Скитания

Рианн Анж, 2021

Французский князь Люмьер д'Экзиле и неудачливая писательница Селия Кроуфорд заключают договор: он помогает ей приобрести признание и почёт в капризном обществе Викторианской Англии, а она обязуется полностью довериться ему и принимать его тяжёлый характер. Вот только Селия не догадывается, кто её прекрасный литературный куратор на самом деле…

Пролог

Всем известно, что такое Страсти Христовы. Все знают или, по крайней мере, слышали мельком историю о том, как Сын Божий своими страданиями, своей кровью и позорной смертью искупил грехи человеческие, после чего вознёсся на небеса, освободившись от оков плоти. Но никто не придаёт значения персонажу, который присутствовал в жизни Христа незадолго до её событий. Персонажу, чьи грехи никогда не будут отпущены, чья чаша страданий всегда полна до краёв, ибо некому осушить её.

Этот забытый персонаж — Сатана. Мятежный дух, он мечется по своим владениям, которые есть весь мир, словно дикий затравленный зверь в просторной, — но всё же клетке, загнанный в свою же ловушку: связанный собственной клятвой истребить весь род людской, он искушает души, но каждая такая грешная душа сковывает его пудовыми цепями, затягивая на дно и отдаляя его от Искупления. Но каждая чистая, добродетельная душа наоборот приближает его к Райским вратам, ненадолго снимает с него позорное ярмо, что он проносит на себе через века. Гонимый, словно скиталец пустынными ветрами, ненавистью к человечеству и, вместе с тем, невысказанной надеждой на него, он страдает от собственного бремени, которое ему не с кем разделить, и некому спасти его от самого себя.

* * *

XIX век, Лондон. Молодая чета Кроуфорд устраивала приём в честь успеха новой картины главы семьи, Рогана Кроуфорда. Ученик Данте Габриэля Россетти, он слыл модным нынче художником. В Лондоне ему заказывали портреты все, с кем, по мнению высшего света, стоило иметь знакомство. Его очаровательная жена Селия была подающей надежды, но до крайности невезучей писательницей. Чего она только не перепробовала: писала под мужскими псевдонимами, оплачивала рекламу и хорошие отзывы критиков и даже написала, по совету издателя, коротенький, но донельзя неприличный любовный роман. И всё же признание публики обходило её стороной с той же старательностью, с какой она добивалась известности.

— Вы даже не представляете, как это ужасно, — процедила она, наморщив хорошенький носик. Она стояла немного в отдалении, наблюдая, как гости с восхищением рассматривали картину её мужа. — Писать «по требованию» этого недостойного человека! Удивляюсь, как я не умерла, выводя последнюю строчку такого позорного и низкопробного чтива. И всё напрасно!

Селия подняла глаза на собеседника. Это был французский князь, появление которого четверть часа назад внесло некоторую сумятицу: его имя никак не могли найти в списке приглашённых, пока не появился сам Роган Кроуфорд и не заверил, что они с князем старые друзья и он здесь по его личному приглашению.

Его имя было Люмьер д’Экзиле и по количеству полученного внимания и восхищения он едва не затмил главную героиню вечера — картину. Высокий и горделивый, он нёс себя с превеликим достоинством, чёрные как смоль волосы и брови с изломом подчёркивали его мрачную красоту, бледный высокий лоб выдавал недюжинный острый ум, а точёный нос и тонкий, резко очерченный рот придавали ему сходство с хищной птицей. Но самой замечательной чертой его были глаза: чёрные, с поволокой и с полыхавшим в них странным огнём, словно их обладатель либо страдал от вечного голода, либо сгорал в пламени страсти. Казалось, что взглянувшему хоть раз в эти глаза, ничего не стоит попасть к князю в вечное рабство.

— Хорошего же вы мнения о своих произведениях! — рассмеялся Люмьер, покачивая красное вино в бокале. — Как можно ожидать благосклонности публики, ненавидя своё творение?

— Я и не ненавижу его — я стыжусь, — возразила она и грустно вздохнула. — Иногда я думаю, что мне вообще не следует писать, но я ничего другого не умею. Мой муж одарённый художник, к тому же учился у настоящего мастера, а мне даже поучиться не у кого.

— Хорошая литература может стать для вас учителем.

Селия помотала головой. Судя по всему, ей это уже говорили либо она сама об этом думала.

— Я, кажется, понимаю, о ком вы, князь. Но я хочу найти свой стиль, свою черту, которая будет выделять меня из всей плеяды современных авторов. Все эти издатели имеют единый шаблон, который приносит им доход, и хотят видеть только произведения, подходящие под этот шаблон. Я пережила этот опыт и могу с уверенностью сказать, что отныне мне претит подобный подход.

— В таком случае, я вижу для вас два пути, — заявил Люмьер с неумолимостью судьи, зачитывающего смертный приговор, — забыть о славе и писать то, к чему лежит душа, либо, — он лукаво прищурился, — написать что-то поистине блестящее, что-то настолько поразительное, что у этого просто не будет ни малейшего шанса остаться незамеченным.

Селия подняла на него отчаянный взгляд. То, как он это сказал, странным образом воодушевило её.

— У меня есть идея, которую я бережно лелею ещё с юных лет… Да, я напишу, я обязательно напишу! Ах, если бы у меня был наставник, который направлял бы меня в моих творческих порывах! Тогда я бы точно обрела долгожданное признание!

Люмьер тонко улыбнулся, пристально вглядываясь в неё. Она поймала его взгляд и как будто поняла намёк.

— Вы случаем не знаете какого-нибудь литератора, который согласился бы курировать мою работу? Вы сделали бы меня своей должницей.

— Никого искать не нужно. Скажу вам прямо, писательская стезя — не моя стезя, и будь я проклят, если когда-нибудь возьмусь за перо с целью исписать больше одного листа бумаги. Но у меня есть опыт в сфере, что вы описали, и мне не раз говорили, что у меня развита эта тонкая жилка, позволяющая чувствовать литературное произведение. Если вы согласны — я в вашем распоряжении.

Селия потеряла дар речи. Задавая вопрос, она никак не ожидала, что человек такого благородного происхождения предложит ей подобные услуги. В её глазах это было всё равно, что принцу Уэльскому предложить себя в качестве дворецкого. Она подозрительно прищурилась.

— Я очень признательна вам за предложение, князь, и всё же…

Люмьер рассмеялся.

— Неужели вы подозреваете меня в недобросовестности? Или того хуже — в мошенничестве? Спешу вас разуверить, миссис Кроуфорд, я всего лишь человек, которому безмерно скучно жить эту жизнь. А сделать из вас звезду литературного мира звучит как нечто, что способно развеять мою скуку. Вы видите, я откровенен с вами.

Селия выглядела так, будто проглотила четвертинку лимона, и с трудом выдавила из себя улыбку.

— Это хорошо, учитывая факт, что все издатели, с которыми я работала — патологические льстецы и лгуны. Что ж, — она с каким-то бесшабашным азартом протянула ему руку, — тогда заключим договор.

Люмьер тут же взял её руку в свои. Его глаза полыхали странным торжеством.

— Значит, вы принимаете меня и мой скверный характер и согласны работать под моим покровительством! Не могу передать, как я рад. Но учтите — я суровый наставник.

Селия таинственно улыбнулась.

— Именно это мне и нужно. Per aspera ad astra. Я преодолею преграды, которые будете ставить мне вы или те, кто станут попадаться на моём литературном пути. Теперь я не сомневаюсь в успехе! И прошу вас, обращайтесь ко мне «миз Кроуфорд» — мне всё ещё непривычно это тяжеловесное «миссис». Так будет удобнее.

— Да будет так!

Сразу же после того, как он произнёс эти слова, в толпе раздался звон и женский вскрик удивления.

— Бокал! Бокал лопнул прямо у меня в руке!

Селия поспешила к пострадавшей гостье. В момент, когда по залу прокатился звон разбитого хрусталя, что-то кольнуло её в сердце. И от этого укола веяло чем-то холодным и неизбежным, чего она сама не могла объяснить. Но мысль о грядущем успехе быстро затмила этот холод, и она воспрянула духом.

Люмьер д’Экзиле скрыл улыбку за бокалом вина.