Лето на Парк-авеню

Рене Розен, 2019

Документальный роман об эпохе, когда женщины обрели голос, и о легендарном главном редакторе Cosmopolitan Хелен Гёрли Браун, возглавлявшей издание 32 года и сделавшей его иконой стиля. Нью-Йорк, 1965 год, новый главный редактор Cosmopolitan шокирует Америку откровенными статьями обо всем, о чем не принято говорить. Мужчины-редакторы пачками пишут заявления «по собственному желанию», рекламодатели отзывают бюджеты, но Хелен не намерена сдаваться – ведь ее поддерживают читательницы и верная ассистентка Элис Уайсс. Элис – провинциалка, которой крупно повезло: едва сойдя с поезда, она устроилась в Cosmopolitan и попала в гламурный мир дорогих ресторанов, роскошных вечеринок и опасных мужчин. На что способны девушки, которые знают себе цену?

Глава шестая

У нас с Хелен понемногу вырабатывался рабочий распорядок. Первым делом я приносила ей кофе, а иногда стакан растворимого витаминного коктейля, вместе с утренними номерами «Уолл-стрит джорнал», «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон-пост». Я клала газеты ей на стол и ставила рядом кофе — как правило, это была ее вторая или третья чашка, поскольку она почти всегда умудрялась приходить на работу раньше меня.

Иногда я находила сломанные карандаши у нее на столе или на полу, говорившие о том, что она была на пределе, даже если никак иначе это не проявлялось. Пока она просматривала газеты и вырезала все, что казалось ей интересным, чтобы я подшила это в ее «папку идей», мы прорабатывали ее расписание на текущий день. Я коротко перечисляла назначенные встречи, звонки и сроки сдачи, а затем мы пробегались по неотложным личным вопросам, таким как выбор подходящей оберточной бумаги из заказанных образцов для срочных подарков или сувениров. Это было не так просто, как может показаться. Нужен ли Роне — в смысле, Роне Джаффе — бумажник «Эрмес», и не сочтет ли Барбара Уолтерс масло для ванны «Живанши» чем-то слишком личным? Эти вопросы не давали мне покоя. А еще не так-то просто было охранять покой Хелен от непрошенных посетителей и перехватывать телефонные звонки во время ее ежедневных занятий гимнастикой — в положении стоя, сидя и лежа — и упражнениями для шейного отдела.

В тот понедельник я последовала совету Элейн и ни слова не сказала Хелен о том, что Эрик просил меня шпионить за ней. Вместо этого мы пробежались по списку ее дел, и я дала ей просмотреть записку по рекламе перед тем, как нести ее Айре Лансингу.

Выходя из ее кабинета, я думала, что рано или поздно столкнусь с Эриком, и ужасно этого боялась, предвидя выяснение отношений. Долго ждать мне не пришлось, потому что в десять часов он сам подошел к моему столу.

Он наклонился ко мне и сказал тихим голосом:

— Слушай, я думал о том, что случилось в пятницу вечером, и… в общем, мне жаль. Это было бестактно.

— Да, ты был бестактен.

Я все еще была зла на него и принялась печатать, не глядя, нажимая клавиши так сильно, что кофе выплескивался из чашки.

Он помусолил запонку и сказал:

— Элис, у нас вышло неудачное начало. Мы можем переиграть? Сделать вид, что этого не было?

— Еще бы, запросто.

Я вытащила лист из машинки, вставила другой и стала печатать, как автомат; Эрик не двигался с места и молчал, и я чувствовала слабый запах его лосьона.

— Вы хотели чего-то еще? — спросила я, наконец.

Он посмотрел куда-то в сторону, и я проследила за его взглядом. На нас смотрела Бриджет, с явным любопытством.

— Ну так?

— Нет, — сказал он, засунув руки в карманы. — Нет, ничего такого.

Как только он удалился за пределы слышимости, ко мне подскочила Бриджет, так порывисто, что ее жемчужные сережки закачались.

— Что это было?

— Что? — я продолжала печатать, прикинувшись тупой.

— Эрик Мастерсон. О чем он с тобой говорил? — не дождавшись моего ответа, она взяла меня за руку, так что мне пришлось перестать печатать. — Ты в порядке? — она заглянула мне в глаза. — Ой-ой. Ты не в порядке, да?

Я плотно сжала губы, не желая говорить.

— Что случилось?

Она не собиралась отставать, и я покачала головой.

— Не здесь, — сказала я.

Она подождала, пока я встану из-за стола, и проводила меня в туалет. Я стояла у зеркала, пока она проверяла все кабинки. Открыв и закрыв последнюю дверцу, она повернулась ко мне.

— Ну ладно, выкладывай.

— Он просто… — я покачала головой и прижала пальцы к вискам. — Он меня против шерсти гладит.

— Ну, меня он мог бы гладить, как угодно, — сказала она, вынимая пачку сигарет. — Он классный, разве нет?

— Может, и классный, но он подлюга.

— О чем ты говоришь?

— Он недавно взял меня поужинать.

Глаза ее расширились, и в них заплясал огонек зажигалки. Я почувствовала ее восторг и зависть.

— И?

Я замялась, не желая развивать эту тему.

— Ой, ладно, колись, — она смотрела на меня невыносимым взглядом девочки, которую дразнят конфетой. — Мне тебя умолять?

— Окей, — сказала я, наконец. — Но обещай, что это останется между нами.

— Само собой. Можешь доверять мне. Никому ни слова.

И все же я колебалась. Обычно, когда человек говорит, что ему можно доверять, это значит обратное.

— Честное скаутское, — она перекрестила сердце.

Было похоже, что ей движет не только любопытство, но и участие, к тому же Бриджет больше других девушек заботилась, чтобы я вписалась в коллектив.

— Ну, — начала я, несмотря на свои опасения, — он хочет, чтобы я его держала в курсе о том, что здесь творится.

— Серьезно? Это в смысле чего?

— Чего угодно, чтобы он докладывал Хёрсту о новшествах, которые миссис Браун делает с журналом.

— Но разве от нее не ждут новшеств?

— Я тоже так думала. Но она ему не нравится. Думаю, он хочет, чтобы ее уволили.

— Боже мой. Какой ужас. Поверить не могу, что он просил тебя о таком.

— Я сама в шоке. Я ему сказала, пусть не надеется. Я не поступлю так с моей начальницей.

Бриджет стряхнула пепел в раковину. Он зашипел, коснувшись воды.

Я глянула на Бриджет в зеркале.

— Ты должна пообещать, чтобы ни слова миссис Браун.

— Шутишь? — Бриджет округлила глаза. — Я даже не пикну, — она сняла с языка табачную крошку и оглядела себя в зеркале. — Так чего ему теперь от тебя надо? — спросила она, возвращаясь к Эрику. — Он определенно караулил тебя все утро.

— Теперь он хочет подружиться. Сплошное раскаяние.

Я подумывала сказать ей, что услышала от Элейн, но Бриджет сменила тему.

— Что ж, у меня тоже есть секретик.

— Какой?

— Только никому ни слова. Обещаешь?

— Само собой. Я же тебе рассказала про Эрика.

— Вот я и подумала. Никому ни слова. Особенно Марго. Она трепло. У нее язык что помело.

— Ну, что у тебя?

— Ну, — Бриджет сцепила руки, — у меня собеседование в «Редбуке».

— Что? Ты уходишь? Почему?

— Это просто собеседование, но у них вакансия в издательском отделе, на помощника редактора. Исходный оклад восемьдесят долларов в неделю.

— Но ты здесь работаешь уже два года?

— Да, и это очень долго.

— Я думала, тебе нравится быть его секретаршей.

— Быть секретаршей не может нравиться. У меня есть шанс стать помощницей редактора. Это серьезная должность, и деньги тоже хорошие, — она закусила сигарету и поправила волосы, поморщившись. — Знаешь, как я развернусь при восьмидесяти долларах в неделю? Я сейчас еле на жилье наскребаю.

Я ее понимала, ведь мне часто приходилось выбирать между гелем для волос и кассетой пленки или между проявкой и походом в кино и кафе с Труди.

Бриджет продолжала возмущаться, что ей нечем платить за телефон, когда вошла Марго.

— Что ж, — сказала Бриджет, смывая пепел, — спасибо, что подсказала с планом производства. Нужно будет включить это в отчет для мистера Гая.

Она подмигнула мне, бросила влажный окурок в урну и распахнула дверь бедром.

Вернувшись к своему столу, я увидела, что меня дожидается Айра Лансинг, начальник отдела реализации и рекламы. Это был широкоплечий мужчина средних лет, похожий на звезду школьного футбола, из тех, что носят студенческий перстень в память о лучших временах. Он заглянул в кабинет Хелен, держа в одной руке дымящуюся сигарету, а в другой памятную записку, которую я перед этим принесла ему.

— Где она? У меня к ней срочный разговор.

— Извините, но ее сейчас нет на месте.

— Надеюсь, она не на встрече с «Ревлон» или «Макс Фактор».

— Она вернется через час, — сказала я, тайком скрестив пальцы.

Хелен была вовсе не на встрече. Во всяком случае, не на деловой. Каждый понедельник она ходила по утрам к психоаналитику, доктору Герсону. Нельзя сказать, чтобы Хелен стыдилась этого или делала тайну. Она ведь писала об этом в «Сексе и одинокой девушке», всем нам рекомендуя психоанализ. Раньше я думала, что к мозгоправам обращаются или те, кто пережил нервный срыв, или законченные психи. И мне было непонятно, зачем это нужно женщине вроде Хелен, которая вроде бы ни в чем не нуждалась.

— Что ж, — сказал Айра, давя окурок в моей пепельнице, — передайте ей от меня, что я получил эту ее записочку, и мне не нужные ее советы. Это я здесь отвечаю за продажу рекламных полос, — он ткнул себя в грудь, — я отвечаю за наших рекламщиков. Ее это не касается. Она не должна вмешиваться в мои дела, и я буду признателен, если она не будет совать мне палки в колеса и даст заниматься моей работой.

Не успела я и рта раскрыть, как он стремительно ретировался и исчез за углом.

Когда Хелен вернулась и я рассказала ей об этом, она от него отмахнулась, сказав «пфф». Я прошла за ней в кабинет и повесила ее пальто на дверную вешалку и убрала ее сумочку в ящик стола.

— Но будь с ним настороже. Айра Лансинг бабник, — с этими словами она протянула мне пакетик крекеров, вероятно, из ресторана. — И они еще называют меня девкой и подстилкой. А почему? Потому что я женщина. Я люблю секс. Всю жизнь любила. И не считаю это чем-то ненормальным. Я в отличной форме, ни грамма жира. Да, и кстати, — сказала она, вынимая сигарету и прикуривая от золотой настольной зажигалки, — не верь всему, что услышишь обо мне. Я знаю, говорят, что у меня до Дэвида было сто шестьдесят пять мужчин. И это вранье, — она выдохнула дым и улыбнулась. — Их было сто шестьдесят шесть, — она взглянула мне в лицо. — В чем дело? Ты не рада за меня?

— Я просто удивляюсь, когда вы успевали со всеми встречаться.

— Я не со всеми встречалась. Я имею в виду, у меня не со всеми были отношения. Не пойми меня неправильно, у меня была масса ухажеров, и я спала со всеми. А другие… Ну, это были просто мужчины для секса. Не все из них даже угощали меня для начала ужином или коктейлем. В этом своя прелесть. Никаких привязанностей. Секс как он есть, и это здорово. Просто восхитительно, — она стряхнула пепел и поправила сзади парик, словно убеждаясь, что он не сполз. — Мужчины делают это с давних пор. Пришло время и женщинам получать удовольствие. Говорю тебе, я была как девочка в кондитерской. Я спала со знаменитостями, женатыми мужчинами, богатыми и бедными. Были жеребцы, были, — она покрутила рукой, — так себе. Были и настоящие джентльмены, и отпетые подонки. Я им не доверяла и легко бросала. Но если они были хороши в постели, что ж, — она рассмеялась, — мне этого хватало. Запомни, классный секс не должен быть с кем-то, кого ты любишь или кто тебе хотя бы нравится. И не надо так смотреть. Ты молода и свободна. Ты должна веселиться. Мама тебе этого не скажет, но это нормально — пошалить немного.

* * *

Следующим утром, когда я шла по коридору в отдел экспедиции, меня остановил Эрик.

— Какие у тебя планы на обед? — спросил он.

— У меня с собой.

— А как насчет завтра?

— И завтра тоже, — я попробовала уйти, но он взял меня за руку.

— Пожалуйста.

По коридору прошли Марго и Лесли, и обе оглядывались на нас через плечо.

— Пожалуйста, — повторил он.

Я вздохнула и покачала головой.

— Я не отстану. Я очень упорный, когда хочу чего-нибудь.

Эти обворожительные темные глаза смотрели на меня с таким ожиданием и мольбой, словно мой ответ мог уничтожить его. Или осчастливить. Я никогда еще не чувствовала такой власти над мужчиной, но не подавала виду.

— А зачем тебе так нужно ужинать со мной?

— Я же говорил, мне не по себе от нашего ужина на прошлой неделе.

— Я думала, мы уже все выяснили.

— Я хочу как-то извиниться. Хочу начать заново. С чистого листа. Словно этого никогда не было.

— В этом нет необходимости.

— Для тебя, может, и нет, а для меня есть. Пожалуйста, — и снова этот взгляд.

Я еще поломалась и сдалась, согласившись поужинать с ним.

Эрик с присущим ему размахом привел меня в очередное шикарное заведение на Манхэттене, «Ля Гренуй», на Восточной 52-й улице.

— Надеюсь, ты это спишешь на служебные расходы, — сказала я, заглянув в меню.

— Ты все время шутишь?

— Только когда нервничаю.

Он взглянул на меня с самодовольной улыбкой.

— Так, значит, я заставляю тебя нервничать?

— Не оттого, о чем ты думаешь, — я взглянула на него в упор; я с ним не играла. — Я все еще не уверена относительно твоих мотивов.

— Элис, — он поднял руки с раскрытыми ладонями, — я пришел с миром. Клянусь.

Он улыбнулся шире прежнего.

Я отвела взгляд и стала осматривать нарядный зал, заполненный цветами в трехфутовых хрустальных вазах. Все столики были заняты в основном бизнесменами в дорогих костюмах, заключавшими сделки и вкушавшими яства. Этот ресторан был полон власти. Она расходилась волнами от столиков, словно жар от асфальта в разгар лета.

Атмосфера в помещении раззадорила меня, принимая во внимание слова Элейн о том, что у меня был перевес в этой ситуации. Я решила помучить Эрика, дав ему понять, чем он рискует.

— Не думаю, что мистер Берлин одобрил бы твои этические нормы. А ты как думаешь?

Ухмылки на его лице как не бывало.

— Ты хочешь заложить меня?

— Пока не знаю, — сказала я, хотя уже решила последовать совету Элейн, то есть помалкивать.

Он тяжело сглотнул, и его симпатичное лицо чуть побледнело.

— А что ты, собственно, делаешь для Хёрста? — спросила я, закрывая меню и откладывая в сторону.

— Я каждый день задаю себе этот вопрос, — он покачал головой, поглядывая по сторонам.

Я решила, что не дам ему разжалобить себя такой самоиронией.

— Я серьезно: в чем твои обязанности?

— Если ты так хочешь знать, я, по большому счету, мальчик для битья и на побегушках у Берлина, Димса и Дюпюи.

Едва сказав это, он принял смущенный, даже озадаченный вид, словно такая откровенность была не в его манере.

— Ну, скажешь тоже, — я старалась не размякать, хотя чувствовала, как дрожит мой панцирь; мне плохо удавалась роль садистки. — А я слышала, ты восходящая звезда у Хёрста.

Я сказала это с невозмутимым видом, дав понять, что не очень ему верю.

— Что ж, я этого как-то не чувствую. Я выполняю массу рутинной работы. Каждый день я должен доказывать свою пользу.

— Ты поэтому хотел, чтобы я шпионила за миссис Браун?

Он скривился.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты так это называла, — он достал сигарету и, прикурив от золотой зажигалки, звонко захлопнул крышку. — Я себе это в заслугу не ставлю. Я парень не плохой, клянусь. Ты мне веришь?

— Какая тебе разница, что я о тебе думаю?

— Не знаю, но разница есть.

Он пожал плечами, хотя мы оба понимали, что он не хотел, чтобы я обращалась к его боссам. Он одарил меня своей фирменной улыбкой, словно рассчитывая выйти сухим из воды привычным способом.

Я не поддавалась его чарам. Какое-то время мы сидели молча.

Подошел официант и принял наш заказ: нечто под названием «Les Quenelles de Brochet au Champagne» для меня и стейк «тартар» с «Pommes Gaufrettes» для Эрика.

— Если хочешь правду, — сказал он, когда официант удалился, — я был в отчаянии, когда попросил тебя насчет Хелен, — он уже не улыбался и, видимо, испытывал потребность выложить все начистоту. — Я в последнее время в такой запарке, что не могу себе позволить потерять работу. Журнальный бизнес — это отдельный мир. Ходят разговоры и… В общем, — он взмахнул руками, как бы отбрасывая неудачную формулировку. — Я знал, что Хёрст не в восторге от назначения Браун, и искал способ заработать побольше очков. Я прокололся и искренне сожалею.

Похоже, он говорил правду, и я поняла, что не способна на жестокость, даже к Эрику Мастерсону. Я высказала свою точку зрения, и ни к чему было муссировать ее.

Так что мы принялись болтать о всякой всячине — о погоде и текущих выставках — пока нам не принесли еду: ему горку сырого говяжьего филе и причудливо нарезанной жареной картошки за немыслимую цену, а мне рыбу в тесте под жирным соусом с шампанским. Все было довольно вкусно, но я заметила, что Эрик почти не ел.

— Я вкалывал как проклятый, чтобы оказаться, где я есть, — сказал он, возвращаясь к прежней теме, очевидно, не дававшей ему покоя. — Мне эту должность никто не поднес на блюдечке с голубой каемочкой.

— Я этого и не думала, — сказала я и отметила напряжение в своем голосе.

— Можем мы заключить перемирие, Элис? — он посмотрел мне в глаза.

Подавшись ко мне, он сбросил локтем вилку со стола. Подняв вилку, он уронил с тарелки нож. Впервые я увидела его симпатичное лицо без маски вальяжного самодовольства, и он покраснел.

— Подожди, пока увидишь, что я на десерт заказал, — сказал он и покраснел еще больше.

Теперь он просто пылал, и неожиданно проглянул настоящий Эрик Мастерсон — без всякой показухи, без французских фразочек официанту и комментариев по поводу недавней выставки в Метрополитен-музее. Проявился обычный парень, такой, как есть, и тогда мое отношение к нему изменилось.

— Я правда сожалею о случившемся, — сказал он. — Мир?

Я невольно улыбнулась и кивнула.

Эрик хорошенько затянулся сигаретой, и наш разговор поплыл свободно и причудливо, словно клубы дыма. Он рассказал пару историй о предшественнике Хелен, Роберте Атертоне, и даже о Ричарде Берлине.

— Один раз Трумен Капоте облевал Берлину туфли из кожи аллигатора. Прямо в вестибюле Хёрста, — он хлопнул ладонью о стол, смеясь. — Это был последний раз, когда он обедал с Труменом.

Эрик жестом изобразил выпивку.

Он говорил без умолку, и вскоре я уже смеялась над классическими опечатками, такими как «бодрящий пенис напиток» и «сиски в тесте». Но любимый перл Эрика касался «праздничной укаковки для подарка жене».

Когда я отсмеялась, он поймал мой взгляд и посмотрел так пристально, что я растерялась. Сердце мое забилось чуть быстрее. Если бы он мог читать мои мысли, он бы узнал, как меня влекло к нему. Я хотела отвести глаза и не могла. Он будто бы приворожил меня. Я не знала, что с этим делать, но возникло чувство, что между нами что-то началось. Я не понимала, что это, но понимала, что я в опасности.

Я не хотела влюбляться — ни в кого, а тем более — в Эрика Мастерсона. Все, кому я отдавала свое сердце — мама, отец и Майкл — так или иначе бросали меня. Я решила, что не вынесу еще одной потери. Особенно теперь, когда я наконец была в Нью-Йорке и хотела оставить прошлое позади.

Но Эрик сидел напротив меня и улыбался так, что меня бросало в жар. Я подумала о том, что накануне сказала Хелен. О том, что сексом можно заниматься просто для забавы. Я сознавала, что мне хочется поцеловать Эрика и прижаться к нему всем телом, и пыталась понять, неужели я действительно такая девушка. Я видела, что и он меня хочет, а ко мне так давно никто не испытывал вожделения. Я спала только с Майклом и лишь потому, что мы были помолвлены и я любила его. То есть я вела себя, как хорошая девушка.

И все равно Эрик меня интриговал. Меня влекло к нему, и между нами определенно проскакивали искры. Мне хотелось открыть для себя Нью-Йорк, а кто мог показать мне город лучше, чем Эрик Мастерсон? Он уже сводил меня в два ресторана, в которые я сама никогда бы не сунула нос. К тому же, можно было не сомневаться, что и он не искал ничего серьезного. Наше общение было веселым и легким, без острых краев, о которые можно пораниться.

Я почувствовала, что провожу время в свое удовольствие, но у меня был только час на обед, и приходилось посматривать на часы. Время поджимало, и я прикинула, что успею дойти от ресторана до офиса на другой стороне Пятой авеню за пятнадцать минут.

Заметив, что мы сидим уже сорок пять минут, я сказала:

— Ужасно не хочется, но я должна вернуться на работу.

Я все еще не доверяла ему, и мне не хотелось говорить, что Хелен назначила совещание на час дня.

— Я возьму счет.

— Нет-нет, — сказала я, вставая из-за стола. — Останься, допей кофе.

— Это уже второй раз, Элис, — сказал он мне вслед. — Ты не можешь все время бросать меня в ресторанах.

Я остановилась и оглянулась, кокетливо пожав плечом.

— Ну, может, в третий раз тебе повезет.

К часу я была в офисе и созвала в зал совещаний всех оставшихся сотрудников Хелен. Ее единственный новый сотрудник, Уолтер Мид, должен был выйти только через неделю. За длинным столом расселись редакторы и авторы, со своими сигаретами, чашками кофе, блокнотами и непременной диетической колой. Когда подтянулись люди из художественного отдела, все места были заняты, так что они пристроились на подоконнике, точно стайка птиц.

Хелен внесла тяжелую коробку внушительных размеров, перевязанную бечевкой, а я — большой альбом для рисования, который установила на мольберт, напротив стола. Хелен встала рядом со мной, в лавандовом платье-рубашке, открывавшем ее изящные колени и добрую часть бедер, что было довольно рискованно для женщины средних лет, но ее это не портило, даже несмотря на стрелку на чулках. У нее была необоримая склонность цеплять чулки (и обычные, и в сетку) ногтем или ручкой, а то и за угол стола, во время ежедневной гимнастики. Она, наверно, меняла три-четыре пары в неделю.

Она терпеливо подождала, пока все рассядутся, а потом выразительно прокашлялась, и все замолчали. Она всех поблагодарила мягким бархатным голосом за то, что пришли, словно это были дружеские посиделки, а не рабочее совещание.

— А теперь я бы хотела представить вам нашего нового ведущего редактора, — сказала она и повела рукой в его сторону.

Все глаза устремились на Джорджа Уолша. Поднялся легкий гомон, не особо одобрительный, прозвучало несколько бравурных поздравлений. Все знали, что Джорджа назначили сверху. Он определенно не был фаворитом Хелен. Джордж работал в журнале уже двадцать лет и был приверженцем старых традиций «Космополитена». У него на столе лежала Библия, и можно было не сомневаться, что он считал Хелен грешницей, которую ждет ад. Никто не мог понять, как они поладят. Она собиралась воевать с Хёрстом, а ее заместитель был его верным солдатом, который салютовал всякий раз, как проходил Берлин.

— Ну что ж, теперь давайте займемся делом, идет?

Хелен сняла колпачок с толстого фломастера, и помещение наполнил запах спирта. Она подошла к мольберту и жирно вывела линией слово «ИЮЛЬ», с двумя восклицательными знаками. И повернулась к публике, сияя улыбкой.

— Июль? — Джордж Уолш встал, увлеченно входя в образ ведущего редактора, сияя лысиной в резком верхнем свете. — Хелен, при всем моем уважении, — он усмехнулся с видом старшего коллеги, — это совещание должно касаться дыр в июньском номере. И, честно говоря, для этого нужны не все присутствующие.

— О, Джордж, я знаю, — Хелен добродушно рассмеялась, копируя его манеру, и в буквальном смысле отмахнулась от него, мелодично звякнув браслетами. — Вы абсолютно правы. Это нужное дело. Но давай признаем, июньский номер уже потерян. Его по большей части сверстали еще без меня, — Хелен понимала, что июльский номер будет ее первым шансом всерьез заявить о себе и явить стране новый «Космо». — Поэтому сегодня мы будем обсуждать статьи и концепции для июльского номера.

— Но мы уже начали графический план на июль, — сказала Бобби Эшли, редактор статей.

Хелен обратилась к ней с новым приливом энтузиазма:

— Что скажешь, если мы забудем графический план и начнем с чистого листа. Расслабьтесь. Берт, давай начнем с тебя.

Она сцепила руки в предвкушении, с искренней улыбкой.

— Ну, — сказал Берт Карлсон, поправляя галстук, отчего тот стал еще более косым, — в прошлом июле мы напечатали руководство по домашним развлечениям для жен ответственных сотрудников, которое получило хорошие отзывы. Мы могли бы повторить это.

Все закивали, только Хелен состроила гримасу.

— У-у-у, скучища, — она наморщила нос и покачала головой. — Дэйл, что у вас?

Дэйл Донахью был автором очерков, его отличали здоровый румянец заядлого рыбака и очки в массивной черепаховой оправе. Он взглянул на свои руки, словно на палые листья, и сказал:

— В последнее время я много слышал о фториде, так что думаю написать что-нибудь про кариес и…

— Кариес? — Хелен перебила его. — Хм-м-м, ужасная скучища, — она улыбнулась и стрельнула глазами в Бобби Эшли. — А что для нас приготовила ты, киса?

Бобби, очевидно, не привыкла, чтобы начальница называла ее кисой. Но я была обескуражена не меньше ее, поскольку считала, что Хелен называет так только меня. Признаюсь, я обиделась.

Бобби перелистнула свой блокнот, пытаясь взять себя в руки. Хелен улыбалась в ожидании.

— Я думаю, это ясно без слов, — начала Бобби, — что женщинам захочется летних рецептов.

— Серьезно? Ты правда так думаешь? — Хелен скривила бровь. — Боюсь, мои девушки посчитают это слишком скучным. Чего я на самом деле ищу, так это чего-то свежего и неожиданного. Я хочу чего-то по-настоящему дерзкого для моих девушек.

— Извините, — сказала Бобби, — я не совсем понимаю. Кто такие ваши девушки?

— Девушки! Мои девушки. Ваши девушки. Новая читательница «Космо» — это молодая, энергичная, свободная женщина. Целеустремленная и настроенная на карьеру. Сексуальная и с огоньком. Даже немного шалунья. И я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было, потому что сама была такой.

Все это она сопровождала выразительными жестами, и все смотрели на ее мелькавшие ногти, как на искры фейерверка в День независимости.

— Билл, — сказала Хелен, обращаясь к Уильяму Кэррингтону Гаю, литературному редактору, — что у вас в планах?

Билл Гай раскрыл папку и пошелестел страницами.

— У меня отрывок из «Истока» Миченера и новый рассказ Рэя Брэдбери.

— Они счастливые?

Он скривился, словно не расслышал.

— Прошу прощения?

— Это счастливые истории?

— Э-э, не совсем, нет.

— Ох, нелегкая, этого я и боялась. С этих пор я хочу, чтобы мы публиковали только счастливые, заряженные позитивом произведения.

Помещение наполнилось гомоном, которого Хелен как будто не слышала или решила не замечать.

— Говоря по существу, — сказала она, перекрывая гомон, — «Космополитен» должен обращаться к девушке в Канзас-сити, которая переживает, что ее парень не женится на ней, если она с ним переспит. Это журнал для девушки из Нью-Йорка, которая хочет знать, может ли она заниматься сексом при менструации. Наша читательница — это девушка из Финикса, которая не знает, что делать, когда начальник оказывает ей внимание. Эту девушку не волнует желатин и сотейники, садоводство и фторид. Ее волнует любовь. И повышение по работе. Чтобы ее хотели и она брала от жизни все, что может. Она хочет понять, почему у нее до сих пор прыщи, хотя ей уже двадцать один. Ее волнует, что ее парень считает ее грудь слишком маленькой. Ей нужно знать, что мастурбировать — совершенно нормально, и что это может сделать ее лучшей любовницей.

Конец ознакомительного фрагмента.