Обладать и принадлежать

Рената Литвинова

В сборник вошли сценарии и новеллы «Офелия, безвинно утонувшая», «Третий путь», «О мужчине», «Две, кому-то нужные», «Обладать и принадлежать», «О счастье и о зле», монологи из фильма «Увлеченья» и другие произведения Ренаты Литвиновой.

Две, кому-то нужные

новелла к фильму «вокальные параллели»

— Ну, где ты была, сучка? — так встретила она вошедшую Певицу. Но это был не грубый тон, а снисходительно-ласковый.

Ре, подруга Певицы, сидела за столом, на котором стояли рюмки и бутылка. Она курила папиросу.

— Где была, сучка, где была? — повторила нежно. — Я же учила, это правило, никогда не опаздывай больше часа, тем более к тому, кто тебе нужен… пока. — Певица села рядом за стол.

— Я и так одинока, меня обозвали тут на улице, собака погналась, пыталась укусить, погода ужасная, жара такая, жара, я прихожу, и ты вместо поддержки в этом краю, в этой местности меня обзываешь, — ответила Певица.

Ре несильно ударила ее по щеке.

— Твоя щека в отличие от моей на сколько лет моложе?.. Мне-то уже пятьдесят… — сказала Ре.

Певица встала, отошла к окну. На окне стояла ваза с цветами. Певица сказала:

— Меня пугает, когда я прихожу, а цветы в вазе выпили наполовину воду. Они что-то делают без меня. Это пугает.

— Не смотри в окно на дорогу. Не смотри на дорогу, потому что там лежат сбитые собаки и кошки, — посоветовала ей Ре. Певица отошла от окна. — Рассматривание мертвого старит. Я всегда отворачиваюсь.

— Ну, учи, учи меня дальше, что не делать, — сказала Певица уважительно, смачивая носовой платок одеколоном и натирая им виски.

— Брови надо до тонких ниток выщипывать, моды же нет, только такая, которую я тебе внушу. На красную помаду блеск точкой посередине… — задумалась, как в чаду, выпила из фужера горячительное. Опять заговорила, как вспомнила: — Железное правило, никогда, ни при каких условиях не подходить к телефону, когда он звонит понапрасну.

— Здесь же нет телефона.

— Я диктую тебе правила на всю жизнь, а не на этот жалкий отрезок времени. Я не желаю быть все время с тобой. Кто при ком: ты при мне или я при тебе? Через некоторое время ты останешься одна и я останусь одна. Возможно, ты будешь жить там, где есть телефон, и будешь бежать на каждый его сигнал, как сумасшедшая. Да ты такая сучка, что я тебе объясняю! Не вдумывайся в мои слова, просто запоминай, запоминай или запиши. И волосы должны быть всегда чистыми.

— А мода не брить подмышки? — спросила Певица.

— Это может возбуждать… но это негигиенично при такой жаре. Женщина в доме должна ценить настольные лампы, которые приглушают освещение, и железную входную дверь. Лишний не должен проникать через нее, — ответила Ре.

— Да ты ребенок в сущности, хоть и пьешь, хоть и пятьдесят, — сказала Певица.

— Ненавидеть меня легче, чем любить, — вздохнула Ре. — А, да! Еще правило — надо посещать могилы своих. Ты посещаешь могилу своего отца?

— Не посещаю. У меня денег нет поставить ему памятник, а без памятника я и не найду ее. Там просто холм. — Певица учащенно задышала.

— Желательно уметь стрелять в нашем теперешнем положении…

— Совсем не умею.

Ре встала, подошла к стене, пощупала, оторвав кусочек обоев.

— Плохие стены здесь.

— Плохие? Почему плохие?

— Не впитывают пули, — сказала Ре. — Есть хорошие стены, если пуля в них попадает, то так там и остается, а есть вот такие плохие, как здесь. Они не впитывают пуль. И если здесь вдруг выстрелить, то пуля, ударившись о стену, не впитается, а будет отражаться и летать по комнате от стены к стене, пока кто-то из живых не поймает эту пулю телом.

— Поймать пулю телом? Такая фраза, как в песне… — Певица тоже поковыряла пальцем в стене.

— Где пистолет? — спросила Ре.

Певица показала пальцем в сторону шкафа.

— На шкафу, — прошептала.

Ре подошла к шкафу. Достала мешочек, вынула из него пистолет, проверила обойму, положила на стол. Налила себе еще выпить.

— Почему ты мне не предлагаешь? — спросила обиженно Певица.

— И скучно с тобой, и отпускать не хочется, — сказала Ре и выпила. — Ты из тех, кому пить не впрок.

— Тебе впрок?

— Зачем ты меня сбиваешь? С тобой так скучно, дай мне вдохновение быть рядом с тобой… хоть так. У меня болит сердце, как будто оно не одно, а их много во мне, груда целая. Такая тяжесть… — Она задумалась. — Ты просишь, чтоб я тоже тебе налила?

— Да, — сказала Певица.

— Тогда я тоже попрошу. Я хочу потушить о твою руку сигарету. Во мне иногда такая ненависть, такой протест. С какой стати я должна учить тебя и пить с тобой?

Ре улыбнулась:

— Сколько раз об тебя гасили сигарету? А?

— Мне даже интересно, сделаешь или не сделаешь? — сказала Певица, не пряча белую руку.

Ре ткнула в нее окурок. Ненависть промелькнула на ее лице, потом опять выражение вернулось в маску. Певица чуть вскрикнула, отдернув руку с красным прижженным пятном.

Ре продолжала:

— Не пой на похоронах. Не спи с мужчинами каждый день. Отказывай. Береги себя. Пускай сбегают куда-нибудь и пользуются другими. Главное, не страдай, не страдай. Не дорожи его желаниями, думай о своем здоровье.

Они помолчали.

— А что ты сама думаешь, какие недочеты в себе констатируешь?

— Я? — спросила Певица. — Мне кажется, все портит мой нос и коленки — вот тут широко. Надо сделать пластическую операцию. Но нет денег. Нет денег на операцию.

— Дать тебе денег?

Певица покраснела, стала бурно отказываться:

— Нет, что ты, нет!..

— Какое это у тебя хорошее качество — отказываться от денег. Это бывает так редко, у молодых еще. Старые не отказываются от денег. А тебе неудобно. Что в тебе хорошего, ты еще чувствуешь боль, а я нет. Вот, смотри. — Ре взяла нож со стола и воткнула себе в руку. Вынула, зажала рану платком. — Вот видишь, мне так больно внутри, — она прижала руку к сердцу, — что я уже не чувствую боль снаружи. Ах, испачкала скатерть!..

Певица вскочила, побежала за бинтом, принесла. Ре уже плеснула из фужера алкоголь себе на руку, стала заматывать ее платком.

— Темнеет уже… — сказала мрачно. — Завтра рано вставать. Ты книги читаешь перед сном?

— Стихи, — сказала Певица.

— Я всегда читаю одну и ту же книжку много-много лет, и ту кто-то покрал у меня недавно, сволочь какая-то!.. Думаю одни и те же слова, которые всегда складываются в одну и ту же предрешенную фразу.

— Какую?

— Не могу сказать. Я не в себе. Мне все хуже и хуже. Я все к тому, что мне не становится лучше. Вообще, лучше никогда не бывает, почти никогда. Но я знаю, что мне делать, у меня есть цели, я знаю выход! Но мне не хочется этого делать. Мне как будто бы не хочется идти умирать дальше.

— И мне, и мне! И мне нужно определить мой смысл жизни, ты мне поможешь? — спросила Певица.

— Ну-ка встань, покажись, как тебе в новом платье, — попросила ее Ре.

Певица встала, прошлась, спела несколько куплетов.

— Все, все, не надо больше, без моих приглашений не пой! — прервала ее Ре. — А я теперь люблю читать вкладыши, инструкции к снотворным, прежде чем их принять. Такое удовольствие.

Певица вышла в туалет, вернулась. Ре спросила ее строго:

— Тебя рвет в туалете? Ты так пытаешься не потолстеть?

Певица молчала.

— Ты плохо смываешь воду, и туда теперь ходят тараканы, их так много, когда включаешь свет, они толпами едят!

— Мне еще надо похудеть килограммов на пять, — сказала Певица.

Ре закурила, выпила.

— Не пей так помногу. Пей чуть-чуть, мне жалко тебя, — пропела Певица.

— Почему у меня все всегда из последних сил? — отозвалась Ре. — Чтобы нравиться, надо быть легкой, легкой… Ты умеешь питаться мужчинами?

— Нет.

— Надо научиться. Вот сидишь рядом с ним, надо пробудить в нем сильную реакцию и проглотить ее, когда он реагирует. Это очень омолаживает.

— Мужчина разве не истрачивается?

— Не жалей. Или питайся и женщинами тоже. Это не хуже.

— Как мне завтра одеться?

— Возьмешь мои камелии, наденешь, как ордена, в ряд несколько штук. Кольца переодень. Кольца надо носить только на указательных пальцах. Какие у тебя зубы, сядь, покажи мне.

Певица села ближе, открыла рот.

— У тебя такой большой рот, а ты не можешь его толком открыть, — сказала Ре.

— Ты говоришь как моя мама. Она стоматолог.

Ре засмеялась.

— Еще она любит повторять, у тебя плохой тургор. Тургор — это натяжение, дряблость кожи, — пояснила Певица. Она отхлебнула из бокала подруги. — Можно?

— Мы никому тут не нужны, — сказала Ре. — Нам нужно сделать, чтобы мы стали кому-то нужны.

— А зачем? — спросила Певица.

— Две, никому не нужные, даже себе.

— Я тут хожу с ключами на шее, как коза, позвякиваю, — сказала Ре, вынув из выреза нацепленные на цепочку ключи. — От всех моих дверей и шкафчиков… Что у нас из еды есть?

Певица пошла к шкафчику.

— Только шампанское.

— Неси его сюда, — сказала Ре.

— Почему ты не отвечаешь никогда на мои вопросы?

— И ты можешь не отвечать. Я все равно их не понимаю. И еще говори мне, пожалуйста, спасибо, спасибо, что ты ответила на мой вопрос.

Ре очень ловко открыла бутылку с шампанским. Выпили, чокнувшись.

— Итак, пистолет, — сказала Ре. Вынула обойму, показала, как вставить. Поставила на предохранитель, сняла с предохранителя, прицелилась. Встала, открыла окно. — Куда бы попасть? Куда бы попасть? — заспрашивала она, водя стволом. В сумерках шел дождь. — Хоть один раз, но ты должна выстрелить, — размышляла Ре.

— Выстрелите в меня, — вдруг сказал снизу человеческий голос. Подруги присмотрелись.

— Этот человек убирает двор, — сказала Певица.

— Только не насмерть, — крикнул голос, — вы же все равно промахнетесь!

Ре с силой захлопнула окно. Руки и пистолет были мокрыми от дождя.

— Какие бессмысленные люди ходят под окнами, — сказала она. — Совсем меня не боятся. — Ее заметно шатнуло.

— Я тебя боюсь, — сказала Певица.

Ре постояла, держась за сердце.

— Нет, не упала, — наконец сказала она. — Доведи меня до стула, — попросила Ре. Певица поддержала ее за худой локоть, оттопыренный от тела, как согнутая косточка.

— Я знаю, КТО ЧТО знает, бессмысленны ли люди или нет, — посидев, вдруг сказала Ре. — Это случай. И это даже проверяется. Если в нас, например, есть дальнейший смысл для проживания… Если мы для чего-то нужны судьбе, вот такие две, то мы будем сохранены… Значит, мы для чего-то заготовлены. В нас есть нужда.

— А как проверить?

— Вот так. — Ре взяла пистолет, прицелилась в то место на стене, где был оторван кусок обоев, стала стрелять в него. Пули, ударившись о стену, рикошетили веером в разные стороны, потом отражались от противоположных стен, потом еще и еще раз, пока секунд за тридцать со свистом они по очереди или вылетели в окно, разбив стекло, или впились в деревянный шкафчик. Обойма была выпущена вся. Певица страшно кричала сквозь выстрелы.

Ни одна пуля не попала в подруг. Стало тихо. Ре будто отрезвела и повеселела.

— Мы еще нужны, — перестав кричать, вдруг сказала Певица значительно и растроганно прижалась к плечу Ре.

— Это не в последний раз, — сказала Ре. — Позже я буду еще проверять.

Так посидели некоторое время.

— А мы не поговорим о любви? — ненасытно спросила Певица.

— Нет, мы не поговорим о любви. Завтра поговорим о деньгах от мужчин и о драгоценностях. И надо бы завтра достать пиявок, дюжины две… Пора спать. Уже светает. Хотя я вряд ли высплюсь, я цокаю тебе всю ночь, как же ты храпишь, сучка!..

Разговор этот проходил в большой комнате, где стояла и кровать тоже. Разбитые часы показывали почти четыре часа ночи. Стол был усыпан окурками и пеплом. Нож блестел под лампой, наполовину испачканный мутной кровью. Так был истрачен еще один день из жизни подруг.