Римсказы

Рим Дик

Несколько рассказов в одной книге в жанре фантастика и реализм. О путешествиях во времени, о космосе и проблемах современного мира.

© Рим Дик, 2021

ISBN 978-5-0055-0686-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МЫ В АДУ?

°•°•°•°

— Мы в Аду, милый мой друг! Запомни раз и навсегда, что ты создал проблему для себя, когда увидел свет в конце утроба своей матери, именно тогда ты допустил большую ошибку, в тот момент ты родился в ад. Это место преисподняя, а те, кто бегает по раскаленной лаве страданий… — указывая на грустные лица людей, плавающие под ливнем, — никто иные, как демоны.

— О чём это ты говоришь? Рай сверху, ад под нами!

— Глупец! Как ты мог подумать такое? Все уже давно знают, что там, — показывая взглядом на облака, — ничего нет, дальше нас только космос, а там, скажу я тебе никто не восседает на троне, и нет там никакого Рая. Всё чему тебя учили, ты должен забыть! Это Земля кружится вокруг солнца, а не солнце вокруг земли. Когда ты восседал своим маленьким тельцем на горшке, ты подписался на то, что всегда будешь сидеть напротив тех, кто могущей тебя. И когда очередной старец скажет, указывая на твою гримасу дряхлым пальцем «Ты попадёшь в ад» скажи ему, что ты родился в аду, и все мы попадаем в одну мясорубку, после смерти.

— Но они же верят, что попадут в лучший мир? Почему рушить мечты, того кто уже почти у порога рая?

— Ты опять за своё? Я сказал тебе, что не существует рая. Я давно усёк, что все мы попадаем в общее место, откуда нас сортируют, в какой век и в каком теле мы должны родиться. Вот ты, например, может в прошлом был царём Петром первым? Ты не можешь этого знать. А я, например, был бедным слугой, который умер от холеры. И век за веком мы снова рождаемся в новом теле, смотри… — указывая на старика в луже, держащий свои ладони у бочки с элем, — он не может выпить того Эля, он добрый, но и воровать он не может, всё опять же из-за этого, поэтому он лежит в луже и страдает, но, если бы он знал, что это ад и тут можно делать что угодно, что, по-твоему, он бы сделал?

— Разорил трактир и украл Эля?

— Нет, он всегда бы там сидел, именно на том же месте, таких вот старцев полно по всей земле, и они верят, что воровать это плохо, они сами строят себе Рай, но увы только в своих крохотных головах. А вот видишь того вот мальчика в желтой пижаме, почему же он такой весь нарядный?

— Родители обеспечили его. Они работают не покладая рук, чтобы их сын не рос в нищете. — Отнюдь, вчера он избил соседского мальчика и украл у него эти шмотки, и вообще он из детского дома, сбежал оттуда месяц назад. Ничего ты не знаешь мой друг. Твой ад, это то, где ты сейчас?

— А что же тогда мы будем делать после смерти? — спрашивает Франсуа, опустив глаза до колен.

— Жить. В новом теле, в новой жизни, век за веком. Страдать.

— А где же тогда рай?

— Вот тут… — Луи берет его руку и прижимает их к груди. — И не надо искать никаких псевдотронов или мест, куда бы тебе удалиться чтобы попасть в рай. Ты сам себе строишь рай, правильнее было бы, конечно, положить твои руки на мозги, но их у тебя нет.

— Значит, получается, я в раю.

— И да, и нет. Всё зависит от того, как ты мыслишь, как принимаешь свои решения, что ты делаешь чтобы ад стал приятным для тебя местом. Как говорится, и в аду есть другие демонята, которые готовы твой ад сгустить красками и сделать их «веселее». От того, что ты делаешь гадости, разве тебе не становилось приятно? Утехи плотские, говорят же, плохая вещь, а зависть? Вот видишь ты человека и у тебя сгорает все внутри и полыхает, ты хочешь быть лучше него, ты стираешь руки в мозоли и становишься лучше него, ты на миг становишься довольным, кажется тебе, а вот же он рай, стоило только добиться цели, а потом ты понимаешь, что все твои друзья вовсе не друзья, это очередные демонята, которые пришли наживаться тем, чем наживился ты. Разве в тот миг твой рай не становится адом?

— Так как же мне тогда быть? Мне стоит быть демоном или ангелом? Ты меня запутал. — Будь собой. Тут люди возомнили себя богами этой жалкой планеты. — раскуривая сигарету, — они выпустили кучу законов, о которых сами забыли, их никто не придерживается.

— Ты же придерживаешься, и не убил того старика или того мальчика.

— Так, а зачем мне они? Думаешь они мне мешают? Они получили от жизни свой кусок ада в аде. Надо быть безумцем, чтобы обидеть этих несчастных людей, они ни в чем не виноваты, это всё рамки законов. Будь наш мир лучше, а законы того получше, никто бы не смел сидеть и ждать от милостивого прохожего куска хлеба. Каждый бедный был бы богатым, но как говорится, если в мире много богатых и нет бедных, люди не умели бы сопереживать другим и быть добрыми. Раньше, вот, могли казнить девушек, если мужчинам никто не давал плотских утех, а теперь всё по-другому, сейчас люди стали человечнее, казнь отменили и им теперь не столь важны утехи, как всемирное признание. Если ты пуп земли, все люди преклоняют перед тобой колени. Да таких они могут позволить себе тысячи, щелкни пальцем в клубе и зашевели в штанинах зелёными, и они сами будут теми, кем ты захочешь, хоть ведьмой, хоть демоном, да хоть самим Папой Римским в красных лосинах. Теперь люди Ад превратили в Рай. Мои рассуждения боле тебя. — выбрасывает сигарету на землю и притаптывает, — не касаются. Я выкурил сигару, ты задал свой вопрос, ты получил свой ответ, мне пора работать.

— Постой, у меня еще есть.

Франсуа достает из кармана пачку сигар и открыв её, суёт под нос Луи.

— У меня еще кучу вопросов. Пожалуйста возьми еще две. И не спеши раскуривать. — Хорошо, я возьму. — протягивая сморщенные пальцы, говорит Луи.

Франсуа убирает пачку в внутренний карман пиджака и продолжает.

— Вот вы говорите, что в мире много проблем, а что бы вы сами сделали с тем, что творится в мире?

Луи зажигает спичку и вставляет в зубы сигару.

— Знаешь. — ладонью укрывает огонь от ветра. — Первым делом. — выбрасывает спичку в лужицу напротив парня.

Франсуа мельком смотрит на плавающую спичку в грязи.

— Первым делом, я конечно же, помог бы людям которые болеют, я не о тех, которые у нас гниют в подвалах, они тоже достойны жизни, но я говорю о тех, кто не может получить помощь от своего государства, например тех, кто гниёт в Африке, в Австралии, разве они должны умирать от того, что не могут себе позволить кусок хлеба или лекарство? Я думаю, нет. Вот это чертово правительство, запускает кучу ракет в космос, тратит миллионы и миллиарды, чтобы полететь в пустоту, когда вокруг, прямо перед их носом умирают простые люди. Им бы только хлеба дай, они будут тебе преклоняться всю жизнь, да брось, лучше изведать космос, чем спасти чью-то жизнь.

— Так это проблемы всегда были, не всем поможешь, да не всегда успеешь.

— Ой, да брось ты, о чем ты говоришь, моих сил уже нет об этом говорить, вот знаешь, смотрю я на тебя и понимаю, вроде человек простой, как я, а говоришь такую ерунду, представь себя беспомощным, представь что ты закрыт в комнате, и вокруг лишь стены, и одно окно откуда поступает кислород, и вот наступает день, когда за окном начинается ураган, и твоё окно закрывает землёй, твой чертов дом закрывает под обломками всего мусора, а ты всего лишь хочешь сделать глоток свежего воздуха, всё на что ты можешь надеяться это лишь то, что кто-то откроет эту чертову дыру, но сколько бы ты не ждал никого нет, ты начинаешь задыхаться от своего же пота, ты хочешь есть, никто боле тебе не приносит есть, ты отгрызаешь себе сперва пальцы, потом руки, потом ты переходишь к ногам, при этом жадно глотая с пола воздух, последнее что может тебя спасти, это мой друг очень больно, и, эти страдальцы по ту сторону баррикады те же самые люди, запертые как и ты в той комнате, они ждут помощи, но никто не приходит, они жадно жевут землю, травы, жадно пьют свою мочу, ждут, когда же наконец-то прибудет помощь, но ждать его не откуда, понимаешь?

— Понимаю. Вы привели пример хороший, насчет глотка последнего воздуха. — вздохнув проговаривает Франсуа.

— Да и не будь этого правительства, разве не может каждый богач во всем мире скинуться по миллиону, например, и просто отправить провизию из лекарств и еды, пусть они наймут там людей, которые будут каждому давать по куску мяса в день и по буханке хлеба, на сколько бы лет этого хватило, сколько бы смертей можно было избежать, там же маленькие дети мать его за ногу, меня боле пугает это, чем другие. Крохотные тощие дети, у них торчат кости, видны рёбра, да они раз в неделю пьют воду и то из канавы или грязных рек, им ниоткуда брать чистой, а вода бывает иногда отравлена. Приходиться пить, умирать от жажды или от болезни. Другого у них не дано. Проблемы можно решить, было бы желание, например, те же самые расширении пахотных земель, пастбищных и рыбопромысловых угодий, как пример и сократить социальную пропасть между богатыми и бедными.

— Люди жадные и ленивые создания, Луи, от них не дождешься. Да и места и еды на земле не хватает для стольких голодающих, людей всё больше, а еды всё меньше, они думают о сокращении нас, поэтому они, наверное, и не посылают провизии. — Да им бы дать глоток жизни нищих, пусть они почувствуют на своей шкуре каково это быть бедными и не иметь возможности есть, когда хочешь, и пить, когда хочешь. Разве, можно человека просто взять и убить с голоду.

— Получается вот он Ад?

— Да, это ад, а ты говоришь о каких-то других мирах, о аде под нами, ты заметил, что ад покуда хуже на земле, чем в самом аду?

— Замечать не пришлось, я слышу его от ваших уст, у меня нет ни радио, ни телевизора, поэтому я пришел к вам.

— Да кто же ты такой, Франсуа, даже дети знают, что есть на свете бедные, вот ты например тоже бедный, но ты счастливый бедный, тебе дай кусок хлеба, ты прыгаешь от радости, продлевая своё маленькое удовольствие до конца.

Люди многие годы реализуют оружия в масштабе, они тратят на это кучу времени и денег, им на Марс полететь плёвое дело, а воду в засушливые места земли доставить трудно. Вот где мы живём, скажи мне? Я не хочу себе такое правительство и таких друзей, которые потеряли человечность.

Луи бросает сигарету на землю и притаптывает её.

— Чёрт, дай еще одну. — плевок на лужу.

— Держи. — протягивает Франсуа сигарету вытащив из-за пазухи.

— Погорячился. — добавляет Луи. — Вчера по коробке передавали что там бушует эбола, ну в этом, в Африке где-то, умерли сотни, а может тысячи, я отключил, не люблю смотреть на страдания людей.

— Я тоже слышал.

— Вторую проблему которую я бы решил, это открыл бы мир для путешествий, это почему мы должны страдать из-за того, что наши президенты решили границы на карте расчертить, да и кто придумал эти рамки, разве наши эти черти создали землю, какая она есть? Да черта с два, как они вообще имеют право разделять мир напополам.

— Я тоже хотел было поехать в другую страну, увидеть мир, нет денег и нет визы.

— Вот видишь, даже ты добропорядочный гражданин, имея желание не можешь пересечь границу, рамки убивают желание. Я хотел бы полететь во все уголки мира, почему нельзя было все делать бесплатно, ну хоть раз в месяц, в любую страну. Вы думаете от этого люди бы возмущались? Они были бы рады, рыдали бы лишь те, кто терял свои деньги.

— Ага, ага. — кивал Франсуа.

— А в-третьих, топливно-сырьевая проблема угрожает мировому сообществу нехваткой различных ресурсов, необходимых для обеспечения жизни людей в современном мире. Уже сейчас многие страны страдают от недостаточного количества топлива и энергии.

Для ликвидации этой беды я бы предложил экономно распределять природные ископаемые. Применять нетрадиционные виды источников энергии, например, ветряные, солнечные электростанции. Развивать атомную энергетику и грамотно использовать мощь Мирового океана. Люди просто потребляют колоссальное количества энергии бездарно, что же с нами будет через сто или двести лет? Мы, что же обратно вернемся в каменный век? Я не хочу для своих детей такого, люди должны понимать всю ценность природы и правильно использовать их мощь.

А в-четвёртых, я бы решил проблему загрязнения среды в котором мы живём, люди каждый день дышат химией, и потом жалуются на то, что у них рождаются дауны, а не здоровые дети, вот честно, что хуже, энергия или плохая атмосфера? По-моему, дышать парами куда хуже, каждый день выбрасывая тонны в воздух, от которого сами деревья задыхаются, умирают растения, они просто не успевают поглощать и выделять кислород.

— У вас столько идей поэтому по воду, но мы ничего не сможем решить, просто говоря об этом вот так вот.

— Я больше не хочу об этом, у меня нервов не хватит рассказывать всего.

— Тогда я задам следующий. Есть ли на свете место куда может пойти любой человек, когда постареет и захочет уединиться?

— Чёрта с два, такого места нет, куда не глянь всё занято, куда не пойди, везде место чье-то, даже в сортире место под туалетной бумагой занято тараканами, а ты говоришь в старости. Кто ты нужен, когда постареешь? Никому не нужен ты старый, даже твоя жена будет тебя ненавидеть за твои дряхлые ноги и слабые руки, которые не смогут и гвоздя забить в картонку. Ты же знаешь, что в мире много стариков, вот где все они? Почему каждый из них сидит на лавочках, ты над этим задумывался? Всё через жопу у нас, звери покуда нас умней, они до самой смерти охраняют своих родителей, а потом охраняют труп, а мы же что, скорее давай закопаем или сожжем, пусть себе кормятся черви. На лавочке сидят старики и бабушки, которых бросили дети, но изредка приезжающие внуки, за картошкой или засолом, они не уважают своих родителей, чуть что готовы накричать и послать куда подальше, вот потом они и находят себе таких же одиноких дедушек и бабушек, чтобы обсуждать меж скамеечные новости, таких же одиноких, как и сами.

А если подумать начистоту, я бы собрал все свои сбережения, откладывал все свои деньги в большой сундук, а потом купил бы большой деревянный дом, где-нибудь у леса, где был бы ручей или озеро, рыбачить себе с утра до ночи, слушать радио, собирать ягоды, грибы и рубить дрова. Я же старик, что мне еще делать, мне не хочется в дом престарелых. Ты можешь куда угодно, но на это хватило бы денег и здравия. Старики такие немощные и слабые, у них двоится в глазах, сердце слабое, болеют каждый месяц, от нечего делать. Кхх. Кхх.

— Луи раскуривает сигарету и поджигает следующую. — Я так здоровье сгублю, давай свой последний вопрос, на который хочешь получить ответ и разбежимся. Мне пора работать.

— Расскажи мне о любви, я не знаю, что это за чувство, может я узнаю об этом от тебя?

— Да, вот я и пришел к тому моменту, где сам новичок, но чтобы было ясно тебе, я приведу пример из своей жизни, если ты конечно не против, хотя кто спрашивать-то тебя будет. — смеясь проговаривает Луи. — Это случилось еще давно, может пятнадцать или двадцать лет назад, я тогда был молодым мужчиной от которого все девушки сходили с ума, но в тот момент я сходил с ума больше, когда увидел эту диву. Она ничем не выделялась из окружения, наоборот, этим меня она и привлекла, почему я начал смотреть на неё больше, чем на других я объяснить не мог, но моё сердце так и хотела выпрыгнуть из груди, при её взгляде я мямлил и не мог сказать ни слова, в тот момент я, наверное, и понял, что влюбился. Вот как-то она прошла мимо меня я учуял её аромат, у меня сразу же начали подкашиваться ноги. Это чувство отличалось от чувства любви к маме, это было нечто иное, это когда ты ждёшь Аватар 2, и вот ты сидишь перед монитором и почти ли не прыгаешь до самого потолка, ты готов закричать, ты готов скакать по залу, вот именно такое чувство и было тогда. Я хотел прыгать, хотел всех обнять, купить всем по выпивке от счастья. Я мог жить только ею, я думал о ней каждый миг, представлял, как мы идём по красной аллее к алтарю бракосочетания и что у нас уже есть внуки, которые пекут нам блинчики по утру, но её тогда сбила машина, бедная Корнелия. — протирает глаза рукавом — дождь так и не кончается.

Что я могу сказать, тогда я был привязан к ней, я хотел быть с ней всегда и защищать от всех, подавать руку, обнимать при горе. Мать я любил по-другому, а Корнелию по-иному, я любил их обоих за то, что они просто были, понимаешь Франсуа? Это нельзя объяснить на словах, мне не хватает на это слов, меня переполняют чувства. — пальцем протирает щеки — какой же сегодня прекрасный день, не находишь?

— То есть если я люблю свою собаку, это некого рода тоже любовь?

— Конечно, любовь понятие растяжимое, я могу любить персик, но я не готов ради персика умереть, и ради собаки я тоже не готов умирать, а вот за любовь настоящую, ту, которую я тебе рассказал, я готов убить каждого, да и сам не против лечь под меч.

Луи докуривает последнюю сигарету и бросает на холодную лужу.

— Наш навес течет, ты заметил? Надо починить завтра. Ну, вот и конец, эта была последняя раскуренная мной сигарета, по-моему, я слишком много сегодня выкурил, на неделю вперед, да и вопросов ты задал не много, почти всё обсудили, но это конечно не океан, это всего лишь капля того, что я могу рассказать, надеюсь тебя это научило хоть чему-либо.

— О, да, я многое узнал о Аде и Рае, о проблемах, которые стоит решить, главное я узнал о любви, у меня теперь нет вопросов, люблю ли я Анну, я просто люблю её.

— Тогда ты можешь уйти домой с надеждой на светлое будущее, пока ты живёшь в хорошем городе, где всё у тебя есть, но я надеюсь ты, увидев бедного старика у бочки с элем не откажешь ему в помощи, после того что я тебе рассказал, есть люди куда беднее тебя, и твоя проблема не столь значительна, как проблема таких вот старцев, у тебя есть что есть, и что пить, у тебя есть где жить, а этим бедным ничего не дано, чем просто гнить, я бы сказал что они ленивые, что не могут заработать себе на жизнь, но куда их возьмут с такими то рваными шмотками.

— Я понял, спасибо, Луи.

Франсуа жмёт руку Луи и благодарит его за отведенное ему время.

— И не забудь поблагодарить свою маму за варенье! — вскрикнул Луи вслед.

Франсуа подошел к старцу и вытащил кошелек, всё что у него было в кармане это сто евро. Он достал девяноста и дал старцу. Бедный седой старик посмотрел на Франсуа и начал рыдать, его лохматые длинные белые волосы были покрыты грязью, он сидел под маленьким козырьком, капли ударялись о лужу и брызгали его одежду.

«Спасибо» — сказал он, обнимая парня. Он дал все свои деньги, которые он имел, оставив лишь то немногое, на что смог бы прожить день.

По пути домой Франсуа купил хлеба и молока, дома ждала мать.

— Луи, передал, что варенье вкусное, сказал передать спасибо.

— Мой Луи, он уже такой взрослый. В следующий раз пригласи его к нам, он многое сделал для нашей семьи, он всё-таки твой дядя. Попьем чаю с малиновым вареньем. У него то персиковое. — проговорила слепая старушка в инвалидном кресле.

— Конечно, мама. — открыв холодильник проговорил Франсуа, — Конечно.

Тем временем…

Луи улыбался, он понял, что не зря рассказал парню о доброте, о зле и вообще о том, что в жизни происходит. Что не всё кружится вокруг него, а он кружится вокруг мира.

Открыв дверь, Луи зашел в небольшой домик и выключив свет лёг спать. Кукушка прозвенела восемь вечера.

«Я устал».