Познала истину души.

И здесь, в приюте этом, божьем,

Ей песни ангелов слышны.

32

Ей с Буниным нигде не страшно.

Как и поэт, она легка.

Взбирались бодро и на башню

Христа, что очень высока.

Внизу: мечети, минареты

И горсть рассыпанных домов,

Озолочённых ярким светом

И зелень нежная садов.

Босфор, наполненный судами,

Легко играющий волной.

И берег, с горными хребтами,

Покрытых зеленью густой.

И даже Мраморное море,

Что тайны древние хранит.

Всё с высоты подвластно взору.

Всё их сознание манит

Причудливостью неповторимой,

Непостижимым волшебством.

Они, как ангелы над миром,

Обозревали весь простор.

33

Весь день влюблённые гуляли,

Спеша запечатлеть Стамбул.

На Сладких Водах побывали.

Здесь ветерок прохладный дул

Их ялик тихо подгоняя.

И зной, к их радости, исчез.

А рядом берега являли

Им дивный мир своих чудес.

Картины древнего Востока

Живые пальмы и дома.

И проплывали мимо лодки

И уносила их волна.

И им пора бы, возвратиться,

Окончив плавание, в порт,

Чтобы с Герасимом проститься —

В иной путь ждал их пароход.

И вот зашли в свои каюты

Найдя приют желанный здесь.

Вставать им завтра рано утром,

Чтоб окунутся в мир чудес.

34

А утром, солнце поднималось

Спеша, весь мир озолотить.

И вздрогнул пароход, стараясь

Быстрей от берега отплыть.

И покачнулся мир при этом,

Отдавшись прихоти морской.

И розовели минареты

Стамбула дивной красотой.

Им, храм Айя-Софи, сияя,

Привет прощальный посылал,

Надежду в их сердца вселяя.

И Бунин это понимал.

И Вера чувствовала это.

Теперь единым был их мир.

Не зря же, странствовать по свету

Призвал её с собой, кумир.

Не зря, она, переживая

За Бунина, с ним рядом, здесь.

Прощай Стамбул, очарованье

Их душ и радость их сердец.

35

И снова вод морских просторы,

Их отвлекают от всего.

Ах, это Мраморное море,

В чём смысл названия его?

И тут увидела вдруг Вера —

Цвет волн, как мрамор голубой.

В разводах розовых. Как верно

В словах озвучен смысл живой.

Прелестно и необычайно

Сверкая мрамором, плывут

Те волны. Вовсе не случайно,

То море Мраморным зовут.

От Малой Азии всё дальше

Их пароход, спокойно плыл.

От созерцания уставшим

Влюблённым, отдых нужен был.

У Геллеспонта потемнело.

Не зря же их тянуло в сон.

Жаль, не увидят Дарданеллы,

Поскольку тьма уже кругом.

36

А утром Греция встречает

Влюблённых. Древностью своей

Она не зря их изумляет —

Здесь много храмов древних дней.

В Пиреи к берегу пристали.

В Афины поезд их везёт.

Вверху Акрополь вырастая

Над ними словно бы плывёт.

Они, по мраморным ступеням,

Словно в божественную высь,

Отдавшись чувству вдохновенью,

Вверх, к Пропилеям поднялись.

По плитам мраморным входили

В величественный Парфенон,

Отдавшись в плен святых идиллий

Незабываемых времён.

Успел взять Бунин с Парфенона

Кусочек мрамора с собой,

Чтоб, вопреки любым законам,

Он был с ним, памятью живой.

37

Пришли. Увидели. Познали

Былых веков взлёт и исход.

А вечером в иные дали

Повёз их, быстрый пароход.

Успели вовремя. Стемнело

Легко, без сумраков почти.

Акрополь, сделавшийся белым,

Исчез во тьме, средь звёзд ночных.

На западе горит Венера.

Над ней Юпитер засиял.

Мир звёзд доступен с детства Вере.

И Бунина мир звёзд пленял.

Вон Вега, вон Арктур… Немало

Разбросано по небу звёзд.

Они влюблённым диктовали

Чувствительную радость грёз.

А днём, проплыли мимо Крита.

Вдали их Африка ждала.

Неописуемый Египет,

Непостижимая жара.

38

А впереди Александрия.

И вот, они уже в порту,

В ином, довольно странном мире.

От зноя здесь невмоготу.

Но, несомненно, им хотелось

Суть Африки, познать собой

Не только духом, но и телом

Принять особый этот зной.

И пусть жара. Они уходят

Вдвоём по городу бродит,

Среди чужого им народа,

Чтоб изучить их жизнь и быт.

Их мир историей оправдан.

Живут, сдружившись, тут и там,

Давно пришедшие арабы,

Как и потомки египтян.

И эфиопы здесь встречались.

И бедуины шли в толпе.

Друг с другом все они общались

Легко, на общем языке.

39

Здесь и туристов, тоже много,

Стеклись со всех концов земли.

И всё же, в климате том, долго

Жить Бунин с Верой не могли.

Зной удручал, но не ленились

И в знойных днях бродить они.

Теперь их мысли устремились

В желанный край Святой Земли.

До Яффы нужно им сначала,

Оттуда в Иерусалим.

И вот отходит от причала

Их пароход к краям иным.

А море тихо зноем дышит,

Спокойное, как никогда.

И ветер волны не колышет.

Почти не пенится вода.

Когда проплыли рифы-камни,

Открылась тут же, Яффа им,

Как новый мир, довольно странный —

Но, не казался он чужим.

40

И здесь в порту и шум и крики,

Восточных кухонь аромат

И пестрота одежд, улыбки

И смех — приезжим каждый рад.

Нашли отель довольно скоро,

Устроились и как всегда,

Сейчас же устремились в город,

Чтоб смысл поездки оправдать.

Идут, любуются базаром —

Лимоны, апельсины здесь.

Лангусты, крупные омары…

И разных рыб иных, не счесть.

Немало здесь и фруктов сочных,

Конфет и пряности любой

И даже сладости восточной,

Что называется халвой.

Но и за городом до ночи

Они решились погулять.

Там апельсиновые рощи,

Сумели их очаровать.

41

А в полдень следующего дня

Из Яффы поезд их увозит

В Иерусалим, как будто вняв,

Рождённым в душах сладким грёзам.

Саронская долина маком

Усеяна почти что сплошь.

Становится довольно жарко,

Но где прохладу здесь найдёшь.

Быть может там, где пальмы взвились

И кипарисы, где растут.

Вверх поезд тянется. Извилист,

Между камней громадных путь.

Вдали осталась где-то Яффа,

Что след Христа в себе хранит.

И вновь долина — Голиафа

Сразил когда-то здесь Давид.

«Стой солнце!» — молвил здесь, внимая

Всевышнему, Иисус Навин.

Не Библию ли, оживляет

Дорога в Иерусалим.

42

Чем дальше, тем, конечно, больше

Священных, дивных чудных мест.

Чем тяжелей познаний ноша,

Тем больше радостных чудес.

В Иерусалиме, в пансионе,

Они нашли себе приют.

Им хорошо везде, влюблённым —

Вдвоём нигде не пропадут.

Но их святые ждут, наверно.

Что ж, пусть немного подождут.

Всё не объять. И Бунин с Верой,

Решили чуть передохнуть.

А утром, сразу же, в объятья

Иерусалима. Мир святых

Прохладой встретил их приятной.

Прозрачен воздух. Город тих.

Конечно, к западным воротам

Сейчас же, двинулись они.

Познать, увидеть им охота

Явленья давней старины.

43

По улице царя Давида,

Неторопливо, шли они.

Довольно странные здесь виды

Домов — в них окна не видны.

И в переулках слишком тесных,

В любое время полутьма.

Идёт торговля повсеместно

Всегда, в любое время дня.

Всё продают: кресты и четки,

Любые образы святых

И много книг священных, редких —

В России не увидишь их.

Возможно, есть, но не в продаже —

В церквях или монастырях.

А здесь купить сумеет каждый,

Конечно, если при деньгах.

И свечи всем здесь предлагают,

При входе в каждый божий храм.

Товар священный покупают

Паломники из разных стран.

44

Дойдя до каменной ограды

Они вошли в мощеный двор.

Тяжёлым каменным фасадом

Немного омрачён их взор.

Серьёзность в души проникает,

Когда восходят на портал.

Вход в храм, как будто бы, пугает —

Из гроба здесь Господь восстал.

Над гробом Господним часовня

В огнях свечей, как и лампад

Сияет светом и любовью,

Что выше жизненных наград.

Не зря любой сюда стремится

И европеец, и араб,

Чтоб духом бога озариться,

Душой, чтоб, перед ним предстать.

И греки здесь и эфиопы,

И францисканцы… С давних лет,

Всем людям на земле, охота

Принять в себя Христова свет.

45

И Веру с Буниным коснулся,

Иных пространств небесный свет.

Вдруг, неиспытанные чувства

В себе почувствовал поэт.

Незримо, неземные силы,

Здесь, в храме, наполняли грудь.

Их души словно находили

Себе божественный приют.

Затем по лестнице поднялись

В иную церковь, чей алтарь

Был на Голгофе. Показалось

Что снизошла на них печаль.

И в грустных сумерках стояли,

Они вдвоём, оцепенев.

В них что-то тихо угасало,

Ещё проснуться не успев.

Когда ж, от грусти вдруг очнулись,

Услышав колокола звон,

По тем же, улицам вернулись

В свой, недалёкий пансион.

46

С утра, нежна была прохлада.

Но зной уж, сыпался с небес.

Им Вифлеем увидеть надо,

Ведь сам Христос родился здесь.

У храма Рождества Христова

Остановились помолчать.

Излишне здесь любое слово,

Чтоб мир святых не огорчать.

Небесным праздником светилась

Святая церковь над землёй.

И солнце тоже, золотилось

Сияя радостью, живой.

Им мир неведомый открылся,

Как в царство чудное окно.

Вот ясли, где Христос родился,

Звездой отмечено, оно.

Отсюда истинного бога

Начался к людям вечный путь.

Теперь же, всей земли дороги,

Со всех сторон к нему ведут.

47

Отсюда, радостью наполнив,

Свои открытые сердца,

Они направились к Хеврону,

Платком, стирая пот с лица.

Жара им вовсе не помеха.

Их не пугают зной и пыль.

К Хеврону фаэтон подъехал,

Чтоб оживить иную быль.

Не зря их душам стало сладко.

И тут, священность мир хранит.

Здесь Авраама, Исаака,

И Сарры прах, землёй сокрыт.

Отсюда едут до гробницы

Другой святейшей — Рахили,

И ей, чтоб тоже, поклониться.

Они покой здесь обрели.

В пещере, тут же, недалёко.

По зову собственной души.

К могиле древнего пророка

Иеремии, подошли.

48

Здесь свято всё — места святые

Везде среди святых пространств.

Не зря, деяния былые

Здесь продолжают прорастать

Легендами и явью правды

В заветах, в Библии, чей свет

В сердца людей приносит радость

И чище радости той нет.

Здесь человек, земли касаясь,

Бессмертья чувствует прилив,

Незримо богу отдаваясь,

Почувствовав его призыв

К деяньям благостным, во имя

Неугасаемой любви —

Делами добрыми своими

Весь мир, стараясь обновить.

И Бунин с Верой наполнялись

Здесь чувством радости святой.

И эта истинная радость

В них расцветала красотой.

49

Но, чтоб достигнуть совершенства,

Обязан мир преодолеть,

То вековечное бесчестье,

Что порождает массу бед.

Как много зла, и лжи, и крови

И здесь когда-то пролилось,

Пока одной, святой любовью

Сумел насытить всех Христос.

О прошлом, все воспоминанья

Хранит святейшая земля.

Стеною Плача называют

Одну из стен все, в память зла.

Внутри Стены — мечеть Омара,

Евреи, с внешней Стороны

Стены той, слёзы льют, недаром,

С дней, незабытой старины.

И Вера с Буниным подходят

К стене той, слыша гул и стон.

Здесь плач еврейского народа

За все страданья, всех времён.

50

Как хорошо, что утром стынет

Земля и зной ещё не жжёт.

Теперь дорога их в пустыню

И к морю Мёртвому ведёт.

После знакомой Вифинии,

Среди холмов и диких мест

Необъяснимой им пустыни

Казалось, нет уже чудес.

Но вот селение — здесь Лазарь

Покоится с седых времён.

С Христом по Библии он связан —

От смерти был им воскрешён.

А дальше, среди гор вставая,

Им, Искушения гора,

Как будто бы, напоминает,

Что испытать себя пора.

На той горе, от искушений

Постился сорок дней Христос.

Уйдя, от дьявольских внушений,

Себя он к истине вознёс.

51

Внизу — источник Елисея.

Он раньше грязным был, но смог

Очистить воду, соль просеяв

Над ней, божественный пророк.

Они попробовали воду —

Чиста, приятная на вкус.

И снова, ощутили оба,

В себе волненья новых чувств.

До темноты к Иерихону

Их резвый фаэтон довёз.

Он тоже с Библии знаком им,

Тот город, что на вид, так прост.

Про Иерихонские же, трубы,

Любой из них не мог не знать.

Не зря, Иисусу подсудным

Был город, надо полагать.

Они здесь, в доме ночевали.

Но, разных насекомых тьма,

Всю ночь покоя не давали.

Лишая отдыха и сна

52

С утра, вновь путь их продолжался

Через кустарники, пески.

Вот в небо солнца шар ворвался

И тут же, мир весь осветил.

И ослеплённые тем блеском.

Они почувствовали страх,

Глядя на солнечные всплески,

Что отражались на песках.

Здесь солнце, грозное величье

И мощь сумело показать,

Стараясь волю ограничить,

Своим могуществом дразня.

Испепелить могло их зноем

И жажду тела разбудить.

Но, не всегда же солнце злое.

Без солнца мир не сможет жить.

Так думал Бунин, но стихами,

Себя в те дни он не томил.

А фаэтон до Иордана

Их в это время докатил.

53

И сразу же иные думы,

Не зря нахлынули на них.

В реке, бурливой, но не шумной

Биенье древних волн, святых —

Здесь Иисуса окрестили.

И нет священнее реки.

Они ладони опустили

И ощутили дрожь руки.

Священный холодок коснулся

Их восприимчивых сердец.

Ведь здесь когда-то окунулся

В святую воду их Отец —

Господь их. Было как-то странно

Им истину осознавать,

Что здесь, рукою Иоанна,

Свершилась божья благодать.

И было сладко ощущать им,

Что и они у этих мест,

Где, в давний, дивный век, когда-то

Свершилось множество чудес.

54

Хранит следы живого бога

Святая древняя земля.

Их к морю Мёртвому дорога,

От Иордана привела.

У моря никаких растений

И камышей не видно там.

Растут деревья в отдаленье,

Не приближаясь к берегам.

Нет рыб в солёных, горьких водах.

Животных рядом не видать.

Не зря же, Мёртвой, все народы,

То море стали называть.

Но море Мёртвое, полезным

Признали многие врачи.

И люди разных стран, болезни

Пытаются, здесь излечить.

И Бунин с Верой опустили

Нагие руки в плотность вод,

Почувствовав живые силы

Солей, энергия, чья жжёт.

55

Увидеть хочется немало,

Живя в Иерусалиме, им,

Чтоб души их возликовали

Отдавшись истинам живым.

Здесь, на земле святой, наверно,

Их чудеса иные ждут.

Но, ощущая святость веры,

К Гробу Господню вновь идут.

Вновь на Голгофу поднимаясь

Молчат в угрюмой полутьме.

Волненьем чудным наполняясь,

Идут, как будто бы, во сне.

Теперь встречает их часовня,

Вся в нежном свете ярких свеч.

Вот узкий вход к Гробу Господню —

Склонить колени нужно здесь.

Какие чувства в это время,

Вдруг проникают вглубь души?

Не ангелов ли, песнопенья,

В тот час паломникам слышны?

56

Наверно, сотни миллионов

Людей, колени преклонив,

Здесь проходили, изумлённо

Признав, что бог, Христос их, жив.

И Бунин тоже наполнялся

Той вероятностью святой.

И дальше путь их продолжался,

Препровождая в мир иной.

Здесь, каждый храм — напоминанье

О прошлой яви, чудных днях.

Не зря же, здесь, людей желанья

Вдруг, оживали, в чудесах.

Вот храм. Здесь Тайная Вечеря

Происходила, за столом,

В одной из комнат в час вечерний…

Сказаний множество о том.

Но комната та сохранилась,

А в нём и узкий длинный стол.

Здесь тайны божества хранились

В своём обличии простом.

57

Всё, что сумели — повидали,

Здесь на земле, для всех святой.

Теперь пора в иные дали

Вслед за невидимой мечтой.

Их манит Сирия. Но в Яффу

Им возвратиться нужно, в порт.

Оттуда морем, снова вплавь, им.

Давно там, ждёт их пароход.

И вот в далёкий город Бейрут

Плывёт корабль, над синевой.

А море, словно тихо дремлет,

Незримо поглощая зной.

Лишь ночью нежная прохлада

Их овевает ветерком.

Доволен Бунин. Вера рада.

Они блаженствуют вдвоём.

Здесь нет жестоких насекомых.

Одна лишь моря благодать.

О чём-то древнем шепчут волны,

Но трудно истине их внять.

58

К утру открылась даль морская.

А вдалеке, за гладью вод,

Темнея, берег прорастает.

Там, Бейрут их к себе зовёт.

Он весь, лесистыми горами,

Садами, зримо окружён.

Вдали, вершины гор Ливана

В снегах, с неведомых времён.

Они объехали весь город.

Он зеленью их удивил.

Как виноградников здесь много,

Садов и цветников, и вилл!

Цветут глицинии и розы

И множество иных цветов.

Их запахом наполнен воздух,

Что одурманить всех готов.

Но Бунин не желал дурмана.

Пора отсюда уезжать,

Им в Баальбек, что за горами

Готов их терпеливо ждать.

59

Ведёт железная дорога

Их поезд, в сказочный простор.

Нет интереснее дороги,

Чем той, что тянется средь гор.

Дорога та, змеёй взвиваясь,

Ползёт вперёд, не без труда,

Вверх постепенно поднимаясь,

Сама не ведая, куда.

Внизу, блеснув, исчезло море.

Долины скрылись в синеве.

Вокруг одни лишь только горы,

Вершины, чьи усыпал снег.

Тянулся поезд еле-еле

Одолевая, смело высь.

Но, вот, помчался по туннели.

Теперь покатится он вниз.

Там, городок среди долины,

Райяк — приятен он и мил.

Здесь рай был. Здесь из красной глины,

Давно, Адама бог слепил.

60

Теперь легко, до Баальбека,

К утру их, поезд докатил.

Среди развалин храмов редких,

Древнейших, этот город жил.

Не зря же, Бунин с Верой, тут же,

Решили храмы осмотреть.

Чтоб в тайны их проникнуть глубже

И явь их дней запечатлеть.

Поэта их величье дразнит.

И вот шагает с Верой он

Средь циклопических развалин

И выдающихся колонн.

Как будто строили титаны

Гигантский этот, Солнца храм.

Вот он, без всякого обмана,

Обломки, чьи и тут, и там.

Полуразрушенный. Громадный.

Но как колонны высоки!

И от красивости наглядной,

Светлы, воздушны и легки.

61

А ночь была, как в сказке, лунной.

Мир осветил волшебный свет.

Стихи читал для Веры Бунин.

Восток, в стихах, им был воспет.

Поэт, особенно приятно

Читал в ту сказочную ночь.

И мир, поэзией объятый,

Мглу торопился превозмочь.

Ночь удивительной казалась.

Как быстро наступил рассвет!

А утром снова им к вокзалу —

На поезд надо бы, успеть.

Теперь в Дамаск они стремятся.

В Райяк придётся заезжать.

Оттуда поездом к Дамаску

Им предстояло, уезжать.

И наконец, к Дамаску прямо

Их поезд, не спеша, везёт.

Дамаск, украшенный садами,

Вдруг, перед ними предстаёт.

62

Восточный город, как из сказки,

Он неожиданно возник.

Своим искусством и богатством,

И волшебством Дамаск велик.

В арабских сказках он недаром

Был возвеличен с древних лет,

Как жемчуг на волшебной грани

Времён, в чьих годах лунный свет.

И он, конечно же, не стёрся,

Отдавшись жизненной мечте.

Здесь всё пленительно и броско

В живой восточной красоте:

Дворцы разбросанные всюду,

Как драгоценности камней.

Мечети, словно изумруды,

Что сохранили святость дней,

Своей божественностью дивной

И тайной прожитых годов.

Был удивительно красивым

Дамаск — сокровище веков.

63

Не зря же, Бунин любовался

Дамаском издали, хотя

В садах и зелени терялся

Дамаск, над Буниным шутя.

Дома и улицы упрятав

Под этой зеленью густой.

Но был прекрасен в час заката

Дамаск, от солнца золотой.

Сияли купола мечетей,

Меняя синий цвет на блеск.

И осветились минареты

Сияньем солнечных небес.

И вдруг из них слова молитвы,

Легко и звонко вознеслись,

Поддерживая звуком ритмы,

Словами, пробиваясь ввысь

Туда, где те молитвы слышал

И в суть священную вникал,

Невидимый для всех, Всевышний.

Не зря молитвам он внимал.

64

С утра иного дня бродили

Они по городу вдвоём

И много новшеств находили —

Был невысок здесь каждый дом.

Зато внутри, весьма просторный

Уютный дворик и фонтан

С водой журчащей, плодотворной.

И зелень, и деревья там.

Конечно же, и на базаре,

В Дамаске Бунин с Верой был.

Как много разных, здесь, товаров.

Всё осмотреть не хватит сил:

Ковры тонов необычайных,

Шарфы из нитей золотых

И кашемировые шали

И тканей множество цветных.

Изделья из слоновой кости,

Клинки… Чего здесь только нет!

Товаров много, но не просто

Избрать достойнейший предмет.

65

Вновь путешествие продолжить,

Решили поездом, они,

Свои желания умножив,

В неповторимые те дни.

Их Галилея привлекает

Священностью прошедших лет.

Не зря же. Бунин вспоминает

Про Ветхий, тех времён, Завет.

Давно божественное слово

Нашло в Завете том, приют,

Став для религии основой,

Чьей сутью многие живут.

Но не стоит на месте время,

Ведь постоянства в мире нет —

Предстанет ярким обновленьем

Иной, божественный Завет.

Сам бог писал его, наверно,

А может людям диктовал.

Завет тот, Новый, светлой верой

Сердца людские наполнял.

66

И вот, опять, в край Иисуса,

Везёт их поезд неспроста.

Туда, где в жизнь он окунулся

И где ребёнком подрастал.

Весь этот край напоминает

Того, кто богом был рождён.

Здесь дух божественный витает

Светясь невидимым огнём.

И Бунин это ощущает

И Вера тоже — этот край

В них чувства веры оживляет,

Хотя он вовсе и не рай.

На станции, в пустынном месте,

Сойти, любой из них был рад.

На озере Генисаретском

Плескался красочно, закат.

При Иисусе, видно тоже

Таким же красочным он был.

Гребцы с апостолами схожи —

В их лодке Бунин с Верой плыл.

67

Теперь они в Тивериаде,

В монастыре нашли ночлег.

И ужину здесь были рады —

Вино приятно. Вкусен хлеб.

Но бедность быта их смущала.

Здесь зноем выжжена земля.

Посевов слишком даже мало.

Кругом безлюдье, тишина.

Такое, вот, святое место

Под жарким солнцем золотым.

Теперь до Каны Галилейской,

На экипаже ехать им.

И в Кане жить наверно трудно —

Деревьев мало и домов.

Но, Иисус, земное чудо

Здесь совершил, призвав любовь.

Здесь, он, на праздник брака, людям

В вино смог воду превратить.

То первое святое чудо,

Смогло всех верой озарить.

68

Иное чудо-оживленье

Того, кто тихо умирал.

Христос здесь, всем на удивленье

Больного на ноги поднял.

Но это было лишь началом

Его немеркнущих чудес.

И Бунин с Верой понимали

Живую святость этих мест.

Совсем недалеко, отсюда

Священный город Назарет.

Вот дом Иосифа — не трудно,

Понять, что чувствовал поэт

Глядя на этот дом, без двери —

Внутри, и тесно, и темно.

Здесь жил Христос. Кто б, мог поверить,

Что много мальчику дано.

Как будто бы не отличался

Он от ровесников своих.

Но в нём священный дух рождался

Во имя всех людей живых.

69

Здесь, в этом славном Назарете,

Где жил с младенчества Христос,

Красивы женщины и дети.

И город сам, как прежде прост.

Но дальше, по дороге пыльной

До Хайфы, резво и легко,

На экипаже покатили

Они, куда-то далеко.

Селенья редкие здесь были.

И не объять пустыни ширь.

В горах Кармеле, посетили

Большой, старинный монастырь.

Поднялся Бунин выше, в горы,

Спеша запечатлеть обзор.

Увидел Средиземноморье

Он с высоты Кармельских гор.

Прекрасный вид ему открылся —

Закат над морем голубым.

Позднее, с Верой поделился

Он восхищением своим.

70

И вновь им плыть на пароходе,

Стряхнув с себя земную пыль.

Чисты, светлы морские воды.

На Средиземном море штиль.

Пересекал морские дали

Легко их быстрый пароход.

Уж, на закате подплывали

К знакомой Яффе. Ждал их порт.

Теперь плывут до Порт-Саида,

По морю продолжая путь.

Каир им хочется увидеть,

Продолжив путешествий круг.

Успели к поезду. Как быстро

Конец ознакомительного фрагмента.