Я с тобой, моя малышка!

Рената Окиньская, 2021

Муж и жена разводятся, так как категорически не сошлись характерами. И в их случае это – единственно правильное решение. Попытки сохранить семью причинили обоим лишь много боли. Каждый из них идет своей дорогой, завязываются новые отношения, но… У них есть общий ребенок. Ребенок, которого любят мама и папа, но при этом они ненавидят друг друга. И если отец готов стиснуть зубы и терпеть общение с бывшей женой, то сама бывшая постепенно начинает мечтать о том, чтобы «биологического отца» ни в жизни ее дочери, ни в ее собственной больше не было.

— Андрюш, прости, мне надо было раньше тебя предупредить, но мы сами узнали только сейчас, — извиняющимся тоном произнесла бывшая жена. — Вите до последнего на работе не говорили, отпустят или не отпустят, но все-таки отпустили! Так что мы на все новогодние праздники уезжаем.

— Что? — тупо переспросил он, сильнее прижимая телефон к уху, как будто от его близости мог измениться смысл произносимых слов. Валюша вскинула голову и посмотрела с тревогой, чутко уловив, как вдруг поменялся голос любимого мужчины.

— Андрюш, мы уезжаем до десятого, — терпеливо повторила Ира.

— Ну и что?

— Наташа не сможет к тебе прийти первого, слышишь?

— Почему? — еще раз переспросил он, упорно не желая понимать.

— Потому, что мы уезжаем! Далеко! Всей семьей! — начала терять терпение бывшая жена. — Наташка же с нами поедет!

— Зачем? Почему?

— Что значит «почему»? Она моя дочь, между прочим!

— Она еще и моя дочь! — сухо сообщил ей Андрей. — И мы уже договорились! Ир, мы же давно договорились…

— Я знаю, Андрюш! Ну, прости, так получилось! Извини! — снова залебезила бывшая, надеясь смягчить его гнев, но вызывая лишь еще большее раздражение. — Я же тебе объясняю — Витя до последнего не знал, отпустят его на все праздники или нет! А его отпустили! Вот мы и собрались. Мы давно хотели!

— Так уезжайте, раз хотели! — воскликнул Андрей. — Наташу мне оставьте, и чешите куда хотите, хоть на все четыре стороны!

— Андрюша, — ласково, но приторно и ненатурально произнесла Ирина, — как ты себе это представляешь? Как я ребенка оставлю на полторы недели?

— Раньше же как-то оставляла? — резко ответил он.

— На такой долгий срок? Что ты выдумываешь? Два-три дня, это совсем другое!

— Я что, хоть раз что-то не так сделал? С ней всегда все было в порядке! Да, в конце концов, я что, не могу со своей дочерью побыть?

— Можешь, Андрей, конечно, можешь! Мы приедем и ради Бога, она будет приходить к тебе каждые выходные, хочешь?

— Хочу! — согласился он, ловя на себе встревоженный взгляд Валентины. Она присела рядом, совсем близко, и, закусив губу, изо всех сил старалась услышать, что там наговаривает Андрею бывшая, что у него такое зверское лицо. — Я вообще всегда хочу ее видеть, и ты это прекрасно знаешь! Ирин, какая разница, три дня, десять дней?..

— Андрей, большая разница! — ответила та. — И потом, ты сам говорил, что тебе на работу четвертого…

— Это не проблема, возьму отгулы, — быстро ответил он.

— Не надо никаких отгулов! Я Наташу так надолго не оставлю! Послушай, мы очень давно планировали эту поездку, хотели, ждали, только не знали, выгорит или нет. К счастью, все получилось! Ты пойми, для нас это очень важно!

Андрей прикрыл глаза, на скулах яростно заворочались желваки.

— Важно! Вам важно! А мне, значит, неважно, да? Ир, ты мне при разводе что обещала? Помнишь, что ты мне говорила?

— А что я тебе говорила?

— А ты мне говорила: «Андрюша, будешь с дочерью видеться, когда захочешь, вообще без проблем!». Говорила, Ира? Говорила! А еще знаешь, что ты мне говорила? Что ты не из тех женщин, которые детей всеми правдами и неправдами от отцов отделяют! Это тебе я бывший муж, считай — никто и звать никак, а ей я на всю жизнь папа, и ты мне в глаза клялась, что у нас с этим проблем не будет! Ты же сама мне талдычила, как это важно, чтобы с дочкой общался родной отец, боялась, как бы я от нее не отвернулся, как бы на алименты тебя не кинул. А сейчас что?

— Андрей, но я же не запрещаю вам общаться, — терпеливо произнесла Ирина, — я просто прошу, чтобы ты перенес встречу…

— Ира, ты не просишь, ты меня перед фактом ставишь!

— Ну, зачем ты так?

— А как? Скажешь не так? Ладно, хорошо! Тогда я не согласен! Тогда я не согласен и наш прежний уговор остается в силе — первого числа я забираю Наташу к себе!

— Андрюш, мы тридцатого уезжаем!

— Хорошо, хочешь, я ее тридцатого заберу?

— Андрей, пожалуйста, успокойся! — с отчаянием воскликнула Ирина. — Никто у тебя ребенка не отбирает…

— Ты серьезно?! — взорвался Андрей. — Правда? Никто не отбирает? Ир, тебе напомнить? В прошлые выходные вы в зоопарк ездили, в позапрошлые — на дачу, лесом зимним любоваться. Налюбовались? До этого Валя болела, и ты Наташу ко мне не отпустила… Ир, я за месяц дочку один раз видел! И ты хочешь сказать, что не ограничиваешь наше общение?

— Слушай, но ты же сам понимаешь — это просто стечение обстоятельств!

— Вот у тебя бы было такое «стечение обстоятельств», я бы на тебя посмотрел! — зло ответил он. — Короче, Ира, нет!

— Но, Андрюш…

— Нет, я сказал!

— Послушай, но ведь она сама тоже хочет поехать! Подожди, сейчас я тебе ее дам.

— Не надо… — пробормотал Андрей.

— Наташа! Наташенька! — не слушая его, позвала Ирина. — Солнышко, иди, поговори с папой.

— Привет, папуль! — почти тут же раздался в трубке детский голосок.

У Андрея в душе все перевернулось. Деточка. Малышка. Бусинка…

— Здравствуй, Наташенька, — нежно улыбнулся он в трубку, — как ты там поживаешь?

— Я поживаю хорошо, — весело сообщила та, — у нас утренник был, я стих читала!

— Я знаю, милая, — улыбнулся он, прикрыв глаза. На новогодний утренник ее отводила Ира. Так они договорились: бывшая жена ведет дочку на утренник, и Новый год малышка справляет с ней и ее новым мужем, а утром первого января он забирает девочку к себе на несколько дней, и они устраивают свой праздник. В шкафу уже целая полка была заставлена подарками, а к холодильнику магнитами пришпилены билеты на елку…

— Умница! — похвалил он. — Ты у меня была самая красивая!

— Да, пап! Мне дядя Витя такое платье красивое купил!

— Как дядя Витя? А то, которое мы с тобой покупали?

— Мама сказала, я его потом одену! Мама сказала — в другой раз. Пап, а мы на Новый год поедем далеко, на поезде! Мама сказала, прямо в поезде спать будем! — весело щебетала она.

— А как же мы с тобой? — упавшим голосом спросил он.

— Мама сказала, когда приедем, мы с тобой встретимся! Пап, я по тебе скучаю!

— Я по тебе тоже скучаю, Наташенька. Так, может, ты и не поедешь никуда? — предложил он. — Побудешь со мной?

Наташа некоторое время молчала, а потом тихо попросила:

— Пап, а можно я поеду? Я хочу на поезде ехать… А еще дядя Витя обещал меня на лошади покатать! А когда я приеду, я приду к тебе на целые выходные! Папочка, можно я поеду? Пожа-а-алуйста!

Андрей снова прикрыл глаза и сильно прижал пальцами кривящиеся губы.

— Конечно… Конечно, моя лапушка, — проговорил он, пытаясь улыбнуться, — поезжай, повеселись там… И поскорее приезжай ко мне! Наташенька, я тебя люблю.

— И я тебя люблю, папочка!

— Андрюш, извини, что так вышло! — трубку снова взяла бывшая. — Но ты пойми, нам же тоже надо больше собираться всей семьей, чтобы Наташа привы…

Он сбросил звонок. Он не хотел ее слушать. Он хотел ее задушить!

***

Ирина отложила телефон, тяжело вздохнула, поднялась с дивана и тихонечко вышла в кухню. Виктор, убедившись, что малышка увлечена игрой, последовал за ней.

— Что?

— Трубку бросил! — покачала головой она сокрушенно. Виктор внутренне подобрался — и что она так переживает? Было бы о ком!

— Но разрешил?

— Разрешил. Куда ему деваться, его же Наташка просила, — расстроенно ответила Ирина, зябко натягивая рукава на самые пальцы.

— Ну, хоть так, — развел руками ее новый муж.

— Вить, ты не понимаешь, это запрещенный прием! — воскликнула она, опуская глаза и утыкаясь лбом в его плечо. — Господи, я чувствую себя такой стервой!

— Малыш, что тут поделаешь? Он тебе, по сути, выбора не оставил, — мягко сказал Виктор, внутренне негодуя на ее слишком сердечное отношение к бывшему. Сама всегда говорит, какой он гад и сволочь, а сама же вон как из-за него переживает!

И Андрей этот… Не верил Виктор в эту преданную любовь к дочери. Не бывает такого! Обычно мужики после развода в лучшем случае алименты платят, да по праздникам подарки дарят, а этот… Дочку он любит, ага, ну да! К матери ее дорожку все никак забыть не может!

— Да я понимаю, — махнула она рукой, — только знаешь, от этого все равно не легче!

Одной рукой Витя обнял ее за плечи, а другой принялся нежно гладить по волосам.

— Привыкнет, Ириш. Побесится и привыкнет.

— К чему привыкнет-то? Он же, в самом деле, Наташку очень любит! А Наташка его. Фу… Фу, гадко на душе! — Ира сокрушенно покачала головой.

На самом деле не сказать, чтобы она так уж переживала за Андрея (точнее — не переживала вообще), но поймала себя на том, что слишком часто поливает его грязью в присутствии мужа и дала себе слово не делать этого. Не хватало еще, чтобы Виктор решил, что она какая-то злобная зараза, или вообще идиотка клиническая, раз с таким чудовищем столько времени прожила. Не дай Бог ему в голову придет мысль, что она совсем не такая мягкая и пушистая, как он себе представляет!

С Виктором она все начала с чистого листа. Именно с чистого, белоснежного, на котором никогда не изображались некоторые выходки, которые она в свое время позволяла себе с Андреем.

Да, в первом браке ангелом она не была, но это же не повод, чтобы не стать им во втором, правда? Вот Ирина и старалась изо всех сил, чтобы новый муж видел ее только с самой лучшей стороны: слабая и нежная женщина, спокойная, приветливая, даже ранимая — такая, какой она всегда хотела быть и какой она становилась рядом с ним. И какой она никогда не была с Андреем.

— Ты что, передумала? — тускло спросил Виктор. — Не хочешь ехать?

— Хочу, что ты! Очень хочу! Просто момент такой… неприятный, — она вздохнула.

— Что поделаешь? — пожал плечами муж. — Потихоньку все наладится…

***

— Что? Что случилось? — с тревогой уставилась на Андрея Валентина своими невероятными серыми глазами.

— Они Наташу забирают, — он устало провел рукой по лицу, — на все новогодние праздники, до десятого!

— Как так?! — растерялась она. — Вы же вроде договаривались, что она первого к тебе придет?

— Договаривались, — Андрей зло сжал зубы. — Могу теперь этим договором подтереться! Видите ли, Витеньку отпустили с работы!

— И что? — вскинула брови Валя.

— Что! Что!!! — взорвался он. — Они Наташку обработали, она сама у меня отпрашивалась!

— Вот стерва! — сузила глаза Валентина. — Ребенком манипулирует!

— Валюш!

— Что — Валюш? Скажи еще — я не права? Специально твою дочку против тебя настраивает, ты же тоже это видишь. С-с-с…

— Валя!

— Что Валя? Что Валя?! — обиделась она. — Что ты ее защищаешь все время?

— Я ее не защищаю! Слушай меня внимательно и запомни раз и навсегда — это мать моего ребенка! И кроме Наташи меня с ней ни-че-го не связывает! И только потому, что она Наташина мама, я тебе запрещаю ее ругать! Валь, я просто не хочу, чтобы однажды, пусть случайно, но ты сказала бы что-то такое при дочке. Ты меня поняла?

— Поняла, — тихо ответила она. На самом деле ей было просто невероятно обидно за то, что ей попало из-за Ирины, но, с другой стороны — сама виновата! Сколько раз она давала себе слово держать мнение об Ирине при себе! И все равно, сорвалось с языка… — Поняла, милый! Не злись, пожалуйста! — она протянула руку и примирительно погладила его по щеке. — Извини, я больше не буду, — Валентина улыбнулась ему теплой успокаивающей улыбкой, но в душе она проклинала Иру самыми последними словами. Впрочем, она догадывалась, что Андрей про себя делает то же самое.

На самом деле, еще во время развода Андрей договорился с Ириной, о том, что они не будут настраивать дочку друг против друга, и не позволят этого тем, с кем в дальнейшем будут строить отношения. Любовь к ребенку оказалась сильнее взаимной ненависти, и более менее благополучно удерживала обоих от того, чтобы нарушить данное слово.

Валентина это понимала и принимала, была согласна, что это правильно, но в такие моменты как сейчас, выдержка ей изменяла и иногда все же прорывалось у нее честное мнение о бывшей жене любимого мужчины.

Андрей походил немного по комнате, потом вернулся и сел рядом с ней на диван. За эту вспышку ему сразу же стало стыдно. Бесит его Ирина, а срывается он на Вале! Да кому бы другому за такой тон в ее сторону он бы не задумываясь в морду дал!

— Валюш, прости! — он протянул руку, и ее нежная кисть доверчиво прильнула к его ладони. — Извини меня. Ты здесь ни при чем! Просто… Господи, когда я уже увижу Наташу?

Валентина прижалась к нему всем телом и принялась ласково гладить его лицо и плечи. Ей очень хотелось утешить его. Андрею было плохо, и ей от этого тоже было плохо.

Конечно, она мало что могла изменить в этой ситуации, но зато она могла подарить ему свою любовь и ласку, просто побыть с ним рядом, просто сделать хоть что-то, чтобы ему стало легче…

***

— Света, ты должна поговорить с Валентиной, — повелевающим тоном сообщила Ирина Аркадьевна. Она удобно расположилась в постели, обложенная подушками, и уютно укутанная в одеяло. Рядом, на тумбочке, приветливо горел ночник.

Ирина Аркадьевна маленькими глотками отпивала горячий липовый чай из тонкой фарфоровой чашки, расписанной синей кобальтовой сеткой. Чашку эту, как и еще несколько предметов из некогда большого сервиза, бабушка Вали очень любила и не упускала случая напомнить, что узор на ней — не просто красивое сочетание цветов и линий, а вечное напоминание о блокаде Ленинграда.

— О чём? — меланхолично поинтересовалась ее дочь. Она примостилась на стуле около кровати, и, облокотившись локтем на его спинку, подпирала ладонью усталую голову.

— Ни о чём, а о ком. Об этом её, как там его?.. — она пренебрежительно пощелкала пухлыми суховатыми пальцами.

Светлана едва заметно вдохнула. О том, что избранника внучки зовут Андреем, Ирина Аркадьевна помнила прекрасно, но всякий раз имитировала забывчивость, считая, что таким образом подчеркивает своё к нему отношение.

— И что ты хочешь, чтобы я ей сказала?

— Что в этой истории пора ставить точку! — Валина бабушка решительно звякнула донышком чашки о блюдце. — Поиграли и хватит! Я не понимаю, чего вы с Иваном тянете? Дождётесь, что будет уже поздно!

— Для чего поздно, мам?

— Вот выскочит Валюша замуж за этого охламона, тогда узнаешь для чего! — в сердцах воскликнула Ирина Аркадьевна. — Или ты считаешь, что он подходящая для неё партия?

— Тише! — шикнула Светлана, опасаясь, что дочь их услышит. Она поднялась, на цыпочках подошла к двери и прислушалась — в квартире было тихо. Видимо, Валя еще не вернулась со своего свидания. — Мам, я не могу сказать, что я от него в восторге — всё-таки, развод за плечами, и ребёнок есть. Но, с другой стороны, это ещё не преступление. Главное, что Вале с ним хорошо. Твоё мнение на этот счёт ей прекрасно известно, насчёт моего отношения она тоже в курсе, а решать за неё мы всё равно не можем.

— Что значит «не можем»?! В данной ситуации не только можем, но и должны!

— Мама! Что ты такое говоришь? И как ты вообще себе это представляешь? Она взрослый человек, давно сама знает, что ей делать и как ей быть…

— Тоже мне, нашла взрослую! У неё в голове ни бум-бум, одни глупости на уме! Запретить ей с ним встречаться, и дело с концом! Сама не можешь — Ваню попроси! Так даже ещё лучше будет, его она точно послушает.

Дочь расстроено покачала головой. Чем старше становилась её мама, тем она становилась капризнее и нетерпимее. Светлана прекрасно понимала, что Ирина Аркадьевна очень переживает за Валюшу, она вообще внучку всегда очень любила. Но собственная слабость порождала в ней не просто страхи за будущее ребёнка, а ещё и категоричное желание защитить этого ребенка любой ценой. И вот это-то «любой ценой» и смущало сильнее всего.

— Мам, ну почему ты решила, что он плохой? В конце концов, Валя никогда бы не выбрала для себя кого-то… — она замялась, подбирая слово, — недостойного. Неужели ты совсем не доверяешь ее выбору?

— Светка, ты меня прости за прямоту, но наша девочка сейчас думает не головой, а совсем другим местом, и то, что ей он кажется хорошим, ещё ни о чём не говорит! Он жену с ребенком бросил! Как ты вообще можешь его защищать?

— Мам, он никого не бросал. Вспомни, нам Валюша сколько раз говорила, что он в дочке души не чает. И, насколько я помню, это не он развестись захотел, а его бывшая жена.

— Хрен редьки не слаще! Свет, ты пойми, от хорошего мужика жена не сбежит! И вообще, нашли, кому верить! Он, ради того, чтобы Валентиной воспользоваться, ещё и не такую сказку сочинит!

— Мама! Как ты можешь? В конце концов, моя дочь не настолько глупая, чтобы позволять кому угодно собой пользоваться! На мой взгляд, она прекрасно разбирается в людях! И, между прочим, прежде чем этот Андрей у нее появился, знаешь она скольким парням от ворот поворот дала? Да я сама ей сколько раз говорила, что она требовательная, все ей не так!

— А она что?

— А она мне заявила, между прочим, что не собирается бросаться на шею ни первому, ни второму, ни третьему встречному, который на нее внимание обратит! Я, говорит, знаю, чего хочу, и на другое не соглашусь, какой бы принц на каком бы коне не прискакал!

— Пф! А ты и уши развесила! — возмутилась бабушка. — Вот Свет, ты сама как маленькая, честное слово! За ней такие мальчики ухаживали — хорошие, воспитанные, и видно, что при деньгах, а она себе нашла какого-то… несуразного, и ты мне будешь говорить, что все нормально?

— Мам, я тебе только говорю, что Валя не из тех девушек, которые способны на ровном месте потерять голову. И раз она с ним сошлась…

— И на старуху бывает проруха! А уж тем более на молодую глупышку! У нее же опыта в этом деле никакого! Она себе, видите ли, в голову вбила, что в жизни разбирается! Вот таких дурех как раз и облапошивают!

— Мама, ты преувеличиваешь! — мягко возразила Светлана. — Да, Валя еще молодая, но все-таки уже не девочка. И потом, она ведь у нас не глупая, ты же сама это прекрасно знаешь.

Ирина Аркадьевна аккуратно поставила пустую чайную пару на тумбочку, грузно откинулась на подушки и закатила глаза к потолку.

— Глупая, неглупая, а мужика себе выбрала неподходящего. Удивляюсь вам, родители, как вы-то этого не видите? Вот ты, между прочим, когда Ивана познакомиться привела, по нему сразу было видно, что он — порядочный человек.

— Ага, конечно… — только и сказала Светлана.

Историю знакомства своего тогда ещё жениха с родителями она до сих пор вспоминала со смешанным чувством тревоги и веселья. Накануне перед важным днем у Вани вернулся из армии друг — пропустить такое событие и не обмыть дембель он, конечно же, не мог. Света отнеслась к этому с пониманием, да и особых причин волноваться не видела, уверенная в том, что до обеда следующего дня любимый парень, конечно же, успеет проспаться и прийти в себя. Наивная.

Впрочем, Иван и сам не ожидал, что восход они с друзьями встретят на набережной, находясь в состоянии, что называется, полного нестояния. Его собственное возвращение на гражданку, отмеченное шумно и весело, всё же прошло не настолько бурно.

К назначенному времени он успел поспать часа четыре, чувствовал себя просто отвратительно, и на семейном собрании сидел тихий и скромный, опасаясь лишний раз открыть рот. Папа тогда быстро понял, что к чему и развлекался тем, что периодически вгонял будущего зятя в краску ехидными репликами.

А вот мама ничего не поняла. Она наивно решила, что молчаливость молодого человека обусловлена его хорошим воспитанием и природной застенчивостью. Это соображение привело её в восторг, и Ваня навсегда был записан ею в категорию «хороших мальчиков».

— Вы слишком многое ей позволяете, Света, слишком многое! Не прислушиваетесь ко мне, а зря! Я старая, что я ещё могу? Только на разум ваш надеяться. Стучу-стучу, да всё никак не достучусь. Попомни мои слова, Свет, если Валюша сейчас с ним всерьез свяжется, пожалеет потом! Ох, как пожалеет! Да только поздно будет.

— Мам, я знаю, что ты за нее переживаешь, но поверь, наша Валя далеко не такая наивная дурочка, какой ты ее себе представляешь! Она вполне в состоянии постоять за себя, и уж точно не свяжется с кем-то, кто сможет ее всерьез обидеть.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, что я знаю свою дочь и доверяю ей. И ты, мамуль, постарайся, хорошо?

— То есть, по-твоему, я должна смотреть, как внучка глупости творит и молчать в тряпочку? — возмутилась Ирина Аркадьевна.

— Мам, она взрослый человек! Она имеет право творить глупости! И вообще, почему ты решила, что именно глупости? В конце концов, я уверена, что хорошо воспитала свою дочь!

— Воспитала она! Светка, себя, что ли, в ее возрасте не помнишь? Тоже взбрыкивала так, что любо-дорого! И крови мне тогда попила — мама не горюй! Твое счастье, что тебе Ваня на жизненном пути встретился, а то еще не известно, как все вышло бы.

Ее дочь прикусила губу, предпочитая не рассказывать, что тогда, много лет назад, готова была разругаться с мамой в пух и прах, если бы той не понравился ее жених. Всю жизнь е приходилось несладко из-за маминого авторитарного характера, всю жизнь она обижалась за то, что право на какие-то даже элементарные вещи ей порой приходилось отстаивать с боем. Ну да что ж теперь?

Валентина унаследовала не только ее упрямство, но и Ванино благоразумие, и в том, что дочь никогда не свяжется с мужчиной, способным ее всерьез обидеть, Светлана была уверена. Ну, почти уверена. Но даже это «почти» не являлось для нее причиной лезть в чужую жизнь со своим уставом.

***

— Кто?

— Я!

— Один?

— Нет, с пузырем.

— Заходи тогда.

Этот диалог за несколько лет стал у них уже чем-то вроде обязательного ритуала.

— Пароль? На горшке сидит король! — хмыкнул сам себе под нос Андрей, отпирая дверь. Кирюха ввалился в квартиру, похожий на деда Мороза — большой, румяный, только без бороды, припорошенный остатками быстро тающего в тепле снега. Он протянул Андрею вышеупомянутый пузырь и, шумно отфыркиваясь, принялся раздеваться.

В лифте его старинный друг ездить не мог — душила клаустрофобия, и ему приходилось бегать к Андрею на седьмой этаж по лестнице, что, с его немаленьким весом, доставляло множество хлопот, но никогда не служило причиной отказаться от общения.

Раньше, во времена своей семейной жизни, Андрей сбегал от Иры к Кириллу и они пили у того в гараже. Сейчас посиделки стали комфортнее — в тепле, рядом с холодильником и сортиром, да и спать в случае чего можно было завалиться не переживая о том, что дражайшая половина закатит потом скандал: «Где ты, сволочь, всю ночь шлялся?!» или «На фига ты эту пьянь опять привел?».

Андрей подождал, пока друг влезет в свои персональные гостевые тапочки и кивнул в сторону кухни. Кирилл аккуратно обошел сложенные у стены и приготовленные для ремонта стройматериалы и уселся на самый крепкий, специально для него купленный гостеприимным хозяином стул, выделявшийся на фоне остального интерьера своей новизной.

— Чего мрачный такой?

— С Иркой поговорил, — хмуро ответил Андрей, безжалостно кромсая колбасу на кривые толстые ломти. — Наташку увозят на все Новогодние праздники!

Час Валюшиных усилий улетел коту под хвост. Уж как она силилась его ободрить, как она ластилась, нежничала с ним, всем сердцем желая, чтобы он хоть немного расслабился и успокоился! По сравнению со сварливой и вечно чем-то недовольной Ирой — так просто ангел во плоти!

И все же, что старалась — то зря. Тонкая плёночка его хорошего настроения порвалась в клочья, стоило ему только вспомнить, что он не увидит дочку ни разу за все праздники.

— Да ты что?! Как так?! — возмущенно воскликнул друг. — Вы ж договаривались!

— А ей похрен! — с горечью ответил Андрей.

Он пододвинул доску с колбасой на середину стола, не заморачиваясь мелочами вроде тарелок или вилок, выудил из холодильника банку с солеными огурцами, выложил несколько штук на эту же доску и криво порубил их тем же ножом.

— Планы у них поменялись! Они теперь свою семью строят! Семейную жизнь… Вот так, Кирюх! У них теперь мама Ира, папа Витя и доченька Наташа… А я побоку… Кто я теперь? Биологический отец…

— Какой еще биологический отец? — прорычал друг. — Ты от дочки никогда не отказывался! Любишь ее, алименты платишь! Никто не имеет права у тебя дочку отбирать! И вообще, Натулька тебя любит!

— Любит… — убитым голосом повторил Андрей. — Только они ей мозги промыли, и она теперь сама в эту поездку хочет! Прикинь, эта стерва ей трубку сунула, ребенок мне: «Папочка, папулечка, я хочу на поезде поехать!». Дрянь!

Кириллу не надо было объяснять, что последнее слово относится не к дочке, а к ее матери.

— Ты же вроде хотел не ругаться на нее? — осторожно напомнил он. — Типа, мать твоего ребенка, все дела…

— Хотел, — понуро согласился Андрей, разливая водку по стопкам. — Хотел. Но, блин, я же не ругаюсь, я же просто называю вещи своими именами! Как еще-то ее назвать?

Вообще, потребность в выпивке у Андрея после развода существенно снизилась — редко теперь появлялось желание уплыть из действительности на баюкающих алкогольных волнах. Но, тем не менее, уже не в первый раз после общения с бывшей он ощущал настойчивое желание снять стресс. И как он умудрился прожить с ней столько лет? Неужели он и правда когда-то ее любил? Серьезно?! Как вообще можно любить Иру? Какой адекватный человек на это подпишется? Это же змея!

— Охренеть! — сообщил Кирилл. — А ты что?

— А что я? Ей-то я не запрещу ведь… Ирина подсуетилась — знает же, что я ребенку не откажу! Знаешь, у меня такое чувство, что они последнее время всеми силами меня выдавливают из Наташкиной жизни! Пытаются сделать вид, что меня вообще нет на свете!

— М-да… И что теперь?

В этом был весь Кирюха. Ни жены, ни девушки, ни какой-либо вообще личной жизни у него не было, если не считать деда-старика, с которым он делил однушку, и за которым присматривал и ухаживал. Да и весь круг его общения, кроме работы, ограничивался тремя друзьями еще со школьных времен. Отсутствие собственных событий он с лихвой компенсировал теми, что происходили в их жизнях.

В этом смысле друг был гениален — он помнил все, что ему когда-либо было рассказано, даже если сами рассказчики это уже забывали. Он никогда не путал, кто и что ему сказал, не советовал, и ни в коем случае ни под каким видом ни с кем не делился тем, о чем услышал.

Слушал он участливо, даже эмоционально, периодически вставляя вопросы вроде: «А ты что?», «А она что?», «А теперь что?», от чего после бесед с другом у Андрея здорово прояснялось в мозгах. Вот и сейчас после тревожного: «И что теперь?», он крепко задумался — действительно, что?

— Да пусть хоть на уши встанут, я им Наташку не отдам! — решительно ответил он, хватаясь за сигаретную пачку.

Горький дым потек в легкие, вызывая одновременно чувства облегчения и стыда. Курильщиком Андрей был заядлым — пристрастился к никотину еще в армии, с первой же сигареты раз и навсегда. Сам он от этого никогда не страдал, да и Ира до беременности смолила с ним за компанию так, что любо-дорого. А вот после родов, год где-то спустя, когда она усиленно боролась с «лишним» послеродовым весом, бывшая жена решила причаститься к здоровому образу жизни, а заодно и его, Андрея, причастить. В основном это выражалось в том, что она стала ругаться, что от него воняет, как из пепельницы, что целоваться с ним мерзко… и вообще, он паршивый муж, раз не хочет ее поддержать в таком полезном начинании!

Андрей честно пытался, но все эти «нежности» со стороны супруги не столько способствовали прощанию с пагубной привычкой, сколько провоцировали ее процветание. Во время очередной душеспасительной проповеди о вреде курения, густо приправленной упреками в слабохарактерности и отсутствии воли, Андрей психанул и заявил, что курил, курит и курить будет!

Но радость победы оказалось недолгой — Ирина принялась коварно науськивать подросшую Натальюшку. Трехлетняя малышка забиралась к нему на колени, обвивала ручками шею, заглядывала в лицо своими глазищами и жалобно просила: «Папочка, не кури!».

И Андрей обещал ей не курить.

Обещание, данное дочери, он держал. Держал из последних сил, лишь иногда срывался — вот как в этот раз.

— Сволочи! Ребенку мозги промывают! — первая же затяжка укоротила сигарету сразу на четверть.

— Так ты ж вроде не против был, что они… ну… сошлись? — осторожно поинтересовался друг.

— Был! — скривился Андрей. — Мне, по большому счету, по барабану кто там Ирку приходует. У меня к ней никаких чувств, даже чувства собственности нету — одно отвращение! Но Наташа! — жалобно протянул он. — Понимаешь, когда Ирка с этим Витьком сходилась, мне даже в чем-то в кайф было — им нужно было свободное время, узнать друг друга получше, все дела… Короче, не до ребенка. Я даже одно время думал, может, они мне ее насовсем отдадут? Своих нарожают… а что? А теперь видишь как? Узнали другу друга! Притерлись! Теперь они семью строят, а я им нахрен не сдался! — он зло задавил в чистой пепельнице скуренный до фильтра окурок. — Я им Наташку не отдам!

— А Валентина что по этому поводу думает?

Андрей в ответ лишь молча криво усмехнулся. Валюша была вторым после Наташи источником его счастья, и занозой в его сердце. Друг этой усмешки не понял и уточнил:

— Что, не хочет обсуждать?

— Я не хочу это с ней обсуждать.

— Почему?

— Да потому! Она молодая красивая девушка…

— Напомни, насколько она моложе?

— На шесть с половиной.

— Не такая уж и большая разница на самом деле.

— Разница, может, и небольшая, только я за эти шесть лет успел жениться, сделать ребенка и развестись!

— Ну и что?

— Да то! Я же говорю — Валюша молодая, красивая… Она себе запросто найдет кого-то помоложе и без проблем. Без багажа…

— Это она тебе такое говорит?! — поразился друг.

— Нет. Что ты! Она говорит, что все понимает. Говорит, что ей нравится, как я к дочке отношусь, и что она меня за это уважает.

— Ну, и что ты тупишь? Женись на ней!

— Я просто не хочу портить ей жизнь! Знаешь, я не уверен, что ей все это нужно.

— Чего-то я не понимаю… Если она с тобой, вся такая понимающая, от тебя не уходит, принимает тебя вместе с твоим багажом… Что тебе еще-то надо?

— Кирюх, вот как ты не понимаешь? Если я на ней женюсь, она тоже захочет, чтобы у нас был ребенок! А что я Наташке скажу? Что? А что, если моя дочка подумает, что она мне больше не нужна?

— Почему она так должна подумать? Ты же ее любить не перестанешь?

— Конечно, не перестану! Я ее всегда любить буду! Это моя дочка, моя кровь! Но ты просто посмотри, как сейчас все складывается — у меня пытаются ее отнять. А если другой ребенок появится… Я даже думать не хочу, что Ирка ей в уши напеть может!

— Так я не пойму, ты теперь всю жизнь собираешься один прожить?

— Да нет, почему всю жизнь? Может, когда подрастет немножко…

— Когда подрастет-то? Ей еще пяти нету! Когда она подрастет, ты уже ни на что не годный будешь! Думаешь, еще не поздно будет других детей заводить?

— Не знаю, может и поздно… — грустно ответил Андрей.

Мысль о том, чтобы жениться на Валюше, казалась соблазнительной. Эта женщина вообще ассоциировалась у него с теплом, с нежностью, с заботой — в противоположность Ирине, образ которой в его подсознании представлялся чем-то колющим, режущим и при этом громко орущим.

Эту женщину он любил, любил так, как никогда не любил свою первую жену. С Ирой было много страсти, много эмоций и «химии», от которой ехала крыша, и которая (а ведь когда-то он в это искренне верил!) обещала перерасти со временем во что-то глубокое и незыблемое. А превратилось в пепел. После Иры в его душе осталась начисто выжженная полоса, и одно время ему казалось, что это уже навсегда.

Но Валюша, это сероглазое чудо, совершила невозможное — оживила его, отогрела, приласкала и приняла. С ней все было по-другому: с ее стороны он видел уважение, и добро, и радость от общения… С ней жизнь была лучше, вот и все.

Но имеет ли он на все это право? Андрей не знал. Зачем он ей нужен, он тоже не понимал, искренне уверенный в том, что однажды она это тоже осознает — она может выбрать себе кого угодно, так зачем ей мужчина в разводе, с ребенком от первого брака и вечными конфликтами с бывшей женой?

— Не знаю, Кирюх, не знаю… — задумчиво повторил он.

— Думаешь, финансово не потянешь?

— Да нет, финансово-то потяну. Я мог бы обеспечить и ее, и ребенка… В конце концов, работу сменить можно, или еще одну найти. Что я, не мужик что ли? Просто я думаю, что у нее все это не всерьез.

— В смысле?! — поразился Кирилл. — Ты дурак? Женщина в глаза тебе говорит, что ее все устраивает, чуть ли не в любви признается, а ты!..

— Говорит. Да, говорит. А почему ее что-то не должно устраивать? Я, между прочим, нормальный мужик, денег заработать умею… Женщинам я всегда нравился, в постели тоже пока никто не жаловался… Так что до поры до времени ей со мной реально должно быть интересно.

— А напомни, вы же уже месяцев пять-шесть встречаетесь, так?

— Да. Полгода.

— Слушай, мне кажется, уж за полгода она разобралась бы уже, хочет она с тобой серьезных отношений или нет.

— Фиг его знает, может и разобралась… Кирюх, я… просто боюсь, понимаешь? Боюсь, что я приду к ней с кольцом, а она посмотрит на меня, как на идиота, и ответит, что ей все это на фиг не надо!

— Тю! Откуда такая неуверенность в себе? — вздернул брови друг.

«Откуда-откуда», — подумал, но не сказал вслух Андрей, — «от Иры, будь он неладна!».

От Иры, которая на протяжении нескольких лет заколачивала в его голову этот гвоздь — что он паршивый муж, что с ним совершенно невозможно строить семейные отношения, что ни для чего, кроме легкого романа и качественного секса он не годится!

***

— Вот смотрю я на тебя и удивляюсь! — задумчиво произнесла Юля, которая смотрела вовсе не на подругу, а за окно, во двор, где плавно разворачивал машину привезший жену в гости Виктор.

— И чему же ты удивляешься? — поинтересовалась Ирина, лениво потягивая кофе с молоком и каплей эфирного масла болгарской розы. Вкус был необычным, но приятным — ее подруга вообще любила экзотические сочетания.

— А тому, дорогая моя, каких разных мужчин ты себе в мужья выбираешь! — Юля отошла от окна и расположилась в кресле напротив. В кухне она гостей не принимала принципиально, твердо убежденная, что для таких случаев существует отдельная комната — гостиная. Место для приятных встреч и интересных бесед, лицо дома с комфортной мебелью, изящными безделушками и тонким сложным ароматом, который подмешивал в воздух вместе с водяной пылью стильный бесшумный увлажнитель.

Впрочем, имея четырехкомнатную квартиру, Юля вполне могла позволить себе такие изыски. Хотя Ира этой пафосной обстановке, если честно, предпочла бы кухонный незатейливый уют и запах чего-нибудь вкусненького.

— Да? — вскинула брови она. — А я вот другому удивляюсь: как я вообще смогла за Андрея замуж выйти?

— Не знаю, тебе виднее, — пожала худыми, обласканными белой кашемировой тканью, плечами Юля. — Тогда ты выглядела очень счастливой…

— Да, я это помню, — вздохнула Ирина. — Тогда мне в самом деле казалось, что я его люблю.

— А сейчас думаешь, что это была не любовь?

Ирина выразительно цокнула и покачала головой.

— Он просто появился в нужное время в нужном месте. Ты же сама помнишь, у меня тогда жизнь такую трещину дала — обними и плачь! Куда ни плюнь — везде проблемы. А тут Андрей! Там помог, тут решил… Прямо не мужчина, а супергерой! Нет, я, конечно, за многое ему благодарна…

— Но для сохранения брака этой благодарности не хватило, да? — подняла бровь Юля.

— Ох, Юль, я тогда такая глупая была! Решила, что такие мужики на дороге не валяются и надо хватать то, что судьба подсунула!

— Да ладно тебе! Это ты сейчас так говоришь! А тогда между вами точно что-то было, и я все-таки думаю, что любовь…

— Страсть это была! — цинично припечатала Ира, досадливо дернув уголком губ. — Тупая страсть! А у меня, молодой овцы, мозгов не хватало отличить животные инстинкты от полета души! Господи, я как вспомню! Да у меня же ноги подкашивались при одном взгляде на него! Реально дышать не могла! — она снова сокрушенно покачала головой.

— Не жалеешь сейчас? Все-таки такие эмоции — не каждому дано…

— Редко. Так, иногда дурь найдет, бешенство матки — начинаю Витю доставать всякими экспериментами… Но, вообще-то, он это не очень любит, — она весело рассмеялась и нежно добавила: — Пуританин!

— Так получается, тебе с ним скучно? — сложила руки на груди подруга.

— Не получается, Юль, не получается. Мне с ним хорошо! Спокойно. Мне этих эмоций и с Андреем хватило — накормил он меня этим на всю оставшуюся жизнь! Я дура, что с ним раньше не развелась… Он же просто ни о чем! Ни рыба, ни мясо. У него же вечно все через одно место! Зато как поорать — так он первый!

— Не развелась потому, что еще любила…

— Ха! Любила! — фыркнула Ирина. — Любила я его тело и его… ну, сама понимаешь. Он меня когда в блин по кровати раскатывал, я думала: «Боже, вот оно — счастье!». А все остальное как будто и значения не имело. Говорю же — молодая была, глупая. Мы же и тогда с ним уже ругались, и тогда раздражали друг друга, но просто как-то мозгов не хватало понять, что происходит… Потом я забеременела и у меня гормональный фон поменялся — хотелку как отрезало. Вот тогда-то, Юль, меня и накрыло! Я на него смотрю и понимаю, что он же мне ни уму ни сердцу! Чужой человек, непонятный, я его знать не знаю, и знать не хочу…

Конец ознакомительного фрагмента.