Гемма, ода и другие. Бартер

Рената Лукьянова

Благодаря помощи Великой Героини, Кровожадный Злодей выполнил свою Темную миссию – камни собраны, Любовь Всей Жизни чудесным образом воскресла и для нее он краше любого героя. Казалось, что еще нужно, чтобы с чистой совестью оставить свои темные дела и уйти на покой? Но истинное зло не дремлет и герои должны собраться с силами, чтобы дать ему решающий отпор. А с любовью потом уже разбираться будем!

Глава первая

В которой происходит первая из эпичных битв с главным злодеем и драгградский переворот

Необычный город Цынгь-Цынь и очень необычная ситуация…

— Селка, то шо? — как назло, опомнился Авик невероятно быстро.

Торговке даже не надо было смотреть на свою грудь. Глаза дорогого коллеги говорили сами за себя.

— Авик… — нет, вариант крикнуть «Смотри, голая Сотлисса!» и дать деру, тоже не прокатит. Не поверит.

Кетаналька набрала побольше воздуха, чтобы как следует объясниться, но вместо привычного потока красноречия у нее вырвалось лишь скупое:

— Авик, мине таки надо идти и бекицер!

Селка попыталась протиснуться между дверным косяком и немалым брюшком дорогого товарища.

— Ыгы!

— Авик, таки не будь фраером, дай пройти!

— Куда? Я с тобой!

— Авик, ти таки видишь этого бедного и почти мертвого человека? — торговка обращалась к дорогому коллеге как к умственно отсталому дитяти, которому добрые взрослые пытались объяснить, что задушенная им кошечка не воскреснет — Так вот, если я вот прямо счас не уйду, очень скоро туточки будет лежать еще один. Только на тот раз — взаправду мертвый.

Аватор послушно перевел глаза на лежащего гемма и отстраненно кивнул. Мимоходом он отметил, что за пару часов пациенту стало намного лучше. Исчезла нездоровая бледность кожи, грудная клетка покачивалась в такт ровному дыханию, да и в целом вид гемма уже не вызвал мысли о скидках на веночки.

— Но как ты… — полусвятой потрясенно уставился на дорогую коллегу. Предчувствуя град вопросов, Селка, отмахнулась по примеру охотника.

— Я тебе таки потом все очень — очень подробно расскажу. Если вернусь! Пойдет? А до этого — Авик, я таки прошу — никому ни слова за то, шо видел!

Аватор обалдело кивнул, пропуская торговку. На ходу Селка скоренько накинула жакетик и плотнее запахнулась. Не хватало еще, чтобы в таком виде ее словила великая героиня. Тогда у бедняги Алекса не останется никаких шансов.

— Кхе-кхе-хке… а куда ушла Сирена? — аватора окликнул слабый голос.

Авик так и сел с открытым ртом. Похоже? сегодня Мать — Создательница задалась целью показать своему смиренному чаду все чудеса, на который была способна. Без пяти минут покойник? как ни в чем не бывало, открыл глаза и попытался сесть.

— Та лежите вы ужо, не напрягайтесь! — аватор легко ткнул Зирха по плечу, из — за чего гемм тотчас упал на подушки. Ну дорогая коллега, ну удружила! И главное — какой — то задрипанный гемм знал все с самого начала, а он, практически брат родной, нет?

— Поразительно! Оно практически восстановилось!

— Как так? — забывшись, аватор откинул одеяло и пощупал ядро. Камень был абсолютно гладким и горел ровным светом.

— Я слышал песню Альмандина — Зирх казался задумчивым — Только мне всегда казалось, что ее слова раньше были более пристойными… Авик, что с вами?

— Та вы лежите, лежите, не напрягайтесь! — голос аватора был слаще меда, однако руки сами собой сжимались в кулаки.

Если эту заразу не прибьют, он сделает это своими собственными руками.

На пути в логово Иного…

Так быстро ребе Шинкерман бегала только один раз — когда науськанная недовольным клиентом толпа решила, что проще и дешевле убить двух катал, чем требовать с них компенсацию за больные животы.

До закрытия нода оставались считанные секунды — точка перехода уже практически растаяла в воздухе и ее расположение скорее угадывалось. Торговка в последний момент успела проскочить в сворачивающийся кусочек реальности. Спустя пару мгновений телепорт выплюнул ее в печально знакомом месте.

На этот раз там было возмутительно тихо. Недостаток шума в «предбаннике», с лихвой компенсировало светопреставление в колдовском склепике.

Из коридора были видны разноцветные вспышки, и периодически громыхали молнии. Для полноты картины не хватало только демонического смеха и крика молоденьких девственниц.

Ядро снова потеплело. В ответ на это из комнаты раздался новый грохот.

— Да успокойся ты! — раздраженно проскрежетал Иной — Придержи его крепче, я вколю еще одну заморозку.

— Вяяяк! Хозяин, осмелюсь напомнить, что исследования надо проводить на живую, чтобы видеть ядерную реакцию и вычислить наиболее возможные варианты формирования силы.

Неужели этот недомерок все — таки развел цирк с так называемым оживлением Сирены Альмандины? Интересно было бы глянуть на самого двойника.

Ответом колдуну был лишь слабый стон.

— Живучий же гад! — помимо воли восхитилась чвырочка — Другие на его месте уже бы раз пять подохли.

— Гатио был прав — Селка подошла ближе и заглянула в небольшую щелочку. — Все из — за того, что он сумел разбудить истинную душу камня. Да и тело зверя тоже сыграло не последнюю роль.

Иной нагнулся за каким — то инструментом и Селка зажала рот, чтобы не закричать. Перед колдуном, на небольшом возвышении, лежало тело Алекса.

Глаза гемма были плотно закрыты, а руки беспомощно скрещены на груди, словно пытались вырвать погруженную в ядро страшную шипастую штуку.

Из боков штуковины шли длинные провода, по которым бежала разноцветная геммская лифа — с одной стороны — светло — зеленая, с другой — насыщенно — фиолетовая.

Проводки крепились к какой — то жуткой машине, которая поровну делила лифу на две колбы. Конструкция чем — то напоминала пробный вариант самогонного аппарат для бедных, который они в свое время пытались запатентовать на пару с Авиком.

— Усилить подачу энергии!

Птица деловито ударила лапками по небольшим рычажкам. Черная дрянь зарылась в камень охотника еще больше. Тело Алекса выгнулось, а глаза его открылись от шока.

Альмандин потянул торговку вниз. Именно так обычно камень предупреждали о скорой смерти оправы.

— Может, наконец, покажешься? — все тем же ровным голосом спросил колдун — И сама увидишь, что натворила?

Играть в прятки было бесполезно. Кетаналька сглотнула и вышла из своего укрытия. Вблизи вид лежащего без сознания охотника был еще ужаснее.

Всю грудную клетку юноши покрывала лифа, которая продолжала прибывать из развороченного ядра. Она опоздала.

Глупо даже пытаться противостоять Иному, когда с ним — вся мощь собранных камней, пытаться спеть над такой раной — еще глупее.

— Так вот ты какая, Сирена Альмандина. Как я и предполагал — ты ничем не отличаешься от всех кукол, выращенных Стратой.

Колдун поменял пару рычажков местами. Алекс снова дернулся и беззвучно открыл рот. В голове у Селки раздался полный боли крик.

Это и придало ей какой — то странной решимости. Героически погибнуть? Ну уж нет! Как говаривали у нее на Родине, «Тольки опосля вас!»

— Пытаешься помочь своей ненаглядной оправе? — в глазах старого поганца читалось нескрываемое торжество — Бесполезно! Очень скоро вся его лифа будет моя, а ты, так и быть, можешь забрать тело!

Селка действительно попыталась напеть себе под нос простенькую частушку, чтобы хоть как — то стянуть края раны. Бесполезно. В Кетанале охотник бы нехило поднялся как почетный донор.

Иной продолжал наблюдать за раной и мимоходом кинул в нее простенькое заклинание, гасящее способности. Селка почувствовала себя еще гаже, чем в кетанальском храме, во время воззваний полусвятого Бурика. Коллега Авика всегда окуривал помещение своей любимой травой до такой степени, что слушать проповедь без смеха было просто невозможно.

Альмандин нырнул под кожу, напрочь отказываясь «фурычить». Иной удовлетворенно кивнул и вернулся к работе.

Что странно, вся паника куда — то улетучилась, сменившись привычным состоянием «Помирать так с музыкой!». Ситуация все больше и больше напоминала ей особняк родимого Дона Ломбарди — и сейчас, и тогда, клиент заранее знал, что живой она не выйдет. Так зачем тогда рвать задницу и пытаться кому — то что — то доказать? А вот хорошенько нагадить напоследок — так это мы мигом.

— Молчишь? — колдун расценил поведение кетанальки по — своему — Да что вы вообще можете, без своего Стратума и своих Оправ? Вы просто куклы, которых используют, а потом выкидывают на помойку. Разве с тобой было не так?

— Таки так — не стала отпираться кетаналька, оценивающе разглядывая помещение — Ну выкинули и выкинули, ну потрепали малек перед этим, так шо тоди, прикажете ложиться и помирать? Ну поболело немножечко, но завсегда ж можно подняться и идти дальше!

Последняя фраза была нагло стырена из проповеди полусвятого Авриима, которой он обычно вразумлял безнадежных алкоголиков.

Пользуясь тем, что Иной переключился на подсчет каких — то цыфирек, Селка прошлась мимо постаментов с камнями.

— Идти дальше? — колдун глухо рассмеялся. Смех торговке решительно не понравился. Нормальные люди так не смеются — Тогда почему она не встала? Скажи мне, Альмандина, почему?

Кетанальке не надо было оглядываться, чтобы понять — клиент начинает заводиться, а значит рано или поздно — сам и накосячит. Ее же дело — подкинуть дровишек в топку.

— И хто у вас тама не встал? — Селка продемонстрировала живейший интерес к проблеме собеседника.

Параллельно с этим она попыталась дотронуться до желтого пульсирующего камушка, но встретила на своем пути только холодное стекло. Ребе Шинкерман только сейчас вспомнила, как Иной защищал свою коллекцию и как шибануло током бедного Авика, когда он попытался незаметно слямзить один из брюликов.

На нее защитное поле отреагировало по — другому. Стекло потеплело и попросту растворилось под умелыми торгашескими пальчиками. По инерции торговка чуть не стукнулась лбом о тумбу. Освобожденный камень засиял еще ярче.

Ребе Шинкерман воровато оглянулась, но колдун был слишком занят тем, что доставал из машины вредного попугая, которому приспичило сунуть туда клюв. Пожелав птичке долгих лет жизни, девушка поспешила отойти от компрометирующей тумбы.

— Она была не такая! — пернатому пакостнику поддали ногой под хвост — Она решила пожертвовать собой, чтобы вы могли жить, а что в итоге? Все ее старания были тщетны, ее просто смело потоком силы в этой проклятой пещере.

То, что получилось с топазом, прекрасно прошло и с изумрудом. Стекло осыпалось, освобождая камушек из плена.

Ярко — зеленое ядро радостно подпрыгнуло и уткнулось кетанальке в руку. Селка машинально отбилась от маленького самоцвета, не осознавая, что в данный момент дает оплеуху чьему — то сердцу.

Камень обиженно сверкнул и — торговка готова была поклясться последней премией — недовольно заворчал. Это что за бред? Мертвые ядра не могут слышать и мыслить. Извлеченные из тела, они становились не более, чем обычными самоцветами, только очень качественными, а здесь — нате вам — полный концерт с оркестром. Либо обладателя этого камня убили как — то неправильно, либо…

Стремясь подтвердить свою догадку, кетаналька поспешила к сияющему аметисту. Вместе с этим она не забывала увлеченно поддакивать, дабы у колдуна не возникало соблазна оглянуться и проверить, чем занимается его якобы лишенная последних сил гостья.

— Так а шо она? — уточнила торговка, без особой радости вызволяя из плена ярко — малиновый камень с большим количеством резных граней. — Потопла в той пещере чи як?

— Ты меня вообще слушаешь? — вознегодовал маг, обиженный столь наплевательским отношением к его горю — Она не топилась!

Селка криво ухмыльнулась. Клиент был практически «тепленьким».

— Я извиняюсь! Ви таки не стесняйтесь, продолжайте! Я туточки просто через ваше заклинание немножко на голову хворая стала, шатает меня нешта! Так шо за фемина то была?

Аметист хитро извернулся и уколол руку. Это было неудивительно, если вспомнить, какой сволочью был его хозяин.

Иной помимо воли удивленно присвистнул. Он ожидал слез, истерики, да чего, угодно, однако альмандиновая мымра повела себя согласно статусу — отнеслась к своей оправе как к разменной монете.

Однако момент был упущен. Нежная и ранимая душа злодея^[2] не вынесла такого беспардонного отношения к своей душевной травме и продолжать рассказ у Иного не было никакого желания.

Колдун перевел взгляд на мигающий перед ним экран. Начинался самый важный этап — синхронизация камней и единый выброс силы.

На темном полотне привычно замигали разноцветные точки. Сапфир, берилл, гранат, стоп…Что за?

На месте пяти или шести камней сияли огромные дырки. Позабыв о вздорной кетанальке, Иной мигом прирос к экрану, с ходу пытаясь вычислить отсутствующие ядра. Нет, он точно убьет этого попугая или же…

Колдун бесшумно обернулся. Так и есть — кетанальская, хотя нет, какая она кетанальская — альмандиновая зараза снимала защитные барьеры с той же легкостью, с которой открывала в своей краме просроченные помидорки.

Защита, способная выдержать прямое попадание драконьего пламени, осыпалась под мерзкими пальчиками как отлитый из сахарного сиропа стакан в руках умелого фокусника.

Освобожденные ядра чхать хотели на своего прежнего господина. Сияя и кружась, они приветствовали свою истинную хозяйку.

— Ты что творишь? — в руках колдуна материализовался смертоносный сгусток миниатюрной черной дыры.

— Та ви таки не отвлекайтесь… — ой! — торговка в последний момент успела отскочить в сторону, благодаря все тому же изумруду, который плюнул в нее каменной крошкой.

Следующий темный шар пришелся аккурат в то место, где мгновение назад была ее голова. Селка пригнулась, благословляя неповторимую ребе Лутовман. Ничто так не способствовало развитию реакции, как работа, где в любую секунду в твою голову могли кинуть трехлитровой банкой.

Сирена Альмандина ловко присела на корточки и поспешила затеряться среди мерцающих столбиков. Колдун вскинул руки, поднимая все тумбы вверх.

Девушка испуганно крякнула. Места для пряток больше не осталось, а на нее уже летело черное торнадо.

В раскрытую руку что — то настойчиво уткнулось. Неугомонный изумруд рвался в бой.

Жрица схватилась за сверкающее ядрышко, камень резко рванул влево, утаскивая ее за собой. В комнате раздался коротенький треск, который обычно бывает от удара тупым мечом о камень. Когда Селка рискнула открыть глаза, в ее руке осталась лишь кучка зеленой крошки.

— Стерва! — Колдун с ненавистью дул на обожженную руку. — Ты такая же как и они. Вышвырнуть для тебя чужую жизнь, все равно, что сменить платье!

Тут Иной сильно промахнулся. Платья ребе Шинкерман отродясь не носила. Пачкаются сильно, да и бегать неудобно.

Частички рассыпавшегося изумруда продолжали кружиться в воздухе.

— Так было и с Диальмой — маг не сводил взгляда от мерцающих пылинок — Она просто растаяла! Прямо на моих глазах! А что сделали они? Они просто развели руками и поставили тебя на ее место!

— Альхруст, гемм хрусталя, то вы? — Селка наконец поняла, почему эта перекошенная рожа всегда казалась ей такой знакомой. — Так вы ж навроде тоже убились в тот день!

— Как видишь, нет! — Иной издевательски оскалился.

— И теперь ви таки хотите сделать всем оставшимся в живых геммам очень весело, да?

Общение с великой героиней не прошло даром. Кетаналька с уверенностью могла сказать, что разговаривает с отступником традиционным, страдающим — злодейской личностью, отличающейся невероятно тонкой душевной организации и не менее тонким мозжечком.

— Смеяться буду я! — в лучших традициях злодейских речей изрек колдун — Когда все оставшиеся в живых геммы захлебнуться собственной лифой.

— Ну вот, а счас вы таки засмеетесь и вознесете руки к небу!

Иной закашлялся, усиленно делая вид, что просто потягивается.

— Ты права, пора заканчивать с этим цирком, но перед этим…

Колдовская скотина замысловато махнула рукой. Тело Алекса рухнуло на пол. Охотник глухо застонал. Страшное устройство еще сильнее вгрызлось в его грудную клетку.

— А наш любовничек оказался живучей тварью. Даже в таком состоянии он до сих пор тебя зовет. Верее, не тебя, а ту — другую.

Словно в подтверждение его слов, по комнате прокатилось тихое и молящее «Сирена!»

— Да заткнись ты — хрустальный подонок с силой ударил охотника по лицу, отчего тот снова потерял сознание.

А вот этого Иному не следовало делать. Селка на мгновение застыла. Плевать! Плевать, на все гасящие силу заклинания, плевать на то, что она выйдет отсюда вперед ногами! Плевать! Теперь она будет убивать.

Разноцветная бриллиантовая какофония разом куда — то исчезла, словно на голову ей накинули кеемское покрывало. В этой темноте осталась только она да маленькая сверкающая дорожка, которая вела прямиком к Иному.

Колдун наклонился над бездыханным телом, собираясь избавить беднягу от страданий. То, что было дальше, ребе Шинкерман помнила довольно смутно.

Какая — то зараза рванула перед глазами световую шашку, а в ухо как будто вставили сверло.

Черепушку словно разорвало изнутри, казалось, еще пару секунд и голова просто лопнет от внезапно накативших на нее ядерных волн.

Песня, первая настоящая песня за последние три года, вырвалась из горла хриплым карканьем, как будто бы торговка кашляла ножами. Острый и пронзительный звук моментально настиг Иного и сбил того с ног.

Альмандина не успела обрадоваться, как следом скрючилась в три погибели. Противник оклемался довольно быстро и ударил в ответ.

Второй удар пришелся прямо в многострадальную головушку, и ребе Шинкерман красиво упала на одно колено. Сотлисса бы про это наверняка написала что — то вроде «Она упала подкошенной березкой к его ногам, а ей было всего шестнадцать…» Это было последним, о чем она успела подумать, до того, как ее голову прошили раскаленной иголкой.

В данной ситуации, как и в случае с продуктами ее магазина, лучшей стратегией было «Не держи в себе!». Мало задумываясь о том, что творит, торговка оглушительно рявкнула в ответ.

Колдун упал ничком. И почему она не додумалась об этом раньше?

Оставив бесполезные попытки подняться, жрица плюхнулась на четвереньки и бодренько подползла к охотнику.

Оставшиеся без присмотра камни веселились вовсю. Они подскакивали на своих тумбах, пробивали защитные барьеры и плевались разноцветными искорками.

Иной с трудом разлепил глаза и поднял голову. Увиденное мигом вернуло старого засранца к жизни.

Из каждого самоцвета вылетали длинные лучи. Подлетая к телу кетанальки, они опутывали его плотным коконом. Колдуну стало дурно. Труд его жизни, его тщательно планируемая месть…Допустить ее крушения он не мог.

Маг стянул к себе все оставшиеся силы и что — то прошептал. Один за другим, камни начали растворяться в воздухе вместе с тумбами.

— Куда, зараза? — Селка силилась встать, но пока ее хватило лишь на то, чтобы красиво сползти по стеночке.

Колдун не ответил. Он сильнее сжал руки и быстро двигал ладонями, словно пытался скатать воздух в небольшой снежок.

Именно так Ниннелька поступала со всеми жалобами, поданными в письменном виде. Что происходило с несчастными, которые имели наглость опорочить ее заведение, людям лучше было не знать.

Внезапно маг с силой хлопнул в ладоши и растворился в воздухе, следом за громадной самоцветной конструкцией. Селка из последних сил попыталась ухватить хоть один самоцвет, но тот выскользнул из рук как призрачные мечты о зарплате.

Алекс глухо застонал. Вид у него был просто паршивый. Светло — зеленый цвет лица неплохо гармонировал с цветом ядра и вытекающей из него лифы…Тьфу! Выискалась тут, эстетка, пальцем пиханная!

Селка тщетно пыталась сообразить, что ей делать дальше. Авик предложил бы похоронить.

Ну нет, это она всегда успеет. Ей было решительно все равно, куда делся этот задрипанный клоун со всеми брюликами, главным сейчас был Алекс.

Лифа уже не булькала как забытый на огне суп, а вытекала ровными струями. Селка попыталась вытянуть засевший в ране шип. Алекс открыл глаза и попытался что — то сказать.

Торговка прильнула ближе.

— До — бей меня!

Селка перестала тянуть шип.

На руках у нее еще осталось немного изумрудной пыли. Торговка стряхнула ее с ладоней. Пару кусочков попали прямо в открытую рану.

Внезапно края разорванного ядра вспыхнули и лениво начали подползать друг к другу, а торговку осенило. Изумруд и Александрит были камнями одной штольни!

Теперь закрепим это небольшой распевочкой, и дело в шляпе. Подойдет что — нибудь простое вроде.

— Жизнь моя жестянка

Да ну ее в болото!

Алекс открыл глаза снова.

Селка радостно всмотрелась в его лицо.

— Тебе лучше?

— Сел-ка, я просил добить меня быстро, а не так…

— Ну уж извиняйте! — торговка вплела в мелодию пару усыпляющих трелей — Чтобы больной не мешал лечению.

Временное геммское пристанище в городе Бульплеска…

— Нет, это совершенно невозможно! — прелестный блондинчик горестно заломил бровки и наконец — таки соизволили опустить на трон свое драгоценное седалище.

Посол дружественного Имгадьда — единственной страны, где еще верили в существование Драгграда — счастливо замотал башкой. Он вообще слабо понимал, что происходит.

Получив послание от геммского правителя, имгальдский вождь сперва хотел использовать его для отхожего места, однако был вовремя остановлен главным пекарем, у которого как раз закончилась береста для растопки печек. Пекаря, в свою очередь, остановил главный шаман, у которого как раз кончилась бумага для его ритуальных махорок.

В это время у шамана гостил один путешественник, который худо — бедно знал геммский. Путешественник курил махорку с пяти лет, поэтому ему казалось, что знает все языки Скального мира.

Путешественник перевел писульку дорогому вождю. Благородный Крик Трясогузки в Дождливую погоду внимательно выслушал иноземного гостя, после повелел снять с него шкуру и выменять на рулон туалетной бумаги.

Потом вождь подошел к ритуальному костру, сунул свиток в руки первому попавшемуся соплеменнику и сказал:

Катанга ма катанга!

В переводе на коммон это означало:

«Твоя синяя рожа мне надоела больше, чем развивающиеся груди моей троюродной бабушки. Послом будешь!»

Соплеменник знать не знал, кто такие послы, но название ему понравилось, и буквально через неделю он уже был во Временном Пристанище драгградского правителя^[3] и диву давался, как люди могут позволить себе такую роскошь.

К приезду посла тронный зал основательно прибрали, однако от этого он не перестал напоминать помойку.

Аполло обессилено откинулся на шелковые подушки. Как же ему все надоело. Единственными, кто еще верил в возрождения геммского народа, были дикари, которые только вчера научились пользоваться ложками. И то после часового разъяснения.

— Ваше сиятельное сверкательство! — Бир неуверенно прокрался в тронный зал. Как ни странно, на этот раз бирюзовый живчик именно «прокрался» ибо задницей чуял — заварушка назревала серьезная.

— Я слушаю тебя — сиятельный монарх легким движением руки откинул отросшую челочку. По его мнению, этот жест выглядел невероятно величественно. По мнению окружающих — откровенно педиковато.

— Ваше сиятельное сверкательство! К вам придворный маг Гатио с…

— Не беспокойтесь, я представлюсь сам! — перебил его холодный властный голос.

Произошло чудо — бирюзовый непоседа скис и послушно отступил в сторонку. Опаловый гемм напрягся. Впервые на его памяти несносный гонец проявлял к кому — либо такое почтение. Даже ему, законному регенту, и то он часто плевал на трон, когда думал, что тот не видит.

От вошедшего следом человека буквально веяло могильным холодом и полным отсутствием оригинальности. Одет он был в длинную черную мантию с капюшоном, которой недоставало только таблички «Вот он я, злобный злодей!»

Следом за ним на почтительном расстоянии шагал Гатио. Чудеса продолжались. Агатовый гемм не спешил подметать волосами пол, чего уж там — даже не глянул в сторону своего драгоценного повелителя.

— Что вам нужно, господа? — Аполло постарался произнести это с максимальной солидностью, пытаясь унять предательски дрожащий голос.

Что это с ним такое? Кто такой этот мужик, что при виде него хочется зарыться по самый нос в подушки и плевать, сколько колючек вопьется в набеленное личико?

Человек в мантии тем временем помотал капюшоном, оглядывая зал. Как раз в этот самый момент в заднице регента заиграла монаршья гордость.

— Потрудитесь открыть лицо в присутствии коронованной особы — его сиятельство капризно копнул ножкой — А также представиться и поприветствовать короля как полагается!

Имгальдцу черный господин мигом напомнил знаменитого Брахнатаколя — имгальдского покровителя мужского плодородия. С последним у посла были большие проблемы и он тотчас поспешил умаслить разгневанное божество.

Туземец скинул плащик, оставшись лишь в одной набедренной повязке и, потрясая ножными браслетами начал прыгать вокруг недоуменно замершего колдуна.

Движения посла были красноречивее некуда. Упрекнуть беднягу было не в чем — он с ювелирной точностью скопировал танец самца гориллы в брачный период.

— Гатио, у вас всегда так? — Иной следил за движениями танцора с небывалым интересом. — Гатио, прекрати отплясывать и потрудись ответить на мой вопрос!

Геммский маг был личностью увлекающейся. Иной не успел и глазом моргнуть, как справа от него танцевал второй «павиан».

— Гатио, что это значит? — нерешительно вякнул его сверкательство — Потрудись объясниться!

Капризный тон опалового чистоплюя начал выводил колдуна из себя. Иной повернулся и решительно откинул капюшон.

Желание зарыться в полушки невероятно усилилось. А еще появилось желание вырыть вокруг подушек окопы и выставить оборонительные сооружения. Особенно, когда колдун нехорошо сверкнул двумя прозрачными кристаллами, вшитыми прямо в щеки.

— Кто вы? — Аполло слабо пищал — Что вам нужно?

— Холодные пики, сверкающая лунная гладь…

— Твою мать… — в рифму простонал Гатио, в порыве танца нечаянно наступив на любимую мозоль.

— С меня довольно этого цирка! Стража!

Как хорошо, что верные охранники всегда были рядом. Хоть иногда и поджигали край его плаща, чтобы повеселиться.

За троном послышалась привычная возня. Аполло самодовольно улыбнулся, однако спустя секунду сдавленно ойкнул — с обеих сторон его схватили в жесткие тиски.

— Что это значит? — благородный опал изобразил высочайшее удивление — Что за идиотские шуточки?

На шутника мужик в мантии походил меньше всего. Скорее — на какого — нибудь гробокопателя. Колдун равнодушно наблюдал, как его сиятельное сверкательство проволокли по всем ступенькам и швырнули ему под ноги.

— Что вы себе позвол… — регент заглянул в лицо одного из охранников и содрогнулся. На него смотрела застывшая маска с пустыми глазами, напоминающая его покойную тетушку.

— Какие будут приказы, господин? — безжизненным голосом спросил Тюр.

— Бросьте его в темницу — лениво ответил Иной — После, вы вдвоем — сразу ко мне!

— Что? Гатио, как это понимать?

Отплясывающий гемм остановился и в упор глянул на бывшего правителя.

— А то и значит, ваше сверкательство! — в голосе мага не было ни намека на его вечное подобострастие — Свергнули мы тебя!

— Что? Да я — законный правитель Драгграда, муж сирены Альмандины…

— Муж — у Иного помимо воли вырвался истерический смешок — Тогда тебе будет приятно встретиться со своей супругой. Не нужно сажать его в темницу. Выбросьте на первом же открытом ноде и возвращайтесь сюда!

— Будет сделано — если бы Иной приказал стражникам повеситься, они лишь уточнили длину веревки и вид дерева.

Бравые воины удалились, уволакивая за собой вопящего о беззаконии монарха.

— Повелитель — Гатио торжественно опустился на одно колено — Драгград ваш, как я вам и обещал.

В глаза агатового гемма сияло неприкрытое торжество и полная готовность следовать за своим новым господином.

— Ты сослужил мне хорошую службу, Гатио — задумчиво изрек Иной, разглядывая новые хоромы — И она станет совсем неоценимой, если ты окажешь мне еще одну услугу…

— Какую, господин? — агатовый гемм чуть ли не вилял хвостом.

Колдун в упор глянул на него.

— Выпроводи вон этого недоумка — непреклонным тоном сказал он, кивая на бьющегося в экстазе имгальдского посла — Иначе я за себя не ручаюсь!

Примечания

2

А вы думали иначе? Все злодеи обладают нежной и ранимой душой, даже когда вонзают вам в живот обоюдоострый меч.

3

Чьем местоположение, как правило, совпадало с временным Пристанищем того города, куда регент отправлялся делать покупки.