Скитания

Рианн Анж, 2021

Французский князь Люмьер д'Экзиле и неудачливая писательница Селия Кроуфорд заключают договор: он помогает ей приобрести признание и почёт в капризном обществе Викторианской Англии, а она обязуется полностью довериться ему и принимать его тяжёлый характер. Вот только Селия не догадывается, кто её прекрасный литературный куратор на самом деле…

Глава 4

Подготовка к заветному приёму шла полным ходом, и Селия почти не видела Люмьера кроме как по вечерам, когда он просматривал её работу. Любой человек, будучи так занят, выглядел бы как оживший мертвец, но Люмьер, как ни странно, оставался всё таким же бодрым. Селии даже казалось, что его оживлённость стала проявляться ярче, как будто он сам ждал этого приёма с каким-то юношеским нетерпением. Для Селии было загадкой, что именно внушало ему такое предвкушение, но она не тешила себя надеждой, что он, как и она, ждёт возможности представить её рукопись издателям.

В один из вечеров Селия ждала прихода князя в своём кабинете. Она как раз закончила план истории и, отложив перо, удовлетворённо потянулась. Сад за окном, такой приветливый в течение дня, под покровом сумерек приобрёл мрачный вид, а опустившийся густой туман и вовсе сделал его зловещим. Селия смотрела в потолок, лениво покачивая ногой, когда совсем рядом услыхала глухой стук, какой бывает, когда спелые орехи падают на землю. Она огляделась, случайно кинула взгляд на стол перед собой и вскрикнула до того пронзительно, что стеклянная чернильница зазвенела. На её план шлёпнулся огромный, величиной с пресловутый орех, чёрный блестящий жук, который неспешно направлялся в её сторону. Селия вскочила и схватила пресс-папье, чтобы раздавить мерзкой существо, как тут дверь распахнулась.

− Стойте!

Страшный голос Люмьера чуть не заставил её вскрикнуть снова, но своё предназначение он выполнил. Быстрым шагом князь пересёк кабинет и положил руку ладонью кверху перед жуком. Тот, поколебавшись, переполз на ладонь, и Люмьер вздохнул с облегчением.

— К-князь, чт-то это за ужас? — пролепетала Селия, которая невольно вздохнула вместе с ним.

— Это, — Люмьер посмотрел на неё тяжёлым взглядом, — одно из самых ядовитых существ на земле. Если бы вы его раздавили, его яд отравил бы воздух так быстро, что уже через минуту вы лежали бы с парализованными лёгкими.

Селия с ужасом смотрела на страшного жука, которого Люмьер держал бережно, как котёнка.

— Позвольте, но что он делает здесь?

Люмьер снова вздохнул, на этот раз с сожалением.

— Мне следовало предупредить вас и ваших слуг, миз Кроуфорд. Дело в том, что этот жук — мой любимец, моя единственная отрада в этой жизни. Я держу его в стеклянной коробке и раз в день выпускаю оттуда, чтобы он размял крылья, предварительно, разумеется, заперев комнату, дабы он не вылетел и не укусил кого-нибудь…

— Он кусается? — Селия выглядела так, словно была готова упасть в обморок.

— Естественно. А как ещё прикажете защищаться такому маленькому существу? — раздражённо ответил Люмьер, недовольный, что его перебили. — Около получаса назад я выпустил его и ушёл, закрыв за собой дверь, но кто-то, по всей видимости, открыл её и держал так достаточно долго, чтобы мой любознательный питомец вылетел из комнаты. Полагаю, это мог быть кто-то из ваших слуг, так как Розье прекрасно осведомлён о том, насколько этот жук может быть опасен, и не стал бы подвергать никого опасности.

— Выходит, мы все чудом избежали смерти, — сурово сказал Селия, поправляя платье, — только из-за того, что вы никого не предупредили о том, что держите в моём доме это существо.

— Если быть точным, его укус не смертелен, но, полагаю, может быть крайне опасен для человека слабого здоровьем. Убить может лишь яд, который он выпрыскивает, будучи съеденным, либо же, — он выразительно посмотрел на пресс-папье, — раздавленным. Но вы совершенно правы — с моей стороны было крайне безответственно умолчать о нём.

Люмьер смиренно склонил голову, будто подставлял её палачу под топор, и Селия как всегда сжалилась.

— Если вы запрёте этого жука в своих покоях и дадите мне слово, что я его больше не увижу, вы меня этим очень обяжете, князь.

— Непременно, — он выпрямился и виновато улыбнулся, хотя Селии и показалось, что в его улыбке промелькнуло что-то пакостное, как если бы ему доставило удовольствие её напугать. — Я сейчас же помещу его обратно в его коробку и вернусь к вам.

Он был уже в дверях, когда Селия окликнула его.

— Жук мог быть где угодно, так что мне повезло, что вы так быстро оказались рядом.

Люмьер полуобернулся к ней и лукаво улыбнулся.

— Вы сами спасли себя, миз Кроуфорд. Если бы не ваш крик ужаса, я бы не догадался, где он может быть.

Селия оторопела и этого времени хватило Люмьеру, чтобы скрыться за дверью вместе со злополучным жуком. Когда он вернулся и принялся за её план, она уже оправилась и старательно делала вид, что пишет, в напряжении ожидая его вердикт.

— Ну, миз Кроуфорд, — звук его голоса вывел её из оцепенения, — в который раз я убеждаюсь, что ваш естественный язык написания куда ярче и богаче, чем мне подумалось сначала. Где вы его прятали всё это время? Ваша литературная карьера шла бы куда успешнее.

Селия зарделась и махнула рукой слегка пренебрежительно.

— Вам известен ответ на этот вопрос, князь. Но знаете, — она подняла очки на лоб и взглянула на него мечтательно, — я всё чаще думаю, что в противном случае судьба не свела бы меня с вами.

Люмьер рассмеялся.

— Смею напомнить, что судьба и так свела бы нас — ведь ваш муж пригласил меня.

Селия снова вспыхнула и опустила глаза. Люмьер многозначительно улыбнулся, глядя на неё немигающим взглядом.

— Что скажете? — спросила она, кивнув слегка на исписанные листы у него в руках. — Стоит ли продолжать эту историю или её ждёт незавидная участь быть погребённой и забытой в умах публики?

— Странный вопрос, — Люмьер положил листы перед ней. — Любая история стоит того, чтобы бы написанной. Иначе какой смысл ей рождаться в наших головах?

— Я бы поспорила с вами, Люмьер, но мой разум так устал, что я не хочу.

Его смех застал её врасплох, и она спохватилась, что как устроитель приёма он наверняка устаёт не меньше неё, и в который раз покраснела.

— У вас случаем нет жара от переутомления? — уточнил князь, глядя на неё с лукавым прищуром. — Вы что-то часто краснеете.

— От переутомления обычно бледнеют, — усмехнулась Селия. — К тому же любая девушка будет краснеть, когда на неё так смотрят.

— Клянусь, миз Кроуфорд, если бы я не знал вас, подумал бы, что вы флиртуете со мной, — в его голосе слышалось такое странное смешение искусительства и угрозы, что Селия невольно вздрогнула.

— Очень хорошо, что вы меня знаете, потому что одно это предположение оскорбительно, — бросила она холодно, но недостаточно убедительно, потому что Люмьер тихо усмехнулся и поднялся.

— Прошу прощения, что задел ваши чувства, миз, — он изящно поклонился. — Дело в том, что мне часто доводилось становиться объектом девичьих воздыханий, а это, знаете ли, сильно мешает.

— О, я нисколько не удивлена тому, что вы пользуетесь такой популярностью у слабого пола, — рассмеялась Селия. — Со стороны девушки было бы просто непростительно обделить вас своим вниманием. Но неужели не нашлось среди них той, что похитила ваше сердце?

Люмьер улыбнулся, но его улыбка показалась Селии до того холодной и жестокой, что снова повергла её в дрожь.

— Нельзя похитить то, чего нет, — сказал он и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Селия какое-то время сидела неподвижно и смотрела на закрытую дверь. Потом опустила на нос очки, попробовала писать, но мысли образовали такой хаос, что она со стоном разочарования бросила перо в чернильницу. Брызги разлетелись в разные стороны, и Селия спрятала горящее лицо в ладонях.

Настал день приёма. Селия старалась маскировать нервозность, но Роган и Люмьер явственно видели её проявления в её слегка дёрганных движениях и смехе.

— Право, вы придаёте слишком много значения этой рукописи, — сказал Люмьер с сочувственным видом. — В сравнении с тем, что вы пишете сейчас, её, фигурально выражаясь, можно спокойно бросить в реку и наблюдать, как она плывёт по течению.

— Весьма точная метафора, д’Экзиле, — кивнул Роган. — Дорогая, неужели она стоит твоих волнений?

— Я не могу просто забыть о ней, мне кажется, это равносильно предательству, — с нервным смешком сказала она. — Не пришёл ли кто-нибудь из издателей, князь?

— Ещё нет. Полагаю, их не стоит ждать раньше, чем гости покончат с закусками.

К слову сказать, как устроитель приёма Люмьер показал себя блистательно. Это было что-то неуловимое взгляду, но воспринимающееся на более глубинном уровне восприятия. Казалось, что всё здесь работает как часы: бокалы и графины никогда не пустели и наполнялись будто сами собой, то же можно было сказать и о столе, на котором раз за разом появлялись всё новые и новые блюда, в слуги с подносами ловко лавировали между гостями, появляясь именно там, где были нужны. И тут только Селия заметила, что слуг этих она видела впервые, и её неприятно удивило, что чертами лица они все в той или иной степени напоминали надменного Розье.

Она так и не смогла выяснить, кто именно оставил дверь в покои Люмьера открытой и выпустил жука — её слуги наперебой твердили, что не заходили к князю, а новость о его ужасном питомце внушила им настолько суеверный страх, что они теперь наотрез отказывались появляться там. Розье же в ответ на её вопрос искривил тонкие губы в усмешке и с ядовитой вежливостью заверил её, что если узнает, кто это сделал, то самолично разберётся с ним. Селию эта угроза повергла с ужас, и она стала недолюбливать камердинера Люмьера ещё больше, если только это было возможно.

Её размышления прервал потускневший свет в зале. Поднялся несмелый ропот, который сошёл на нет, когда раздались осторожные аккорды виолончели. Все затаили дыхание. Неожиданно свет погас совсем, и по залу прокатились приглушённые крики и несмелые смешки. К виолончели присоединился контрабас, и вместе они зазвучали зловеще и даже гнусно. Свет начал зажигаться издалека, и стали различимы бесформенные фигуры в капюшонах, крадущиеся в полумраке. Селия насчитала больше дюжины.

— Как страшно, — прошептала она, невольно прильнув к Рогану.

Никто ещё не слышал такого настроения в музыке. Казалось, под неё впору танцевать чертям на балу самого Сатаны. Основная мелодия виолончели и контрабаса стремительно врезалась в память.

Фигуры, до тех пор недвижимые, одновременно взмахнули рукавами своих балахонов, и мелодия поднялась на квинту выше. Присоединилась флейта. Свет продолжал зажигаться. Фигуры встали в полукруг и как будто начали наступление на гостей, а гости невольно пятились, наступая друг другу на туфли и подолы платьев. Они понимали, что под балахонами прятались такие же люди, но зловещая музыка пробуждала в них иррациональный страх.

Музыка начала ускоряться, и из полукруга вперёд выдвинулась пара фигур. Когда одна из них выхватила кривой кинжал, а вторая в ужасе закрылась руками и упала на колени, кто-то вскрикнул. Фигуры в полукруге вскинули вверх руки, а та, что с кинжалом, резким движением откинула капюшон. На этот раз вскрикнули почти все, потому что под капюшоном скрывался оскал черепа. Начали бить литавры, снова ускорение. Ходячий скелет продолжил наступать на гостей, сверкая на гостей бледными глазами, щёлкая зубами, и с каждым ударом литавр пронзал воздух кинжалом. Гости были в ужасе. Тут вторая фигура откинула капюшон, открывая прекрасное, бледное от страха лицо девушки с рыжими волосами. Она попыталась остановить разбушевавшийся скелет, но тот, словно ожидая нападения, на удивление изящно увернулся. Сверкнул кинжал. Селия зажала рот ладонями. Рыжая девушка рухнула побеждённая. Торжествующий скелет описал в воздухе сложную фигуру своим оружием и в такт литаврам принялся дико отплясывать, высоко вскидывая тонкие ноги в гран-батмане.

Снова мелодия убыстрилась, скелет закружился в неистовстве, словно сама Смерть танцевала на останках побеждённой Жизни. Тут мелодия резко повисла в воздухе, словно человек вскрикнул перед падением со скалы. И ещё раз. Что-то изменилось, скелет уже не выглядел таким радостным. Снова два вскрика. Внимание зрителей привлекла побеждённая девушка, которая из последних сил протянула тонкую руку к лежащему на полу кинжалу, по-видимому, обронённому скелетом в порыве безумной радости. Заметив движение девушки, скелет протянул было руки к ней, но по какой-то причине не мог коснуться её, словно наталкивался на невидимую преграду. И опять два вскрика. Музыка, подобно девушке, из последних сил пыталась продолжиться, пока она заносила кинжал. Скелет закричал и в этом крике было столько злобы, столько гнева и ненависти, что почти все зрители прильнули друг к другу, как если бы этот крик банши мог унести с собой их жизни.

Кинжал жадно вонзился в грудь девушки, и она упала бездыханная, но с победной улыбкой на губах. В то же мгновение подле неё рухнул и скелет. Всё стихло. Все застыли, не в силах сбросить с себя оцепенение. Артисты не шевелились. И в этой абсолютной тишине раздались громкие хлопки. Это был Люмьер, и его аплодисменты разбудили присутствующих. Зал взорвался овациями. Фигуры вышли из оцепенения и выстроились в линию для поклона. Скелет живо вскочил на ноги и помог подняться девушке — такой странный контраст в сравнении с недавней их битвой! Они поклонились и разошлись в разные стороны.

Оркестр теперь наигрывал нежную успокаивающую мелодию. Гости, всё ещё находясь под сильнейшим впечатлением, старались передвигаться небольшими группами и живо обсуждали номер. Время от времени из разных концов зала раздавались взрывы смеха, в котором слышалось облегчение от того, что всё закончилось. Для Селии подобное настроение толпы было ново. Она взглянула на Люмьера, который тоже наблюдал за гостями, и на тонких губах его время от времени появлялась смутная улыбка.

— Я вижу, князь, вас тоже впечатлил этот номер, — заметила Селия.

— Признаю, миз Кроуфорд, это на ступень выше того, что я ожидал увидеть. В этом совершенно точно была идея, — он кивнул в сторону гостей, — даже наше возбуждённое светское общество это подтвердит.

— Как думаете, это и была Дева-Смерть? — почему-то полушёпотом спросила Селия.

— Нанести такой грим мог кто угодно из труппы, — возразил Роган. — Но не исключено, что ты права.

— К слову, сценка, которую они изобразили, достойна сюжета картины, — задорно улыбнулся Люмьер. — Поражение, которое на самом деле является победой. Важность принятия человеком смерти. Что скажете, Кроуфорд, вам так не кажется?

— Знаете, а это и правда отличная идея, — задумчиво уронил Роган. — Нужно будет испросить разрешения у Девы-Смерть.

— На что?

Люмьер, Роган и Селия обернулись на голос. Перед ними стояла Дева-Смерть собственной персоной.