Дом с синей комнатой

Рику Онда

В дождливый летний день уважаемое семейство доктора Аосава устроило в своем доме большое торжество с множеством гостей. Но праздник окончился жуткой трагедией – все присутствующие умерли в страшных муках от яда, содержавшегося в напитках. Дом превратился в морг… В живых осталась лишь юная Хисако, слепая дочь доктора Аосава, – она ничего не пила. Но ее допросы ничего не дали – лишь еще более запутали полицию. «Синяя комната… Белый цветок… Очень страшно…» Дело закрыли, когда в октябре того же года главный подозреваемый – молодой человек, доставивший в дом напитки, – покончил с собой, оставив записку с признанием своей вины. Но спустя годы Макико Сайга, подруга выжившей Хисако, начала свое собственное расследование. Опросив множество людей, помнивших тот день, она написала книгу, ставшую бестселлером. Макико убеждена, что верно разгадала головоломку и знает, кто настоящий убийца…

2

Холм и две реки

I

Последний раз я гулял вдоль этой реки очень давно.

Влажность сейчас просто невероятная.

Сегодня очень душно, прямо как в сауне. Уже одно это ощущение жа́ра на коже оживляет яркие воспоминания.

На мой взгляд, этот город ничуть не изменился за все это время, хотя, с другой стороны, я чувствую себя здесь по-другому. Честно говоря, я мало что помню. Я был самым простым студентом, отнюдь не философом.

Когда же цель моих путешествий начала меняться?

По молодости я путешествовал, чтобы увидеть то, чего не видел раньше. Дайте мне что-то новое, что-то редкое, что-то любопытное — я отправлюсь куда угодно.

Окончив университет, я был так поглощен работой, что перестал искать новые впечатления. Я скорее не хотел видеть то, на что и так был вынужден смотреть каждый день, — можно сказать, старался сбежать от обыденности.

Затем, по прошествии какого-то времени, я вновь начал путешествовать, чтобы увидеть то, о чем мечтал, — это не обязательно было что-то реальное, осязаемое. Я хотел вернуться к вещам, оставшимся в моей памяти, искал то, что я когда-то уже видел. Виды из детства, ностальгические чувства.

Наверное, поэтому я снова здесь. Я и подумать не мог, что окажусь в этом городе не по работе, а в погоне за воспоминаниями.

Небо низкое и пасмурное. Можно подумать, оно вот-вот заплачет.

Смотрите, а вот и дождь.

II

Макико Сайга? Давно я не слышал это имя.

В университете она училась на год старше меня. Мы состояли в одном клубе — Клубе путешественников. На самом деле это была просто компания молодых людей одного возраста, которые часто вместе играли в теннис, катались на лыжах или проводили время в общем кругу — это мы и называли путешествиями. В клубе состояли несколько десятков человек; иногда мы организовывали групповые поездки. Группы по пять-шесть увлеченных какой-то темой друзей отправлялись в небольшие путешествия — например, посетить объект культурного наследия, изучить строения начала периода Сёва. Я любил побродить, поэтому часто присоединялся к ним. Макико Сайга, как и я, бывала частью этих групп.

Мое мнение? Она была очень зрелой. Я бы сказал, спокойной и тихой, в хорошем смысле слова. Казалось, Макико всегда наблюдала за всеми издалека. В разговоре не перехватывала инициативу и не была душой компании: сперва, казалось, она просто важничает, но, однажды поговорив с ней, я понял, что она бесхитростна и прямолинейна. Однако изредка, когда она была крайне взволнована, вдруг начинала тараторить без остановки, как автомат. Это, на контрасте с ее обычным спокойным состоянием, ошеломляло.

Она сейчас в Токио? Значит, родила дочь? И кто ее муж?

А, значит, это не тот парень, с которым она встречалась в университете.

Парень, с которым она встречалась? Я его никогда не видел, но, кажется, он учился с нами в одном университете. Похоже, они были из одной группы. Да, я слышал, начали встречаться на втором курсе, а после выпуска сразу поженились. Значит, это были просто слухи. Слухи всегда живут своей отдельной жизнью.

Почему она попросила о помощи именно меня? Что ж, я даже сейчас точно не знаю.

Это не назовешь серьезной помощью, да и я наверняка не был незаменим. Возможно, она решила, что у меня просто есть на это время. Возможно, потому что я сам был родом из Ниигаты, а это недалеко от К., пусть я и не бывал там ни разу.

В основном я занимался тем, что носил оборудование — если можно так назвать магнитофон и папку с документами, которые я всюду таскал с собой. Ну, тогда как раз выпустили переносные модели с функцией записи. А еще я помогал расшифровывать интервью.

Это было довольно трудно. Записывать нужно все слово в слово, а расслышать что-то временами было мучительно сложно. Особенно рассказы старшего поколения — я долго бился над тем, чтобы разобрать, что они говорят, пока уши не привыкли к местному говору. Я тоже из региона Хокурику^[32], но здесь даже в соседних городах могут быть разные диалекты, свои словечки, а у пожилых людей есть к ним особая склонность.

Было трудно, но задача выглядела очень интересной.

На тот момент прошло больше десяти лет после инцидента. Спустя столько времени это происшествие стало больше похоже на притчу или городскую легенду, если можно так сказать. Простите, это, конечно, не лучшее слово для описания тех ужасных убийств. Они оказали сильнейшее влияние на всех выживших и очевидцев, на всех жителей города.

Однако по прошествии времени люди, которых множество раз допрашивали, смогли наконец оставить это в прошлом. В процессе переживания многие каким-то образом смогли создать свою версию событий — раз за разом вспоминая и рассказывая об этом, они все время что-то подправляли, улучшали и систематизировали. Возможно, поэтому было так увлекательно слушать их, как казалось, отрепетированные рассказы.

Интереснее всего были разные версии одних и тех событий от разных людей — это заставляло задуматься о том, насколько эфемерной может быть реальность.

Люди искренне верят в то, что их слова — это фактическое описание увиденных ими событий, но мало кто задумывается над тем, как все-таки сложно достоверно описать то, что ты видел. Это скорее невозможно. Убеждения, уловки восприятия и памяти разных людей формируют совсем разные описания одних и тех же событий. Знания, полученное образование и даже черты характера неизбежно влияют на их точку зрения на произошедшее, создавая когнитивные искажения.

Поэтому, кажется, абсолютно невозможно узнать, что же произошло на самом деле. Исходя из этого, необходимо признать, что все написанное в учебниках или газетах не более чем общий знаменатель — информация, совпавшая во всех доступных источниках. Наверняка всем известно, кто кого убил, но даже непосредственные участники вряд ли осознаю́т все факторы и условия, приведшие к событию. Другими словами, правду знает только всевидящий бог — если он, конечно, существует.

Помню, придя к такому заключению, я сильно расстроился. Я ведь изучал право. Оказалось, очень самонадеянно было верить, что человек может судить другого, опираясь на достоверные факты — их, выходит, и вовсе не существует.

У меня тоже остались воспоминания об убийствах, но я тогда учился в начальной школе, и они сводились к тому, что все взрослые были крайне взволнованы, потому что произошло нечто столь ужасное.

Согласившись помочь Сайге, я решил изучить газеты того периода, чтобы разобраться с хронологией событий. Однако она сочла это абсолютно необязательным, поскольку хотела избежать любой предвзятости в расследовании. Так что я не посвящал этому много времени и сил. Сайга выдавала мне не только деньги на проезд и питание, но и каждый день платила жалованье, так что для меня это была своего рода подработка в небольшой поездке.

Сайга какое-то время сама подрабатывала, чтобы профинансировать это расследование, — правила домашние задания, работала в магазинчике, торговавшем бэнто^[33]. Она приступила к работе и ни секунды не сомневалась, стоило ей принять решение. Сайга даже рассчитала точное количество рабочих часов, необходимых, чтобы заработать нужную сумму.

Мы остановились в гостевом доме минсюку^[34] — в разных комнатах, разумеется. Мы много раз возвращались в К. и каждый раз останавливались в одном и том же гостевом доме у станции. Практически каждую ночь мы проводили вдвоем за расшифровкой интервью. Хозяева наверняка приняли нас за исследователей местного фольклора.

Да, расшифровывать было очень трудно.

Час или два, казалось, пролетали незаметно, но это крайне утомляло. В день мы опрашивали несколько человек, и кассеты все продолжали копиться. Было важно хоть в общих чертах записать каждый рассказ, ведь по возвращении в Токио практически не получалось найти нужное место на записи. Это походило на зубрежку перед экзаменом — помню, я точно так же ездил в Токио и обратно, сдавая вступительные экзамены в университет. Я приезжал в столицу и занимался, не отрываясь, ровно до того самого момента, как нужно было отправляться на экзамен.

Сайга была предельно серьезна. Не припомню, чтобы она говорила без необходимости. В конце дня, закончив трудиться, мы могли немного поговорить перед сном, открыв баночку пива. Вот что я помню.

III

Да, должен признаться, я был тогда увлечен этой девушкой.

Это были не совсем романтические чувства — скорее, желание поближе узнать ее, понять, о чем она думает.

Макико не была красавицей, но ее точно сложно было не заметить — такая девушка словно излучает особую атмосферу. Думаю, мужчины вокруг это чувствовали.

Подруги? Не думаю, что они у нее были. Казалось, к другим женщинам в компании она относилась холодно и немного пренебрежительно, а если ей нужна была помощь, то напрямую обращалась к мужчинам. Помню, она говорила что-то о том, что мужчины более прямолинейны и с ними проще общаться.

Но я бы не сказал, что Макико была из женщин, гонявшихся за мужчинами, или из тех, что начинают сердиться, если окружающие не носят их на руках.

Не была она и девчонкой-сорванцом, которая с детства дружит с мальчиками, — из тех, что считают девочек слишком скучными и зажатыми, и предпочитают мужскую компанию. Такие девчонки в глубине души обычно оказываются куда женственнее своих сверстниц.

Это точно не про Сайгу. Она была очень сухой. Окружающие девушки не видели в ней соперницу — скорее, человека сдержанного и неэмоционального, с другими, отличными от их, ценностями.

Мое мнение о ней? Она никому не доверяла.

У нее точно не было никакого желания участвовать во всех этих девчачьих играх и спорах, быть частью женской компании. Казалось, ей не нравится сама идея командной работы, необходимость делать что-то вместе. По моим наблюдениям, пусть она и не доверяла никому, в ситуациях, требовавших социального взаимодействия с другими людьми, Макико всегда предпочитала мужчин женщинам. Любую помощь она не воспринимала как одолжение, а старалась непременно отплатить — выстроить взаимовыгодный обмен.

Возможно, поэтому Сайга и выбрала меня. Со мной было проще сработаться, и она знала, что отношения не зайдут дальше положенного.

Когда мы работали над записью интервью, я все размышлял, какой он — парень, с которым она встречается, и почему она не попросила его о помощи. Возможно, их расписания не совпали, или Макико попросту не хотела смешивать работу и личную жизнь. За все время я так и не смог понять, какая она в обычной жизни, — Сайга ни с кем не позволяла себе расслабиться.

Наедине со мной она было такой же, какой я помнил ее по клубу.

Я никому не сказал о том, что мы работаем вместе, и, думаю, она тоже никому не говорила. Она была не из тех, кто делится с окружающими каждым своим шагом, да и, перейдя на четвертый курс, в Клубе путешественников больше не показывалась, поэтому никто из наших общих знакомых не заметил, что мы одновременно отлучались из Токио.

Когда из ее работы получилась книга, Макико предложила указать меня как ее помощника, но я отказался. Почему-то я не хотел, чтобы всем стало известно, что я ей помогал. Я хотел, чтобы все это осталось приятным воспоминанием. В конце концов, мои инициалы оказались в книге, но никто из моего окружения так и не догадался, что это я.

IV

О том, что Сайга была связана с произошедшим и бывала на месте преступления, я узнал только когда мы начали работу. Она ничем себя не выдала; я был крайне удивлен, узнав об этом в разгар одного из интервью, но изо всех сил старался сохранять спокойствие.

Я и представить себе не мог, что она была одной из тех соседских детей, о которых писали в газетах — они были на празднике в тот день, но не пили отравленный сок. Я полагал, что Сайга всегда жила в Токио, не зная о городе из ее детства. В университетские времена она точно жила в Токио.

До того момента я втайне переживал, что, завидев студентов из столицы, задающих вопросы о массовых убийствах, случившихся когда-то давно, люди откажутся говорить. Но, услышав ее фамилию, многие сразу охотно шли на контакт и много вспоминали. В первый раз я очень удивился и даже спросил, не были ли они старыми знакомыми. Тут же словно пелена спала с моих глаз. То, что должно было стать простой подработкой, вдруг изменило мое представление о ней. Всегда холодная и собранная, Сайга вдруг решила заняться происшествием из своего детства — а ведь, возможно, именно это событие и сделало ее такой. Возможно, она так и не смогла пережить его, избавиться от этой ноши.

Это недалеко отсюда — дом, где все произошло. Он должен быть на улице, идущей вдоль реки.

Я всего один раз бывал там вместе с ней. Да, лишь однажды. Думаю, она в одиночку ходила туда несколько раз.

Это был каменный дом с историей. Хотя уже тогда он выглядел пустующим. В холле были круглые витражные окна. Казалось, весь мир забыл о том месте. Честно говоря, дом выглядел абсолютно заброшенным. Несмотря на в чем-то предвзятое отношение из-за совершенных в нем преступлений, он не произвел на меня никакого впечатления.

Дерево индийской сирени у парадного входа?.. Ну, не припомню. Белые цветы? Не могу сказать. Я был в том доме в августе, но не помню, чтобы что-то тогда цвело. Хотя я мог просто забыть об этом.

Я сопровождал ее почти на всех интервью. Единственный раз я не пошел, когда Сайга отправилась беседовать с Хисако Аосава в тот дом. Она убедила меня в том, что в моей помощи нет необходимости. Поэтому я видел тот дом лишь однажды. Это случилось, когда мы закончили со всеми интервью и собирались вернуться в Токио. Последнее, что я увидел, был тот дом. Сайга не отрываясь смотрела на него, пока не пришло время бежать на поезд.

V

Ох, с реки дует сильный ветер… Абсолютно непредсказуемый.

Здесь холм, поэтому ветер порой дует в неожиданных направлениях.

Город с рекой, протекающей сквозь его центр, — не такая уж большая редкость, а вот город на холме, обрамленном руслами двух рек, — такое встретишь не часто. Место для такого города наверняка выбирали по оборонительному принципу.

Здесь довольно долго можно идти прямо, никуда не сворачивая. Приятно гулять вдоль реки по пешеходным дорожкам, на которых запрещен проезд транспорта. Возможно, поэтому этот город стал родиной нескольких известных философов. Как там говорят в Киото, «пешие прогулки — источник вдохновения»?

Поразительно, как простая прогулка всколыхнула воспоминания.

Помню, как я сидел в темном доме, заполненном людьми, в небольшом отдалении от нее, и отвечал за магнитофон.

Действительно, люди — самая большая загадка. То, какими они предстают перед другими, меняются в зависимости от собеседника, места или обстоятельств. Все так делают, в той или иной степени.

Однако, я был поражен до глубины души, слушая, как Сайга проводит интервью. Она становилась кем-то совсем иным — кем-то, кого я раньше не знал. Она, безусловно, была очень умна, но об этом ее таланте я не догадывался.

С того самого момента, как Макико попросила меня о помощи, мне было интересно услышать, как она будет расспрашивать людей. Раньше я не видел, как она устанавливает контакт с другими людьми, а в этот момент как никогда хорошо можно увидеть истинный характер человека.

Я ожидал, что вопросы Сайга будет задавать четко по делу, холодно и спокойно.

Но все было совсем не так.

Более того, с каждым новым человеком она вела себя по-разному.

Сложно объяснить, но Макико словно каждый раз становилась именно тем, кого хотел видеть ее собеседник. Она моментально преображалась. Даже манеру речи меняла. С кем-то робкая школьница, с кем-то говорила игриво, без капли стеснения, как студентки нынче. Не знаю, хорошая ли это черта для интервьюера, — возможно, здесь важно постоянство.

До тех пор я не видел, чтобы Сайга направляла на кого-то всю свою энергию и внимание, и был крайне удивлен. Можно даже сказать, это было неприятное ощущение.

Казалось, она сама не осознавала, что это происходит.

Как-то раз я спросил ее, зачем она меняется во время интервью. Еще в самом начале, когда с удивлением заметил эту метаморфозу.

Макико рассеянно переспросила, что я имею в виду.

Я решил, что она дразнит меня, и рассмеялся:

— Ты была великолепна! В какой момент ты понимаешь, какой нужно быть с каждым человеком?

Она лишь посмотрела на меня озадаченно и переспросила, о чем это я.

— Ну как же, ты сейчас была совсем другим человеком — выражение лица, манера говорить, все отличалось! Словно ты актриса, играющая роль, — ответил я.

Макико безучастно взглянула на меня.

И я вдруг понял, что она этого не замечает.

Это заставило меня вздрогнуть. В то же время я осознал, насколько сильно она увлечена расследованием, как сильно концентрируется во время интервью.

Почему вздрогнул? Ну, наверное, потому что увидел, что Сайга готова на все для достижения своей цели и не пренебрегает никакими средствами.

Меня охватило неприятное чувство. Ради чего она так старалась, что хотела узнать?

Ребенком Макико стала свидетелем ужасного преступления. Однако преступника нашли и дело закрыли. Что же ею двигало? Я даже задумался, не помогаю ли случайно с чем-то ужасным? Хотя, наверное, я воспринимал все слишком серьезно…

Нет, не поймите меня неправильно. Я ни в коем случае не критикую ее. Я по-прежнему в чем-то восхищаюсь ею.

Для меня она так и осталась тайной, человеком, которого я не смог бы понять за всю свою жизнь. Я даже немного разочарован в себе.

Вот почему, несмотря на всю шумиху вокруг книги и внимание к ней окружающих, меня абсолютно не интересовало ее содержание. В то время как все, кто был знаком с Сайгой, только о книге и говорили.

Многие осудили ее за выбор названия и материала, но Сайга была не из тех людей, кого волнует критика, потому я не переживал за нее.

Интуиция подсказывала мне, что с выходом книги Сайга достигла своей цели. Вот почему она так резко потеряла интерес к написанному. Так мне казалось.

Когда именно? Не знаю даже. Но сам процесс создания книги наверняка был для нее важен.

VI

Хисако Аосава? Я не встречал ее.

Сайга о ней почти не говорила, хотя мне казалось, что она попросту не хотела делиться со мной информацией о ней. Похоже, для Сайги она была кем-то особенным.

Хисако действительно была необычным человеком.

Стоило ее имени прозвучать в ходе интервью, как люди заметно реагировали — с ними происходила перемена. Видимо, она была особенным человеком для всех. Тем, кого любят, кого уважают и кого боятся. На всех она производила особое впечатление, хотя была очень молода на момент преступления.

Что?

Да вы меня насквозь видите! Куда мне с вами тягаться, я никогда не умел врать…

Честно говоря, я видел ее однажды издалека. Только между нами.

Много раз слыша о каком-то человеке из разных уст, любой захочет увидеть его своими глазами. Я слышал, что Хисако была очень красива, и хотел хоть одним глазком взглянуть на нее. Героиня трагедии, персонаж древней легенды… Для меня, молодого мужчины, это желание было вполне естественным; да все, независимо от пола, поступили бы так же!

Мне стало еще любопытнее, когда я понял, что Сайга не хочет знакомить меня с ней. Поэтому однажды, когда она отправилась к Хисако в одиночку, я решил последовать за ней. Сайга, бывало, гуляла в одиночестве, пока я записывал интервью или бесцельно бродил по городу. В тот раз я тоже притворился, что отправляюсь на туристическую прогулку.

Я имел общее представление о том, где должен быть дом Аосава, поэтому смог проследовать туда за ней.

Сайга торопливо прошла в ворота. Но, прежде чем она успела нажать на кнопку дверного звонка, дверь отворилась.

На пороге стояла стройная девушка с короткой стрижкой. Она была невысокой и очень изящной. Я не мог определить ее возраст, но выглядела она очень молодо.

Девушка был совсем не похожа на слепую, поэтому я сразу и не понял, что это — Хисако Аосава. Будь ее глаза закрыты, я сразу догадался бы, но они были широко распахнуты — на первый взгляд она ничем не отличалась от любого зрячего.

Как же я понял, что это она? Так странно…

Стоило ей повернуться к Сайге и тепло улыбнуться, как я все понял.

«О, так вот какая она», — подумал я. Вот и всё. Это был первый и последний раз, когда я видел Хисако Аосава.

Мои впечатления? Действительно, она казалась особенным человеком.

Почему?

Дайте подумать… Мне как-то не по себе говорить о впечатлениях. Жалею, что, говоря о Сайге, упомянул о «неприятных чувствах». Поймите, это не более чем субъективный взгляд, личная точка зрения.

Возможно, это просто мое воображение.

Но, клянусь, когда дверь открылась, она смотрела прямо на меня.

Честно, на то самое место, где я стоял.

Конечно, я осознаю́, что противоречу сам себе. Хисако никак не могла меня видеть. Но в тот момент, казалось, она точно знала о моем присутствии.

Возможно, это совпадение. Возможно, она просто случайно повернулась в мою сторону. Думаю, так и было на самом деле.

Но в тот момент я чувствовал, что Хисако Аосава знала, что я там — и что смотрю на нее.

Где я стоял? На другой стороне узкой улочки у дома, в тени дерева. В разгар лета листва была очень густой, в ее тени меня было сложно разглядеть с противоположной стороны улицы.

Вот о чем я говорю. Правда — всего лишь ваш взгляд на события. Тогда я был уверен, что она видит меня.

Индийская сирень? Перед домом? Цвела ли тогда? Хм, не припомню… А это важно?

Что потом? Потрясенный, я поспешил обратно в гостевой дом. Мне казалось, я сделал что-то плохое.

Конечно же, я не рассказал об этом Сайге.

VII

Я уже говорил, что мы всегда останавливались в одном и том же гостевом доме в К. Сайга каждый раз выбирала одну и ту же комнату. Это была угловая комната на втором этаже, в конце коридора. Я, бывало, менял комнаты, но она всегда останавливалась там. Мы обычно расшифровывали записи в ее комнате.

Я как-то спросил ее, почему она всегда выбирает эту комнату, и Сайга объяснила мне, что так ей спокойнее. Мне казалось, что есть еще какая-то причина.

Мы не разговаривали за работой, но, закончив за полночь, обычно болтали около часа за баночкой пива и простыми закусками. Это было похоже на подведение итогов дня.

Как я и сказал, это были несерьезные разговоры, но кое-что мне запомнилось.

Кое-что об этой комнате.

У Сайги была привычка смотреть в одну точку на потолке, когда она о чем-то задумывалась. Она делала так за работой над записями или посреди разговора, размышляя о том, что сказать дальше.

Гостевой дом был в традиционном японском стиле, с деревянными потолками. Бывало, мы в детстве до чертиков пугались, углядев в узоре дерева что-нибудь страшное! В современных домах такого нет, и дети перестали бояться пятен на потолке.

В общем, когда я решил посмотреть, что же привлекло ее внимание, то обнаружил овальное пятно.

Заметив это, Сайга спросила:

— Как думаешь, на что похоже?

— На амебу, — ответил я. — А ты что думаешь?

— Не знаю даже; может, на чайник? — ответила Макико и добавила: — В доме, где я жила, было такое же пятно на потолке.

Тогда я решил, что это пятно на потолке и было основной причиной, по которой она выбрала именно эту комнату. Конечно, других доказательств у меня не было.

А еще Сайга как-то спросила меня:

— Как передать одному конкретному человеку послание у всех на виду?

Я не совсем понял, о чем она, но ответил:

— Может, через те короткие трехстрочные объявления в газетах?

Все их видят, но смысл может быть понятен только конкретному человеку, которому предназначено объявление.

— А, действительно, — согласилась она.

Позднее снова спросила:

— Если б ты хотел оставить на столе записку одному конкретному человеку, в комнате или доме, где много людей, как бы ты поступил? Естественно, ты не хотел бы, чтобы все догадались, кому она предназначена. Как это сделать?

Немного подумав, я ответил:

— Если б я мог заранее договориться с этим человеком, сообщить ему шифр или пароль, я придумал бы, как привлечь его внимание.

— А если заранее договориться нельзя?

— Тогда остается написать то, что будет знать только он, — ответил я. Так себе ответ.

Но Макико повторила мои слова:

— Написать то, что будет знать только он… — и с серьезным лицом надолго задумалась.

Я вернулся к работе над записями и больше не придавал этому значения. До сих пор не знаю, было ли это важно.

VIII

Я знал, что на месте преступления обнаружили письмо, но нигде не слышал, о чем оно было. А Сайга, похоже, знала.

Услышав о послании в интервью, я решил выяснить, как оно связано с преступлением, но в газетах и журналах не было ни слова о его содержании. Похоже, полиция использовала его как зацепку, способную указать на преступника. Однако, несмотря на то, что преступника в конце концов нашли, полиция так и не выяснила, был ли он автором письма.

Я не мог отделаться от мысли, что в этом преступлении есть какая-то тайна. Что-то не сходилось — что-то, не подвластное человеческому разуму.

IX

Не пора ли нам вернуться? Кажется, дождь все-таки нас догнал.

Интересно, что две реки, обнимающие холм в центре города, не сильно отличаются по ширине, но совсем не похожи друг на друга — у одной мужское имя, а у другой — женское. Характер двух, в общем-то, схожих рек проступает на поверхность: река-женщина отличается мягким и спокойным нравом, в то время как течение реки-мужчины быстрое и бурное.

Было здорово. Люблю такие спонтанные прогулки.

Сегодняшнее путешествие? Уж точно что-то необычное.

Я приехал сюда не за тем, чтобы на что-то посмотреть. Это скорее путешествие в погоне за воспоминанием.

Нет, у меня нет желания вновь видеться с Сайгой. Мне достаточно моих воспоминаний о ней.

К тому же у меня остался экземпляр «Забытого фестиваля».

Конечно, я прочел его сразу, как получил. Ведь я очень хотел узнать, что же было важнее для нее — личность преступника или само преступление.

В результате я так и не понял. Как я уже говорил — наверное, она просто хотела издать книгу.

Что, простите?.. Подозревала ли она, что преступником был кто-то другой?

Так всегда было или она сама сказала недавно?

Неизвестно?

Что ж, я удивлен. Возможно, Сайга считала так с самого начала. Тогда ясно, почему она была так заинтересована.

В таком случае название «Забытый фестиваль» приобретает совсем иное значение.

X

Была еще одна причина, по которой я не хотел, чтобы Сайга включала мое имя в список соавторов книги.

Я держал эту причину в тайне все это время, но, честно говоря, она была основной.

Услышав ваш рассказ, я осознал, что и у Сайги все это время могли быть свои мотивы.

Нет, что вы, это мелочи. Не думаю, что их стоит принимать всерьез.

Но вдруг?..

Я сопровождал Сайгу почти на всех интервью и затем занимался расшифровкой записей, потому неплохо помню содержание сказанного.

Однако, приступив к чтению рукописи «Забытого фестиваля», я был крайне удивлен, обнаружив множество несоответствий.

Деталей, не совпадающих с показаниями.

По правде говоря, это были мелочи, не влияющие на повествование. Но стоило лишь сравнить их с текстами интервью, как отличия становились очевидными — это было совсем не похоже на ошибки, допущенные по невнимательности.

Поэтому, читая книгу, я не мог отделаться от странного ощущения: сперва я решил, что это опечатки, но их было слишком много.

Сайга обладала прекрасной концентрацией и очень ответственно относилась к перепроверке; быть не может, чтобы она просмотрела что-то при прочтении и сверке. Не представляю, как она могла совершить подобные ошибки. Однако эти детали никак не влияли на общую картину, и потому я не сильно вдумывался.

Но вдруг Макико сделала это намеренно?

Могла ли она специально изменить показания, когда включала их в рукопись?

Она же говорила, что «книга — не факт и не вымысел». Это была ее официальная позиция, когда книга вышла. Ни то, ни другое, решайте сами. О, это жутко разозлило прессу — они любят, когда все четко разделено на белое и черное. Для них заявления вроде «не знаю», «ни то, ни другое» и «это серая зона» равносильны преступлению.

Действительно, автор часто намеренно меняет какие-то детали во внешности или окружении, если речь идет о реальных людях, но книга Сайги — это иной случай. Реальных людей по-прежнему можно идентифицировать, стоит только отбросить эти детали, которые, по правде говоря, не важны для истории.

Неужели они были важны для нее лично?

В таком случае сказанное ею однажды приобретает совсем иной смысл. Она спросила: «Как передать одному конкретному человеку послание у всех на виду?»

Я, не сомневаясь, решил, что она говорит о послании, оставленном на месте преступления. Я был уверен в этом до настоящего момента.

Но что, если?..

Что, если с самого начала расследования она планировала издать книгу? «Забытый фестиваль».

«Думаешь, это возможно?

Послание одному, пока все вокруг смотрят, — то, что у всех на виду?

Как насчет книги, ставшей бестселлером?

Послание конкретному человеку. Причастному к происшествию человеку, который наверняка откроет книгу.

Человеку, с которым нельзя договориться заранее или сообщить ему шифр.

Можно лишь написать что-то, о чем известно только ему».

Возможно, она все же обдумала тогда мой ответ.

Тогда намеренно измененные детали и были тем самым посланием, которое поймет только адресат.

Но вот что не дает мне покоя.

Ее отношение к книге после издания. Стоило той выйти в свет, и Сайга, казалось, абсолютно утратила к ней интерес. Будь это посланием кому-то, она с нетерпением ждала бы ответной реакции. Ума не приложу, как она могла так резко охладеть к ней…

Или была удовлетворена уже тем, что изобличила преступника и отправила послание? Доверила ли она адресату право истолковать сказанное и поступить на свое усмотрение?

XI

Солнце садится.

Скоро мой поезд, надо бы поторопиться.

Да, я унаследовал семейное дело — гостиницу рёкан^[35] с традиционной японской кухней. В таком деле очень важно найти ответственную и обходительную хозяйку, на которую можно оставить бизнес, — только благодаря жене я смог сегодня спокойно сюда выбраться.

Да, мне до нее далеко.

Путешествие по волнам памяти…

Думал, что никогда не вернусь сюда снова, и вот он я. Напрасно я сегодня сюда приехал.

Вернувшись сюда в погоне за воспоминаниями, я нашел то, что не стоило видеть, — то, что видеть не хотел. Теперь я понимаю, что соблазн увидеть что-то запретное гораздо сильнее желания встречи с чем-то знакомым.

Город, охраняемый двумя реками, протекающими через его центр — мужчиной и женщиной.

От чего же они его оберегают? Возможно, они сообщники? У меня появилось такое ощущение…

Итак, почему же Сайга выбрала именно меня?

Она прекрасно справилась бы в одиночку, без моей или чьей-то еще помощи. Переносной магнитофон и небольшие сувениры были не такой уж тяжелой ношей.

Однако Сайга зачем-то взяла меня с собой.

Она проследила за тем, чтобы я сопровождал ее на всех интервью, помогал расшифровывать записи и запомнил их содержание.

Одной реки недостаточно. Для защиты нужна была еще одна река.

Так что же я там делал? В чем я на самом деле должен был ей помочь?

Мог ли я быть для нее свидетелем? Для каких целей ей понадобился посторонний наблюдатель? Подошел ли я на эту роль, смог ли оправдать ее ожидания? Или она ошиблась в своих расчетах?

Я могу представить себя в будущем.

Вот я медленно прогуливаюсь вдоль реки. Состарившись, я передал бизнес сыну, и теперь часто наведываюсь сюда. В погоне за чем-то, чего не должен был увидеть, я буду волочить свои старые кости вдоль берега; витая в облаках, бродить вечерами под прохладным ветерком с реки.

Я только что понял еще одну важную вещь.

Послание конкретному человеку — детали, которые она намеренно изменила.

Возможно ли, что оно предназначалось мне? Ведь именно я был тем, кто наверняка прочтет книгу и заметит несоответствия. Именно я, много ночей работая с ней лицом к лицу над записью интервью, мог наверняка обнаружить все неточности в рукописи. Во всем мире лишь я и она знали об этом.

В таком случае становится очевидным, почему она так резко потеряла интерес к книге после ее издания. Ее целью было обязательно дать прочесть эту книгу мне. Книга написана для одного-единственного читателя — меня. В ней было послание для меня. В таком случае ее цель была бы достигнута в тот момент, как я получил и прочел рукопись, остальное было попросту неважно.

Конечно, я понимаю, что это не более чем предположение с моей стороны.

Правда — это всего лишь ваш взгляд на события, я знаю.

Но Сайга из тех людей, что не остановятся ни перед чем, чтобы достичь своей цели.

Потому я не сомневаюсь, что ей это удалось.

Примечания

32

Регион Хокурику расположен в северо-западной части Хонсю, крупнейшего из островов Японии. Он тянется вдоль Японского моря, входя в состав более крупного региона Тюбу. Регион Хокурику включает в себя 4 префектуры: Исикава, Фукуи, Ниигата и Тояма.

33

Бэнто — обед навынос, однопорционная упакованная еда. Традиционно бэнто включает в себя рис, рыбу или мясо и один или несколько видов нарезанных сырых или маринованных овощей в одной коробке с крышкой.

34

Минсюку — бюджетный вариант японской гостиницы, в которой прием гостей не является основной специальностью — зачастую это просто несколько комнат в традиционном японском доме, сдаваемые хозяевами под ночлег для проезжающих путешественников; наиболее распространены в сельских регионах Японии, особенно в деревнях, слишком незначительных для полноценной гостиницы или рёкана.

35

Рёкан — гостиница в традиционном японском стиле, в которой можно увидеть настенные полотна с каной или иероглифами, характерные рисунки, а также икебаны, украшающие интерьер. Номера для постояльцев также имеют традиционный вид — пол выстлан татами, спать принято не на кроватях, а на футонах, стелимых на татами. Кроме того, в номерах отсутствует ванная комната; постояльцы пользуются общей баней — офуро.