Перси Джексон и лабиринт смерти

Рик Риордан, 2008

Лука, сын Гермеса и злейший враг Перси, стал верным приспешником титана Кроноса. И теперь ждет, когда его страшный повелитель воскреснет. Тогда Кронос уничтожит лагерь Полукровок. А потом бросит свою армию на штурм Олимпа… И чтобы сорвать его планы, нужно совершить подвиг. Аннабет Чейз, Перси Джексон и их друзья направляются в Лабиринт, созданный когда-то Дедалом. Это темное и опасное место, полное тайн и чудовищ. Тот, кто подчинит Лабиринт своей воле, сможет быстро и безопасно перенестись в любую точку пространства. Друзья должны опередить Луку и раскрыть тайну Лабиринта – иначе в предстоящей битве у них не будет шансов на победу. Цикл о Перси Джексоне стал классикой фэнтези для подростков и принес своему автору мировою известность. Книги Рика Риордана проданы тиражом свыше 100 миллионов экземпляров. Это четвертая книга о Перси Джексоне.

Глава четвертая

Аннабет нарушает правила

Хирон настоял на том, чтобы побеседовать об этом с утра. Ага, конечно. «Знаете, вам грозит смертельная опасность. Спите спокойно!» — типа того. Уснуть оказалось непросто, но когда я наконец уснул, мне приснилась тюрьма.

Я увидел мальчишку в греческой тунике и сандалиях, который, съежившись, сидел один в громадном каменном помещении. Крыши у помещения не было, над головой виднелось ночное небо, но стены были метров шесть высотой, из полированного мрамора, совершенно гладкие. По помещению были разбросаны деревянные ящики. Часть из них треснула и развалилась, как будто их забрасывали сюда через стену. Наружу вывалились бронзовые инструменты: циркуль, пила и куча других, незнакомых предметов.

Мальчишка съежился в углу, дрожа от холода, а может быть, и от страха. Он был заляпан грязью. Ноги, руки и лицо были исцарапаны, как будто мальчишку волокли сюда вместе с ящиками.

Тут, стеная, распахнулись двустворчатые дубовые двери. Двое стражей в бронзовых доспехах ввели старика. Его швырнули на пол, и он остался лежать бесформенной грудой.

— Отец! — мальчишка бросился к старику. Одежды последнего были изорваны в клочья. В волосах пробивалась седина, борода была длинная и курчавая. Нос переломан. На губах кровь.

Мальчишка обнял голову старика.

— Что они с тобой сделали?!

И заорал на стражников:

— Я вас убью!

— Сегодня никто никого не убьет, — откликнулся чей-то голос.

Стражники расступились. Позади них стоял высокий мужчина в белом одеянии. На голове у него блестел тонкий золотой обруч. Бородка заостренная, как наконечник копья. Глаза жестоко блестели.

— Дедал, ты помог афинянам убить моего Минотавра. Ты настроил против меня мою собственную дочь!

— Это ты сделал сам, государь, — прохрипел старик.

Стражник пнул старика в бок. Тот мучительно застонал.

— Перестаньте! — вскрикнул мальчишка.

— Ты так любишь свой Лабиринт, — сказал царь, — что я решил оставить тебя здесь. Это будет твоя мастерская. Создавай для меня новые диковинки. Забавляй меня. В каждом лабиринте должно обитать чудовище. Моим чудовищем будешь ты.

— Я тебя не боюсь! — простонал старик.

Царь холодно улыбнулся. Он устремил взгляд на мальчика.

— Однако же твой сын тебе небезразличен, а? Попробуй прогневить меня, старик, и в следующий раз, когда я велю своей страже тебя покарать, кара падет на его голову!

Царь вышел из зала вместе со своей стражей, и двери захлопнулись. Мальчишка с отцом остались одни в темноте.

— Что же нам делать? — простонал мальчик. — Отец, они же тебя убьют!

Старик с трудом сглотнул. Он попытался улыбнуться, но губы у него были разбиты, и зрелище вышло чудовищное.

— Мужайся, сын мой.

Он посмотрел на звезды.

— Я… я найду выход.

На дверях со зловещим грохотом лязгнул засов, и я проснулся в холодном поту.

На следующее утро, когда Хирон созвал военный совет, меня все еще потряхивало. Мы встретились на фехтовальной арене. Мне это показалось весьма странным: обсуждать судьбу лагеря в присутствии Миссис О’Лири, которая грызла розового резинового яка с пищалкой, размером с настоящего.

Хирон с Квинтусом стояли впереди, у оружейных стоек. Кларисса с Аннабет сидели рядом — они вели собрание. Тайсон и Гроувер сели как можно дальше друг от друга. Кроме того, на круглом столе присутствовали: Можжевела, древесная нимфа, Селена Боргард, Тревис и Коннор Стоуллы, Бекендорф, Ли Флетчер, и даже Аргус, наш стоокий начальник охраны. Только тут я понял, насколько все серьезно. Аргуса обычно не видно, не слышно, пока не стрясется что-нибудь действительно важное. Пока говорила Аннабет, все его сто голубых глаз были устремлены на нее, и смотрел он так пристально, что аж побагровел всем телом.

— Наверное, Лука знал про вход в Лабиринт, — сказала Аннабет. — Он тут, в лагере, все знает.

Мне почудилось, что в ее тоне слышится легкая гордость — как будто она его до сих пор уважает, хоть он и сделался злым.

Можжевела кашлянула.

— Собственно, это я и собиралась вам сказать вчера вечером. Вход в пещеру там уже давно. Лука не раз им пользовался.

Селена Боргард нахмурилась.

— Ты знала о входе в Лабиринт и никому ничего не сказала?

Можжевела позеленела.

— Я же не знала, что это что-то важное! Пещера и пещера. Не люблю пещеры, они гадкие.

— У нее хороший вкус, — заметил Гроувер.

— Я бы на нее и внимания не обратила, но… в общем, это был Лука.

Она позеленела еще сильнее — дриады так краснеют.

Гроувер надулся.

— Забудьте то, что я сказал насчет ее вкуса!

— Интересно… — протянул Квинтус, полируя свой меч. — И вы полагаете, что этот молодой человек, Лука, решится воспользоваться Лабиринтом, чтобы организовать вторжение?

— Наверняка, — ответила Кларисса. — Если он сумеет провести войско чудовищ прямо в Лагерь полукровок, просто появится посреди леса, и все, и ему не придется иметь дела с нашими магическими границами, то нам не выстоять. Он нас просто сметет. Видимо, он планировал это уже несколько месяцев.

— Он отправлял в Лабиринт разведчиков, — сказала Аннабет. — Мы об этом знаем, потому что… потому что мы нашли одного из них.

— Криса Родригеса, — уточнил Хирон. И многозначительно посмотрел на Квинта.

— А-а! — произнес Квинтус. — Того самого, который… Да. Понимаю.

— Того самого, который что? — переспросил я.

Кларисса зыркнула на меня.

— Короче, главное, что Лука искал способ ориентироваться в Лабиринте. Он ищет мастерскую Дедала.

Я вспомнил свой сегодняшний сон — окровавленный старик в изорванных одеждах.

— Того мужика, что создал Лабиринт.

— Да, — сказала Аннабет. — Величайшего архитектора, величайшего изобретателя всех времен. Если легенды не лгут, в центре Лабиринта находится его мастерская. Дедал — единственный, кто досконально знает, как ориентироваться в Лабиринте. И если Луке удастся найти мастерскую и убедить Дедала ему помочь, ему не придется блуждать там наугад или рисковать потерять свое войско в ловушках Лабиринта. Он сможет попасть куда угодно — быстро и наверняка. Сперва в Лагерь полукровок, чтобы уничтожить нас. А потом… потом на Олимп.

На арене воцарилась тишина. Слышался лишь писк игрушечного яка, которого потрошила Миссис О’Лири.

Наконец Бекендорф положил свои лапищи на стол.

— Стоп, секундочку. Аннабет, ты сказала «убедить Дедала»? Но разве он не умер?

Квинтус хмыкнул.

— Да уж, надеюсь! Когда он там жил-то? Три тысячи лет назад? И даже если он жив — ведь в преданиях говорится, что он бежал из Лабиринта, разве нет?

Хирон нервно переступил копытами.

— В этом-то и проблема, дорогой Квинтус. Этого никто не знает. Ходят слухи… в общем, о Дедале ходит немало тревожных слухов, но один из них гласит, что под конец своей жизни он снова исчез в Лабиринте. Возможно, он и поныне там.

Я подумал о старике, которого видел во сне. Он выглядел таким хилым — просто не верилось, что он протянет хотя бы неделю, не говоря уже о трех тысячах лет!

— Нам придется войти туда, — объявила Аннабет. — Нужно отыскать мастерскую раньше Луки. Если Дедал жив, мы убедим его помогать нам, а не Луке. Если нить Ариадны по-прежнему существует, мы позаботимся о том, чтобы она никогда не попала в руки Луки.

— Секундочку! — сказал я. — Но если мы тревожимся из-за нападения, почему бы нам просто не взорвать выход? Завалить ход, да и дело с концом.

— Клевая идея! — воскликнул Гроувер. — Динамит я добуду!

— Это не так-то просто, дурачье! — буркнула Кларисса. — Мы же пробовали проделать это с тем входом, который нашли в Фениксе. Ничего хорошего не вышло.

Аннабет кивнула.

— Перси, Лабиринт — это магическое сооружение. Для того чтобы уничтожить хотя бы один из его входов, требуется огромная сила. Кларисса снесла целое здание уничтожающим шаром, а вход в Лабиринт всего лишь сместился на пару метров. Лучшее, что мы можем сделать, — это помешать Луке научиться ориентироваться в Лабиринте.

— Мы можем принять бой, — предложил Ли Флетчер. — Теперь мы знаем, где находится вход. Можно занять оборону и ждать их. Если у выхода появится войско, мы будем ждать наготове с луками.

— Оборону занять, безусловно, надо, — согласился Хирон. — Но, боюсь, Кларисса права. Магические границы хранили этот лагерь на протяжении сотен лет. И если Луке удастся провести большое войско чудовищ прямо в центр лагеря, миновав границы… возможно, у нас не хватит сил их остановить.

Эти новости никого особо не порадовали. Хирон обычно старался быть жизнерадостным и оптимистичным. И если уж он предрекает, что нам не выстоять, значит, дело плохо.

— Нужно найти мастерскую Дедала первыми! — настаивала Аннабет. — Отыскать нить Ариадны и сделать так, чтобы Лука не смог ею воспользоваться.

— Но если там никто не может ориентироваться, — сказал я, — есть ли у нас шанс туда попасть?

— Я много лет изучаю архитектуру, — произнесла она. — Лабиринт Дедала я знаю лучше, чем кто бы то ни было.

— По книжкам, ага.

— Ну да…

— Этого мало.

— Должно хватить!

— Ничего подобного!

— Так ты будешь мне помогать или нет?

Я осознал, что все пялятся на нас с Аннабет, как будто мы в пинг-понг режемся. Як Миссис О’Лири жалобно пикнул — она оторвала ему розовую резиновую голову.

Хирон кашлянул.

— Давайте по порядку. Нам предстоит совершить подвиг. Кому-то из нас придется спуститься в Лабиринт, отыскать мастерскую Дедала и помешать Луке воспользоваться Лабиринтом, чтобы проникнуть в наш лагерь.

— Кто должен возглавлять экспедицию — это ясно всем, — сказала Кларисса. — Аннабет.

Все одобрительно загомонили. Я знал, что Аннабет ждала своего подвига с детства, но все же видно было, что ей не по себе.

— Но и ты, Кларисса, сделала не меньше моего, — произнесла она. — Ты тоже должна идти.

Кларисса покачала головой.

— Нет, я туда больше не полезу.

Тревис Стоулл расхохотался.

— Ой, только не говори, что тебе страшно! Кларисса — и вдруг струсила?

Кларисса поднялась на ноги. Я думал, она Тревиса по земле размажет, но она сказала дрожащим голосом:

— Придурок! Ничего ты не понимаешь! Я туда больше никогда не полезу. Никогда!

И она вихрем умчалась с арены.

Тревис виновато огляделся.

— Я не хотел…

Хирон вскинул руку.

— У бедной девушки был трудный год. Итак: все ли согласны, что возглавлять экспедицию должна Аннабет?

Все кивнули — кроме Квинтуса. Он сложил руки на груди и смотрел в стол, но я не уверен, заметил ли это кто-нибудь, кроме меня.

— Хорошо.

Хирон обернулся к Аннабет.

— Дорогая, наступил твой черед обратиться к Оракулу. Если ты вернешься целой и невредимой, мы обсудим, что делать дальше.

Ждать возвращения Аннабет было тяжелее, чем ходить к Оракулу самому.

Я слышал его пророчества дважды. В первый раз это было на пыльном чердаке Большого дома, где обитал Дельфийский дух, дремлющий в теле мумифицированной хиппи. Второй раз Оракул выбрался погулять в лесу. Тот случай до сих пор снился мне в кошмарах.

Особо опасным Оракул мне никогда не казался, однако я был наслышан о всяком: бывало, что ребята сходили с ума или им являлись видения, настолько правдоподобные, что они умирали от страха.

Я расхаживал по арене и ждал. Миссис О’Лири обедала: ее обед состоял из полцентнера говяжьего фарша и нескольких собачьих галет размером с крышку от мусорного бака. Интересно, где Квинтус берет такие огромные галеты? Вряд ли можно просто прийти в зоомагазин и взять их на полочке…

Хирон был поглощен беседой с Квинтусом и Аргусом. Мне казалось, что они о чем-то спорят. Квинтус все качал головой.

На другом конце арены Тайсон и братья Стоулл играли в миниатюрные бронзовые колесницы, которые Тайсон соорудил из обломков доспехов.

Я перестал расхаживать и ушел с арены. Я смотрел через поля на чердачное окно Большого дома. Там было темно и тихо. Почему Аннабет так задерживается? Я был почти уверен, что мне потребовалось куда меньше времени, чтобы получить свой подвиг!

И тут я услышал девичий шепот:

— Перси!

Можжевела стояла в кустах. Она буквально растворялась среди зелени — даже удивительно.

Она нетерпеливо поманила меня к себе.

— Тебе следует знать: Лука был не единственным, кого я видела у той пещеры!

— Что ты имеешь в виду?

Она оглянулась на арену.

— Я пыталась кое-что сказать, но он был там…

— Кто?

— Инструктор по фехтованию, — заявила она. — Он что-то вынюхивал среди камней.

У меня засосало под ложечкой.

— Квинтус? Когда?

— Не знаю. Я не обращаю внимания на время. Может быть, неделю назад, когда он появился тут впервые.

— И что он делал? Он спускался под землю?

— Я… я точно не знаю. Он такой страшный, Перси! Я даже не видела, как он появился на поляне. Он просто вдруг оказался там. Ты скажи Гроуверу, что это слишком опасно…

— Можжевела! — окликнул Гроувер с арены. — Ты куда делась?

Дриада вздохнула.

— Мне надо идти. Помни, что я сказала! Не доверяй этому человеку!

И она побежала на арену.

Я уставился на Большой дом. Мне еще сильнее сделалось не по себе. Если Квинтус действительно что-то затевает… Мне был нужен совет Аннабет. Уж она-то сумеет решить, что делать с новостями Можжевелы. Но куда же она запропастилась-то? Что бы там ни происходило у Оракула, это не должно было занять столько времени!

И вот наконец я не выдержал.

Это было против правил — но что такого, никто же не видит! Я сбежал с холма и пустился напрямик через поля.

В ближнем зале Большого дома было непривычно тихо. Я привык, что у огня всегда сидит Дионис, играет в карты, ест виноград и донимает сатиров. Но мистер Д. все еще был в отъезде.

Я пошел по коридору. Пол под ногами скрипел. Дойдя до лестницы, я заколебался. Четырьмя этажами выше находился небольшой люк, ведущий на чердак. Аннабет, видимо, где-то там. Я постоял, прислушиваясь. Но услышал то, чего совсем не ожидал.

Кто-то плакал. Причем плач доносился откуда-то снизу.

Я осторожно обогнул лестницу. Дверь в подвал была открыта. А я даже и не знал, что в Большом доме есть подвал. Я заглянул в дверь и увидел в дальнем углу, у ящиков с амброзией и клубничным вареньем, двоих. Одна была Кларисса. Второй — подросток-латинос, в драных камуфляжных штанах и грязной черной футболке. Волосы у него были сальные и свалявшиеся. Парень всхлипывал, обхватив себя руками за плечи. Это был Крис Родригес, полукровка, который переметнулся на сторону Луки.

— Все нормально, — говорила ему Кларисса. — Вот, хлебни еще нектарчику.

— Мэри, ты мне мерещишься! — Крис забился еще дальше в угол. — У-уйди!

— Я не Мэри.

Кларисса говорила тихо, но ужасно грустно. Я даже не знал, что она может говорить таким тоном.

— Меня зовут Кларисса. Запомни. Пожалуйста.

— Тут темно! — взвыл Крис. — Так темно!

— Выйди на улицу, — уговаривала его девушка. — Солнечный свет тебе поможет.

— Т-тысяча черепов! Земля его все время исцеляет.

— Крис! — умоляюще воскликнула Кларисса. Казалось, она сама вот-вот расплачется. — Тебе должно стать лучше! Ну пожалуйста! Скоро мистер Д. вернется. Он знает о безумии все. Ты только продержись до его приезда.

Глаза у Криса были, как у крысы, загнанной в угол: дикие и отчаянные.

— Тут нет выхода, Мэри! Выхода нет!

Тут он заметил меня и издал придушенный, испуганный возглас.

— Сын Посейдона! Он ужасен!

Я попятился, надеясь, что Кларисса меня не заметила. Я прислушался, ожидая, что она бросится к двери и начнет на меня орать, но нет: она продолжала разговаривать с Крисом все тем же грустным, умоляющим тоном, пытаясь напоить его нектаром. Может, она решила, что это часть галлюцинаций Криса, но… «сын Посейдона»? Крис смотрел на меня, однако мне почему-то казалось, что говорил он вовсе не обо мне.

И эта нежность в голосе Клариссы… мне никогда даже в голову не приходило, что ей кто-то может нравиться, — но, судя по тому, как она произносила его имя… Она знала его до того, как он переметнулся на сторону Луки. И знала куда ближе, чем я думал. И вот теперь он дрожит в темном подвале, боясь выйти наружу, и бормочет о какой-то «Мэри»… Неудивительно, что Кларисса не желает иметь ничего общего с Лабиринтом. Что же произошло с Крисом там?

Сверху донесся скрип — похоже, открыли ход на чердак, — и я бросился к выходу. Надо было убираться отсюда.

— Дорогая моя! — сказал Хирон. — Тебе это удалось!

Аннабет вышла на арену и села на каменную скамью, глядя в пол.

— Ну? — спросил Квинтус.

Сначала Аннабет посмотрела на меня. Не знаю, то ли она пыталась меня предупредить, то ли в глазах у нее был просто страх. Потом она перевела взгляд на Квинта.

— Я услышала пророчество. Я возглавлю экспедицию по поискам мастерской Дедала.

Радостных криков не последовало. Ну, в смысле, мы все любили Аннабет и всем хотелось, чтобы она совершила свой подвиг, но это дело выглядело безумно опасным. Теперь, когда я повидал Криса Родригеса, мне не хотелось даже думать о том, что Аннабет предстоит снова спуститься в этот жуткий лабиринт.

Хирон копнул копытом землю на арене.

— И что же говорилось в том пророчестве, дорогая? Нам важно знать точно.

Аннабет вздохнула.

— Ну, я… э-э… в общем, там говорилось: «Ты во тьму бесконечных тоннелей войдешь…»

Мы ждали.

— «Мертвеца, подлеца и потерю найдешь».

Гроувер явно воспрянул духом.

— Потерю? Это, наверное, про Пана! Вот здорово!

— Ага, и еще мертвеца и подлеца, — добавил я. — Не так уж это здорово.

— И? — спросил Хирон. — И что дальше?

— «Царь призраков смерть иль победу несет, — закончила Аннабет. — Смертный бой дитя Афины ждет».

Все испуганно переглянулись. Аннабет была дочерью Афины, и вот это, насчет «смертного боя», звучало весьма зловеще.

— Эй, не надо делать поспешных выводов! — сказала Селена. — Аннабет ведь не единственное дитя Афины, верно?

— А кто такой этот «царь призраков»? — спросил Бекендорф.

Никто не ответил. Я подумал о послании Ириды, в котором я видел Нико, призывающего духов. У меня возникло неприятное ощущение, что пророчество как-то связано с этим.

— Это последние строки? — спросил Хирон. — Пророчество выглядит неоконченным.

Аннабет заколебалась.

— Я точно не помню…

Хирон вскинул бровь. Аннабет была известна своей хорошей памятью. Она никогда не забывала того, что слышала.

Аннабет поерзала на скамейке.

— Что-то насчет «Кончина героя заклятье развеет…».

— И? — спросил Хирон.

Она встала.

— Слушайте, главное, что я должна идти туда. Я найду мастерскую и остановлю Луку. И… и мне нужна помощь.

Она обернулась ко мне.

— Ты идешь?

Я даже не задумался.

— Я с тобой!

Она улыбнулась — впервые за несколько дней, и все это того стоило.

— А ты, Гроувер? Лесной бог ждет тебя!

Гроувер как будто забыл, до чего он ненавидит подземелья. Строчка насчет «потерю найдешь» его чрезвычайно ободрила.

— Пойду, наберу всякого мусора, чтобы было что погрызть в дороге!

— И ты, Тайсон, — сказала Аннабет. — Ты мне тоже понадобишься.

— Эге-гей! Время взрывать!

Тайсон так шумно захлопал в ладоши, что разбудил Миссис О’Лири, которая прикорнула в уголке.

— Постой, Аннабет! — произнес Хирон. — Это противоречит древним законам. Герою дозволено иметь всего двух спутников.

— Но мне нужны они все! — возразила она. — Хирон, это важно!

Я не знал, отчего она так уверена, но я был рад, что она позвала Тайсона. Я не мог представить, как я останусь без него. Он был огромный, сильный и круто разбирался во всяких механических штуках. И циклопы, в отличие от сатиров, отлично чувствуют себя под землей.

— Аннабет, — Хирон нервно взмахнул хвостом, — подумай хорошенько! Ты нарушишь древние законы, а это всегда влечет за собой последствия. Прошлой зимой пятеро отправились на подвиг, спасать Артемиду. Вернулись только трое. Подумай об этом. Три — священное число. Три парки, три фурии, три олимпийца, сына Кроноса. Три — хорошее, надежное число, оно способно противостоять многим опасностям. А четыре… это рискованно.

Аннабет вздохнула.

— Я знаю. Но так надо. Пожалуйста!

Я видел, что Хирону это не нравится. Квинтус изучающе смотрел на нас, словно прикидывал, кто из нас вернется живым.

Кентавр вздохнул.

— Ну, хорошо. Отложим этот вопрос. Пусть участники похода начинают готовиться. Завтра, на рассвете, мы отправим вас в Лабиринт.

Когда совет начал расходиться, Квинтус отвел меня в сторону.

— У меня дурное предчувствие, — сказал он мне.

Подбежала Миссис О’Лири, радостно виляя хвостом. Она бросила к моим ногам свой щит, я его ей кинул. Квинтус проводил ее взглядом. Я вспомнил слова Можжевелы о том, что он разнюхивал вход в Лабиринт. Я не доверял Квинтусу, но, когда он посмотрел на меня, я увидел в его глазах неподдельную озабоченность.

— Мне не нравится идея отправить вас туда, — произнес он. — Никого из вас. Но, если уж это так необходимо, запомните одну вещь. Лабиринт существует затем, чтобы сбивать с толку. Он будет отвлекать вас. Это опасно для полукровок. Мы легко отвлекаемся.

— А вы там бывали?

— Давным-давно, — его голос сделался хриплым. — И еле вырвался живым. Большинству из тех, кто туда спускается, везет меньше.

Он стиснул мое плечо.

— Перси, все время думай о главном. Если у тебя это получится, ты, быть может, и найдешь путь. И вот, я хочу дать тебе одну вещь.

Он протянул мне серебристую трубочку. Она была такая холодная, что я ее чуть не выронил.

— Свисток? — спросил я.

— Собачий свисток, — сказал Квинтус. — Для Миссис О’Лири.

— Спасибо, конечно, но…

— Подействует ли он в Лабиринте? На сто процентов не уверен. Но Миссис О’Лири все-таки адская гончая. Она может являться, когда ее позовут, как бы далеко она ни была. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть эта штука. Если вам действительно понадобится помощь, используй ее. Но будь осторожен: свисток сделан из стигийского льда.

— Какого-какого?

— Льда с реки Стикс. Очень неподатливый материал. И очень хрупкий. Растаять он не может, но, когда в него подуешь, он разлетится вдребезги, так что использовать его можно только один раз.

Я подумал о Луке, своем старом враге. Перед тем, как я отправился на свой первый подвиг, Лука тоже сделал мне подарок: волшебные кроссовки, которые были устроены так, чтобы привести меня к гибели. Квинтус выглядел таким хорошим. Он так беспокоился обо мне. И Миссис О’Лири его любит — а это тоже что-нибудь да значит. Она бросила обслюнявленный щит к моим ногам и взбудораженно гавкнула.

Мне сделалось стыдно. Как я вообще мог не доверять Квинтусу? Но, с другой стороны, Луке я тоже когда-то доверял…

— Спасибо, — сказал я Квинтусу. Я сунул ледяной свисток в карман, пообещав себе, что ни за что им не воспользуюсь, и помчался разыскивать Аннабет.

За все время, что я был в лагере, я ни разу не появлялся в домике Афины.

Это было серебристо-серое здание, без особых выкрутасов, с простыми белыми занавесочками и высеченной из камня совой над входом. Ониксовые глаза совы как будто следили за мной, когда я подошел к порогу.

— Эй! — окликнул я.

Никто не отозвался. Я шагнул внутрь — и затаил дыхание. Это место было мастерской для вундеркиндов. Койки были сдвинуты к стенке, как будто сон тут не имел особого значения. Большая часть помещения была занята верстаками и лабораторными столами, заваленными инструментами, орудиями и оружием. В глубине комнаты находилась огромная библиотека, набитая древними свитками, переплетенными в кожу фолиантами и книжками в мягкой обложке. Там стоял кульман со множеством линеек и транспортиров, и несколько объемных моделей зданий. На потолок были налеплены огромные карты древних сражений. Под окнами висели доспехи, бронзовые пластины сверкали на солнце.

Аннабет стояла в глубине комнаты и рылась в старинных свитках.

— Тук-тук! — сказал я.

Она вздрогнула и обернулась.

— Ой! Привет. Я тебя не слышала.

— С тобой все в порядке?

Она, хмурясь, смотрела на свиток, который держала в руках.

— Я просто пытаюсь кое-что выяснить. Лабиринт Дедала такой огромный. И во всех историях рассказывается разное. Карты ведут из ниоткуда в никуда.

Я подумал о том, что говорил Квинтус: что Лабиринт пытается тебя отвлечь. Интересно, Аннабет об этом уже знает?

— Ничего, разберемся, — пообещал я.

Ее волосы спадали на лицо спутанной светлой завесой. Серые глаза сделались почти черными.

— Я мечтала возглавить поход с семи лет! — сказала она.

— У тебя все будет круто.

Она взглянула на меня с благодарностью, но тут же снова уставилась на все свитки и книги, которые поснимала с полок.

— Тревожно мне, Перси. Может, мне не стоило звать с собой тебя. Или Тайсона. Или Гроувера.

— Слушай, но мы же твои друзья! Нам бы не хотелось упустить такой случай.

— Но… — она остановилась.

— В чем дело? — спросил я. — Пророчество?

— Я уверена, что все будет в порядке, — сказала она слабым голосом.

— Что же там было в последней строчке?

И тут Аннабет удивила меня по-настоящему. Она сморгнула слезы и протянула ко мне руки.

Я шагнул вперед и обнял ее. В животе у меня замельтешили бабочки, как толпа в фан-зоне.

— Слушай, ты это… все будет в порядке!

Я погладил ее по спине.

Я остро сознавал все, что было вокруг. Мне казалось, я могу прочитать каждый заголовок на корешках книг, даже то, что написано самыми мелкими буквами. От волос Аннабет пахло лимонным мылом. Она дрожала.

— Может быть, Хирон прав… — проговорила она. — Я нарушаю правила. Но я не знаю, что еще делать. Вы мне нужны, все трое. Я чувствую, что так должно быть.

— Ну, так и не тревожься, — посоветовал я. — У нас и раньше бывали проблемы, справлялись же как-то.

— Это другое дело. Я не хочу, чтобы что-то случилось с… с любым из вас.

У меня за спиной кто-то кашлянул.

Это был один из сводных братьев Аннабет, Малькольм. Лицо у него побагровело.

— Э-э… извините, — сказал он. — Аннабет, там тренировка по стрельбе из лука начинается. Хирон сказал найти тебя.

Я отступил на шаг от Аннабет.

— Мы просто смотрели карты, — тупо соврал я.

Малькольм уставился на меня.

— Ага…

— Скажи Хирону, я сейчас приду, — проговорила Аннабет, и Малькольм поспешно смылся.

Она вытерла глаза.

— Иди, Перси. Мне надо собираться на тренировку.

Я кивнул. Я еще никогда в жизни не испытывал такого смущения. Мне тоже хотелось выбежать из домика, но… я остался.

— Аннабет! — произнес я. — Насчет твоего пророчества. Та строчка про «кончину героя»…

— Ты хочешь спросить, какого героя? Я не знаю.

— Да нет, я про другое. Последняя строчка обычно рифмуется с предыдущей. Может быть, можно по рифме угадать, что…

Аннабет потупилась, не сводя глаз со свитков.

— Ступай, Перси, ладно? Иди, готовься к походу. Я… в общем, утром увидимся.

И она осталась стоять, глядя на карты, ведущие из ниоткуда в никуда. Уходя, я не мог избавиться от предчувствия, что один из нас из этого похода живым не вернется.