Малыш Николя путешествует

Рене Госинни, 2004

Уже миллионы детей познакомились с малышом Николя – добрым, весёлым, озорным мальчуганом – и компанией его друзей, таких же неугомонных сорванцов. Все вместе они здорово проводят время – играют, ходят в кино, в гости друг к другу, иногда шалят и ссорятся, бывает, даже дерутся, а потом непременно мирятся. И каждый раз читатели с нетерпением ждут очередных историй о приключениях этой шумной ватаги. А кто ещё незнаком с Николя и его друзьями, скорее открывайте книжку – вы обязательно подружитесь с ними!

Занять места!

На перроне закричали: «Просьба занять места! Осторожно, поезд отправляется!» Поезд сделал: ту-у-у-у-у, и я был страшно рад, потому что мы поехали в отпуск, а это классно!

Всё прошло отлично. Мы встали в шесть часов, чтобы не опоздать на поезд, потом папа пошёл ловить такси, но не поймал, и нам пришлось ехать на автобусе. Это было весело: у нас было полно чемоданов и свёртков, а в автобусе было полно народа, и мы сели в поезд, когда он уже отправлялся.

В тамбуре мы пересчитали вещи и не нашли всего одной — папиной удочки. Но она не потерялась. Мама вспомнила, что мы оставили её дома. Только вспомнила она, когда папа сказал контролёру, что на вокзале сплошные воры, что это позор и что мы ещё разберёмся с этим. Потом мы стали искать купе, в котором папа заказал места.

— Вот оно! — сказал папа, и мы прошли в купе по ногам старого господина, который сидел у двери и читал газету.

— Извините, месье! — сказал папа.

— Ничего, — сказал господин.

Но оказалось, что мест у окна, которые заказывал папа, не было, и папа рассердился.

— Я этого так не оставлю, — сказал папа.

Он попросил прощения у старого господина и вышел в коридор, чтобы найти контролёра.

— Я зарезервировал места у окна, — сказал папа.

— По всей видимости, нет, — сказал контролёр.

— Иными словами, я обманщик? — спросил папа.

— Не кипятитесь, — сказал контролёр.

Тогда я заплакал и сказал, что если я не буду сидеть у окна и смотреть на коров, то лучше сойду с поезда и вернусь домой!

— Николя, будь добр, сиди спокойно, если не хочешь получить по шее! — закричал папа.

Это было нечестно, и я стал плакать ещё сильнее, и мама дала мне банан и сказала, чтобы я сел напротив месье и смотрел в то окно, что в коридоре, и что, кстати, с той стороны коровы лучше. Папа хотел ещё поговорить с контролёром, но не смог, потому что контролёр уже ушёл.

Папа разложил вещи на сетке и сел рядом со старым господином, напротив мамы.

— Я бы что-нибудь съел, — сказал папа.

— Яйца в синей сумке, вон, над чемоданом, — сказала мама.

Папа встал на сиденье и снял сумку с яйцами.

— А где же соль? — спросил папа.

— Соль в коричневой сумке, под корзиной.

Папа подумал и сказал, что обойдётся без соли. Старый господин вздохнул из-за своей газеты.

И тут я их увидел! Коров было так много!

— Мам, смотри! — закричал я. — Коровы!

— Николя! — сказала мама. — Ты уронил банан на брюки месье! Надо быть внимательнее!

— Ничего, — сказал старый господин.

Он, наверное, читает очень медленно, потому что с самого отъезда ни разу не перевернул страницу. Банан пропал — ну, вообще-то там только кусочек оставался, — и я принялся за яйцо. Я кидал скорлупу на своё сиденье, и старый господин отодвинулся. Это он здорово придумал — так мне будет удобнее!

Ехать на поезде сначала весело, но потом становится скучно, особенно из-за проводов — они то спускаются, то поднимаются, и если всё время на них смотреть, то глазам становится плохо. Я спросил маму, скоро ли мы приедем, а она сказала, что нет и чтобы я ложился баиньки. Но спать мне не хотелось, и я решил, что хочу пить.

— Мама, я хочу оранжада, — сказал я.

Там был продавец, в конце коридора.

— Замолчи и спи, — сказала мама.

— Вообще-то, — сказал папа, — я бы тоже чего-нибудь выпил.

Папа попросил прощения у старого господина и пошёл покупать бутылки оранжада. Он ходил два раза, потому что забыл взять соломинки, а без них нельзя делать пузыри в самом конце.

Потом в дверь купе два раза постучали, и контролёр попросил билеты. Папа залез на сиденье, чтобы достать свой плащ. Это мама сказала папе, чтобы он взял плащ, потому что в Бретани иногда бывает дождь, а мы едем в Бретань.

— Спрашивается, зачем всё время дёргать пассажиров, — сказал папа, отдал билеты контролёру и уронил на пол шляпу старого господина.

Мне стало совсем скучно. Снаружи были коровы и трава и больше ничего. Папе, похоже, тоже не было весело.

— Надо было купить журналы, — сказал папа.

— Если бы вышли из дома чуть раньше, то успели бы купить, — сказала мама.

— Это уже перебор! — закричал папа. — Послушать тебя, так это я забыл удочки!

— Не понимаю, при чём тут удочки! — ответила мама.

— Я хочу журнал с картинками! — закричал я.

— Николя, я тебя просил! — закричал папа.

Я собирался заплакать, и мама спросила, не хочу ли я банан, а старый господин быстро дал мне какой-то журнал. Журнал был классный, на обложке — мужчина в форме, с кучей медалей, а ещё женщина с кучей украшений в волосах; кажется, они собирались пожениться, и это будет круто!

— Что надо сказать? — спросила меня мама.

— Спасибо, месье, — сказал я.

— Когда прочтёшь, дай мне, — сказал папа.

Старый господин посмотрел на папу и дал ему ещё один журнал.

— Спасибо, месье, — сказал папа.

Старый господин закрыл глаза: наверное, он хотел спать. Но иногда он открывал их, потому что папа выходил в коридор, чтобы выкурить сигарету, а потом, чтобы спросить контролёра, прибываем ли мы точно в 18:16, и ещё раз, чтобы узнать у продавца оранжада, нет ли у него бутербродов с ветчиной, но оказалось, остались только с сыром. А я несколько раз ходил в конец вагона, а потом разбудил старого господина, чтобы отдать ему журнал, и папа отругал меня за то, что кусок сыра прилип к обложке, прямо на галстук мужчины, который хотел жениться на даме с украшениями.

А потом контролёр закричал:

— Плогестек, стоянка десять минут, пересадка на Сен-Пор-ле-Бато!

Тогда старый господин встал, взял свои журналы, чемодан, который лежал под нашим коричневым кофром, и ушёл; он был очень смешной в своей помятой шляпе.

— Уф! — сказал папа. — Наконец-то можно ехать спокойно! Попадаются же в дороге такие нахалы! Ты видела, сколько места занимал этот старикан?