Свид 24. Книга 1

Реми Медьяр, 2023

Две страны, схожие технологии войны, которую рисуют красивым шоу, бросают пыль в глаза обывателям. Анри хотела стать педиатром, лечить детишек в своем родном городе, но вышло иначе. Теперь она недоучка-медсестра на фронте. Кровь, пьяные драки бойцов, интриги и она, маленькая и абсолютно непонимающая происходящего. А весь остальной мир делает ставки на жизнь или смерть очередного бойца, сражающегося, но за что? Ядерная война ничему не научила людей, кроме того, что оружие нового поколения должно умело кромсать сотни тысяч людей, но без ущерба важной инфраструктуре. На арену боев вышли роботизированные экзоскелеты. Свид и Раук – железные гробы для миллионов бойцов противоборствующих стран, а между ними, сгорающие в огне реактора, судьбы людей, которых Анри смогла рассмотреть сквозь завесу дыма с полей сражений. Шаг в пропасть сделан, назад пути нет, и он пойдет вместе с ней…

Часть первая

Глава 1

«Сегодня меня снова переводят, но уже не в другую часть, а в восстановительный центр, за пределы линии фронта. Пришла моя смена. Хотя, от этого мало что изменится. Признаюсь, последний перевод меня изрядно напугал, когда мы пересекали брошенный посёлок, кругом изрытый ямами от взрывов, с высокими заградительными насыпями. Эту линию буквально пару часов назад отбросили и нам пришлось смещаться. Вокруг стоял дым горелых Свидов. Не хочу пугать и тебя, но очень жду окончания этой бессмысленной войны, когда мы сможем снова прогуливаться по нашему двору, наслаждаться запахом цветущих яблонь. Надеюсь, они уцелели. Только надежда нам и осталась. До встречи, любимая сестра. Твоя Анри. Буду на новом месте обязательно напишу».

Свернув все окна на потертом медицинском планшете, Анри немного посидев на лежаке, словно как раньше делали «на дорожку», подняла устало свои небольшие пожитки и направилась к выходу. Госпиталь на западном фронте, здесь она провела последние восемь месяцев, спасая молодых бойцов. Многие из них не дожили даже до конца операции, их сердца останавливались на хирургическом столе, но ещё больше просто не доехали, умирая в пути или на поле боя.

Управляемые роботы — оружие этой войны. Несложные машины повторяющие человеческие очертания, куда как в железный гроб усаживался боец, плотные металлические щиты скрывали его тело со всех сторон, стягивался внутренний кожух и руки ложились на датчики управления подачи огня. Штамповались они ежедневно, и круглосуточно доставлялись на линию фронта. Они были самых разнообразных форм и габаритов, совсем не похожие на первые модели, которые вышли на рынок ещё в довоенную пору и должны были служить людям с благой целью. Но, как и всегда, идею недолго думая подхватили сильные мира сего и создали аналоги для военных целей. Инвестиции полились рекой, каждая компания спешила перещеголять конкурентов, создавая всё новые модели, добавляя бесконечные обновления и корректировки в работе. И едва в странах третьего мира на разгон митингов вышли боевые роботы, весь мир взорвался бурей эмоций. Кто-то пророчил технический скачок вселенского масштаба, кто-то комментировал угрозу для едва сохраняемого мира в процветающих странах, а кто-то уже начал готовиться к новой мировой войне. Правы в равной степени оказались и те и другие. Однако жадный до новых эмоций народ требовал хлеба и зрелищ, как и в былые времена. По сети стали распространяться видео с военными роботами в действии. Их мощь превозносилась и гиперболизировалась в комиксах. Фильмы начали пестрить упоминаниями тех или иных моделей, и вот уже не обременённая интеллектом молодёжь упиралась трепещущим взглядом в экраны мониторов в ожидании очередной серии телевизионного сериала на эту тему.

В быту люди стали выдумывать новые названия для управляемых роботизированных экзоскелетов. Но самым популярным среди них был Раук. Имя пришло из названия компании производителя. Престарелый Джордж Раук явно не ожидал на своём предсмертном ложе услышать о том, что шестнадцатилетние девочки будут покрываться румянцем и визжать от восторга при упоминании его фамилии, ведь компания, ранее специализировалась на производстве незамысловатой бытовой техники, но на волне новых тенденций, подхватила идею и запустила собственную линию управляемых роботов. Именно эта компания всеми силами пыталась сместить локус внимания на бытовые возможности Раука и поддерживала мирное применение модели, что в последствии, как поняли инвесторы, было бессмысленной и не приносящей денег затеей.

Особым функционалом их детище не отличалось, нагло скопированный робот имел яркую и запоминающуюся внешность, над которой усердно работали маркетологи, дизайнеры и все те, кто знал, как пустить пыль в глаза и продать, то, что уже продавали многие. Именно модель Раук засветилась в столь популярном по тем временам сериале «Жизнь в железе» и стала основой для именования всех моделей этой категории роботов. Однако отражение функционала Раука в сериале было далеко от реального прототипа. Роботизированный экзоскелет создавался с целью облегчить физически тяжелую работу и сделать её более мобильной. Он был тяжёлый, малоподвижный, а после вмешательства военных носил на себе еще боеголовки, стрелковое оружие или другие прибамбасы, которые так любят суровые военные дяденьки. Для реальных полевых сражений он был изначально не пригоден, однако для разгона и запугивания мирного населения вполне полезен. Внушительные размеры сеяли страх в рядах взволнованной толпы.

Отдельная роль отводилась тем, кто был за рулём Раука. Видео-разборы бесконечно пестрили молодыми поджарыми ребятам, лица которых едва просматривались за защитным стеклом экзоскелета. Ранее их имена старались сохранить в тайне под грифом «совершенно секретно», но, когда очередным исследованием, захолустная малоизвестная компания доказала, что люди жаждут персонализации, а не просто железа, другие подхватили идею и стали масштабно плодить блоги своих сотрудников. Маркетологи и аналитики с завидным интересом следили за реакцией людей на новый бум и разрабатывали всё более изощрённые подходы для привлечения инвестиций. И конечно компания Раук не осталась в стороне возведя на пьедестал актера, который в сериале блистал изумительно ровной и белоснежной улыбкой за стеклом боевого Раука.

Тогда настал час масштабной монополизации. Раук нещадно разорял все прочие компании в смежной сфере. Семимильными шагами он двигался по миру, скупая необходимое производство и расширяя свои сферы влияния. В каких-то крошечных городах всё ещё висели их старые выцветшие билборды с рекламой пылесоса и довольной домохозяйкой, чья улыбка неестественно растягивалась на добрые пару метров, а Раук уже и знать забыл о линейке товаров прошлого года. Военные разных стран также не обходили Раук стороной и спешили заключить контракты на размещение производства в пределах своей страны, словно в предвкушении грядущей войны они спешили урвать свой кусок пирога и едва не давились, когда цены на востребованный товар росли так же быстро как росла сама сеть компании.

Безусловно Рауки того времени скупались действительно для обновления технологического процесса на конвейерных производствах. Многие из них вообще не имели нижней подвижной части, за отсутствием необходимости в таковой. Но по не утешительной статистике, лишь пятнадцать процентов от общих продаж шло на нужды заводов и общества. Основная масса обычно скупалась военными или надзорными организациями. Тюрьмы наполнились Рауками-надзирателями. Границы стран в довесок стерегли те же милые Рауки, что на заводе крутили гайки. Общественность начала привыкать к ним и воспринимать как что-то обыденное, однако, не теряла былой страсти к большим машинкам. Человечество постоянно стремилось воплотить себя в чем-то совершенном, передать ему человеческие черты пусть и не самые лучшие, а новые Рауки вполне отвечали запросам времени.

Последним шагом, закрепившим положение Раука на мировом рынке, стал всемирный отказ от оружия массового поражения. Короткий период ознаменовался рассветом рассудительности общественности, отказом и усталостью от бесконечных конфликтов и тотальных разрушений нескольких мировых центров. Стертые с лица земли города стали символом нового мира, мира без крупных пушек и мира, где дозволено убивать друг друга только в масштабах малой группы, а не сообщества всей страны. Тот период ещё долго вспоминался историками как один из самых мирных периодов за всё время существования человека. Студенты с восхищением писали сочинения на эту тему, пытаясь разгадать сущность общественного мышления, которое в одночасье сбросило оковы первобытной жажды крови и пошло на мирные соглашения. Постоянный передел мира встал на паузу.

Эта пауза никак не вязалась с концепцией компании Раук. В течение пяти лет компания падала в долговую яму и едва успевала считать убытки. Генеральные директора сменяли другу друга ежегодно, но ситуация не менялась. Даже давно почивший Джордж не сталкивался с таким колоссальным крахом. Производства банкротились, люди возмущались, маркетологи нервничали. До тех пор, пока не пришёл он. Его имя скрыто пеленой истории и достоверной информации о его происхождении по сей день нет, однако его простая и элегантная идея вырвала из лап смерти Раук и все его покрывшиеся пылью разработки. Смысл его концепции заключался в том, что мир не способствует развитию компании, а регулярные боевые действия в рамках одной территории будут залогом процветания для компании «…и вместо того, чтобы пытаться продавать никому не нужные железяки, нужно продавать страх, а чего люди боятся больше всего? Да, именно смерти, а смерть всегда ходит под ручку с войной. Так продайте конфликт! Найдите самое слабое место и устройте заварушку!»

Так началось великое деление мира на Саандорийский и Никирийский. Деление было отнюдь не в рамках сторон света, а скорее по национальному признаку. Хотя смешение наций в тот период достигло высокого уровня и многие уже позабыли о своих корнях и былых обидах, но Рауку это не помешало создать иллюзию неприязни двух сторон и начать массированные информационные вбросы. На это ушёл ни один год, прежде чем все уровни государств прогрелись до нужного состояния, чтобы вступить в открытую конфронтацию.

Сначала это были локальные приграничные конфликты, когда рауки-погранцы отражали единичные нападения или устраивали их. Первая волна заказов на новые модели не заставила себя ждать. Границы нужно было укрепить и защитить, и Раук был готов к этому, но оставалась ещё одна проблема, снабжать оба фронта от имени одной компании было не рационально, поэтому на рынок быстро вышла вторая компания — Свид, ничем не примечательная, она торговала всё теми же Рауками, но с налётом никирийского стиля. Дочка Раука, Свид росла не по годам, найдя отклик, в сердцах ущемлённых никирийцев, она быстро получила финансирование на производство армии роботизированных экзоскелетов, которых в народе уже побаивались называть Раук, ведь он стал официальным представителем саандорийского сообщества. Компания вступила в этап возрождения и только готовилась к ошеломительному размаху.

В новое тысячелетие Раук и Свид вступили лишенные боеголовок и тяжелого оружия, но получили в дар от талантливых физиков крошечные ядерные реакторы, запускающие сложный синтез, что в результате выдавал мощный энергетический удар, который мог нанести весомый урон противнику, но не был способен разрушить важные части инфраструктуры территории. Обе стороны ещё помнили времена великого перемирия и старались вести войну по возможности деликатно, делая вид, что война — это в большей степени соревнование среди единиц, для защиты миллионов. Но всё это держалось до тех пор, пока Раук не почувствовал запах настоящих денег.

Помимо снабжения обеих армий, компания переключилась на общественную жизнь весьма благополучных стран, которые не принимали непосредственного участия в войне, но вливали в это дело значительные средства. Война стала брендом, который продвигали и который так полюбился простым обывателям. Это было не похоже на тотальное уничтожение, новая война давала людям мнимое чувство безопасности, что там есть те, кто отстоят их права, а в задачи большинства входит лишь финансовая и моральная поддержка. Они словно смотрели очень интересный фильм, но в реальной жизни. Тонкая душа человека, чувствительная к подобным играм и фантазиям вмиг включилась в масштабное продвижение новой войны, не зная, чем всё это закончится и будучи уверенным каждый в своей правоте, стороны начали эскалировать конфликт. На что резво отреагировала компания Раук. Отдел аналитики осторожно прощупывал почву для запуска новых проектов: сначала патриотичные фильмы и сериалы за фондовые средства, следом специализированные шоу и каналы по военной тематике с крупной финансовой поддержкой со стороны правительства, затем пришла пора атрибутики: необходимо было, чтобы на каждом углу, на каждой мятой рубашке виднелась символика компании, чтобы все и всегда помнили куда и зачем идут их деньги. К игре подключались и другие компании, которые также хотели нажиться на быстро меняющейся ситуации и самым успешным примером стали букмекерские конторы. Тема спорта незаметно ушла на задний план, когда в аккаунтах всех любителей ставок появилась возможность в реальном времени рассчитывать победу того или иного подразделения, а в дальнейшем и конкретного бойца.

Общество рвануло на букмекерские площадки, видео-обзоры, блоги бойцов, чтобы максимально прочувствовать дух той войны, которая для них была лишь далёким эхом. Первые годы смена участников на военных «рингах» происходила слишком быстро, так как уровень смертности бойцов был колоссальный, да и сейчас он держится на высокой отметке. Но уже спустя пару лет, стали выявляться сильнейшие группировки и участники. К этому моменту Раук и Свид уже насытили свои денежные животы до того уровня, что могли практически молча наблюдать за тем, как люди под звуки фанфар весело убивают друг друга в их железных гробах.

Правители и богатейшие представители планеты не могли остаться в стороне и конечно тоже имели свой доход от происходящего. Как и любая война, будь это восемнадцатый век или двадцать третий, приносит много прибыли заинтересованным личностям и абсолютно невыгодна для простых смертных. В узких кругах ходили слухи, что высшие слои общества делают ставки на военные события на своём уровне в качестве развлечения. Шептались и на нижних уровнях, что там наверху «люди-боги» попивают Маргариту, заедая оливкой, и ставят на крах или победу одной из стран. Словно в их мире это гонка забавных пёселей в нарядных костюмчиках и на той стороне их ждут довольные хозяева с неизменной вкусняшкой в тёплых ухоженных ладошках. В данном случае вкусняшкой была популярность, как не печально это звучало, но с момента, когда человек вышел из пещеры и до сегодняшнего дня, когда он способен управлять высокоточной техникой, он все ещё падок на внимание. Признание, деньги, вседозволенность и ещё многие-многие плюшки ждали лучших бойцов в их регулярных отпусках.

Подростки, юнцы, едва достигнув совершеннолетия и сойдя со школьной скамьи отправлялись на курсы управления робототехникой. Это было престижно, в уцелевших городах, находящихся в значительном удалении от фронта, где жизнь во многом напоминала довоенный период. Школы, магазины, развлекательные мероприятия. Именно в этих городах пустили на конвейер обучение управлению роботами и сделали это ремесло престижным, и довели до такого уровня, что каждый школьник был уверен, что встанет в один ряд с другими бойцами. Но уровень выживаемости таких бойцов был чрезвычайно низок.

Поток мыслей прервал голос рупора, сообщающий о последних потерях и достижениях. Однотонным голосом он последовательно называл имена погибших, объемы пострадавшей техники, суммы, потраченные за последний отчетный месяц, и добавлял пару обнадёживающих фраз о скором окончании войны. На экранах побежали фотографии лучших бойцов месяца. Молодые, поджарые ребята, красавцы как на подбор, словно только сошедшие со страниц модных журналов. Выдающиеся скулы, суровые лица, с блеском пота и чёрными разводами пепла и копоти на щеках. По столовой разносится шушуканье молодых медсестёр, лёгкие смешки — теперь ещё на месяц они будут засыпать и просыпаться с мыслью, что вот он тот самый, он выживет и будет моим. Такими мыслями они будут питаться до того момента, пока не попадут на фронт и не увидят своими глазами, как этих красавцев разорвёт очередная механизированная рука, размозжит их мозги и развеет в пепел. А на тех выживших, которых привезут в госпиталь, нельзя будет смотреть без слёз и тошноты так предательски подступающей к горлу. Здесь, в промежуточном центре подготовки, вблизи от фронтовых госпиталей, молодых сестёр обучают и готовят ко всем ужасам войны. Здесь же находятся и будущие солдаты, которые ещё не нюхали пороха и не садились в кресло смерти, так его называют операторы роботов.

— Анри, смотри, этот щегол всё ещё жив — сказала мадам, подруга Анри, она была кухаркой, объёмной женщиной, с большим и добрым сердцем. Прибыв в это отделение из какой-то южной деревеньки, она просила всех называть её мадам, дабы чувствовать себя ровней городским жителям. Но деревенские замашки из нею было невозможно выбить ничем, она всегда пахла парным молоко и чесноком, который пыталась подсунуть в каждое блюдо.

— Да, удивительно — это было действительно удивительно. Этого паренька, Анри и мадам впервые увидели на экранах пару месяцев назад, он сильно отличался от большинства: нет раскаченных мышц, молодого пушка под носом, ему на вид было лет восемнадцать, а то и меньше. Звали его Ник. Никто не обратил на него особого внимания, но, когда он появился в ленте выживших в «мёртвом броске» месяц назад, были сделаны первые ставки на него. Да, к слову, система ставок была прибыльным делом на тот момент и абсолютно не возбранялась. Были профессиональные бойцы, которые жили почти на протяжении всей войны и были живы до сих пор. Обычно это были взрослые мужчины и с лучшим апгрейдом Свидов. Но этот был на крошечном Свиде третьего уровня (для новичков). Такие модели ещё называли «самокаты» настолько они отличались от боевых пятого и шестого уровня. Их преимущество было в лёгкости, гибкости и скорости.

— Говорят, что ему сложно в силу размеров и веса управляться с более крупными — донеслось с задних рядов столовой.

— Мал, да удал! — вскрикнула мадам, снова в своём деревенском стиле — а ты присмотрись Анри, его сперма тоже в списке — все солдаты оставляли в хранилище свою сперму, и любая желающая могла стать матерью, выбрав себе самого желанного бойца. За последний месяц популярность такого способа беременности резко возросла. В банки спермы очередями стояли женщины с горящими глазами, а перинатальные центры были переполнены. Несмотря на кровопролитность войны, страны отлично зарабатывали на этом, как в финансовом плане, так и в грядущем буме рождаемости.

— Мне пора, мадам. У меня поезд в два — Анри выдавила из себя улыбку, так было тяжело ей прощаться с мадам, так она привязалась к ней как к родной матери. Мадам же не умела скрывать свои чувства, она распахнула объятия, в глазах блеснули слёзы, которые ручьями побежали по щекам.

— Ох, детка моя, как я тут без тебя буду! — крики заглушили громкоговоритель — не поминай лихом! — крепко прижимая маленькую Анри к груди, мадам рыдала и кляла небеса за такое расставание. На самом пороге она шепнула ей — если рожать, то только от этого мальца, поняла меня? И давай не куксись, давно пора. Посмотри, все девки с животами уже, а ты всё сидишь сиднем — Анри попыталась, что-то возразить, но слёзы душили её, и она не смогла произнести ни слова — не смотри на этих красавцев, они все как дерево, а этот живчик, с головой, он придёт. — Анри кивала, утирая слёзы. Она ещё раз взглянула на подёрнутые морщинами добрые глаза мадам и поняла, что в них было её спасение последние полгода, что все ужасы операций, криков умирающих, утопали в этих глазах почти бесследно. А теперь их не будет рядом, не будет тех добрых слов в ночи «чего ты моя маковка плачешь?», тёплых, свежих булочек по утрам, которые она пекла по собственному рецепту и непременно с чесноком. Ещё один шаг и всё, дальше дорога, пустота и одиночество. Вот уже она в автобусе, а силуэт мадам становится всё меньше и меньше, пока не исчезает с горизонта.

Глава 2

Было непривычно ходить по улицам города, где не слышно отдалённого гула залпового огня. Всё здесь было как раньше: бесчисленные витрины магазинов, дамы с собачками, офисные работники. Слишком тихо, слишком спокойно. «Неужели можно тосковать по звукам войны? Глупая, ты не видела войны, ты была в госпитале, в операционной, ты помощник хирурга, на твоём столе не кричали от боли, тебе привозили уже под анестезией разорванные тела, которые вы собирали по кусочкам. Ты скучаешь не по войне, а по той операционной, где замолкал голос боли» — так говорила она себе, пока направлялась в новое отделение.

Анри, будучи студенткой медицинского, была вынуждена поступить на службу, как и многие медицинские работники и не имела как такового выбора. Первые месяцы были особенно тяжелы для нее. Поступая в медицинский, она до последнего надеялась, что не будет призвана, так как была очень хрупкой и маленькой, а на фронт изначально призывали крепких медсестёр, которые с лёгкостью могли перекладывать здоровых мужчин с каталки на каталку, их не пугал аромат горелого мяса, алые кровавые лужи на полу и крики раненных. Анри же мечтала стать обычном педиатром, лечить деток, и жить в маленьком уютном городке в горах. Долгими ночами, перелистывая лекции она бредила об окончании и возвращении в свой город, где её ждал дом, скромные и невероятно наивные родители, а возможно её будущий муж. Засыпая под эти мечты, она не ожидала, что в одну из таких ночей за ней придут. В её мыслях призыв выглядел совсем иначе, приходит справка, ты встаёшь в лист ожидания и проходишь все необходимые обследования. Куча бумажной волокиты, больничных коридоров и холодных стетоскопов. Однако, её сон на тёплых тетрадных листах прервал стук в дверь.

Всё было как во сне. Сквозь дрёму раздаётся жесткий мужской голос с просьбой одеться и собрать вещи в течение двадцати минут. Сирены завывали, город оккупирован, но теплые листы твердили «спи, спи, ещё совсем рано». Через двадцать минут в комнату ворвались, растрясли Анри, и она слепыми ото сна глазами начала искать свои вещи в укутанной полумраком комнате. Из открытой двери веяло коридорным холодом, лязгали замки на соседних дверях, хлопали дверцы старых шкафов. Девушки собирались, напуганные, но не подававшие виду. Через час все уже рассаживались по деревянным настилам в грузовые машины, где единственной защитой от холода был рваный тент, сквозь который тянуло осенней сыростью. Анри пришлось помочь, чтобы она смогла взобраться в кузов машины, под смех солдат, которые отпускали похабные шутки в адрес растерянных девушек. Этот смех звенел в её ушах и лишь когда кузов закрыли она стала осознавать, что возможно уже больше никогда не сядет на деревянные отполированные сиденья в учебных аудиториях, никогда не будет сгонять дрёму горячим кофе между занятиями и наслаждаться долгим воскресным сном.

В темноте тента она едва ли могла различить лица других девушек, лишь слышала их перешёптывания, а редкие лучи фонарей, проникающие в дыры, освещали напуганные силуэты. Грохот фронта был совсем близко, но страх смерти был ещё ближе, у самого сердца, он сжимал горло и сколько не сглатывай этот ком, ощущения собственной ничтожности по отношению к железу не покидал Анри.

Дальше всё завертелось как в немом кино. Распределительный пункт, снова машины, постоянное состояние замерзания, снова пересадки дорога и вот он её дом на ближайшее время — госпиталь при первой линии фронта. Ночи без сна, первый обморок от вида крови, безразличие других медсестёр, врачи, которых она так и не научилась различать, ведь видела она их почти всегда в масках. К третьему месяцу мозг включил эту систему безразличия, крики вновь привезённых уже не пугали, рваные раны казались просто блюдом из свёклы. Анри чувствовала, как костенеет где-то внутри, как онемение в руках поднимается выше и выше, к голове, где крики раненых превращаются в единый белый шум, который более её не тревожит. Это онемение было у всех. Каменные лица, чёткие указания, но за стенами госпиталя все преображались и жили обычной жизнью, кроме неё. Шутки, вечерние посиделки в ординаторских, развлечения молодых сестёр с солдатами, которые стали причиной того, что Анри нередко приходилось ночевать на диванах в коридоре, дабы не смущать предающуюся утехам пару, запершуюся в комнате. Это стало обыденностью, словно война — это большое развлечение для всех, кто не ранен. Бесконечные ставки, алкоголь, секс, любовные ссоры. Люди жили словно в двух мирах, где второй почти не отличался от обычного, за одним исключением, наступит смена и розовый мир, созданный на несколько часов, рухнет как карточный домик.

Человек существо удивительно адаптивное, всяческие лишения и неудобства рано или поздно становятся привычными. Небо с запахом копоти становится родным, скрип каталок по ночным коридорам превращается в мелодию сна и вот уже гнетущая антисанитария, гниль, и скудная еда становятся зоной комфорта. А телевидение всё это подпитывает лживыми обещаниями, но даже не они так страшны, а страшно шоу. Всё это разыгранное шоу на поле боя, где герой — убийца, где жизнь — это ставка, а враги — это не люди, это враги. Шоу затягивает, человек готов отдать последнее, но лишь бы врагу — не человеку было хуже. А механизированность создаёт иллюзию отсутствия такого прецедента как убийство, так за грудой металла прячутся реальные люди, но на экране лишь блестящий корпус, лампы и прожекторы.

Когда война стала шоу? Часто Анри думала об этом, когда смысл войны как горя канул в лету? Почему теперь это самое дорогостоящее шоу в мире? Однако, время не терпит и уже утро и пора в смену, опять ночь без сна. Так изо дня в день, словно заезженная кинолента перетекали события, сменялись лица, сменялись модели. Но одно стало для Анри настоящим открытием — это повариха, та самая Мадам, которая со слезами на глазах провожала маленькую медсестру.

Первое их знакомство ознаменовалось недовольным возгласом мадам по поводу веса Анри. Все последующие месяцы она усиленно пыталась откормить её, давая еды сверх нормы, умыкая лишнюю булочку, но большого успеха эти действия не имели. Мадам была достаточно напористая женщина и не сдавалась до последнего, пока её любимица не покинула госпиталь. Мадам одновременно была и рада, и расстроена отъездом Анри, рада лишь потому, что считала меньше стресса — больше веса, а расстроена, что не будет с ней рядом этой весьма начитанной и образованной девушки, которая последние месяцы была для нее великим просветителем в мире науки и верной подругой.

Второй важной задачей мадам как она сама считала, был поиск выгодного жениха. Но холодность и равнодушие Анри были для неё непреодолимым препятствием. Её не привлекали накачанные и брутальные, да и особо времени присмотреться к людям не было. В бесконечном потоке однообразных дней лица вокруг сливались в одно и то же лицо войны. Лицо с тысячью масок боли, смеха, похоти, отчаяния и сотни других. Поэтому Анри уже не замечала лиц молодых людей, которые с напутствия мадам регулярно пытались увлечь молодую помощницу из хирургии. Все попытки заканчивались провалом, но мадам не сдавалась и с каждым наплывом новых ребят, которые останавливались в госпитале до следующей переброски, пускала в ход все свои навыки убеждения и при каждой удобной минуте соловьем пела Анри в уши про того или иного бойца. Конечно, большая часть ребят были настолько травмированы, что мадам их обходила стороной, ведь в первую очередь сюда поступали пострадавшие. Даже те, что были с лёгкими травмами едва могли говорить и прибывали в состоянии шока. Единиц из них интересовали девушки.

К третьему месяцу мадам нашла новый способ «сделать счастливой» дорогую Анри — ЭКО, даже прикупила для этого подписку на базу доноров, которая ежедневно обновлялась. На все эти попытки Анри смотрела не без интереса. Её удивляло как во всей этой суматохе, крови, недостатка средств, люди повсеместно плодились и размножались. Едва новая медсестра переступала порог госпиталя, так тут же находилось пара десятков мужчин, в число которых входили медицинские работники и подсобные помимо бойцов, готовых на все возможные виды ухаживания. И спустя несколько месяцев эта же девчушка была уже на сносях. Мысленно Анри постоянно пыталась объяснить причины такого бума рождаемости. Ведь буквально десять лет назад, правительство страны усиленно субсидировало молодые семьи для повышения рождаемости. Но с начала войны, когда культ бойца взлетел в рейтинге на самые популярные темы, рождаемость пошла в гору уравновешивая бешеную смертность среди молодёжи.

Анри всеми силами старалась избегать новостных сводок и всё больше уходила в чтение пыльных историй прошлого. Было ли это бегство? Она сама не могла себе дать чёткого ответа на этот вопрос, однако плюсы её нового назначения открылись ей стремительно, когда она поняла, что свободного времени значимо прибавилось, по сравнению с её забитыми полевыми буднями.

Глава 3

Современный технологический центр Свид 24 был открыт с начала первых стычек на границе и просуществовал в тылу много лет. К основному исследовательскому блоку добавились медицинский центр и студенческий городок, в которых Анри и предстояло провести следующие пять месяцев. Вместе с ней из полей приехали и другие представители госпиталей. Такая практика велась ежегодно, чтобы снять нагрузку с полевых врачей, их отправляли посменно, включая младший медицинский персонал. Анри после года в полях наконец получила смену и уехала в новый центр. Радости от смены она все ещё не ощущала, да и в принципе это чувство давно покинуло ее обыденное состояние.

Толпа медсестер, только прибывших с полей, шумела в предвкушении приятных рабочих будней в отдалении от фронта. Одни планировал поход в кинотеатр, другие высматривали молодых солдат и сотрудников центра с нескрываемым энтузиазмом. Женские аккуратно уложенные головки поочерёдно высовывались над толпой для оценки ситуации. Все ожидали прихода куратора для дальнейшего распределения. Погода благоволила встрече на улице и вот в дверях среди прочих людей показался тучный лысеющий мужчина, он мягкой походкой направился к безостановочно болтавшей и хихикающей толпе медсестер. Лицо его украшала приятная улыбка, он остановился в метре и дождался, когда девушки обратят на него внимание. Привыкший к подобным ситуациям он не обременял себя попытками успокоить волнующихся молодых девушек, а предпочитал молча ожидать момента, когда одна-две девушки обратят внимание на его приветливый, но одновременно строгий взгляд и одёрнут других. Цепная реакция мигом пробегала по всей группе, и долгожданная тишина воцарялась на площадке. Это было сигналом для тучного лысеющего человечка, что его персоне уделено достаточно уважения, чтобы он мог позволить себе начать разговор. Анри была в конце толпы и слова человечка едва долетали до её ушей, но сценарий действа было уже знаком из разговоров медсестер, побывавших в отпусках. В каждой части, куда прибывали смены текст был стандартным: приветствие, знакомство с блоками, расписание работы, место проживания. Анри достаточно было выхватить номер блока, номер комнаты, а дальнейшее её расписание уже было зафиксировано в приложении на рабочем планшете, поэтому она не утруждала себя внимательным выслушиванием.

— Девочки, вопросы? — завершил свой монолог человечек. По толпе пробежал шепот, а следом над головами взмыли несколько рук. Вопросы были до невозможности банальными и глупыми, но человечку это безусловно польстило, ведь теперь ему нужно было вновь начать говорить и слышать свой, по его мнению, безупречный голос. Анри раздражали эти бессмысленные вопросы, в таких группах всегда есть люди, кому нужны дополнительные уточнения, даже там, где в них нет необходимости. Ей скорее хотелось прийти в комнату и завалиться спать. Ночная дорога её изрядно измотала, хотелось позавтракать, помыться, но больше всего спать. Она уже предвкушала, что будет валяться в постели без задних ног все двенадцать часов, которые ей положены по прибытию. Взгляд её уперся в здание общежития, оно было вполне сносное, лучше, чем при её университете, где комнаты кишели тараканами. Хотя здесь она ещё не бывала, но внешний вид, свежая облицовка внушали уверенность.

Блуждая в своих мыслях, она не заметила, как толпа двинулась и женские ножки в схожих туфлях засеменили за тучным человечком. Анри подхватила свои вещи и двинулась следом без спешки, так как человечек на ходу продолжал нудную тираду для экскурсии по блокам, а ей не хотелось вникать. Не сегодня.

Они ходили по этажам, рассматривая отделения, пациентов. Суетливо бегали по ступенькам силясь поспеть. Анри тащилась в конце подмечая лишь номера этажей и названия отделений. Хорошая память помогла ей уже составить карту медицинского центра, поэтому она окончательно перестала следить за речью куратора и молча шла. Тяжёлых пациентов она не встречала, палаты были светлые, с новейшим оборудованием, в коридорах толпились пенсионеры в махровых халатах. Это сильно контрастировало с её последним местом работы, что весьма подняло её настроение.

Скучная экскурсия завершилась в столовой медицинского центра. Высокие потолки отражали шорох спешащих шагов персонала и тапочек пациентов. Эту атмосферу нарушили звонкие каблучки молодых медсестёр. На мгновение постояльцы устремили свои взгляды на новоприбывших, но вскоре вернулись к трапезе. Девушки вереницей проследовали за кураторами, живо похватали подносы и побежали за блюдами. Такой кухни Анри никак не ожидала. Свежие овощи и фрукты, подливы и мясо, после осточертелых сухпайков и прочего несъедобного бреда, кухня центра казалась дорогим рестораном. Анри на секунду пожалела, что тащится в конце, но потом вернулась к прежнему состоянию, так как поняла, что здесь ещё не введено ограничений на объем пищи на человека, так что она вполне успеет набрать себе всё желанное. Однако поспешить стоило. Обернувшись на зал, Анри осознала, что свободных мест почти не осталось.

Она проходила среди узких рядов и не находила даже одного свободного стула. У мойки она наконец нашла закуток, столик на четверых, там сидели сотрудники столовой. Одно свободное место так и манило её, однако в шаге от желанной цели она остановилась. В неё уперлись три пары недовольных глаз, оторвавшись от чашки кофе одна из женщин громко продекламировала — занято — и затихла. Глаза ожидали, Анри замешкалась и повернула в основной зал. «Нужно было просто подождать и места начнут освобождаться» — однако народ не спешил. Пожилые пациенты медленно пережёвывали каждый кусочек, медсестры без устали щебетали уже насытивших не спешили покидать место. Ком встал в горле Анри, так сильно хотелось есть, а держать перед носом ароматные блюда не было никаких сил. Вдруг кто-то легонько коснулся её локтя. Анри надеялась, что вот наконец кто-то встал и вежливо ей хочет уступить место, но обернувших она увидела кудрявого пацаненка лет шестнадцати с таким же подносом. Широченная улыбка, казалось, тянулось от уха и до уха, голубые на вид глупые глаза смотрела прямо в лицо Анри без страха, хотя в этот момент её глаза метали молнии от злобы и голода.

— Привет, здесь мы точно не сядем, можно в моём офисе, если хочешь? — он, не дожидаясь её ответа, устремился к выходу, а кудряшки на его голове словно дразнили Анри, весело подпрыгивали вторя его шагам. Но времени на обдумывание не было, животные инстинкты требовали спешить за незнакомцем, возможно там есть даже стол, а может мягкий стул. Мозг уже не отдавал себе отчёта, когда ноги всё решили и уже бежали к выходу за пареньком.

Путь до офиса был не близкий, они поднялись на три этажа, прошли через коридор соединяющий медицинский блок с инженерным, ещё пару коридоров, поворотов и снова лифт. Анри с грустью смотрела на остывшее блюдо, когда паренек с неизменной улыбкой распахнул дверь офиса и перед ней открылась ошеломляющая картина.

В полумраке помещения, единичные настольные лампы выхватывали огромные фигуры экзоскелетов из которых в разные стороны точно веер торчали провода. Несколько компьютерных мониторов виднелись в разных углах, на них были непонятные строчки загадочного текста на черном фоне. Столы были завалены какими-то документами. Единственное мусорное ведро было забито упаковками от шоколадных батончиков. «Все, как и полагается, для комнаты малолетнего пацана: роботы, компы и конфеты» — подытожила в голове Анри. Паренёк галантно пригласил её к столу указав на большое и на вид мягкое кресло, выхватил поднос и понёс разогревать. Анри неуверенно опустилась в черное кресло и ощутила чувство бесконечного блаженства. На секунду она закрыла глаза от удовольствия. В голове витали мысли, о том какие твёрдые стулья в столовой и как все-таки ей фартит последнее время, ведь её могли направить в любое другое место, в какую-нибудь деревенскую больничку или и того хуже — хоспис. Особенности распределения были для неё загадкой, особой логики она не видела, казалось, всех направляли рандомно. Конечно, семейных людей отправляли по месту проживания их семей, на что она как незамужняя и бездетная рассчитывать не могла.

Открыв глаза, она уперлась взглядом в разобранную железяку Свида. Холодок пробежал по телу от одного вида этой громадины, даже в разобранном виде она пугала, что тогда чувствовали бойцы, сталкиваясь с ними в сражении. Полумрак скрывал разобранное состояние стоящей модели и создавал неповторимый ореол вокруг неподвижной фигуру. Истошно запищала микроволновая печь, желудок Анри сжался от ожидания.

Обед начался в полном молчании. Паренёк хотел было начать разговор, но увидев с какой жадностью девушка поглощает еду, решил не отвлекать её. Он знал, что она только с фронта, их легко было распознать в толпе: голодные любопытные и истощённые лица. Он заметил её мечущейся по залу в поисках свободного места. Видя, как некоторые уже подружившиеся девушки сидели вдвоём на одном стуле, он понял, что Анри даже ни с кем ещё не знакома, но его это не особо волновало. Он хотел было тихо проскочить мимо и уйти в офис, но узкое пространство между столами и стеной заставило его случайно коснуться её локтя, шаг вправо и вот уже в него упёрлись жгучие карие глаза метающие молнии. Он никогда не слыл наглым или равнодушным человеком, предпочитал обедать в одиночестве, но был всегда угодлив, когда дело доходила до общения с людьми, которых он избегал всеми силами. Так и тут он не нашёлся, что ответить и выпалил первое, что пришло в голову. Уже идя к выходу, он молился, чтобы девушка за ним не пошла. Общение с противоположным полом ему давалось особенно тяжело. Но уже в лифте он смирился и старался быть максимально вежливым. Стандартная улыбка не сходила с его лица. Он силился найти слова для ни к чему не обязывающей беседы, чтобы сгладить всю неловкость ситуации, но каждый его диалог в голове звучал глупо, и он оставил эту затею. Обед был испорчен. Он ел медленно, надеясь, что девушка перекусит и убежит, однако то количество еды, которое она прихватила с собой, не оставляло ему надежды и вскоре он начал есть в обычном режиме.

В какой-то момент Анри поняла, что больше в неё уже физически не влезет. Чувство насыщения спровоцировало выброс эндорфинов, и она наконец подняла глаза на паренька без прежнего гнева. Минут пять она распылялась в извинениях и благодарностях, чем ещё больше смутила своего «спасителя». Чувствуя себя нежеланным здесь гостем, она, пятясь назад спешила покинуть помещение, и вдруг поняла, что крайне неуважительно с её стороны было не уточнить его имя:

— Как тебя зовут? — шокированное лицо паренька расплылось в улыбке

— Марк, а тебя?

— Анри. Ещё раз огромное спасибо, не буду тебе мешать, у тебя здесь столько важной работы и… — она сделала ещё шаг и готова была бежать, когда услышала:

— У меня есть вкусный кофе, и… и ты не мешаешь — мысленно Анри выругалась, по плану шёл долгожданный «сон, а никак не кофе, кофе, да я вообще тогда не усну, да даже если усну, я уже потеряю пару часов. Так, соберись нужно просто сказать правду и уйти, а что такого сон — это важно, сон — это… — да конечно, с удовольствием — сказала Анри и вернулась в кресло. Оба в этот момент думали об одном и том же — какого черта они несут.

Марк поспешил к кофеварке, руки его не слушались, дрожали «да что такое-то, это просто человек, человек в моём офисе, тут бывают люди каждый день, сейчас выпьем кофе и всё. Нужно держать марку, как нас учили. Марку нужно держать марку, а смешно, надо будет Пателю рассказать, хорошая шутка» — мысли его прервались, когда он услышал стук каблуков за спиной. Девушка с любопытством разглядывала Свид, такая крошечная рядом с этой громоздкой машиной, она задрала голову вверх, чтобы рассмотреть что-то поближе. Марк пытался угадать, какая деталь машины так привлекала её внимание и когда понял, холод пробежал по его телу. На предплечье Свида было выгравировано имя последнего бойца, кто управлял им. Губы её зашевелились, и она прочла имя про себя. Он знал, тот боец умер пару месяцев назад, машина была не пригодна для работы после сражения и поэтому оказалась здесь. Марк замер, обычно никто не смотрит на имена битых машин. Этот хлам интересен только инженерам, да и те не смотрят на имена. Анри опустила голову и замерла, потом шаг назад и с тяжелым вздохом опустилась в кресло. Он видел, как лицо её изменилось, в комнате будто стало ещё чуточку темнее и холоднее. Кофеварка зашипела, нарушив оцепенение.

Ароматный кофе разливался по уставшему телу Анри, она уже перестала жалеть, что не ушла и отметила множество плюсов в новом знакомстве. Беседа перетекла в русло последних разработок Свидов. Марк отлично разбирался в технике и на удивление очень понятно рассказывал, пытаясь сгладить все сложные технические моменты. Анри с любопытством слушала и задавала встречные вопросы. За последние годы это была первая беседа, не касающаяся самой сути войны, политики, женских страстей, рождения детей и рейтингов. Разговор был как глоток свежего воздуха в душной комнате, как для неё, так и для него.

Впервые Марк казался сам себе интересным собеседником, не скучным и занудным как для большинства девушек и парней его возраста. Он видел, как его новая гостья хватает каждое его слово и в её глазах горит живой интерес к теме. Чувство было столь новым для него, что по лицу у него разлился румянец и если бы не полумрак офиса, то Анри бы уже созерцала его пунцовые щёки. Разговор прервался звонком телефона, Марк деликатно извинился и ушёл в дальний угол, чтобы ответить. Беседа затянулась, а когда он вернулся, то обнаружил, что девушка скинула туфли и свернувших калачиком задремала в кресле. Он приглушил свет над столом, пошарил в шкафу, вытащил старый махровый плед, накинул на Анри и ушёл работать за другой стол. Мерный стук клавиш временами прерывал тишину. Сон, о котором так долго мечтала Анри, наконец крепко её обнял и накрыл приятными сновидениями пусть и не там, где она рассчитывала.

Анри проснулась в полночь, минуту она озиралась и осознавала себя в незнакомом помещении. Мягкий плед был явно чем-то новым во всей обстановке. Она увидела Марка за соседним столом, он был в очках и задумчиво смотрел в экран. Она наконец обратила внимание на его внешний вид: темно-синяя рубашка, строгие брюки и ботинки никак не вязались с его по-юношески глуповатым выражением лица, когда он усиленно улыбался. Анри усмехнулась про себя, потом потянулась к своему телефону и посмотрела на время. Настроение быстро покатилось вниз. Через шесть часов подъем, ей нужно подготовиться, к первому рабочему дню в новом месте, а значит поспит она от силы часа четыре. Да в довесок ещё возможно рабочий день Марка давно закончился, а она не даёт ему уйти домой. Чувство вины накрыло её. Она нехотя выбралась из пледа, аккуратно его сложила и оставила на кресле. Оценив, проблему с подносом, который придётся завтра уносить, так как в столовую она уже не попадет она поморщилась, но мысли прервал голос за спиной:

— Я отнесу, не переживай. У тебя завтра первый день, не заморачивайся на этот счёт — он умолк, когда она повернулась. В глазах он прочитал ещё пару тысяч благодарностей и прежде, чем она начала извиняться, продолжил — а если в столовой будет снова толпа, ты знаешь, где можешь перекусить — и тут его лицо заполнила совсем не та наигранная улыбка вежливости, а настоящая, широкая и теплая улыбка, оголившая десны, но такая добрая. Анри пустилась в извинения и благодарности, на ходу хватая свой мешок с вещами и покидая сумрачный офис, в надежде, что больше не попадёт в такую неловкую ситуацию.

Общежитие дышало своей обычной жизнью. Никто тут, конечно, не спал, в коридорах шатались пьяные юнцы, зажимая по углам хихикающих студенток или медсестёр. Двери многих комнат были распахнуты настежь, откуда доносилась музыка и сигаретный дым. Анри протиснулась сквозь праздно шатающуюся молодежь и наконец добралась до своего угла.

Комната была скромно обставлена: четыре кровати, четыре стула и прикроватные тумбочки. Большой шкаф для верхней одежды и разочарование — в комнате жили студентки, это было очевидно даже для заспанной Анри. Две из них сидели в телефонах, третья курила в форточку лежа на верхней кровати. Ни на одной не было отпечатка войны и более того, по стенам были расклеены постеры именитых бойцов. Нижние койки были занята, поэтому после короткого знакомства, Анри недолго думая закинула по шкафам вещи и забралась наверх.

Сон не шел, слишком уж хорошо она поспала у Марка, возможно не уснёт до самого утра. Она ещё раз вспомнила его лицо, милое, немного детское, потом вспомнила лицо Мадам, та бы точно такого кабинетного слюнтяя не оценила. Она всех, кто занимался таким родом работы, не считала за мужчин «Да что о них говорить, сидят штаны просиживают. Другое дело наши ребята, посмотри, какие породистые рысаки!» восклицала Мадам, когда кто-то из девчонок помоложе завязывал теплые отношения инженерами, техниками или с любыми другими мужчинами, занятыми работой в тылу. Мадам было невдомек какую важную роль эти ребята играли для войны и как много жизней зависело от качества их работы. Но как ни крути для красочного шоу, которое разыгрывала компания Свид на телеэкранах, инженеры явно не подходили. Не было среди них тех холёных лиц и бравых выражений «мы боремся за будущее наших детей!». Были лишь рутинные рабочие будни с поиском багов в системах новых и старых моделей, заказы на разнообразные доработки, которые нужно внедрить обязательно, но которые реализовать невозможно. Анри это понимала, то же самое она видела среди полевых врачей, от которых требовали высокие показатели выживаемости на хирургическом столе, грозили им кулаками, писали рапорты, но человеческое тело не далеко ушло от его роботизированной копии и зачастую давало сбои, а после серьёзных повреждений не подлежало восстановлению и вовсе. С этими мыслями новоприбывшая медсестра забылась крепким сном.

Глава 4

Первый рабочий день был суматошным. Назначенная в терапевтическое отделение Анри в итоге была переведена в хирургию и заняла пост хирургической медсестры. Эта новость её ничуть не радовала, так как о прежнем графике можно было забыть, её ждали суточные смены, срочные вызовы посреди ночи, часы стояния в операционной, в общем всё то, от чего она бежала с фронта. С другой стороны, она познакомилась с несколькими девушками, работающими здесь на постоянной основе, и на обеде уже зарезервировала себе место в их компании.

Девушки строили планы на месяц, а то и два вперёд, что было неслыханной дерзостью для фронтовых. Были распланированы все выходные дни, и Анри уже начала предвкушать хорошие времена. Экраны на стене снова пестрили рейтингами и новостными вырезками. Серьёзные дяденьки в форме сообщали, что войска передислоцировались ближе к пограничным зонам и этот манёвр необходим для нового удара. Последние месяцы всё чаще звучали слова о передислокации, войска медленно уходили с завоёванных территорий, сдавались целые города, но из всех рупоров звучали ободряющие речи о грядущем супер-броске, о накоплении сил для финального удара. И как бы странно это не казалось люди всё ещё верили. Были конечно и те, кто не верил, были те, кто просто не слушал, но большинство так или иначе не противоречили официальной версии. Потому что в ином случае проигрыш грозил пугающей неизвестностью и даже если человек не поддерживал войну и на всех углах скептично отзывался о правительстве, глубоко в душе он страшился поражения, которое сулило темные времена. Но в тылу все пребывали в приподнятом настроение. Жизнь здесь напоминала довоенную: размеренная, с долгосрочными планами, пышными свадьбами и выходными полными развлечений. Всё, как и полагалось для общества потребления. Но для всех тех, кто только вернулся с фронта, такой контраст заставлял задуматься, хотелось взять в руки рупор и кричать на всех углах об умирающих на полях сражений, о разрушенных домах, осиротевших детях и других проблемах. Но атмосфера полного благополучия заставляла их голоса молчать, а спустя пару недель никто и не хотел ворошить недавнее прошлое, приятная рутина заглатывала людей, не оставляя и следа от их грустных воспоминаний.

Шум в стенах столовой не затихал. Анри увидела в толпе её новых знакомых, одна из них Мари активно махала ей изящной ручкой, указывая на свободный стул. Мари была из тех, кто всё про всех знает. Она не слыла большой сплетницей, но укажи ей рукой на любого человека, работающего в корпусе, она безошибочно называла имя и уже полушепотом могла поведать незамысловатую историю незнакомца. Остальные девушки из компании очень дорожили её дружбой, так как Мари могла достать билеты на любые мероприятия в городе, знала поимённо в каком блоке какой известный боец находится на лечении и могла «подмазать» любого врача дать внеочередной отгул. Она была не выездная на фронт, кто-то говорил по болезни, кто-то считал, что она ухаживает за детьми своего брата, однако точной причины никто не знал. Сама по себе Мари была высокая, белокурая красавица с безупречно ровными зубами, которые она оголяла всякий раз, когда это было уместно и неуместно. По этой причине ухажёров у нее было в достатке, как среди сотрудников, так и среди пациентов. Даже лежачие старики, давно утратившие силу испражняться по собственному желанию, успевали отпускать сальные шуточки в её адрес, едва она покидала палату. Мари это, разумеется, льстило и тешило её самолюбия, но виду она не подавал, лишь мило улыбалась и ходила на бесконечные свидания.

Все свободные вечера у нее были расписаны. В заметках в телефоне у нее было расписание свиданий на месяц вперёд, но зачастую дальше одного свидания дело не заходило, как говорила сама Мари «двадцати минут достаточно, чтобы понять жалкую мужскую сущность». Анри ей сразу приглянулась: умеренно красивая (не составит ей конкуренцию), спокойная и умная, таких она и набирала в свою компанию. Но самым важным критерием был её опыт. Мари окружали девушки, также не выезжавшие в поля, а эти поля так будоражили воображение Мари, что заполучить себе в друзья человека с боевым опытом ей в последние месяцы было жизненно необходимо. Были и женщины постарше, кто приезжал на смену, но Мари и представить не могла, чтобы в их компанию затесалась возрастная дама, поэтому таких она не брала в расчет. Остальные девочки на перебой спешили к Анри с вопросами, а видела ли она бойцов в деле, а кто из известных ей попадался на стол, а как вообще там с делами любовными. На что Мари сразу прервала беседу и с лицом истинного знатока продекламировала:

— Девочки, я думаю эту тему стоит опустить. Я полагаю, нашей новой подруге не хочется обсуждать эти вещи, а поверьте мне в её памяти достаточно воспоминаний, о которых она хотела бы забыть — на этом она сделала паузу и обвела взглядом всех сидящих. Кто-то, не выдержав её напора опустил глаза в стол, кто-то продолжал смотреть с той же настойчивостью, лишь бы выпытать бесценную информацию, но рта никто не раскрывал — не так ли, Анри?

— Да, я думаю позже в более комфортной обстановке я могла бы ответить на все вопросы — ей и правда не хотелось вспоминать весь прошлый год, и она было благодарна отеческой заботе со стороны Мари. Та в свою очередь строила планы гораздо дальше. Уже сейчас она заручалась доверием Анри, чтобы выведать всю нужную и интересную ей информацию.

— У нас в эти выходные намечается вечеринка в квартире Таточки, я надеюсь ты сможешь прийти. Будет выпивка, музыка, ну и ты сама понимаешь кто ещё там будет — она многозначительно подмигнула Анри, а она, итак, поняла, что набегут туда мужики табором пообжиматься по углам скорее всего большой квартиры Таточки. А сама Таточка будет суетливо бегать по комнатам и тихим нервным голосов просить не вынимать дорогой мамочкин сервиз и не мочиться с балкона. Она знала эти вечеринки ещё со студенчества и конечно была завсегдатай таких мероприятий, но сейчас это не вызывало такого девчачьего восторга. То ли возраст был уже не тот, то ли приоритеты изменились, точно она не знала. Но, конечно, прийти нужно, нужно вливаться в новую компанию, заводить знакомства, да и в целом девушки были молодые и задорные, что отвлекало её от тяжелых мыслей.

— Да, я буду очень рада присоединиться к вам — она перевела взгляд на Таточку, которая ковырялась пухлой ручкой в куриной ноге, и добавила — спасибо — Тата на секунду подняла голову, быстро улыбнулась и продолжила беззаботно обгладывать куриную ногу. Она была не из тех, кто много болтает, умом не блистала и тем более не знала этических условностей, поэтому говорила очень медленно или вовсе молчала. Не в меру пухленькая фигурой, она не пользовалась особой популярностью у мужчин поэтому очень дорожила дружбой с Мари, которая всякий раз обещала свести её с каким-нибудь юным солдатиком. Мари это знала, так же, как и знала, что родители Таточки вполне себе богатый народец и владеют большой квартирой, которую по обычаю покидают каждые выходные, дабы отдать дань традициям и погорбатиться на даче последние осенние деньки.

— Значит, субботний вечер у нас уже распланирован и девочки, это касается Катерины в особенности, прошу не тащите своих убогих любовников, они опять будут пускать сопли целый вечер и декламировать стихи как в двадцатом веке…

— Девятнадцатом — поправила Катерина, не отрываясь от еды.

— Что прости? — уточнила Мари

— В девятнадцатом веке — Катерина в данной группе отвечала за ум, хотя качество её знаний никто не проверял, но она всегда вставляла свои пять копеек и не терпела исторических неточностей — в девятнадцатом веке молодые люди покоряли сердца дам поэмами.

— Ой, да неважно, главное не тащи своего хахаля, не порть нам малину, прошу — Катерина в ответ лишь одобряюще кивнула. Анри немного позабавила эта беседа, всё это напоминало её прошлую жизнь. Жизнь, когда из самых серьезных проблемы было, что сегодня надеть и почему он не пишет, хотя аккаунт в сети. Эти мелкие склоки отдаляли её от самого ужасного дня в ее жизни, который она старательно закапывала в самые потаённые уголки своей памяти.

— Говорят, скоро здесь будет две недели дислоцироваться западный полк, у них будет переброска и их сюда направят на пересидку, кто-то что-то слышал на этот счёт? — вопрос поступил от худощавой девушки по имени Ларин, которая отвечала за сбор всевозможных сплетен в их компании, но качество её слов нужно было всегда проверять на достоверность ибо она питала слабость к приукрашиванию.

— Да ты шутишь? — стол всполошился, девочки зашептались и ожидали продолжения. Ларин упивалась этими моментами, когда горящие любопытством глаза внимали каждому её слову.

— Да точно тебе говорю, я слышала беседу полковых, из третьего отделения, они обсуждали это прямо при мне, я слышала каждое их слово. — «Каждое их слово» она сделала выразительную паузу на каждом из этих слов, чтобы её голые, ничем не подтвержденные слухи звучали убедительно. Мари оторвалась от блюда и осмотрела стол, лицо её не выражало бурного интереса и Анри уже поняла, что всё это пустой треп. Если бы событие такого масштаба намечалось в ближайшем будущем, то Мари бы узнала об этом первая.

— О чем ты говоришь Ларин? Ну разве стали бы они перебрасывать целый полк за тысячу километров от границ сражения? Ну включай хоть иногда свое критическое мышление, ну я даже ни разу не военный, но понимаю всю глупость этой затеи — стол затих, Ларин по своему обыкновению ничуть не смутилась.

— А что мне включать, я передаю, что услышала, цитирую, между прочим — она величаво отвернулась и умолкла. Теперь все подробности она будет выдавать по частям и всем по очереди, дабы навести смуту в рядах более доверчивых подруг.

Украдкой Анри оглядывалась по сторонам, в надежде увидеть Марка. Его приглашение прийти на обед она хорошо помнила, но проводить время в компании странного подростка, как она считала, было не самым удачным решением. Однако муки совести её не отпускали, и она надеялась на встречу, чтобы поблагодарить его и продемонстрировать, что не забыла его доброты. В последнее время она всеми силами старалась во всем соответствовать её завышенным моральным стандартам, угождала, рассыпалась в бессмысленных благодарностях, стараясь закрыть ту самую брешь, которую оставил в ее моральном облике тот день, два месяца назад. Но всё это делалось скорее не ради него, это был своеобразный договор с совестью, с которой постоянно приходилось пререкаться. Иногда она завидовала людям, кто не гнушался подпнуть моральные устои в своих интересах. Подчас ей этого особенно не хватала, когда она в ночные часы помогала писать дипломы, сидела с чужими детьми или отдавала последние гроши проходимцу. Она часто копалась в своём прошлом силясь найти разумное объяснение такому невероятно раздутому чувству вины перед людьми. Семья у нее была благополучная, серьёзных потрясений из детства она не помнила, поэтому мечась в догадках приходила к уже знакомому ей решение — пойти по велению совести. Так и сейчас, она поглядывала на входную дверь, а совесть грызла её стены самообладания.

В это же время Марк сидел в офисе и изредка оборачивался на дверь, когда слышал шорох шагов в коридоре. Он не пылал желанием найти себе собеседника на время обеда, но неведомые ему силы заставляли оборачиваться и ожидать момента, когда шаги удалятся и стихнут. Он тряхнул головой пытаясь сбросить дурманящие мысли и возвращался к работе.

День клонился к ночи. В офисе погасли все лампы, кроме одной над Свидом возле, кресла, где вчера сидела Анри. Марк остановился возле него и уставился на выгравированное имя на предплечье. Дотошный до мелочей, вчера он уже пробил это имя по базе данных, посмотрел фото бравого мужчины сорока лет, глянул видео с его участием, где он ободряет только что прибывших солдат. Даже накопал пару документов из личного дела, к которым не имел доступа. Но ничего сверхинтересного не нашел. Однако его не оставлял в покое тот момент, когда Анри читала его нашивку. Он не сильно разбирался в человеческих эмоциях, но даже будь он безэмоциональным чурбаном заметил бы как сменилось выражение лица его гостьи.

Сначала он думал, что Анри самая, что ни на есть обыкновенная ставочница, но тогда бы она уже знала, что этот боец вышел из строя и не была бы столь расстроена. Потом он подумал, что возможно это её возлюбленный и полез в документы, но возраст и внешность не дали ему точной уверенности так ли это. Единственная связь между ними, которую он смог обнаружить, это что пару месяцев назад полк этого бойца дислоцировался в районе госпиталя, где работала Анри. В итоге он остановился на версии, что возможно они пересекались в части, возможно даже говорили, а возможно она была в операционной, когда его пытались спасти и таким образом запомнила. Но что-то не вязалась в этой версии. Он покопался в документах статистики этого госпиталя: сколько в день проходило солдат через госпиталь, сколько примерно приходилось на смену одного сотрудника и количество было слишком велико, чтобы Анри могла запомнить именно этого случайного пациента. К тому же добавлялся тот факт, что провел он в этой части от силы неделю, по его версии этого было недостаточно, чтобы завязать близкие отношения. Более того при такой загруженности персонала и бойцов он вообще не мог себе представить как вот этот мужчина и Анри сидят за чашечкой чая и мило беседуют. Нет, у них было время максимум на быстрый перекус и сон. Родственных связей он также не обнаружил. Семья её была маленькая и жила в значительном отдалении от места, где жил этот боец. Марк любил такие загадки, но не в реальной жизни.

Глава 5

— Эй, привет, к тебе можно? — сквозь проём двери просунулся женский силуэт, в полумраке Марк не сразу разобрал, кто потревожил его так поздно. Он натянул свою дежурную улыбку и пошёл на встречу. Силуэт тоже двинулся и вышел на полоску света от лампы.

— Привет, да, конечно, можно. — Анри вкрадчиво улыбнулась, а в голове злостно себя отругала. По лицу Марка было заметно, что она прервала его сон. На щеке осталась полоска от чего-то прямоугольного, вероятно это тетрадь, а может просто угол стола, но стало очевидно одно «надо было днём приходить». Она мысленно поставила себе галочку на этом пункте и немного успокоила свою совесть своим немым обещанием самой себе.

Всю неделю она высматривала его, когда были ее смены. Но в столовой в обеденное время он так и не появился. В суете и в работе она пыталась заглушить голос своей совести, но едва она оставалась одна, голос становился громче, напоминая ей о содеянном. На совете в её мозгу было принято решение избавиться от меньшей из зол и навестить Марка, решение было принято спонтанно сразу после сдачи смены в девятом часу вечера. В пустых коридорах блока она безошибочно нашла его офис. Постояв секунду, она не сразу решилась постучать. Мысль о том, что он мог быть уже дома пришла в последний момент и не давала ей покоя. Но вдруг она заметила, сквозь щель между дверью и косяком тусклый свет знакомой ей лампы «Ага, он тут, значит стучим». На этом сладкий сон Марка прервался. Десятью секундами позже Анри осознала всю глупость своего плана, когда оба они встали под полоской света над Свидом возле кресла.

— Прости, я не вовремя. Наверно надо было забежать в обед, но такой плотный график, ни минуты свободного времени — в чашу совести упал ещё один повод самоуничижения — ложь. Да, график был плотный, но она всегда находила время на обед, чтобы посидеть в компании своих новоиспечённых подруг.

— Да нет, всё нормально — дежурная улыбка не сходила с лица. Он корил себя за угодливость, но иначе поступить не мог. Ещё в период университета он понял, что его нелюдимость может значительно отразиться на карьере. Курсовые в одиночестве, нет связей, чтобы пробиться в лучшие лаборатории и конечно отсутствие девушки. Он пришёл в университет раньше, чем положено, его приняли с распростёртыми объятиями двери научно-исследовательского центра, так как нуждались в свежих мозгах, коими он блистал на всех олимпиадах и с легкостью показал высокие результаты на вступительных экзаменах. Но не учел одного, в группе он был ребёнок и рассчитывать на хорошую социальную адаптацию не мог как ни старался. По итогам первого года он не завел ни одного друга, даже хуже прослыл «ботаном», а преподавательский состав недолюбливал его за слишком высокую эрудированность. Пытаясь учесть все ошибки прошлого года, он нацелился на новый с большим энтузиазмом, так как считал, что человеческое поведение и отношения подчиняются тем же правилам, что и законы физики. Ошибочно было и это его суждение. Год прошёл в одиночестве, заговорить с людьми было сложнее и отдушину он находил только в цифрах и долгих часах в лаборатории.

Годы бакалавриата научили его многому в плане социальной коммуникации. Улыбчивый, доверчивый и угодливый Марк вступил в новую группу. Он помогал с учебой всем, кому мог, засиживался допоздна на неинтересных студенческих играх, принимал участие во всех общественных мероприятиях, даже ходил на свидание и держался с девочкой за ручку. Но к концу обучения понял, что всё это ему было не интересно. Он хорошо играл роль доброго самаритянина, каким совсем не являлся и понимал, что люди всё равно его не воспринимают всерьёз и даже для той единственной девушки, с который он провёл не одну ночь, он был лишь временным вариантом. И сейчас в тот момент, когда он проснулся и понял, что нужно будет говорить, общаться улыбаться ему хотелось убежать. В своем одиночестве он всё глубже уходил в себя и всё меньше хотел общаться с внешним миром. Ему легко давались беседы по рабочим вопросам, его коллеги часто приходили к нему за советом, но все бытовые темы он уже не поддерживал и старался избегать. Это была не первая ночь, когда он спал в офисе. В дальнем углу он обзавелся старым диваном, который ему отдали строители, когда шла перестройка блока под военные нужды.

— Если ты устал я могу зайти завтра, в обед? А вообще я тут тебе кое-что принесла в знак благодарности — она начала копошиться в пакете и извлекала набор пирожных, которые купила днём в столовой. Их внушительная стоимость знатно потрепала её кошелёк, но совесть такие траты с удовольствием одобрила — вот — она протянула красивую коробочку, перевязанную на спех лентой. По части декора была не сильна, поэтому бант вышел кривым и свешивался с края коробки как сдувшийся воздушный шарик. Заспанные глаза Марка расширились, он на автомате протянул руки и принял увесистую коробку. Глядя на прозрачную крышку коробки он пролистывал воспоминания последних лет и не нашёл ни одного, когда бы ему дарили что-то весомое сравнимое с этим подношением.

Анри приняла его обескураженный взгляд за сонливость и не желание продолжать беседу, поэтому решила спешно ретироваться, дабы не нанести большего урона, итак, неудавшемуся плану по очищению совести.

— Ну, я пойду, хорошего вечера — впереди уже сочился приятный свет из коридора суливший долгожданный побег от очередного конфуза, но едва её нога достигла порога, голос Марка разрушил все её грёзы.

— Анри, постой, я не съем это всё один, у меня будет гипергликемический шок как минимум — Анри улыбнулась, сдерживая смех, шутка показалась ей смешной, но в тот же момент она тормознула себя «так мы уже смеёмся над его шутками, приехали». Она развернулась, прежнее добродушие почти сошло на нет, официальность момента подчёркивала её натянутая поза, будто она была на приёме у королевы.

— Хорошо, я останусь, но лишь для того, чтобы ты не откинулся, но судя по содержимому твоей корзины ты уже мертв как минимум двое суток — она снова вошла в полоску света, оба улыбались, натянутость сошла на нет.

На третьем пирожном оба уже разговорились. Анри заметила, как Марк приободрился, живая улыбка вернулась на его лицо, а её совесть умолкла.

— Они стоят бешенных денег, а ты вот так пришла и купила? У всех на глазах? И ни с кем не поделилась? Все наверно подумали, что ты идешь на приём к президенту, ну или у тебя рак — они оба засмеялись — ты пошла по наклонной, посмотри до чего это может тебя довести — он пнул корзину под столом, Анри снова засмеялась. Просто смех был для неё уже давно забытым ощущением. Она словно снова училась дышать. Сначала ты стесняешься, немного хихикаешь как школьница, а потом твою грудь разрывает заливистый и совсем непривлекательный смех. Марк улыбался и ему было сложно поверить, что кто-то искренне смеётся над его шутками, но это было так. Он видел, как оттаивают люди, вернувшиеся с полей, и смех — это первый признак их возвращения. Смех без страха, когда ты не пытаешься его сдержать и гогочешь как стая чаек — это лучшее лекарство от всех печалей.

— Прости, я давно так не смеялась, ржу как бабка на рынке

— Да нее, ты ржёшь не как бабка на рынке, ты ржёшь как толпа бабок на рынке — Анри снова залилась смехом, и Марк не смог остаться в стороне и тоже засмеялся.

Кофе пускало тонкие струйки пара в потолок, в пустынных коридорах звенел заливистый смех людей, напрочь забывших о войне и всех мирских горестях, пусть лишь на один вечер, но этот вечер был нужен им двоим.

— А кто ты кстати? — немного отдышавшись от смеха спросила Анри.

— Привет, я Марк, а ты кто? — Анри вновь засмеялась и сдерживая позывы к новой волне смеха продолжила.

— Да нет, чем ты занимаешься? Сколько тебе лет? Ну стандартно как по школьной анкете — она осеклась, заметив, как лицо Марка стало мрачнее, он задумался.

— Ну я инженер-программист, работаю с ошибками Свидов, а также внедряю усовершенствования. Мне… — он встретился с любопытным взглядом Анри и понял, что после того, как он назовёт свой возраст ей станет не интересно, но врать он тоже бы не стал, она с легкостью могла узнать его дату рождения из больничной картотеки.

— Мне девятнадцать — он опустил голову и украдкой взглянул на лицо Анри, чтобы проследить за её мимикой. В то же время он задумался, почему его так беспокоит как она отнесётся к его возрасту. Лицо Анри не выдало никаких признаков, которые он бы счёл как разочарование.

— А мне двадцать четыре — выпалила она и улыбнулась — я думала тебе лет шестнадцать, но твои бараньи кудряшки создали ложное впечатление — Марк наигранно поднял глаза вверх пытаясь рассмотреть свои кудри и возмутился:

— Бараньи? Да как так-то, бараньи? Ты баранов то вообще видела? — Анри залилась смехом — супер, вот с бараном меня еще не сравнивали — продолжал он, играя голосом возмущение. Моментами он чувствовал себя как комик на сцене, каждый её приступ смеха был как бурные овации целого зала. Он понимал, что так долго играть в знак благодарности она точно не сможет, на глупую тоже не была похожа и до сих пор ещё ни разу не задавала вопросов о бойцах, хотя обычно все девушки, кто знал с чем он работает, всегда спрашивали, машины чьих известных бойцов он чинил или проектировал. На что он отвечал, что ничьи, так как к нему приходит в основном брак, а вот на бракованных долго не ездят и многозначительно молчал, чтобы до собеседников дошло, что он имеет дело с машинами трупов.

У опытных бойцов машины редко давали сбои и не серьёзные, такие проблемы могли решить и полевые техники. Правда сейчас в его офисе была одна машина долго живущего бойца, он не был одним из популярных, но его техника не давала сбои последние несколько лет.

Разбитую технику ему привезли из следственного комитета и попросили внимательно изучить, но что именно изучить не сказали. Сроки тоже были не оговорены, и он тянул с тем, чтобы приступить к работе над битым Свидом. Он направил свой взгляд на машину и замер на секунду другую вспомнив странную реакцию Анри на имя. Он задавался вопросом, стоит ли ему уточнить у неё причины столь пристального внимание к этому Свиду, насколько это тактично, да и как принято он старался избегать личных тем, боялся спугнуть такого интересного собеседника. Но его взгляд не укрылся от Анри, она проследила за ним и наткнулась на стоящий в полумраке силуэт машины. Где-то в груди защемило, к лицу прилила кровь, стало жарко, Анри уже не могла оторваться от груды искорёженного металла, не могла выбраться из тисков памяти, которая не щадила её в этот момент. Тишина нависла тяжелым облаком, и прежняя веселая атмосфера развеялась как туман по утру. Марк перевел взгляд на Анри и заметил, как она поменялась в лице, у самого виска нервно прыгала вена, лицо побледнело, а сама она была словно заворожена Свидом.

— Анри, всё в порядке? Анри? — он протянул руку через стол и коснулся её плеча, она резко обернулась, глаза были напуганные и стыдливые, это уже было не то разочарование, что он видел вчера, это был страх загнанного зверя. Она попыталась выровнять дыхание, чтобы её ответ был максимально естественным и на ходу придумывала ложь, чтобы дать разумное объяснение её сбившемуся дыханию:

— Да, всё нормально, просто… просто они меня пугают, даже когда обездвижены — он знал, что это ложь, глаза её бегали по стенам темноты офиса, речь была сбившаяся и самое главное её пугал именно этот Свид, хотя на входе стоят ещё двое, которых она спокойно обходит не одарив даже взглядом — ну что-то мы засиделись, мне уже пора.

— Да, мне тоже, подожди я всё выключу и пойдем — сегодня он не планировал идти в общежитие, но ноги сами его туда вели. Он понимал, что после этой ситуации она уже не придёт сюда и хотел хоть как-то сгладить такое неприятное завершение.

Анри стояла в дверях, свежий воздух из открытого окна коридора вернул ей самообладание, она снова затолкала свои воспоминания поглубже и настроилась на хорошую беседу. Она бы отдала всё, чтобы больше не приходить и не видеть этот Свид, но так она привлечет внимание Марка к этому ещё больше. Завтра же, да пусть выходной, завтра же в обед она придёт, и будет веселая и болтливая как десятью минутами ранее.

Она не оборачивалась на офис, когда Марк вышел и стал закрывать дверь, а дождалась его шагов и двинулась с ним в одну сторону. Натянутость общения тонкими струнами связало их языки до самого выхода, где уже подвыпивший охранник пытался отметить по проходной карте инженера, который покинул офис. Трижды он пытался ввести номер сканером, потом ругнулся и начал вводить вручную. Он всеми силами старался скрыть свое прегрешение на рабочем месте, что почти не дышал, но, когда он снова промазал по нужной цифре, всё уже было понятно. Марк и Анри переглянулись, стараясь проявить терпение и не засмеяться, но то было тщетно, после шестого промаха обоих разорвало бурным задыхающимся смехом. Анри опёрлась на турникет, Марк уперся головой в угол будки охранника, который был обескуражен таким поворотом событий, но в силу крепкого опьянения решил не выяснять причину такой реакции, а продолжил мазать по клавиатуре. Пустое фойе эхом вторило заливистому смеху разнося его под самым куполом. Наконец охранник справился с задачей и вернул с улыбкой карточку.

— Благодарю — выдавил из себя Марк и проследовал за Анри к выходу.

— Боже мой, я думал он никогда это не сделает — подытожил Марк уже за пределами блока. Анри толкнула его в плечо рукой и добавила:

— Да ты бестолочь мог бы уже сам ввести — она глупо захихикала.

— То баран, то бестолочь, какие еще будут варианты? И вообще я бы не пролез в его окошко, оно слишком маленькое, да и там наверно воняет как в преисподней, я учуял его амбре ещё в лифте — Анри улыбалась, представляя как Марк лезет через крошечное окошечко будки охранника и пытается ввести свой восьмизначный код — а вот ты бы вполне туда влезла — они переглянулись, Марк сделал движение рук будто измеряет параметры Анри на глаз в высоту и в ширину — ну точно бы влезла.

— Вот так вы инженеры и проектируете всё — она повторила, немного кривляясь, его движения и оба засмеялись.

До женского блока общежития оставалось около ста метров. Анри чувствовала себя как в школе, когда мальчик провожает тебя до дома, хотя в её жизни такого опыта не было. В школьные годы все девочки по традиции умирали от безответной любви к самому красивому мальчику в классе, как и полагается ему до них не было дела, Анри последовала общим тенденциям и ночами проливала слёзы по несбывшейся любви. Когда остальные девочки стали обжиматься по углам с другими парнями, хоть и клялись в вечной любви к одному, Анри свято хранила верность тому, кто даже не подозревал об этом. Последние годы в школе учебная загрузка была столь высока перед поступлением, что Анри не находила времени на то, чтобы думать о мальчиках, всё было поставлено на карту, чтобы поступить в медицинский.

Но и в университетские годы ей не особо везло в любви. Её первым и пока последним мужчиной был сокурсник. На одной из вечеринок они оба вдрязг напились, долго болтали на ночной улице, а потом занялись грязным и не особо романтичным сексом в стенах общежития, пока на соседней койке дремал пьяный сосед. Нормальных отношений у них так и не получилось. Они ещё долго мурыжили друг друга ссорами и упреками, и после года окончательно прервали общение. А ещё через год он ушел служить и больше вестей Анри о нём не получала, да и не пыталась что-то выведать. Конечно, она ещё ходила на разные свидания в течение двух лет, но всё как-то не срасталось. А потом забрали и её.

Ещё тридцать метров было пройдено в полной тишине. Где-то в дали раздавались хихикающие голоса студентов, какие-то окна были нараспашку и тонкие тюлевые занавески развивались на теплом осеннем ветру. Оба шли, вперив глаза в землю будто что-то искали, искали тему для того, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Ну так значит, у тебя появились подруги, и кто же это? — начал Марк не в силах больше терпеть безмолвие.

— А, это компания Мари, если ты знаешь? Такая высокая девушка и с ней всегда бегают еще пять подружек, я ещё не все их имена выучила и…

— Ах, Мари — прервал её Марк, многозначительно протянув имя девушки — да, наслышан о них, местные тусовщицы, но не такие тупые как студентки, по крайней мере — он усмехнулся и мельком глянул на Анри, боясь, что был слишком резок.

— Да, кстати, мы идём на вечеринку в субботу, если хочешь, присоединяйся — в голове прозвучали слова Мари, требующей не тащить своих хахалей на что совесть быстро отозвалась, что это мол не её он хахаль, а просто друг, а если уж сама совесть так решила, то проблем не возникнет.

— Нее, я, пожалуй, откажусь, не люблю шумные компании — он улыбнулся, а в душе горестно вздохнул, представив Анри в окружении молодых бойцов в форме, с одинаково постриженными головами и отполированными подбородками. Он сам ещё не понимал, почему его так это расстроило и отгонял смутные мысли.

Ещё тридцать метров. Голоса студентов стали отчетливее, в окнах мелькали силуэты, где-то играла ненавязчивая музыка. Анри уже не терпелось остаться одной, забыть все эти неловкости и условности общения. Она уже не пыталась найти тему для разговора, её идеи иссякли, с ним было проще общаться, когда не было этой по школьному глупой ситуации. Хотя, по сути, на романтичное провожание девушки до дома это не было похоже, так как его блок общежития шёл следом за её и можно было сказать, что им по пути, но откуда тогда бралась это заторможенность, это судорожное желание поговорить ещё о чем-то?

— Ну вот мы и пришли — с невероятным облегчением подытожила Анри, хотя до подъезда ещё оставалось метров двадцать. Марк остановился, и задрал голову вверх. Анри напряглась «ох эти стандартные подходы мужчин к романтизации любой ситуации и почему это всегда приписывают девушкам?», она с неохотой остановилась в метре от него «ну что ты встал, не буду я с тобой тут разводить слюни, давай двигай. Может просто уйти, сказать — пока и убежать? Только бы не выдал ещё какой глупости про свидания».

— Никогда не думал, что здесь есть место, откуда видны звезды — Анри закатила глаза настолько насколько могла «ну нет, ну звезды — это даже слишком банально».

— Да есть — односложно ответила она, давая понять, что ей сейчас явно не до звезд. Он опустил голову и повернулся лицом к ней с очень странной улыбкой. По телу Анри пробежали мурашки, она ужасно не любила такие моменты, не знала, как выходить из них и как себя вообще вести.

— Я просто вспомнил, что меня поразило в первый день, когда привезли тот Свид. Я ещё не брался за него, но, когда устанавливал, то сразу заметил — в этот момент Анри поняла, что ни намека на свидание тут не было, что вся эта романтичность только её глупая выдумка. Мозг твердил, что взгляд её что-то выдал сегодня, что Марк безусловно её подозревает. Всё внутри похолодело, мышцы напряглись, она впилась ногтями в свои ладони до боли, чтобы сдержаться и не закричать от обуявшей её паники. Да, конечно, он не настолько глупый парень, чтобы пускаться в любовные приключения с первой встречной, когда вокруг толпы девушек. Нет, он расчетливый и внимательный до омерзения. Все эти пирожные, все эти любезности с её стороны были пустой тратой времени. Она уже ненавидела его, хотя понимала, что это не его вина, это его работа.

— В нем нет записывающегося устройства. Бывают они отлетают при ударе, но в таком случае там должны быть повреждения, хоть какие-то, но там ни царапины — он восторженно взглянул на Анри — ни одной — в этот момент он не подозревал Анри ни в чем противозаконном, как она того ожидала, напротив, он делился своей идеей, которой по закону не имел право делиться с другими людьми, но доверял ей уже бездумно. Увидев её настороженный и тяжелый взгляд, он осекся, понимая, что возможно ей это даже не интересно, а может она ожидала другой беседы, а он тут о своих игрушках. Ему хотелось ударить себя по лбу от мысли, что возможно она восприняла это всё как свидание, а он безэмоциональный чурбан не подметил это сразу и дал ей ложные надежды, но он ведь тоже не спешил домой, почему он тянул? Его мысли спутались, он по привычке тряхнул головой и двинулся к Анри.

— А неважно, пошли, уже очень поздно — на лице растянулась глупая ухмылка, а Анри так и не нашлась, что ответить. В дверях они холодно попрощались, и она уже за дверями подъезда выдохнула. Ей хотелось кричать, бить в стены, даже хотелось уже пойти в военную полицию и сознаться в содеянном, лишь бы всё это закончилось, слезы покатились по щекам, она опустилась на ступеньки, прижала колени к груди и зарыдала, тихо-тихо, стараясь, чтобы никто её не заметил, такую маленькую, но с таким большим грехом на шее, от которого она задыхалась уже ни один месяц.

Глава 6

Утро вернуло Анри прежнее самообладание. План по повторному посещению злосчастного кабинета оставался в силе. В задачи входили следующие аспекты встречи: всевозможная демонстрация интереса к работе Марка, веселые беседы, а также сбор информации. Бессонная ночь дала кучу времени всё обдумать, и она пришла к выводу, что ей выпала уникальная возможность в случае чего замести следы, даже если она ещё не знает как, но обязательно придумает. Приободрилась, выбрала из шкафа лучший наряд, накрасилась, чего не делала уже очень и очень давно. Анри не считала себя обольстительной красоткой, но логика подсказывала, что в бой должно пойти любое оружие и в обеденное время она предстала в дверях столовой во всей красе.

Марк привык её видеть в полумраке, с собранными в тугой хвост волосами и в больничной форме, такое неожиданное появление сперва его шокировало, а потом дало кучу поводов полдня провести в размышлениях «а что это вообще было?».

Анри уверенно шагала в сторону Марка, где он обескураженный стоял с ещё не оплаченным подносом еды. Взгляды окружающих устремились на девушку. На фоне больничных халатов и грязно-зелёных форм медсестёр она резко контрастировала и не могла остаться без внимания, хотя сама она всё это время только и думала, как бы не навернуться на этих каблуках, которые она не надевала со времён студенчества.

Мари так же как и все сразу заметила её в толпе хотя и не сразу поняла, кто это, но когда Анри задорно помахала ей ручкой с множеством блестящих браслетов Мари осознала с кем она действительно имеет дело и её это теперь в корни не устраивало. Когда же она заметила к кому так торжественно шагает Анри, глаза её загорелись адским пламенем. На то были её собственные причины, которые она до сих пор никому не поведала. Мари с грохотом швырнула поднос на стол, и никто из подружек не решился спросить, в чем причина её поведения, так сильно она их пугала в этот момент. Злоба на людях была не свойственна ей, она предпочитала успокаивать себя мыслью, что вскоре отомстит обидчику, но сейчас были задеты её самые тонкие струны души, те, что она так бережно скрывала под пеленой самоуверенности и толстого слоя макияжа. Она ещё раз глянула в сторону кассы, где Анри и Марк весело что-то обсуждали и мысленно уже разрезала девушку своим обеденным ножом, а в реальности не глядя вымещала злобу на куриной ноге.

Мари не была по своей природе завистлива, хотя жизнь её была далека от идеала. Она никого не посвящала в свои личные дела, ни одна из подруг не знала точно, где проживает Мари, с кем и какие трудности испытывает. Всё это она тщательно скрывала, потому что бесконечно стыдилась своего реального положения. Казалось бы, война должна была стереть все социальные статусы и уравнять людей, но это была не та война, когда все объединялись под общей идей победы.

Жизнь за пределами фронта не походила на жизнь под осадой. Здесь всё оставалось по-прежнему, пусть и с некоторыми издержками. Богатые оставались богатыми, бедные бедными и статусные роли, которых так страшилось либеральное общество никуда не ушли, а даже стали более выразительны. В районах, которые в большей степени страдали от последствий войны, будь то упадок экономики или нехватка лекарств, богатые или просто люди с хорошими связями занимали главенствующее положение. Имея доступ к чему-то ограниченному, они со временем осознавали своё превосходство перед другими и пользовались своими рычагами давления так как было их душе угодно. Коррумпированные чиновники не гнушались взятками и превышением полномочий, если раньше это активно освещалось СМИ, то сейчас на это уже никто не обращал внимание, всё эфирное время занимали обзоры боёв, поливания грязью противника и военно-патриотическое кино. Деньги пилились среди узкой верхушки богатеев, а остатки словно объедки скидывались среднему классу, который также изрядно потерял свой моральный облик, чтобы проявить хоть какую-то долю солидарности к наиболее бедным слоям общества. Последние в свою очередь жили по принципам выживания и приживания, этими же принципами пользовалась Мари.

Будучи провинциалкой, она цеплялась за каждую возможность выбраться в люди. Так ей диктовала озлобленная и обиженная на всех мужчин мать. Брошенная неверным мужем совсем ещё юной она решила воспитать из троих дочерей бесчувственных и меркантильных мужененавистниц. Каждый их взгляд в сторону понравившегося мальчика пресекался самими жесткими методами и долгими лекциями о мужчинах как посланниках ада и искусителях, которые сведут их в еще большую нищету. Но возраст взял своё и старшая упорхнула из скромного семейного гнезда за высоким широкоплечим военным и не была брошена несмотря на все предсказания матери. Средняя была завсегдатай церковного прихода, её крайняя набожность вызывала восхищение со стороны матери, и она всем ставила в пример свою безгрешную дочь, которая впоследствии нашла себя в отдалённом женском монастыре и оставила все мирские тревоги.

Младшая Мари не была набожна, да и голову не теряла от ухажёров всё время, вившихся вокруг нее. Но перебраться в город она планировала ещё с самой юности. Пожилая мать так боялась остаться на старости лет одна, что быстро согласилась на уговоры младшенькой продать убогую квартиру в этом городе и купить не менее убогую в другом. Так Мари оказалась в Свид 24. Тяжёлым трудом в течение нескольких лет она обеспечила себе возможность одеваться по последней моде, посещать дорогие рестораны пусть и приходилось экономить на еде в доме, но радовалась тому, что экономия хорошо сказывалось на её безупречной фигуре.

Но не только тяжёлый труд стал отправной точкой её новой жизни. Холодный рассудок позволял ей не впадать в любовные перипетии и строить отношения с мужчинами высокого достатка, не питая к ним истинных чувств. Начала она, конечно, с врачей, их положение и заработок позволили ей не участвовать в фронтовой смене, занять должность старшей сестры и тратиться на разные женские безделушки. А природный дар уходить красиво после самых тяжелых расставаний стал основой её постоянных смен одних богатых кошельков на другие более увесистые. И всё было хорошо если бы не одно «но». Человеческая сущность быстро пресыщается полученными благами, всего что имеется становится недостаточно и неизменное чувство «хочу ещё и побольше» начинает подтачивать, итак, не особо устойчивые моральные устои.

В один из таких заходов по поиску нового спонсора Мари столкнулась и мелким бухгалтером из смежного блока. Он был не молод, имел семью, но достатком не блистал. А на одной из совместных вечеров проговорился, что знает заработные платы всех сотрудников наизусть и его мол не проведёшь, на какие деньги что было куплено. Он рассыпался в упреках в адрес правления о растратах, поносил мелких чиновников за взяточничество, хотя сам грешил этим. Слова его были мелодией для нежных ушек Мари. Вызов был брошен. Она уже представляла, как выведает достаток всех сотрудников мужского пола и перестанет тратить время на бесполезных неудачников. Ей не составило большого труда обворожить стареющего мужчину с первыми признаками эректильной дисфункции. Внимания столь желанной особы сломили его в считание дни и Мари наконец получила доступ к картотеке.

Среди тех, кто имел действительно высокий достаток оказалось очень много женатых и пожилых мужчин, чьи жены как она уже знала строго блюли границы дозволенного своих мужей. Она ежедневно листала не маленький список сотрудников после скудного секса с бухгалтером, который мигом засыпал на кожаном офисном диване давая ей бесценное время для планирования будущей партии. Среди тех, кто был свободен и богат почти все были весьма неприятной наружности, а некоторые и вовсе прослыли душевно больными и таких Мари стремилась избегать. Кто-то числился за этим местом работы, но никогда здесь не появлялся и жил возможно в лучших местах, о которых Мари могла только мечтать.

Список сужался ежедневно, но в один из вечеров Мари наткнулась на личное дело Марка. Она с трудом вспомнила невзрачного паренька из исследовательского цента, которого она даже не брала в расчет, такой он был юный для неё и непривлекательный. Но его привлекательность быстро начала расти в геометрической прогрессии, когда она увидела количество нулей в его ежемесячном окладе. Скрупулёзно изучив его дело, она не нашла ничего, что указывало бы на то, за какие такие заслуги ему платят эти деньги. Проведя дополнительное расследование, она выяснила по слухам и сплетням, что паренёк действительно был баснословно богат по её меркам. Не так богат, чтобы купить ей роскошный загородный дом без кредита, но достаточно, чтобы купить квартиру в центре. Цель была определена, бухгалтер был брошен и оставлен у очага в одночасье погасшей любви.

Мари уже предвкушала вкус хрустких новых купюр в её кошельке, составила список покупок на год вперёд будучи уверенной в своём невероятном обаянии. Но мечты её быстро рухнули, каждый её приход к нему, приглашения на прогулки, долгие часы в его офисе не принесли ей желанных плодов. Всё было безрезультатно, его дежурная улыбка не сходила с лица, он был вежлив и учтив, но за этим ничего не следовало. Она уже знала полный перечень всех моделей Свидов, могла с легкостью обсуждать последние технические новшества, но не продвинулась к его сердцу ни на сантиметр. Были куплены новые всё более откровенные наряды, нижнее бельё с завидной регулярностью выглядывало из-под её юбки, доводя до сердечного приступа каждого деда на этаже. Но стена не пала. Отчаявшись Мари прибегла к самому последнему методу, а именно алкоголь и секс.

Марк был слишком податлив, чтобы после долгих разговоров не согласиться выпить один бокал вина с девушкой, которая казалась ему хорошим другом и был слишком слаб к алкоголю, чтобы сохранить самообладание после трёх. Он и подумать не мог, что эта особа месяцами обхаживает его, так как считал, что все наряды и прочее были адресованы другим людям в блоке. Не был он так самонадеян, чтобы поверить и в то, что через час его попытаются затащить в постель, а если быть точным в его продавленный и потертый диван.

Но какой бы бесчувственной и меркантильной не была Мари, она попалась в более крупную ловушку — настоящая любовь. Пьяный секс был впервые не ради того, чтобы полапать её тело, такого уровня заботы и тепла в постели она ещё не встречала. Стена рухнула, но не та. Что-то внутри Мари сломалось после этой ночи.

По утру она стыдливо выскользнула из его офиса и не появлялась там ещё очень долго. А Марк, сочтя это пьяной ошибкой старался не попадаться на глаза девушке, чтобы не бередить её душу мыслями о своём падение, так как в его понимании он был намного ниже её запросов. Мари металась в странных мыслях, чувства переполняли её, воспоминания о тех месяцах с ним перематывались ежедневно. Она не могла поверить в то, что может так сильно влюбиться. Она с брезгливостью смотрела в своё отражение и корила себя, совсем не за свои меркантильные цели, это то как раз она одобряла, а за сопливую чувствительность.

Вино полилось рекой, распутные вечеринки во всех именитых домах города не оставались без её внимания, слава её шла впереди неё и, конечно, как бы ни старался Марк не слушать местные сплетни он всё равно узнал о разгульной жизни Мари. Эти слухи подтвердили его теорию, что он был просто сиюминутной ошибкой. Он осознавал своё положение и не расстраивался обычно. Но в этот раз это было особенно больно, потому что кто-то пришёл в его мирок, поставил там везде новую мебель, раскрыл окна, смахнул пыль, а потом исчез. Для него не так важна была та ночь, но важны были все те предыдущие дни, воспоминания о которых он тщетно пытался оставить в прошлом. Порой они сталкивались на работе, но уже даже не здоровались. По началу Марк дежурно улыбался ей, но в ответ получал лишь холодный и равнодушный взгляд, поэтому вскоре он бросил эту затею и вернулся в мир своих полуразобранных роботов.

Но такая любовь не уходит бесследно. Мари всё ещё изнывала от чувств, хоть и не подавала вида, а как только она увидела его с Анри все воспоминания всплыли на поверхность и разнесли зловонный аромат зависти и обиды. Она проследила взглядом удаляющуюся из столовой ненавистную парочку и теперь уже точно знала куда они направились — туда куда ей дорога навсегда закрыта.

Лифт плавно скользил на верхний этаж, номера мелькали на цифровом табло, а мужские шесть пар глаз не отрывались от Анри. Она не замечала их, так как не привыкла ловить на себе такие взгляды, однако Марку было очевидно какое внимание она к себе привлекает, и он был рад за неё, что несмотря на вчерашний вечер, она всё также весела и добра, хотя он полагал, что она уже не появится. С момента истории с Мари он почерпнул несколько уроков. Во-первых, даже если женщина не твоего полёта всегда стоит попробовать, ведь что-то удерживало Мари в его кабинете несколько месяцев, возможно бы что-то и получилось, будь он смелее и увереннее. Во-вторых, пьяный секс не самая лучшая идея для начала отношений. В-третьих, не отталкивай того, кто тебе тянется, даже если ты ничего к нему не чувствуешь. Так он не испытывал любовных чувств к Мари, но ощутил её отсутствие всем своим существом.

Анри готовилась к самой сложной роли в её жизни. Последнее её выступление было в школьном спектакле, где она, как ей казалось, безупречно сыграла снежинку. Но сейчас ей предстояло не просто сыграть, она должна была поглубже затолкать нудные завывания совести и ниоткуда взявшуюся ненависть к Марку, продемонстрировав её безразличное отношение к определённой машине в его офисе. Войдя в кабинет следом за Марком, она на секунду остановилась, сделала глубокий вдох будто готовилась нырнуть в глубокий бассейн и шагнула полоску света от приглушенного света ламп. Марк что-то ей рассказывал на ходу, но часть слов она упустила, пока строила свои коварные планы, поэтому, когда он задал ей вопрос она не сразу поняла, что он от неё хочет.

— Будешь? — она с изумлением посмотрела на него, прошерстила варианты того, что он мог ей предложить из имеющегося в офисе, пришла к выводу, что он о кофе и радостно закивала головой. Какого было её разочарование, когда выяснилось, что он предложил разделить с ним трапезу и начал раскладывать всё купленное по двум тарелкам. Мысленно она призывала себя сконцентрироваться и ловить каждое его слов, чтобы не пришлось вталкивать в себя очередное рагу, но отказаться не решилась.

— Как проходит твой выходной? — пытаясь разбавить обстановку спросил Марк

— Отлично, лучше всех — отчеканила как школьница на параде Анри «боже что я несу, не переигрывай, не переигрывай» пронеслось в её напуганной голове. Она поймала его улыбку и улыбнулась в ответ — а как твой рабочий?

— У меня любой день рабочий, но спасибо, что спросила. Не плохо, нужно заняться всякими залежавшимися делами, которые я откладываю уже вторую неделю. Никак руки не доходят.

— Какими? — Марк замешкался, речь шло о том Свиде, который не давал покоя им двоим. Ещё в пути в офис он решил больше не касаться темы этого Свида, так как реакция Анри была показательна.

— Да так, бумажная волокита, отчёты — он опустил тарелку на стол, пытаясь скрыть легкую дрожь. Он не мог точно понять откуда исходит его волнение: от её присутствия или от того, какую тему он будет теперь всё время избегать.

Когда-то Марк был не мастак во лжи, но годы работы в Свид 24 научили его, что ложь бывает во блага, даже если идёт в разрез с его личными принципами. Не редко были случаи, когда ошибки компании нужно было скрыть и это требовало руководство. Отчетные документы пачками пропускались через шредер, а особо важные, но не подлежащие уничтожение вывозились темными ночами под его руководством. Он находил множество багов, которые могли повлечь за собой судебные иски, разбирательства и другие проблемы. Когда единичная модель выдавала сбой никого это не волновало, крупные компании не ведут счёт единиц. Но когда на целой партии всплывала схожая ошибка в самый решающий момент, а результатом этого были сотни погибших, сотрудникам оставалось лишь тщательно заметать следы и молиться, чтобы все обновления встали корректно. Такие ситуации случались чаще чем это было описано в инструкциях и с этим приходилось мириться.

В начале своей карьеры, когда Марк был одним из подмастерьев, то вступал в конфликты с руководством по этому поводу, просил придать отчётам огласку, чтобы компания поставщик стала тщательнее проводить тестирование каждой модели. Он бросал на столы из красного дерева увесистые папки отчётов, потрясал многочисленными уликами того, как компания экономит ценою жизни солдат. Его не могли уволить, столь ценный он был сотрудник, но и допустить вариант, что рано или поздно он сорвётся и начнёт на каждом углу кричать об их махинациях тоже не могли. Угрозы увольнения, сокращения заработной платы на нем тоже не срабатывали, несмотря на свой невзрачный вид он был твёрд в своих убеждениях как никогда раньше.

Когда слухи дошли до одного их директоров филиала Свид, было принято решение о его повышении. Сверху была тихо спущена крошечная бумажка о требовании повысить этого сотрудника и попутно добавить его в список ответственных по заключению закупочных контрактов. Весь отдел был шокирован, но пойти против такого рыночного гиганта никто не решился, слишком уж все были повязаны друг с другом. Марк был удивлен не меньше других, но и рад, он уже предвкушал, как будет диктовать свои правила игры, но даже не подозревал как глубоко заблуждался. Его слабая сторона была — юридическая неграмотность, не то, что бы он не знал закона, но всякий раз забывал прочитать тот мелкий текст под звёздочкой. Он подписал новый договор руководителя отдела и попал в одну из коварнейших ловушек компании. С этого дня все поставляемые Свиды с их многочисленными ошибками, были под его ответственностью, это совсем не значило, что он мог по своему велению отослать обратно некачественный товар и всё по одной простой причине, его влияние не распространялось на все уже существующие закупочные договоры. Они не подлежали срочному расторжению, а если бы такое было возможно, то судебный процесс затянулся бы на долгие годы.

Марк не сразу пришёл к осознанию в какую паутину он попался. В первые дни его назначения он даже думал, что решение о его повышении было принято как раз таки с благой целью, если быть точнее, с целью выстроить новые отношения с компанией и повысить качество получаемых Свидов, а следовательно, минимизировать потери в своих рядах. Но, как и в любой капиталистической стране, рыночные отношения здесь были превыше всего и после первой его попытки вмешаться в уже выстроенную систему закупок он получил судебное предписание с требованием работать в рамках юридически обоснованного договора. Разорвать свой рабочий договор и уйти, он также не мог — был связан контрактом с государственной компанией в военное время, а значит любые его попытки покинуть рабочее место могли закончиться судом и даже тюрьмой.

Неделями он метался в своём кабинете, как загнанный зверь, не находя выхода из сложившейся ситуации, но время всё меняет и уже спустя год он понял, что, получив эту должность он всё же имеет некоторое, пусть и весьма незначительное влияние на производство. Теперь он не просто указывал компании на выявленный баг, но и предлагал им возможные пути решения и случалось компания успевала ввести корректировки до выхода экзоскелета с конвейера. Конечно, Марк работал над этим не один, с годами пришёл и долгожданный опыт налаживание рабочей коммуникации, и он сумел грамотно делегировать часть своих задач, менее важным другим сотрудникам, а себе отбирал самые сложные длительное время не решаемые проблемы.

— А у тебя какие планы на выходной? Ты же работаешь три через один, правильно понимаю? — Марк всеми силами пытался увести тему разговора в безопасное для себя русло

— Да пока никаких, вот заглянула к тебе на часок, потом может пробегусь по городу. Я здесь впервые, есть что посмотреть думаю. Может ты даже подскажешь, куда мне пойти в первую очередь? — Анри всеми силами пыталась сохранить самообладание и естественность, внутренняя необъяснимая злость рвалась наружу, только вчера он казался ей хорошим другом, но уже сегодня он стал опасным для неё во всех отношениях. Временами Анри себя одергивала, понимая, что его вины тут нет и нечего на него дуться. Да, не такой она себе представляла свою смену и точно не могла предугадать, что первая же неделя обернётся для неё таким количеством заморочек.

— Смотря какую цель ты преследуешь, если тусовки, крутые рестораны и лучшие клубы, то это точно не ко мне, с этим тебе лучше обратиться к девочкам — он ехидно усмехнулся, мельком глянул на гостью, но ничего не увидел, что говорило бы о её реакции, она беззаботно ковырялась в своей тарелке — А если ты предпочитаешь классическую культурную программу, то можно взять аудиобук по городу и он сам проведёт тебя по самым интересным и культурно-историческим местам — Анри продолжала трапезу с той же непосредственностью. Это безусловно была лучшая роль Анри за всю её жизнь, она даже не подозревала насколько идеально сейчас справлялась с поставленной задачей.

— Второе мне больше интересно сейчас, так как по части развлечений уже есть планы на выходные. А где взять этот аудиобук? В нашем городе такого нет, интересная разработка — голос её даже не дрожал, но для неё самой он казался крайне неестественным, и она не переставала себя корить за излишнее волнение. В метре от неё стоял тот Свид словно её собственная, воплотившаяся в уродской машине совесть.

— Можешь взять на выходе из центра, для гостей города сейчас они бесплатно. Там даже есть список мест, где можно дешево и вкусно перекусить. Я наверно до ужаса скучный человек, но зная этот город досконально всё равно прошёлся по предложенному маршруту ещё разок — «да, именно об этом говорят с роскошной девушкой, молодец Марк, пять баллов, ещё расскажи про карту туалетов города, и она кинется в твои объятия» — корил себя Марк, наблюдал полное равнодушие со стороны Анри.

Поймав на себе пристальный взгляд Марка, Анри выдавила улыбку и закивала. В другой ситуации ей было бы интересна тема культурно-исторических экскурсий по городу, она тоже считала себя занудой и временами посещала выставки, театры и даже давно позабытую всеми оперу, но сегодня, в голове крутилось слишком много других мыслей.

Беседа не вязалась, оба понимали, что былой легкости разговора, как прошлым вечером уже не вернуть, что остро кольнуло Марка где-то в груди. Разочарование в себе накрыло его душным одеялом, и он сник.

— И много ты находишь багов в Свидах? — Анри так и не смогла придумать подходящего перехода к этой теме и решила зайти сразу в лоб. Но, как и ей, Марку было, что скрывать и её вопрос касался самой больной темы, которую он меньше всего хотел поднимать. Он целый год повторял себе изо дня в день, что никто не должен знать, насколько в действительности недоработаны модели Свидов. Он спокойно посмотрел ей в лицо размышляя сколько процентов от правды он может выдать, взвешивая риски. Он также не исключал из вариантов отмахнуться от разговора, но это будет уже вторая тема на сегодня с которой он съехал.

— Нуу… — начал он, стараясь тянуть время, чтобы сформулировать ложь более-менее отражающую правду — бывает по-разному, всё зависит от модели. Есть очень хорошо проработанные, а есть с мелкими косяками, вроде не значительные, но тоже важные, с которыми нужно обязательно поработать. Вот их я и разбираю, потом создаю отчётные документы с рекомендациями.

— И твои рекомендации берут в работу? — Анри не заметила, как её изначальная цель быстро перетекла в обычное человеческое любопытство. Марк сжал одной рукой край рубашки под столом, очень уж правильные вопросы она задавала и очень неприятные. Он слегка прищурился по привычки, когда не мог разгадать какую-то загадку и продолжил.

— Да, разумеется, это ведь очень важно — «врать, так врать до конца» он уже отказался от концепции частичной лжи и перешёл к стопроцентной.

— То есть ты подписываешься под отчётом, и компания прислушивается именно к тебе? Перестраивает производство ради какого-то бага? — Марк потерял дар речи, в голове была одна мысль, что либо это следователь, либо проверяющий от компании, хотя такой практики ранее не водилось, но теперь он ощутил тот страх, который часто его мучал, когда он занимался уничтожением документов, страх быть пойманным с поличным.

— Да, а что тебя удивляет?

— Ну просто я ни разу не сидела за одним столом с человеком, единичным человеком, чьё мнение становится решающим для компании, которая просто поставляет, по сути, оборудование. Я думала такие сотрудники сидят, где-то в тех стеклянных зданиях под сто этажей, обедают в дорогих ресторанах, а вечером пьют вино на кухне из цельного камня — глаза Анри округлились, это действительно её удивляло.

— В пещере что ли?

— Что? — по серьёзному лицу Марка она не сразу поняла, что он подшутил над её последней фразой про кухню, она прыснула смехом и прикрыла рот рукой. Напряжение в комнате пошло по шкале вниз.

— Ну да я этим и занимаюсь, моё мнение играет важную роль — он вдруг понял, что его страхи тут не причём уже, просто Анри воспринимает его как неказистого паренька, которых не принято видеть на высоких должностях, его опять кольнуло в груди, а в горле встал комок.

— Воу, да ты крут — пыталась она пародировать молодёжный сленг, вышло глупо, ни один уголок рта Марка не дрогнул — нет, это правда, никогда бы не подумала, что я, ну кто я такая, третьесортная медсестра окажусь в кабинете одного из ведущих специалистов по Свидам — Марк искал в её глаза хоть каплю лицемерия или лжи, но так и не нашёл, потому что там её и не было. Анри напрочь забыла об истинной цели её прихода, все мысли заняли рассуждения о том, какова была вероятность того, что они так удачно пересеклись, ведь это просто вереница удивительных случайностей. Перед глазами у неё промелькнули события первого дня: столовая, лифт, кабинет. Она думала, что он просто местный техник, коих она навидалась на фронте вдоволь.

— А тебе вообще можно такое рассказывать? Меня потом за углом не убьют, чтобы я молчала? Я буду молчать, сто процентов — она разрезала рукой воздух, чтобы показать твёрдость своих намерений, жест получился таким по детски наигранным, что они оба заулыбались. Шкала снизилась ещё на пару делений.

— Не переживай, я точно знаю, что могу говорить, а что нет — впервые он был в её глазах таким серьёзным и уверенным, даже голос стал жёстче несмотря на то, что с лица не сходила стандартная улыбка. Анри расслабилась, не хватало ей ещё груза корпоративных секретов в себе держать, мало ей своих что ли.

— А тебе привозили битые Рауки? Их вообще собирают или как? Сколько я была в полях ни разу не видела, только что наши свои привозят и то не все.

— Нет, ни разу не видел. Всё дело в том, что у Рауков, есть блок самоуничтожения после смерти бойца, конечно не сразу, но в течение минут десяти он обычно срабатывает, отключить его может только боец, закреплённый за этой машиной, но если он мертв, то соответственно не может — Анри подвинулась ближе, будто это давало ей возможность услышать всё лучше и уже на более пониженных тонах спросила:

— А они прям взрываются что ли? Вместе с трупом? — фантазия её рисовала страшные картины. Марк засмеялся.

— Нет, нет, это всё выглядит иначе, просто выгорают все важные соединения и платы. Выглядит конечно не очень и находится рядом наверно тоже ощущения те ещё, ведь труп тоже нагревается. Ну я лично не присутствовал, но думаю зрелище не из приятных. В более ранний период войны Рауки попадали на наши столы, но с тех пор прошло много времени, технологии шагнули вперёд, и они остерегаются, что мы украдём их.

— Постой, постой — перебила его Анри — а как же наши? Почему мы свои технологии не прячем? — Марк не переставал удивляться живому любопытству девушки, «какие правильные вопросы» не уставал он себе повторять.

— Ну, как же, есть, просто у нас давно уже все контролируется удалённо. Если боец погибает, и система это фиксирует информация приходит чекерам, тем кто имеет доступ к любой машине и может её либо обнулить, как делают это Рауки, либо оставить нетронутым. Конечно, никто не обнуляет сразу, так как возможно бойца можно вернуть к жизни, но как правило, так не бывает. По крайней мере я не помню таких случаев в своей практике. Ну вот, например, боец умер и находится на уже занятой территории и нет возможности выслать машину, чтобы забрать его тело, то чекер его выжигает удалённо…

— А вдруг его в клочья разбили или повредили ту часть, которая отвечает за самоуничтожение? — перебила его нетерпеливо Анри.

— За это отвечает реактор, это самая защищённая часть Свида, чтобы повредить её, нужно сжечь дотла весь Свид, но тогда проблема утечки информации в принципе отпадает — он развел руками, для него это было всё так просто и очевидно, когда Анри всё ещё соотносила все особенности утилизации брошенного оружия — возможно, только возможно, что у Рауков действует та же система, но если у нас всё таки бывает, что тырят Свиды, до того как его ликвидировали, то мы ещё ни разу не стащили хотя бы одного. Иногда даже складывается ощущение, что самоуничтожение происходит сразу после нанесения урона, но как тогда они сбрасывают бойца, оттуда ведь не так просто вылезти?

— Вместе с ним может… но, но это жутко, я не могу в это поверить — Анри нахмурилась, пытаясь отогнать эти мысли, она вспоминала как часто ей везли раненых, какие были раны, вспоминала как часто провозили битые Свиды.

— Я тоже, поэтому внушаю себе, что они поступают также. Это ведь те же самые люди что и мы — Анри обернулась на него с шокированных лицом, она не слышала таких фраз с самого детства. Сейчас не принято так говорить, и все её друзья и знакомые в большинстве своем даже не считали за людей своего врага. А теперь вдруг она сталкивается с человеком, кто без страха позволяет себе такие речи, какие она уже давно запрятала глубоко в душе.

«Те же самые люди, что и мы» снова пронеслось в её голове. Марк прочитал в её удивленных глазах немой упрёк, но его это не волновало. Он давно уже решил для себя, что за той выдуманной границей живут те же самые люди, с такими же проблемами и горестями и он не вправе приравнивать их к существам недостойным делить с ним эту крошечную планету. Битые Свиды каждый день ему напоминали о том, что на той стороне, кто-то также изучает ошибки и пугается неутешительной статистике смертности.

— Я согласна с тобой, но у меня нет твоей смелости, чтобы так уверенно говорить. Я трус — она вернулась к своей забытой проблеме, которая для неё была ещё одним доказательством трусости.

— Я смелый? Никогда бы не подумал, что во мне есть такая черта… Просто я никогда не попадал в такие ситуации, когда мог быть в опасности за свои слова — он был, вся его работа состояла из того, чтобы сказать неприятную правду во имя лучших целей и получить от ворот поворот. Само понимание смелости для него было иным, оно было там на полях сражений, когда хрупкие человеческие тела доверялись железному скафандру и обезумевшие неслись в бой. Он слишком хорошо знал все модели Свида, чтобы довериться ему безоговорочно.

Анри посмотрела на него другими глазами, прежняя злоба покинула её разум и за внешностью обычного паренька он увидела невероятно умного и рассудительно человека. Конечно, остерегаться его дотошности в работе она не перестала, но хотя бы пустая ненависть больше не точила её сердце.

— А что, кстати, с этим Свидом, ты говорил вчера, что там нет записывающего устройства или что-то в этом роде? — она ткнула пальчиком в тот злосчастный Свид, но Марк не заметил за ней каких бы там не было переживаний и решил, что таится уже нет смысла и можно поделиться с ней своими идеями тем более её внимание так ему льстило.

— Наверно для тебя не секрет, что бойцы, находясь в полях порой могут вступать в конфликты внутри подразделения — он сделал паузу.

— Да, конечно — поспешила согласиться Анри.

— Так вот, но бывает это доходит до реальных боёв, и кто-то погибает. Устройство — он встал и подошёл к Свиду указывая на крошечную пустоту в изголовье с обратной стороны — записывает всё за последние сутки, запись обновляется каждый день. Этот Свид был найден в лесу практически сразу после гибели. Чекеры обязаны выгружать последние сутки жизни бойца и помещать в архив, но в этот раз они не смогли этого сделать удалённо, поэтому оперативная группа должна была забрать запись и загрузить вручную. Такое бывает, что-то повреждается в боях, она защищена только от внутреннего самоуничтожения, но абсолютно беззащитна перед ударами извне, такая вот недоработка, которую пока никто не придумал как усовершенствовать. Многие вообще не особо парятся на этот счёт. Но если она все-таки есть её нужно забрать. И тут начинается самое интересное — он вернулся за стол, глаза его горели живым интересом «голубые» заметила Анри про себя — оперативная группа прибывает на место и не находит запись, времени на поиски нет, отступаем, сама понимаешь, они закидывают Свид в погрузчик и гонят в тыл. Запись не нашли и в тылу, вроде бы всем должно быть без разницы, ну нет и нет. Но это не просто Свид, это Свид одного из командующих второй западной группы. В его подчинение страшные головорезы и сидевшие ребята, которые пошли в поля не по своему желанию. Это самая нашумевшая группа, их кидают впереди всех независимо от того, как много у них в полку опытных бойцов. Плюс к этому, ходят слухи, что суициды среди них не редкость. Оперативная группа решается обсудить вопрос отправки Свида на переплавку со следователями. Ну а у тех всегда чуйка на такие вещи, они тут же забирают Свид, возятся с ним полтора месяца, но у них нет таких техников, кто после серьёзных повреждений может сделать описание гибели. И вот он здесь. — Марк выдохнул, отмечая про себя как в целом он красиво передал мысль и вроде не сложно. Он смотрел в глаза Анри, они завороженно уставились на него.

— Ну и как истинные следователи, они не стали меня уведомлять о причине проверки, просто попросили составить дорожную карту гибели Свида и ни словом не обмолвились о потери записи. Вот такие они ребята. А я уже привык, что они мне привозят действительно интересные вещи и всё гадал, что же с этим Свидом на первый взгляд не так — Марк встал и прошёлся по кабинету — в районе гибели Свида был только один Раук, пустой, битый и ликвидированный, вообще очень странно, обычно ликвидированные и с телом, а тут пустой. А рядом получается Свид лучшего бойца, который косил Рауки сотнями и без записи. Ощущение, что выживший случайно боец Раука вынул запись из него. Но зачем? — он вопросительно посмотрел на Анри, которая всеми силами пыталась не выдавать своего ужаса.

— Не знаю, это всё так сложно — выдавила она из себя

— Вот и я не знаю, поэтому и не хочу браться за разбор, потому что ничего не найду. Он разбит стандартно в бою, напротив него нашли Раук, всё вроде нормально, а всё что ненормально объяснила бы запись, но её ж нет — Марк разочарованно вздохнул и опустился на стул. Он не любил загадок такого характера, когда заранее понимаешь, что недостаточно деталей для решения. Но он даже не мог представить каким бальзамом на душу были его слова для Анри, она уже почти поверила, что дело будет закрыто за недостаточностью улик, но тут Марк продолжил.

— Но я все-таки возьмусь за разбор, мало ли, вдруг найду что-то. Возможно, был сбой в момент нападения и поэтому на таком расстоянии его легко смогли убить… — вдруг он осекся «вот этого говорить не надо было» — но такого не бывает, но проверить надо, устав велит — он улыбнулся и решил, что пора бы уже сменить тему, да и обед подходил к концу. Анри также глянула на часы и оправдавших кучей запланированных дел, выпорхнула из офиса, оставив легкий шлейф своего парфюма в густом полумраке.

Марк уткнулся головой в стол, часто дышал, словно ему не хватало воздуха. Каждая встреча с ней проходила на грани, одновременно очень душевно и весело и в тоже время страшно. Он был словно на крошечном кораблике, лавировавшем среди скал. Каждая тема таила в себе подводные камни, которые Марк пытался скрыть, а Анри ловко их находила. Но что-то было в этом приятное, какой-то драйв, от которого ему уже было сложно отказаться.

Глава 7

— Вечеринка, ребята, ждём вас у нас — Мари протянула красиво расписанную бумажку с адресом и временем. Легкое подмигивание и молодые парни провожали её удаляющуюся фигура заворожёнными взглядами. Мари шагала среди рядов столовой и выискивала тех самых, кого хотела бы видеть сегодня вечером. Все приглашения она уже почти раздала, но осталась ещё парочка и она решила прочесать зал столовой. Проходя среди рядов, она наткнулась на Анри, великих сил ей стоило, чтобы включить прежнюю доброжелательность.

— Привет Мари, ты уже всем раздала приглашения? — Анри пыталась завязать ненавязчивую беседу.

— Да, осталось вот одно, но я уже знаю кому отдам — Мари игриво улыбнулась — ты придёшь, всё в силе? Я не стала на наших делать приглашения, вы же, итак, должны быть там, это же всё ради нашего веселья — девушки расхохотались и тут же залились румянцем, так как проходящая мимо группа молодых рекрутов обратила них внимание.

— Да, конечно, я давно не была на таких вечеринках. Я вся в предвкушении, кажется мне это прям жизненно необходимо, разгрузиться, как-то…

— Девочка моя, нам всем это надо, какие сейчас времена, мужчины мрут пачками, надо насладиться каждым их них, а не зацикливаться на одном — в этот момент Мари осознала, что уже выбрала стратегию борьбы за выживание Анри из офиса Марка. Она мысленно отметила свою сообразительность и продолжила — в общем я очень надеюсь, что ты правильно меня понимаешь, вокруг сейчас ещё очень много мужчин и мы не имеем право выбирать что-то худшее, а только лучшее. Глянь на себя — она обхватила Анри за плечи сделала вид, что задумчиво разглядывает и продолжила — ну не меньше командира, нет Анри, не меньше — Анри засмеялась, приятно было слышать комплименты от такой красивой девушки, тем более она привыкла к тому, что самые красивые обычно самые эгоцентричные.

— Хорошо, ищем моего командира, надеюсь он не слишком старый — они опять залились смехом, женщины постарше за соседним столом демонстративно зацокали языками, что не осталось без внимания Анри и Мари.

— Вот такой я быть точно не хочу, старой занудой без огонька — подытожила Мари — ходить нудеть по всякой фигне, но общественные нормы призывают нас относиться с уважением к другим людям и ценить их личное пространство.

— О боже ты выучила это наизусть! — это была вырезка из билборда в фойе блока.

— Да, я два года в него пялилась, пока не повысили, меня ночью разбуди я продекламирую тебе весь текст из устава без запинки — она гордо улыбнулась и хихикнула — ну ладно, мне некогда болтать, я побежала, увидимся вечером — она с отвращением сделала вид, что чмокает Анри в обе щечки и убежала. Анри мысленно отметила для себя, что Мари не сразу стала медсестрой, а видимо входила в состав прочего персонала центра. Так мало она смогла узнать о Мари за это время, хотя они виделись ежедневно. Невольно это её настораживало, какой-то внутренний голос твердил ей, быть бдительной. Анри предпочитала прислушиваться и осторожничала, хотя поводов пока не было. Но фронт имеет удивительное влияние на фаталистичность, так Анри далекая от мыслей о судьбе и предназначении, всё чаще полагалась на свою интуицию, последний оплот её доверия.

Мари неслась вдоль коридора, спешить ей было некуда, но свою злобу нужно было облечь в форму иначе она снова потеряет контроль. Её озарение насчет плана выживания Анри, касался её многочисленных ухажеров. Нужно было сплавить их на её новую «подругу», чтобы та потеряла голову и забыла о Марке «не её он полета. Курица никогда не станет орлом» твердила она себе.

Квартира разрывалась от звуков музыки, каждая комната была наполнена сигаретным домом и толпами молодых людей. Девушки бесконечно заливались смехом на каждую даже глупую шутку ухажеров. Из рук не выпускались бокалы и постоянно пополнялись закупленным впрок алкоголем. Организация такой масштабной вечеринки оторвала у Мари слишком много сил и времени, поэтому она не успевала следить за тем, кто из её назначенных заранее мужчин обхаживает Анри. Она даже не могла точно сказать в какой из комнат та сейчас находится, что её очень сильно расстраивало.

Квартира была по настоящему большой и просторной, но даже такие масштабы не могли компенсировать количество людей, набежавших сюда. Мари рассчитывала, что придут ровно те, кого пригласили, но они притащили с собой ещё как минимум двоих друзей, а кто-то даже пришёл с девушками, что шло в разрез с планами Мари. Она бегала из комнаты в комнату, пытаясь угодить своим гостям. То стульев не хватала, то пепельницы были переполнены. Мари в полной мере почувствовала себя домработницей, речи и не шло о том, чтобы она могла спокойно наслаждаться вечером, флиртовать и пить. Вишенкой на торте стала кричащая на весь коридор Таточка. Своим надрывистым от слез голосом, она призывала не трогать личные вещи домочадцев. Мари дабы избежать неловкости увела её в спальню и стала выяснять, в чем же, собственно говоря, дело. Таточка не выдержала и разрыдалась. Мари скривила рожу недовольства, не хватало ей ещё успокаивать этого ребёнка переростка.

— Они разбили антикварные часы — она указала на прикроватную тумбочку, где лежали старые настольные часы, которые уже никто не использовал. Они имели два циферблата и раньше можно было настраивать время двух часовых поясов, это было роскошной вещь в понимании Таточкиного отца, ценителя антиквара, он купил их на одном из аукционов за бешенные деньги и всякий раз кичился дорогостоящей покупкой. Его близкие и друзья, разумеется, одобряли такую покупку, но не молодежь, которая этим вечером набежала в их дом. Некоторые даже не знали, что это. Один из самых смелых парней снял часы с верхней полки и кинул другому. Тот, чуть покрутив в руках непонятную игрушку, кинул следующему, а дальше их было не остановить, часы летали через комнату, парни ловко перекидывали хрупкую вещь даже не знаю о реальной цене, а если бы и знали, то в жизни бы не поверили. Девушки не остались в стороне и голосами поддерживали игру. Но одно неловкое движение и часы рухнули с грохотом на заливной пол, твёрдый как камень. Часы, однако, оказались прочнее чем ожидалось, они не разлетелись вдребезги и даже стекло циферблата не треснуло, лишь заводной ключ с обратной стороны треснул и отвалился, мерное тиканье остановилось. Секунда тишины и комната разорвалась бурей оваций и смеха.

Мари покрутила в руках непонятную вещь, пытаясь найти дефект, не зная назначения вещи сложно найти поломку.

— Да всё с ними нормально — возмутилась она

— Нет, заводной ключ сломан, и они не работают — «господи эта рухлядь ещё и работает» удивилась Мари. Она увидела на углу тумбочки крошечную деталь видимо это и был тот самый ключ.

— Да поставь так, никто даже не заметит — пыталась она сгладить неловкость

— Не заметит, не заметит? Да мой папа каждый вечер протирает эти часы от пыли. Если бы ты знала сколько они стоят ты бы сейчас также рыдала — разрывалась Тата от горя, по щекам стекали крупные как капли весеннего дождя слёзы останавливаясь на губах. Мари всегда немного восхищалась её аппетитным губам «и вообще её бы приодеть нормально, вышла бы роковая красотка в своей весовой категории» иногда рассуждала в уме Мари. Таточка же всеми силами скрывала свои телеса, без грусти она не могла смотреть на своё отражение, хотя её полнота пышила здоровьем: объёмные груди, тугие бедра, мужчины заглядывались на неё, но её скромность и замкнутость останавливала кавалеров до первого разговора.

Дверь с размахом распахнулась и в комнату немного покачиваясь ввалилась Анри. Один из ухажёров слишком буквально воспринял просьбу Мари и весь вечер доливал в бокал новой подруги вино.

— Что случилось, дамы? — озабоченно поинтересовалась Анри в такой устаревшей манере обращения. Она приблизилась к девушкам и глаза её становились шире по мере её приближения — это часы Зиверта? Настоящие или копия?

— Настоящие — удивленно отозвалась Таточка, даже она не с первого раза могла вспомнить название этих часов, так как не поддерживала интерес отца к антиквариату, а обычная медсестра вдруг осведомлена в таких вещах. Мари была не менее шокирована и даже не знала, какие свои пять копеек вставить на этот случай. Анри аккуратно взяла их в руки, так словно это был новорожденный младенец.

— Их осталось то всего пять по стране — она внимательно изучала часы.

— Ой, да старая рухлядь — вспылила Мари, так и не понимающая всей этой шумихи вокруг них.

— Ты на эти часы можешь два дома себе за городом взять — отчеканила Анри, не отрываясь от часов. Мари умолкла, в голове её едва ли могло уложиться понимание того, что эта рухлядь может быть равноценная загородному дому.

— М-да, они сломаны, но ценности от этого своей не потеряют — констатировала Анри с видом истинного ценителя, так словно она всю жизнь работала в ломбарде. Таточка вновь разрыдалась, Анри сразу поняла в чем дело, что до сегодняшнего вечера они были целы. Краем глаза она увидела ключ на полке поджала губы.

— Иди, убери все ценные вещи в эту комнату, ты же знаешь какие убирать? — она строго посмотрела на Тату, а та с удивлением ребенка качнула головой в знак согласия — и вообще перед такими вечеринками надо всегда всё убирать, неужели это не очевидно? — она с упреком глянула на Мари — давайте двигайте, пока вам какое-нибудь яйцо Фаберже не разбили для глазуньи, а я гляну, что можно сделать с часами — Тататочка приободрилась и мигом удалилась, мелко шаркая ногами по полу. Мари секунду постояла, рассуждая насколько Анри была с ней резка и вообще никто ей не может указывать, что делать, но в итоге ушла не пререкаясь. На сегодня ей уже хватило переживаний и стычек. Однако это была не последняя травмирующая ситуация. Проходя через прихожую, она увернулась от распахнувшейся входной двери, обернулась назад, чтобы посмотреть кто на этот раз пришёл и замерла — в дверях стоял Марк.

За два часа до вечеринки Марк начал выключать всё оборудование в офисе. Он не планировал изначально идти на вечеринку, его действительно это не интересовало, но вспомнив, что Анри будет там, немного замешкался. Он походил бездумно по темным углам что-то проверяя, что не требовало проверки, на автомате взвешивая все за и против вечеринки и пришёл к выводу, что пойдёт. Он щелкнул последний выключатель на выходе и закрыл дверь.

И вот он стоял на входе в шумную квартиру, в него вперились шокированные глаза Мари, которая словно участвовала в игре на замирание, ни один мускул её тела не дрогнул. Ловя на себе этот взгляд, он ожидал, что его сейчас погонят отсюда вонючими тряпками и зря он вообще пришёл, но Мари оттаяла и подошла к нему.

— Марк, какая встреча! — наигранно радушно воскликнула Мари, конечно, она месяцами мечтала о такой встрече, но не теперь, когда по квартире разгуливает пьяная Анри, с замашками заправского сотрудника ломбарда. Стоило ей подумать об Анри, как та неожиданно материализовалась в проходе держа в одной руке наполненный бокал.

— О… Вот кто мне как раз-таки нужен — Анри схватила Марка за рукав и потащила за собой, на ходу Марк сконфуженно улыбнулся Мари и крикнул, чтобы перекричать музыку и болтовню.

— Рад встрече, Мари! — и оба растворились в гудящей толпе. Силы Мари были на исходе, куда двигаться дальше она уже не знала, руки её свесились словно у марионетки, ей хотелось уснуть и забыть всё. Она дала себе минуту слабости, а после направилась в толпу в поисках тех мужчин, кто был ответственен за совращение Анри. Сейчас она задаст им на орехи. Кто-то должен быть виноват во всём этом, но точно не она.

Тем временем Анри протащив Марка через толпу завела в комнату, где Таточка бережно раскладывала разные замысловатые вещи на широкой кровати, она мельком глянула на входящих, кивком головы поздоровалась с очередным гостем и вернулась к своим делам. Марк был немало удивлен всему происходящему, уверенная Анри без слов, уводящая его в неизвестном направление, в странную комнату, куда каждую минуту забегала Таточка с горой странных вещей.

— Буду краткой, так как времени у нас ровно до утра — отчеканила пьяным голосом Анри — тут такое дело, какие-то неандертальцы сломали дорогущие часы и нужно их починить или хотя бы довести до ума, чтобы по возвращению щепетильный папаша Таточки не обнаружил повреждение. Задача ясна? — Она протянула часы. Так она обычно разговаривала на фронте, уверенно, максимально кратко и доходчиво. Марк не стал вдаваться в подробности произошедшего и вообще любил такие задачи, когда весь мир рухнет, если он что-то срочно не придумает. Это как никак льстило ему. Но проблема была в одном — это были часы, а не его любимые Свиды, где он знал каждый болтик.

— Ого, Зиверт — он осматривал часы с великим любопытством, так как ценил вещи, которые отражали прошлые века. Анри подметила его осведомлённость в этом вопросе, так как три предыдущих техника, которых она встретила по дороге к выходу, не смогли распознать уникальность этой вещи, да и вообще не смогли бы даже помочь.

— Ага — с довольной улыбкой подтвердила Анри и отпила из бокала.

— Ну ключ треснул, видимо до внутренней части, поэтому они не идут, если бы он просто отвалился ещё ничего, надо разобрать и посмотреть. Возможно, если не задеты шестерёнки подклеим ключ, прилепим эту часть — он поднял крошечную деталь — и вопрос решён. Но мне нужны инструменты, тут их точно наверно нет.

— Едем в офис — Анри вызывала такси — Тата мы забираем часы, вернем к утро — Таточку с ужасом подбежала к ним боясь, а не уведут ли они у неё из-под носа дорогую вещицу. Поломку папа может ей и простит, а вот кражу однозначно нет.

— Как же! Как же это вы заберете, а вдруг потеряете? — она пыталась скрыть истинную причину её волнений, но даже пьяная Анри всё понимала.

— Часы застрахованы это раз. Даже если не починим, отец получит с этого какие-то деньги. В случае если мы не вернемся ты можешь обратиться в полицию и подать заявление о краже, поверь далеко мы не сможем убежать, особенно я — Анри качнулась на каблуках и усмехнулась — И последнее, а что последнее? А вот, если мы их сможем отремонтировать, то завтра твой папочка даже не заметит поломки. Я бы предложила ехать с нами, но кто будет беречь весь остальной антиквариат? — Таточка обернулась на постель «и то верно» подумала она и вдогонку уходящим крикнула:

— Жду до четырёх утра и звоню в полицию! — конечно она бы не стала так делать, слишком уж убедительно звучали слова Анри, но для пущей уверенности все-таки пригрозила. Анри как будто пропустила её слова мимо ушей и уверенным шагом направилась к выходу. Марк семенил следом, пытаясь уворачиваться на ходу от всюду снующих людей, он с восторгом смотрел на Анри как перед её непоколебимостью пьяного человека расступаются с осторожностью как парни, так и девушки. Накинув плащ Анри залпом, допила бокал, улыбнулась сама себе и вышла. Марк уже был одет, он оглянулся на толпу, секунду промешкался в надежде ещё раз увидеть Мари и символично попрощаться, он сам не понимал зачем ему это, но сердцу не прикажешь. С подъезда разнёсся пьяный окрик Анри:

— Бегом, мать его! — это было уже что-то новенькое, Марк скользнул за дверь так и не заметив, что за балконной дверью напротив стояла Мари и наблюдала, как они уходят. Она крепко сжимала бокал не обращая внимание на докучливых парней вокруг. Лицо её исказила гримаса злобы и боли, такой которая не отпустит даже после сотни выпитых бокалов. Она лелеяла эту боль и лепила из нее новый план отмщения, который только-только начал зарождаться в её голове.

Марк догнал её уже возле подъезда, задумчиво смотрящую на выходящий изо рта пар. Воздух был по-осеннему прохладный и свежий. Правая сторона пальто Анри свешивалась немного ниже, чем левая и причиной стала незаметно прихваченная с собой бутылка вина, она заметила его взгляд, направленный на бутылку и во избежание упреков с его стороны сказала:

— Ну а что я зря скидывалась на выпивку? Имею право — она сверлила его мутным взглядом пытаясь сделать злой прищур, что выглядело скорее комично, чем пугающе.

— А, да я ничего не говорю — он скромно улыбнулся, пить он точно не планировал. Последний его хмельной вечер обернулся для него расставание с прекрасной девушкой, и он на всякий случай ещё раз себе об этом напомнил, чтобы даже при попытках со стороны Анри он был непреклонен. Саму Анри волновало только то, что такси уже вторую минуту плутает по дворам и уже второй раз проезжает мимо их съезда «Ну давай посмотрим с какой попытки ты включишь свой тупой мозг и заберёшь нас» бурчала она себе под нос, но Марк ни слова не смог разобрать.

— А к черту — она рывком достала телефон и набрала таксисту. В следующую минуту Марку стало очевидно, что за маской милой девушки скрывается разъяренный гопник из провинции, на некоторых словах он даже останавливался отдельно так как не мог с уверенностью интерпретировать их значение. А следующие двадцать минут он, вжавшись в угол машины созерцал с философским терпением, как ругался провинциальный гопник в лице Анри с не менее провинциальным таксистом. Мысли о том, что Анри может пуститься в романтические приключения этой ночью с ним, выветрились из головы Марка через открытое окно водителя вместе с сигаретным дымом. Был правда один момент затишья, когда Анри откупорила бутылку зубами, пробку она вынула ещё в квартире, но затолкала её внутрь на время. Сделав пару глубоких глотков, она продолжила поносить весь род таксиста начиная с седьмого колена, а в конце пути, как ни в чем не бывало учтиво рассчиталась с водителем, оба поблагодарили друг друга, видимо за хороший скандал, как подумал Марк и машина исчезла за шлагбаумом стоянки центра, а Анри стала прежней обходительной девушкой со смущенной и милой улыбкой.

Марк проковырялся в часах до трёх утра, усталость наваливалась тяжёлым грузом на его плечи, радовало одно — завтра выходной. Анри, напротив, ничуть не выглядела уставшей, когда ей наскучило смотреть на старания Марка и донимать его вопросом, как скоро он закончит, она решила убраться в офисе. Вынесла весь мусор какой нашла, обновила мусорные пакеты. Потом нашла где-то тряпку и протёрла пыль со всех видимых поверхностей, в промежутках она выпивала и что-то бормотала себе под нос. Марк мысленно её сравнил со своей бабулей, та тоже любила выпить, но при этом была очень ответственная женщина и умудрялась совмещать обильные возлияния с бытовыми делами. Но бабуля страдала алкоголизмом и не планировала с ним бороться и все-таки не шла в сравнение с Анри.

— Ну всё, сейчас клей высохнет, я подотру остатки и можем отвезти часы обратно — он тяжело выдохнул на что Анри резво отозвалась:

— Можешь не ехать, ты, итак, измотан, я завезу — она вспомнила, что надо сказать спасибо, но решила сделать это перед выходом. Почему-то сейчас её в последнюю очередь волновали этические условности.

— Я поеду с тобой — твердо сказал Марк, глядя на хмельное лицо Анри, он не хотел, чтобы она наделала глупостей, тем более вечеринка наверняка ещё не утихла. Он задавался себе вопросом почему его так волновало её благополучие, но каждый раз натыкался на свою же глухую стену, которая защищала его от собственных душевных стенаний — ты пьяна и можешь наделать глупостей — ещё более строже продолжил он. Анри скептически оценила его с ног до головы:

— Какие глупости? Спонтанную уборку что ль? — она засмеялась каким-то глубоким и заносчивым смехом, но резко остановилась, подумав, что он просто ищет повода появиться там в её компании, так зачем же ему препятствовать — ладно, как знаешь, погнали.

Через час они вновь распахнули двери квартиры, народу поубавилось. Несколько парочек целовались по разным углам зала, музыка стала тише. Оценив обстановку, Анри и Марк двинулись в комнату с антиквариатом, за метр до комнаты Анри начала громко говорить:

— Представляю вашему внимание, непревзойденного — взялась за ручку двери — невероятного — потянула на себя — спасителя самой дорогостоящей рухляди в мире — она обернулась на Марка перед тем, как втолкнуть его в комнату, он смеялся и сонливость ушла с его лица — Марка! — возвестила Анри и втолкнула его в комнату идя следом за ним. Она была уверена, что комната либо пуста, либо там Таточка, нервно перебирает папины богатства. То, что предстало перед их глазами стало полной неожиданностью. Хотя в душе Анри любила такие заворушки. Две пары напуганных и смущённых глаз уставились на другую пару шокированных глаз. В постели среди прочих безделушек лежала Мари в крепких объятиях некоего рекрута, блузка её была расстёгнута, юбка задралась до пояса. Анри мигом отреагировала на ситуацию.

— Пардон — вытащила оцепеневшего Марка и захлопнула дверь. На лице у неё была смеющаяся улыбка — кажется мы не вовремя — но на лице Марка читалось что-то иное, он был бледен, губы плотно сжаты, он обогнул Анри быстрым шагом и не попрощавшись выбежал из квартиры. Всё это было выше его сил. Как бы там ни было его доброе сердце ещё лелеяло образ Мари и увиденное его ранило до глубины души. Он с силой хлопнул дверь за собой. Анри осталась стоять в коридоре не понимая ничего.

— Да что, мать вашу, здесь происходит? — задала она вопрос будто кто-то мог ей ответить. Позади заскрипела дверь и вышла Мари спешно поправляя прическу на голове.

— Что случилось? — она всем видом показывала, что совсем не понимает, что происходит — куда делся твой друг? — Мари демонстрировала стыдливое смущение, что в реальности ей было не свойственно — мы что-то заигрались и забыли закрыть дверь — хихикнула она.

— Он ушел, прям улетел — махнула рукой Анри подчёркивая всю спешность побега Марка — а зачем? Да кто его знает — на вернулась в своё обычное состояние решив не вмешиваться лишний раз в чьи-то душевные волнения. Не её это дело, со своими бы разобраться. Повернулась к Мари и протянула ей часы:

— Где Тата?

— Да где-то тут в квартире была, сейчас найдём.

— Надеюсь вы там остальные вещи не доломали, а то наш инженер похоже уже не поможет — она засмеялась, но не услышала поддержки со стороны Мари и молча последовала за ней.

Таточку они нашли в зале в объятиях накаченного бойца, который что-то нашёптывал на её украшенное дорогими каменьями ушко, она и думать забыла о горе всего её вечера. Влюблённость и флирт лучшее лекарство от жизненных перипетий. Мари, как и обещала нашла ей симпатичного солдатика, иного пути у неё не было, бедная Таточка всё нудела ей про разбитые часы, ещё час после ухода Анри и Марка. Слушать это более у Мари не было сил, поэтому она выдернула из толпы рандомного паренька, осмотрела сказала про себя «а пойдёт» и потащила его к плачущей в комнате Таточке. Парень не был с норовом и не особо противился, тем более градус в его крови смягчил его характер. Увидев расстроенную девушку, он уже без науськивания Мари пустился во всё своё красноречие и Тата не смогла остаться в стороне. Мари выдохнула и выгнала двоих из комнаты в попытке остаться наедине с собой. Она представляла себе как Марк и Анри одни в его офисе, Анри пьяна и готова на всё, и вот один из них ближе подходит к другому, голос переходит на шёпот, губы соприкасаются… Она силой прервала свой поток мыслей и вскрикнула:

— Нет, нет, не могу больше! — резко соскочила с кровати и вышла из комнаты. Нужно было срочно забыться, сначала пару бокалов алкоголя, потом она выбрала более-менее привлекательного паренька и увела в «антикварную», где планировала придаться удовлетворению свои плотских желаний, да всему что угодно, лишь бы не думать о том, что сейчас делает Марк и Анри. Каково было бы её удивления, если бы она узнала, чем они занимались в действительности. Ей было свойственно, как и многим девушкам, красочно дорисовывать картину, которая в итоге было полной противоположностью реальности.

— Таточка, молись на свою спасительницу — возвестила Мари с ухмылкой. Таточка тут же вырвалась из рук пареньке и схватила часы. Она осмотрела их и не нашла никаких признаков поломки. Часы мерно тикали.

— О, Анри, спасибо тебе большое! — сказала она и прижала её к своей пышной груди крепким объятием. Анри попыталась вырваться, но объятия были столь крепкими, что она решила подождать.

— Тата, ты её задушишь сейчас — возмутилась Мари и Тата мигом отпустила девушку, которая уже была готова сдаться.

— Да делов то, тут надо Марка благодарить, но он уже ушёл — она не стала посвящать Таточку во все особенности его ухода, тем более Тата уже даже и не помнила кто это, главное часы были при ней.

К утру квартира почти опустела, музыка больше не отражалась вторящим гулом от высоких потолков, сквозь белоснежные шторы сочились первые лучи солнечного света. Анри сидела на кухне и подпирала рукой голову, хотелось спать, но она пообещала девочкам помочь с уборкой. Она ждала, когда Таточка закончит обжиматься с юным солдатиком, а Мари вести любовные беседы на балконе со статным сержантом, уже нюхавшим порох боёв. Она сделала ещё глоток вина, голова гудела, но не сильно.

Хлопнула дверь и звонкие каблучки приближались к кухне, в проеме показалась Мари. Её усталый вид ничуть не портил её красоты, она тяжело вздохнула и села на соседний стул.

— Что-то я так и не нашла никого стоящего — подытожила она, чтобы завязать беседу, хотя самой ей этого и не хотелось — А ты?

— Я тоже. Была пара человек на примете, но, когда я уже вернулась они нашли себе партию получше, но я не расстроилась — её лицо было непроницаемо задумчивое. Мари это заметила и приняла за усталость, ей не хотелось лезть в душу Анри сейчас, лишь по одной причине, она боялась услышать что-то о Марке, боялась узнать то правду которой так страшилась. А вдруг Анри безмерно влюблена в него и будет бороться. Вечер уже показал, что она очень сильная девушка и разумная, поэтому Мари пошла собирать разбросанные по всем комнатам дорогие кружки из маменькиного сервиза, а потом принялась всё перемывать и натирать насухо.

Анри действительно была где-то глубоко в своих мыслях, но они никак не были связаны с Марком. Усталость, а может алкоголь расслабили её защитные механизмы и на поверхность всплыл тот самый день, воспоминания о котором она так тщательно отрицала. Словно сидя в кинотеатре она отматывала все события того дня поминутно, с каждым новым событием воспоминания становились всё ярче и отчетливее, а ужас сильнее стискивал напуганное сердце Анри.

Глава 8

Взрыв просвистел в шаге от Мерсада, он увернулся и на ходу выпустил череду ударов по преследователям бездумно и ни разу не попал. Он оторвался от своих, которые продолжали планомерное наступление и свернул в лес надеясь укрыться от троих Свидов. Его Раук ещё не пострадал поэтому план был такой — заманить их в бурелом и поубивать по одиночке. Но не учёл он одного факта — его преследователи были профессионалы высокого уровня, это не были новички первого ранга, а уже бывалые солдаты как в принципе и он. Преследователи не планировали разбредаться, понимая, что так они будут уязвимее. Они даже не особо спешили, знали, что загонят зверя рано или поздно. Мерсад помнил, что его ребята хоть и рядом, но эти троя его не пустят к своим, а один против троих, ну это он конечно мог, но риски перевешивали. Он был осторожным бойцом, поэтому до сих пор живым.

Мерсад наблюдал как в камере на его спине мелькают силуэты двоих, но третьего он уже не видел около тридцати секунд. Нервы были на пределе, вены пульсировали так, что он слышал их в своей голове. Он просмотрел камеры с других сторон — никого, и только когда взрывом ему оторвало правую руку Раука он понял, как по-детски его обдурили. Третий обошёл его и Мерсад упустил это из виду, но реакция у него была на высоте, он не отвлёкся на взрыв и тут же дал ответный залп. В меткости ему не откажешь — третьего отбросило, в стороны полетели обломки корпуса. Мерсад обернулся ожидая, что и двое других уже нацелились на него и он не ошибся. Ловко увернувшись одного удара, он выстрелил во второго и третьего сразу, не дожидаясь их приближения. Этот манёвр ему стоил серьёзной травмы, которую он обнаружил позже. Второй, перед тем как был подбит и отправлен к праотцам, запустил удар с двух орудий и попал Мерсаду чуть ниже рёбер. Он сделал ещё пару шагов и понял, что от боли не может даже двинуться «Падай на спину, падай на спину!» — кричал он себе и в момент падения успел развернуться.

Как опытный боец он знал, что Свиды часто ходят и добивают подбитые Рауки с ещё живыми бойцам, эта практика существовала уже много лет, а времена обмена пленными или помощи выжившим бойцам давно канули в лету. Лежа на спине, он мог ещё отбиваться одним орудием. Он тут же проверил левую руку, но с пульта управления запустить орудие не смог. Был второй вариант — запуск вручную, но у него не было другой руки чтобы осуществить эту затею. Он сразу же подал сигнал о своём местонахождении, чтобы его забрали свои. Сегодня они наступали, так что даже если тут есть ещё Свиды их не должно быть очень много.

Всё это время острая боль в левом подреберье разрывала его. Минутой позже он понял как что-то теплое струится под его жилетом — это кровь струйками вытекала из разорванного ударом бока. Правая рука тоже была повреждена, он не чувствовал пальцев, только что-то очень сильно жгло кисть. «Надо выбираться» скомандовал он себе. Внутри он не мог оценить свои повреждения, не мог оказать первой помощи, поэтому попытался поднять передний щит, где защитное стекло было уже разбито и осколки завалились за воротник, но это было меньшее из зол по сравнению с остальными травмами. Загорелась красная лампа блокировки, он жал кнопку безостановочно и система всё ещё выдавала ошибку. Мерсад не сдавался, он решил поднять левую руку, чтобы вырвать щит вручную, но и она не поддавалась «Да чтоб тебя!» взвыл он. Раук был слишком сильно поврежден. Он посмотрел вверх, над ним было голубое безоблачное небо, день клонился к вечеру «Хорошее время для того, чтобы сдохнуть, ничего не скажешь» подумал он.

Мерсад пытался не терять сознания от боли, прикусывал губы, чтобы хоть чуть-чуть отрезвить себя. Его последняя надежда была на то, что где-то поблизости были свои и они уже приняли его сигнал о помощи. Но здравый рассудок подсказывал «мы наступаем, сейчас там полно раненых и погибших, машин как известно не хватает, а тебя эти хитрые Свиды загнали в чертовый лес, сюда придут в последнюю очередь, в самую последнюю…» тут он услышал хруст шагов через звуковые датчики Раука и прервал череду своих мыслей. Кто-то пробирался через лес, судя по шагам это не был Свид или Раук.

«Откуда здесь люди? А-а-а, госпиталь, мы разнесли его в щепки, но все ходячие успели разбежаться и наверно сейчас прячутся по лесам. Ох, этому ублюдку будет за радость замочить недобитого бойца Раука» он повернул голову в сторону откуда доносились звуки настолько на сколько смог и увидел девушку: напуганные большие глаза, волосы растрепаны, одежда забрызгана кровью и грязью, на спине большой походный рюкзак, а в руках сумка. Он распознал по нашивкам, что это медсестра с вражеской стороны. Девушка с минуту ошарашенно смотрела на Раук, разок дёрнулась в противоположную от него сторону, но потом остановилась. Мерсад молча наблюдал, надеясь, что она убежит и не станет его трогать, но неожиданно она бросила сумку, скинула рюкзак и подбежала к нему. Мерсад уже приготовился к смерти ожидая, что она либо вспорет ему горло, либо воткнёт что-то в голову. Медсестра, а значит есть с собой как минимум скальпель. Но сквозь гудение в голове он услышал, как что-то щелкнуло в Рауке и щит съехал. Он хотел было кинуться на девушку, но левую ногу намертво зажало, и он все ещё был заперт в машине. Его попытки приподняться, чтобы высвободить руки, были строго прерваны голосом девушки, и он замер:

— Не двигайся, у тебя разорван бок, ничего жизненно важного не задето, но кровь надо остановить иначе истечешь — девушка покопалась в сумке, что-то достала и стала быстро туго перематывать бок. Мерсад наконец осознал, что его не хотят убить как минимум, а наоборот даже пытаются помочь. Боль была адская, с каждым витком бинта он сильнее сжимал зубы, чтобы не издать ни звука

— Твои где-то на подходе, успеют забрать и подлатать — она завязала крепкий узел и начала осматривать другие части тела. Кроме видимых ран и ссадин, она не нашла ничего, что требовало срочной обработки и уже была готова уйти, когда за её спиной раздались тяжелые шаги. Оба замерли и оба точно знали, что эта поступь не принадлежала человеческой ноге. Среди деревьев показался Свид. Девушка тут же подскочила и вскинула вверх руки:

— Своя, своя не стреляй!

— Что ты, мать твою, тут делаешь? — Мерсад видел, что боец в Свиде спустил защитное стекло, за которым показалось лицо мужчины с густой бородой. Все действия девушки были бессмысленны, теперь его точно добьют. Он запрокинул голову пытаясь отстраниться ото всего.

— Я… я из госпиталя. Мы всё бросили и бежали, кто куда. Я плохо ориентируюсь… — тараторила она — тут она обернулась на Мерсада, потому что взгляд бойца Свида уперся в него. Он будто и не слышал всех её слов, хищный взгляд шарил по останкам Раука и наконец остановился на бинтах, в глазах загорелся недобрый огонёк.

— А с ним что? Это наши бинты, я их из тысячи узнаю! — взревел боец. Девушка открыла было рот, но боец продолжил — ты пойдёшь под трибунал, поняла?

— Нет, я просто, я… Он ранен разве мы не должны помогать? — она пыталась сыграть в дурочку будто не знала о том, что не должна помогать врагу. Однако, этот законопроект уже давно приняли и уж кто-кто, а медсёстры точно знали об этом.

— Заткнись, тварь и отойди — он поднял орудие и направил руку на Раук. Мерсад сжался, будто это могло защитить его. «От удара в голое без брони тело смерть должна наступить мгновенно» такими мыслями он себя успокаивал. Девушка сделала шаг назад, оступилась и плюхнулась на землю рядом с Рауком. Она повернулась на Мерсада, он поймал её напуганный взгляд. Понимая, что её конец тоже не далек, возможно её казнят или отправят на пожизненное заключение и ему было даже чуточку жаль её. Он уже будет съеден червями возможно, а её всё ещё будут таскать по судам, пытать в полутёмных подвалах. Так он себе представлял её конец, хоть и не знал законов врага, но знал законы своей стороны и не думал, что они сильно отличаются.

— Отойди, я сказал! — Свид сделал шаг вперёд и остановился. Девушка замерла.

— Одного, хотя бы одного — взмолилась она то ли бойцу, то ли богу — они такие же люди, как и мы, такие же! — голос её дрожал в холодной тишине леса. Лицо бойца было непроницаемо.

— Значит пойдёшь вместе с ним на тот свет — он усмехнулся, ему явно доставляло это удовольствие. Защитное стекло стало медленно подниматься скрывая его злую ухмылку. Мозг Мерсада быстро заработала, он поймал взгляд девушки и глазами показал на свою целую руку в надежде, что она могла знать, как вручную запустить орудие. Девушка слегка кивнула. С лица её исчез страх и в одно мгновение она попыталась чуть приподнять железную руку. Рука была неподъемная, но так как уже лежала в направлении Свида девушке нужно было просто изменить угол для попадания в цель. Сделала она это так быстро, что боец Свида даже не заметил, как в него упёрлось дуло в уцелевшей руке Раука. Грохот раздался в опустевшем лесу. Девушка машинально уткнулась лицом в землю, чтобы осколки её не задели, за спиной грохнулся об землю подбитый Свид. Тишина снова заволокла всё пространство вокруг. Мерсад немного приподнял голову, чтобы оценить нанесённый врагу урон, там всё было понятно без тщательного осмотра. Над грудой покорёженного металла вились тонкие струйки дыма, где-то ещё искрила проводка, он перевёл взгляд на девушку и впервые заговорил с ней:

— Ты в порядке? — девушка медленно подняла лицо, которое прятала в ладошках, к волосам пристали пожухшие листья, она неохотно кивнула. Теперь нужно действовать быстро — У него на затылке есть дискета с записью. Достань её — девушка неуверенно встала. Руки и ноги её дрожали, каждый шаг ей давался с огромной тяжесть. Она подошла к лежащему Свиду, по лицу побежали слёзы, но не звука не было слышно. Мерсаду некогда было думать о том, что же сейчас она чувствует, он командным голосом продолжил:

— Нашла? — что-то щелкнуло на заднем фоне, это было сигналом, что она достала дискету. Девушка видимо уже долго находится на передовой и хорошо знает Свиды, а значит и Рауки, потому что устройство обеих моделей было схожее. Она привстала с колен, держа в руке дискету размером с ладонь — засунь её мне в карман брюк, я её уничтожу, а то у тебя могут быть проблемы — девушка безмолвно подчинилась. Нащупав под ремнём карман с замком, она быстро его расстегнула и затолкала туда дискету. С лица её не сходил шок.

— Теперь уходи, быстро, быстро! — подгонял её Мерсад, времени оставалось мало. Девушка неуклюже закинула рюкзак на плечи, потянулась за сумкой и поймала взгляд Мерсада — спасибо, а теперь беги! — закричал он и девушка побежала в сторону, где как он думал ещё дислоцируются отряды Свидов. Её силуэт ещё минуту мелькал среди деревьев, а потом исчез. Мерсад облегчённо вздохнул, к нему вернулось самообладание и надежда.

Спустя час медицинская группа нашла Раук в лесу. Боец внутри был без сознания в окружение четырёх подбитых Свидов, они словно лучи расходились от него в разные стороны. Один из бойцов, сопровождавших группу, отогнул железо, которое не давало Мерсаду вытащить ногу и заметил на поясе парня бинты, светло-серые бинты, такие он видел только на бойцах Свидов. На секунду он отпрянул, но потом продолжил работу, стекло скрывало его добрую улыбку. Он был стар и застал ещё те времена, когда обе стороны заботились о пленных как могли и он часто видел эти бинты, когда вывозил очередную группу на обмен. Бойца извлекли из машины и экстренно повезли в госпиталь.

В дороге Мерсад пришёл в себя, оглянулся по сторонам и сразу потянулся к карману на ноге, «уф, на месте» подумал он, но продолжал держать руку на кармане, это его успокаивало. Впереди его ждали долгие часы операции, а потом месяцы восстановления, но он был счастлив покинуть фронт, пусть и с ранением, но живой. Сквозь прорези в тенте уже наливался розовый до невозможности закат и первые звезды мелькали на другом конце неба. Близилась ночь.

Глава 9

Следующая неделя для Анри была загружена до минуты. Её ждали три подряд экстренные операции, да ещё и в ночь. Она валилась с ног и пару дней даже засыпала на свободных койках в палате. Двое умерли во время операции. Оба пожилые мужчины, у обоих расслоение аорты. Такое сложно заметить вовремя и также сложно предотвратить, для Анри это было всё равно, что смерть во сне. Но третий их вымотал изрядно. Он ожидал плановой пересадки уже не один месяц и не мог покидать стен больницы. Нужный орган появился в конце дневной смены.

Медицинская сестра в операционной это принеси подай, всё вроде не сложно, но стоять приходилось по долгу. На фронте она конечно и зашивала тоже и зажимы держала, но там рук по обыкновению не хватало, а здесь, в тыловом медицинском центре ей только и оставалось стоять и ждать, называя показатели, подготавливая приборы для следующего этапа. Из немногочисленных преимуществ было достаточно времени подумать в те минуты, когда её помощь не требовалась.

— Ну что, девочки, как вам вечеринка? — начала беседу за обедом Мари — Кто-то себе уже нашёл любовь всей своей жизнь? — Таточка разрывалась от желания скорее поделиться своим первым опытом самых длительных в её жизни отношений. Она даже считала часы сколько они уже общаются, поставила на заставку в телефоне фото возлюбленного и уже готовилась к семейному ужину, но её опередили.

— Я слышала раненных с западного фронта сюда перекинут, фронт сдвигается и самый ближайший крупный пункт для восстановления это мы — подытожила Катерина. Ларин недовольно сжала губы, эту сплетню она явно упустила и досадовала на свой просчёт. Девочки, сидевшие за столом, отвлеклись от трапезы и устремили свои любопытные взгляды на Катерину в ожидании интересных подробностей. Все они были незамужние, молодые и с горящими глазами, безусловно их интересовали все темы, касающиеся молодых мужчин, а особенно тех, кто побывал на пылу сражений. Боевой опыт придавал молодым парням с ещё не огрубевшим пушком под носом некоторый шарм и желанность.

— Да, я тоже об этом слышала, левый блок переселяют полностью, его отведут для раненных бойцов. Теперь все старики этого города будут в моем отделе — вздохнула Мари, но тут же на лице у нее промелькнула недобрая улыбка — но зато Анри будет благоухать среди лучших мужчин нашей страны, не правда ли? — это её действительно позабавило, ведь был шанс, что оголодавшие до женского внимания бойцы так и будут липнуть к молодой медсестричке, а может и покорят её черствое сердечко. Как бы Мари ни рисовала в своей фантазии страшных картин любви Анри и Марка, что-то всё равно не складывалась. Видя их вместе, она лишь наблюдала холодную учтивость и дружеское радушие. Дежурную улыбку Марка она уже способна было отличить от подлинной, а вот с Анри всё было сложнее, она была намного гибче и различить на её лице признаки истинной влюблённости для Мари было сложно, как бы она ни старалась.

— Ага — протянула Анри. Она лучше всех понимала, кто там будет: битые, напуганные и искалеченные ребята, в чьи глаза она не могла смотреть без острой боли в груди — Там будут не просто бойцы, многие из западного фронта это бывшие заключенные, которых силой отправили на фронт. Их кидают в поля в первую очередь, как мясо — стол затих, их розовые фантазии немного пошатнулись после этих слов.

— Ну не все же, Анри, ты драматизируешь — пыталась разрядить обстановку Мари — не весь западный фронт сидевшие, ты знаешь это не хуже меня, а может даже и лучше — она ожидала поймать недовольный взгляд Анри, но та будто её и не слышала, молча отпила воды и засобиралась. Прибытие новых пациентов её не особенно радовало, теперь работы однозначно прибавится, да ещё это будет лишним напоминанием о содеянном.

— Извините, вызов, увидимся позже — следующие восемь часов она провела в операционной, временами глаза её слипались, а ноги отекали так, что она начинала переступать с ноги на ногу. Мысленно она убеждала себя, что это всяко лучше, чем во фронтовом госпитале, плюсы перевешивали.

В это время Свид 24 зашумел как улей с пчёлами по весне. Медленно одна за другой стали подъезжать машины выгружая раненых, какую-то технику и пару-тройку битых Свидов. Девочки помоложе прилипали к окнам, стараясь рассмотреть прибывших, тихо шушукались и хихикали. Всё происходило очень медленно, но сумбурно. Лифты ездили без остановки заполняя недавно опустевший блок новыми постояльцами. Как оказалось их было не так много, как рассчитывала администрация Свида 24, некоторые отделения пустовали, и более подвижные бойцы стали разбредаться по блоку занимая пустые палаты. В этом им не отказывали, да и времени разбираться не было. Администраторы по этажу безостановочно заносили новые данные по прибывшим, базы пополнялись, а некоторые плановые операции отодвигались на более позднее время.

Анри едва успела дойти до блока, а безостановочно снующие врачи, медсёстры и бойцы на колясках, которым не сиделось в палатах, хлынули людской волной на неё. Некоторые менее пострадавшие бойцы собирались в группки и громко хохотали по углам. Девушки их пока волновали меньше всего, они наслаждались минутами тылового спокойствия. Анри лавировала среди людей и надеялась, что сегодня её не попросят остаться на ночную смену в связи с поступлением новых пациентов. Она уже получила список своих палат, но в расписание её имя ещё не значилось, что подогревало её надежды отоспаться в общежитии.

Поток её мыслей прервали визги девушек. Вокруг входа одной из палат образовалась пробка из людей, что-то явно привлекло внимание зевак. Анри сбавила шаг, слышались мужские голоса, какие-то уговоры и с каждым своим шагом становилось очевидно, что за дверьми палаты разразился нешуточный скандал. Справа от двери красовалось электронное табло с номером палаты. Анри тяжело вздохнула с пониманием, что палата была под её ответственностью и пройти равнодушно мимо она уже не могла, нужно было выяснить, что там происходит, а дальше, как пойдёт. Она начала протискиваться сквозь толпу, попутно сообщая, чтобы все разошлись и не глазели. Вдруг что-то со звоном упало на пол, народ отхлынул от дверей и Анри предстала вся картина происходящего.

В центре палаты стояла парень, он был среднего роста, худощавый с карими глазами полными злобы. Каштановые волосы растрепались, он был в больничной одежде пациента и его ничуть не смущало то, что тонкая белоснежная рубашка едва-едва прикрывала его тело. В руках он держал пустой железный штатив для капельниц размахивая им то в одну, то в другую сторону, не давая медперсоналу приблизится к нему. На полу лежали осколки разбитого графина с водой, на которые он уверенно вставал ногами, оставляя кровавые подтёки на полу. Два крупных санитара попыталась было схватить его, но парень ловко махнул штативом влепив обоим, одному по лицу, второму в живот. В процессе он видимо зацепил графин, который сейчас аккуратно разрезал его стопы. Врач, низкорослый мужчина в возрасте, стоял в стороне с ошарашенным взглядом и кричал:

— Ну не знаем мы где он, тут сейчас такой бардак, что я не знаю куда его увезли! — его громогласный голос звучал убедительно. Напуганные медсестры жались кто к стенам, кто по углам прикрывая лицо руками и попискивая из разных концов палаты. Заметив следы крови, Анри обратила внимание на то, что правая нога дебошира была зафиксирована, «перелом» подумала она. Позади образовавшейся группки персонала Анри заметила третьего санитара со шприцом, он держал его за спиной и медленно приближался. «Сейчас уколят и дело с концом» радовалась она своим догадкам в голове, но не тут-то было, парнишка был до невозможности внимательный, едва санитар сделал первый шаг как смачно получил штативом промеж ног.

— Ещё шаг и я начну лупасить каждого без разбора, понятно? — спокойно проговорил парень. Анри не хватало сил на осознанный страх, к сожалению, ей довелось видеть ситуации и похуже, а где-то в глубине души она даже восхищалась случайному психозу, который делал незнакомца таким неуязвимым — где мой Свид! Идите звоните полковым, генералам, да хоть президенту и узнавайте зачем его забрали и куда отправили, немедленно — он остановился и обвёл глазами толпу проверяя не будет ли очередного выпада со стороны стоявших.

— Да кому, мать твою, звонить, у нас нет допуска, ты понимаешь! — ревел врач. Он и правда не знал наверняка, кто бы мог поделиться с ним такого рода информацией. Свиды не привозили вместе с бойцами в больницы, только единичные случаи были, когда их везли в отдел на разбор инженерам, но это целый блок, в каком из них находится конкретный Свид никто из присутствующих точно не знал. Все битые Свиды отправляли эшелонами на завод, на переплавку или восстановление, если от них что-то оставалось существенное, но в большинстве случаев они не подлежали ремонту и их тут же скидывали в один общий котел.

— Мы не знаем, идиот, не знаем — подтвердил один из санитаров отирая побагровевшее лицо после удара.

— Я знаю — сказала Анри, она и сама не ожидала, что скажет это, но что-то её заворожило во всей этой ситуации. Все разом обернулись на неё, изумлённые глаза забыли напрочь о бешенном парне в центре. Анри сделала шаг вперёд и встала в радиусе досягаемости штатива, тот сразу же уперся ей в грудь — я знаю и могу тебя проводить, если ты опустишь штатив и сядешь в кресло-каталку. Договорились? — голос её был спокоен, толпа тихо выдохнула.

— Ага, щас, меня тут же эти уроды повяжут. Не договорились — он легонько ткнул в неё штативом ещё раз для большей убедительности и посмотрел прямо в глаза не моргая. Анри наслаждалась моментом, в её глазах он был так же на удивление спокоен и твёрд, что не нельзя было сказать об остальных присутствующих.

— Выйдете все и отойдите от палаты, мы сходим посмотреть на Свид и вернёмся — врач не долго думаю первый унёсся из палаты чертыхаясь на ходу. Ему меньше всего хотелось продолжать разборки, нервы были уже не к черту и тратить свое драгоценное время на бессмысленные увещевания он не желал. Следом мелкими шажочками стали выходить медсёстры, стараясь не привлекать лишнего внимания. Последними оставались три озлобленных санитара. Они не сдвинулись с места ни на шаг.

— Зашибёт он тебя тут, ему башню сорвало не видишь что ли? — злобно прошипел один из них. Анри смерила его равнодушным взглядом, она была почему-то уверена, что парень успокоится, как только все выйдут. Она ещё раз взглянула на паренька и тут просияла. С того момента как она зашла в палату, её не покидало ощущение, что она его уже где-то видела и не раз, но в последний момент её память подсказала ей, что это был тот самый Ник на самокате, живучий Ник, кем так восхищалась Мадам. Теплые воспоминания захлестнули её и уверенности прибавилось.

— Не прибьёт, а если и так, то мы в больнице, откачают — усмехнулась она. Санитарам уже не особо хотелось возится с ним и они, пятясь покинули палату. Дверь закрылась. Анри ещё раз глянула на дверь будто проверяла не остался ли кто в палате, а когда развернулась обнаружила, что штатив уже стоял на полу.

— Ну и где он? — Ник не планировал отступать, о чем свидетельствовала его твердость в голосе, и Анри это знала.

— Давай разберёмся с твоими ногами, ты сядешь в кресло, и я тебя отвезу туда — она попыталась максимально обаятельно улыбнуться в надежде, что женские чары помогут ей задобрить взбушевавшегося бойца, но, к её удивлению, он никак на это не отреагировал.

— Не пойдёт, идём сейчас — он скрестил руки на груди и прищурился, вид был угрожающий.

— Хорошо идём — недолго думая, ответила Анри. Для нее казалось проще показать ему его Свид, чем продолжать пререкаться.

За палатой в радиусе десяти метров стояла толпа из сотрудников, раненных бойцов, стариков из других отделений и прочего народа, кто пришёл поглазеть и посплетничать, но никто из них не решался двинутся в сторону виновника происшествия. Ник вышел следом за Анри, он смерил злым взглядом толпу, и прихрамывая пошёл дальше, оставляя за собой кровавые следы. Толпа охнула и словно косяк рыб в океане расступилась перед ними в полной тишине. До лифта оставалось несколько метров, когда Анри начала беспокоится, что при переломе может быть смешение и возможно ещё не поздно сбегать за креслом-каталкой и усадить дебошира в него. Она оглянулась на Ника, но его всепроницающий взгляд заставил её передумать. «Раненый зверь опасен» подумала она и сбавила шаг, чтобы он мог поспевать за ней. До самого офиса Марка они шли молча, Анри больше не оглядывалась на него, чтобы не вызывать подозрений, хотя страха у нее прибавилось ещё когда они ехали в лифте. Он был на голову выше неё, хоть и с виду хилый, но она явно проигрывала ему в силе. Анри немного корила себя за излишнюю смелость и безрассудство, но что поделать, сама вмешалась теперь ей и расхлёбывать.

В дверях офиса Анри остановилась, переминаясь с ноги на ногу.

— Сейчас я узнаю здесь ли он и потом зайдёшь — она была уверена, что у парня хватит терпения тридцать секунд постоять в коридоре, но ошибалась.

— Да к черту — он пнул здоровой ногой дверь и вошел полумрак офиса. Марк был настолько ошарашен неожиданным гостям, что вскочил со стула и выпрямился как струна, лицо его исказило удивление и он глазами проследил за проскочившим мимо него незнакомцем и хотел было начать расспросы, но Анри его опередила и тут же защебетала, чтобы сгладить обстановку:

— Привет, Марк, это Ник — Ник уже вовсю шарился по офису в поисках нужной ему машины — он потерял свой Свид — звучало так, будто это был какой-то щеночек и малыш ищет его битый час — я подумала, что он может быть здесь и привела его сюда, надеюсь ты простишь нас за столь неожиданное появление — Марк не нашелся, что ответить, только кивнул глядя на маленькие лужицы крови на его полу. Этого было достаточно для того, чтобы он потерял желание вмешиваться в происходящее.

— Ага! — донёсся довольный голос из одного угла — нашел! — Марк и Анри приблизились. В углу на подставке стоял почти целый Свид за исключением правой ноги, от которой остались только оборванные кабели.

— Ах, этот — выдохнул Марк, лицо его немного смягчилось, постепенно пазл начал складываться в его голове.

— Эти ублюдки наделают тут делов, а потом спишут и заставят меня сесть за новый. Идиоты даже не понимают, чтобы освоиться в новом нужен как минимум месяц, а то и два. Да меня убьют за это время — он обернулся на Марка — ты его будешь ремонтировать? — Марк замешкался, для него это было очевидно, раз машина в его офисе.

— Ну да — протянул он. Нику не понравился его смущенный вид, доверия он не вызывал, слишком молод, слишком глуповатое лицо.

— Ты понимаешь, что нужно сделать? — он спрашивал его как первоклассника, который забыл выученные строчки из стихотворения в первый день школы. Марк растерялся ещё больше. Какой-то боец вламывается в его кабинет и требует рассказать о работе, еще и разговаривает с ним как с полоумным.

— Протестирую все функции, потом поищу целую ногу в базе битых машин, адаптирую его под этот Свид и снова протестирую — отчеканил он — хотя это очень старая модель и наверно все уже сданы в лом — он осёкся, пылающий злобой взгляд Ника заставил его замолчать на секунду и обдумать дальнейшие слова — но я сделаю всё, что в моих силах — дежурная улыбка. Лицо Ника резко изменилось, он побледнел, глаза забегали по полу.

— Мне нужно сесть — он обошел их, сел в кресло и потер рукой зафиксированную ногу, потерпел, когда боль немного утихнет — в общем не трогай настройки скорости подачи огня из реактора, я очень долго перепаивал их под себя и если ты их собьешь — он снова замолчал, опустил голову и переждал следующую волну боли — если ты их поставишь на прежний режим, плата сгорит к чертям собачьим. Надеюсь, ты хоть слово понял. Потом, не трогай контроль нагрева, это всё связано, да он перегревается, так и должно быть, он выдерживает эти температуры, не надо искать причину — он сделал глубокий вдох — просто поставь ногу — он уперся взглядом в Марка, последние слова он сказал почти шепотом, в них действительно звучала просьба.

Марк терпеливо выслушал всю тираду, уловив каждое его слово. Раньше ему не доводилось работать со Свидами, где что-то было переделано, максимум были заменены какие-то внешние части, которые не влияли на основную работу машины. Перед приемом, поступивших трех машин, он мельком пролистал документы, планируя их передать в работу другим сотрудникам. В документах значилось общее тестирование и замена утерянных деталей, ничего такого за что можно было зацепиться его живому уму. Но теперь ситуация поменялась. Он ещё разок глянул на Свид, немного подумал, что должен следовать протоколу и снять с работы машину в которой нарушены какие-то ключевые механизмы, но потом решил пренебречь правилами. Слишком много он уже нарушил, чтобы такая мелочь заставила его беспрекословно следовать протоколу. Он осторожно подошел к незнакомцу и продолжил:

— Хорошо, я не буду трогать твои корректировки, но позволь уточнить, как долго ты на них уже? — его любопытство невозможно было остановить.

— Почти три года и всё работает как часы — Ник поднял голову и посмотрел в глаза любопытному инженеру, пытаясь понять ход его мыслей.

— А ты знаешь, что длительный перегрев может вызвать… — Марк не успел закончить как его перебили.

— Может вызвать выгорание всех плат, я тебе три минуты назад это и сказал, чем ты слушаешь? — Ник раздражался всё больше — я увеличил объем охлаждающего элемента, Свид стал тяжелее, и управление дается сложнее, но с моим опытом это легко — глаза Марка расширились, он понимал как никто другой, насколько сложно внести такого рода корректировки, тем более в полевых условиях. В голове возникло множество вопросов, на которые он не находил разумных ответов. «Почему обычный боец знает так много о Свидах? Почему он так хорошо шарит в технике? Мог ли инженер пойти воевать ради любопытства? Как он смог увеличить объем хладоэлемента без существенных потерь в подвижности? Где он его вообще достал? И почему он встал и идет не к своему Свиду?» пронеслось в голове Марк. Ник уже стоял возле того, Свида, который Марку передали следователи и он не смог обнаружить ничего более подозрительного чем отсутствие дискеты записи последнего дня. Анри заметила движения, бесшумно подошла поближе и замерла. Она следила за каждым движением Ника, чтобы понять, что его так в нем привлекло, его лицо растянулось в счастливой улыбке.

— Он сдох, да? — обратился он к Марку и Анри, заглядывая с нескрываемой надеждой в их лица, потом снова посмотрел на Свид — да точно сдох, такие повреждения, от него там только фарш должен был остаться. Боже, какое счастье! Это лучшая новость на сегодня, ребята, прям вечеринка-сюрприз какая-то! — он снова плюхнулся в кресло, не отрывая глаз от Свида. Анри и Марк обменялись шокированными взглядами, оба были обескуражены.

— Да он умер пару месяцев назад. А можно узнать, что тебя так радует в его смерти, насколько я знаю он был очень успешным бойцом и заработал себе отличную репутацию — уточнил Марк.

— Репутацию? Это где? Здесь что ли? Да он конченный, если бы мы с ним ещё раз пересеклись я бы выдернул его из седла и размозжил башку собственными руками. Ну не прям собственными, а разумеется, руками Свида — добавил Ник с ухмылкой.

— И в чем он так провинился, можешь конкретнее? — спросила Анри с осторожностью. С той минуты как Ник начал поливать грязью умершего бойца этого Свида её совесть вдруг стала затихать со своими упреками. Где-то в глубине души уже прорастало семя надежды на то, что она возможно сделала всё правильно. Да в тот роковой момент она руководствовалась другими принципами, но сейчас слова Ника стали постепенно зарождать маленькую надежду в её душе на оправдание перед самой собой.

— Да сволочь он каких ещё поискать, а то, что было между мной и ним, уже не ваше дело, главное он мертв — он снова склонился к ноге и погладил её, будто пытался успокоить. Анри наконец уловила это движения и поняла, что совсем забыла о том, что Ник всё ещё ее пациент и нужно срочно его везти обратно.

— Так, я схожу за креслом и очень прошу тебя никуда не уходи, я не буду по кровавым следам искать тебя по всему корпусу — она включила свою стандартную строгость медсестры и скрылась в дверях. Уже за ними она ощутила небывалую легкость, словно огромный камень, который она таскала с собой изо дня в день, рухнул с её спины и разбился в пыль. Она уже не шла, а бежала по коридору наслаждаясь этой невероятной легкостью, пусть и часть её души ещё протестовала против поспешных выводов, но крошечная надежда уже полностью захлестнула её разум ложными обещаниями.

— Девушка твоя? — бесцеремонно спросил Ник. Марк потупил взгляд, такие прямые вопросы он ужасно не любил и считал это верхом нетактичности.

— Нет, а с чего такие выводы? — ответ не заставил себя ждать.

— Ну медсестра из другого блока, знает точно, где находится мой Свид, а так как она знает тебя, то, следовательно, не мои полковые проговорились. Остальные из медработников вообще не понимали, о чем я их спрашивал. Значит либо вы пара, либо друзья, хотя для друзей у вас наверно не так много общего. Судя по постельному белью на том диване, ты много работаешь и живешь скорее всего здесь, значит времени на людские развлечения у тебя точно нет. Тогда на чем вы сошлись? На слепом влечение — лицо снова растянулось в неприятной для Марка улыбке.

— Нет, мы не так давно знакомы, и я бы не сказал, что мы друзья, так пару раз пересекались и вообще очень нетактично спрашивать такие вещи — Марк сел напротив него и скрестил руки на груди, он злился, но его немало напугала внимательность нового знакомого к деталям, к этому ещё добавлялось, то, как Ник диктовал ему как работать.

— А спросить, чего это я ненавижу этого ублюдка, было верхом тактичности? — Ник был не так глуп, как казалось на первый взгляд и всегда знал, как ответить. За это он всех и раздражал в основном, как и Марка сейчас.

— Да ты прав, тогда нам обоим стоит закрыть эти темы для обсуждения — Ник кивнул и отвернулся.

Вскоре пришла Анри. Она вкатила потрепанное кресло-каталку в кабинет и двинулась в сторону Ника, он сразу встал и пошёл навстречу несмотря на боль, которая уже становилась невыносимой, но он не показывал вида. С его стоп все ещё падали капельки крови.

— Садись уже — проворчала Анри. Ник весело помахал ручкой Марку, чтобы его раздразнить ещё больше, и они покинули кабинет. Марк кивнул на прощание и схватился руками за голову. Эта вечеринка, Анри, Мари теперь ещё этот псих всё это навалилось на него, он чувствовал, как его комфортный мирок разрушается и он ничего не мог с этим поделать. Ему не хотелось испытывать хоть какие-то эмоции, а получать тычки, от какого-то бойца уж тем более, буллинга ему сполна хватило в школе, но он тут же прервал эту мысль, так как это был не какой-то боец, потому что он знал слишком много для обычного солдата. Марк, недолго думая пошарил в полученных документах, нашел нужное ему дело и принялся изучать. В дальнейшем он ещё полезет в сеть, чтобы накопать побольше про Ника, зачем он пока и сам не знал, но слепое желание его пересилило.

Анри быстро катила кресло впереди себя, слева пролетали двери кабинетов, справа были широкие окна коридора. Прежняя усталость вернулась к ней, она не отрывалась от каштановой головы в кресле, которая доставила ей столько неудобств сегодня.

— Ну, и стоило поднимать такой шум? — недовольно спросил Анри.

— А-а-а, то есть ты так ничего и не поняла? — «гаденыш» подумала Анри. Его слова задели её самолюбие. В общих чертах она понимала, что они сегодня обсуждали с Марком, но думала, что можно было избежать такого размаха конфликта с медперсоналом в палате.

— Я смотрю ты не самый приятный человек? — не сдавалась Анри, ей хотелось кольнуть его побольнее.

— А я смотрю ты знаешь только риторические вопросы — он повернул голову и подмигнул. Это было крайне оскорбительно для Анри, она сильнее сжала ручки кресла и ускорила шаг, понимая, что вроде Ник и не сказал ничего оскорбительного, но в тоже время умудрился испортить уже, итак, подпорченное настроение.

— Воу, надеюсь ты меня не скинешь с лестницы, я ведь такой больной и такой беззащитный защитник родины и вашего спокойствия — он скорчил рожицу, сарказм бил в цель безошибочно.

— Ага, знаем мы таких защитников — она сделала акцент на последнем слове, чтобы максимально обесценить его — ты заключенный, у тебя на предплечье отслеживатель — его голова повернулась в сторону руки, он думал, что под больничной робой не будет заметно браслета, но ему в целом было без разницы, это его не задевало.

— Ага, я с ним даже в душе не расстаюсь — сказала, он, пытаясь сделать наигранно эротичный голос. Анри уже сдалась, говорить с ним как ей казалось было бесполезно, абсолютно бесчувственный и безэмоциональный чурбан. Видимо то человеческое, что было в нем выжгли тюрьма и фронт — останови на минуты — голос его уже не был столь наигранный, первая мысль, которая пришла в голову Анри — что-то с ногой. Она быстро обошла коляску и присела на корточки, чтобы проверить. Нога была раздутой, как и прежде. Возможно, у него были и другие повреждение, которые не обнаружили первые специалисты и она, в силу большого количества бинтов и крепежа при переломах.

— Нога? Что болит? — с тревогой спросила она, всматриваясь в его глаза и ища намеки на болезнь.

— Спасибо — он улыбнулся, Анри смутилась и встала.

— Да не за что — по привычке ответила она и снова покатила коляску. Смена его настроения и формата общения её насторожили.

— Давно я не видел девушек у своих ног — съехидничал он, не оборачиваясь на Анри.

— А нет, показалось, ты всё такой же придурок — Ник заливисто засмеялся, люди, идущие на встречу с недоумением, оценивали странную парочку, а слух о психованном пациенте уже разнёсся по всем корпусам. В каждом кабинете, в каждой палате описывали буйного всеми возможными эпитетами, приукрашивали историю новыми деталями, пока сам виновник такого ажиотажа смеялся так, как никогда раньше, пусть и без поддержки со стороны спутницы, но радость и долгожданная хоть и относительная свобода поднимали его дух из бездны четырехлетнего заточения на фронте.

К вечеру ажиотаж из-за прибывших немного поутих. Анри уже была готова уходить, когда вдруг на выходе из очередной палаты её поймал тот самый врач. Вид у него был запыхавшийся и измотанный. Он догнал Анри на ходу окрикивая девушку. Анри замерла, она уже знала, что ей скажут «ночная смена», ещё одна ночная смена.

— Анри, Анри погоди — он наконец остановился возле неё, отдышался и продолжил — Анри, у нас завал сама видишь, путаница эта бесконечная, хирурги вообще уже не выходят из операционных, останься на ночную — Анри закатила глаза, плечи её опустились, но отнекиваться она не планировала — я всех вызвал кто был на выходном, но кто за город уехал, у кого с детьми не с кем посидеть — он с надеждой на неё посмотрел.

— Да, конечно.

— Отлично, спасибо большое! В операционную не прошу, прошу только по корпусу всех проверить, кто только после операции, особенно этого психа — он указал пальцем на палату, где днем произошёл инцидент — его привезли после операции час или два назад, надо проследить как он будет отходить от наркоза. Манжетами мы его привязали на всякий случай, ты не переживай. Парнишка подсдал немного, одному Богу известно, что ему довелось пережить, очень рассчитываю на твоё понимание. Если будет буянить, два санитара в другом блоке, можешь их смело вызывать, они его угомонят. Но думаю, после наркоза у него не будет сил бороться как днём, главное, чтобы сам не покалечился — он протянул несколько папок с пациентами — у него перелом, поставили штифты, так что надо проследить, чтобы он не сильно брыкался — Анри послушно взяла папки и кивнула.

— Хорошо, прослежу — врач просиял. Ещё около двух часов он бегал по палатам, что-то решал, возмущался, а потом исчез. Анри сидела за стойкой медсестер. В голове было пусто. Она собрала папки для обхода и лениво встала. Ей в целом нравились ночные смены, везде было тихо, свет становился мягче и не резал глаза. Если не было экстренных ситуаций и были ещё медсестры на этаже, то можно было даже вздремнуть часок другой. Она поочерёдно прошла по палатам, проверила показатели, почти все уже спали. Оставалась самая нежеланная палата двадцать восемь, там, где лежал дневной дебошир.

В палате он был один. Пустые, аккуратно заправленные койки так и манили прилечь. Анри бесшумно подошла к нему и проверила показатели на экране. Всё в норме. В свете тусклой лампы она смогла наконец повнимательнее рассмотреть его лицо. На вид ему было около двадцати трех-четырех лет, она проверила по документам «двадцать три, ну почти угадала». Каштановые волосы прикрывали лоб и частично уши, видимо стригся он дольно давно, хотя она привыкла видеть коротко постриженные головы бойцов. Лицо бледное, нос без горбинки и тонкие губы. Остановившись на губах, она вспомнила его ехидную улыбку, которую впервые увидев восприняла как злую насмешку. Руки и левая нога туго привязаны манжетами к кровати — это внушало ей некоторое спокойствие. Правая нога была зафиксирована специальными крепежами от колена до лодыжки. «Странный парень, интересно за что он сел, вроде не дурак?» задавалась мысленно вопросами Анри.

— И долго ты будешь на меня пялиться? — Анри вздрогнула, в животе схватило от страха, сердце гулко застучало. Овладев собой, она ответила:

— Я проверяю показатели — Ник немного приоткрыл глаза, получился такой подозрительный прищур.

— Не похоже, что ты показатели смотришь — голос его был слабый и медленный. Он ещё только начал отходить от наркоза и было заметно, что ему с трудом дается каждое слово. Анри обошла его койку и села на соседнюю, пускаться с ним в беседы ей не хотелось. Она откинулась на постель и решила полежать немного. Она знала, что не уснёт, такого за ней не наблюдалось даже после нескольких суток без сна, но легкий отдых ей не повредит. Краем глаза она всё же следила за ним. Ник попытался поднять руки, но обнаружил что они крепко привязаны к кровати, он безнадёжно их опустил и уставился в потолок. Анри машинально повернулась на бок в его сторону.

— Привязали — равнодушно констатировал он — как собаку, а то я убегу на одной ноге — хохотнул он и снова замолчал.

— Это меры предосторожности, чтобы ты после наркоза не навредил себе. Утром развяжем — учительским тоном объяснила Анри. В её голове возникла идея, которую она уже несколько минут усиленно отгоняла — узнать у него про того бойца. Но всякий раз она гнала прочь эти мысли, потому что подобные вопросы будоражащие не самые лучшие воспоминания и могли спровоцировать его неадекватную реакцию. Лучше обходить такие острые углы. Хотя состояние беспомощности могло развязать ему язык. Она снова перевернулась на спину и тоже уперлась взглядом в потолок.

— А у тебя что нет других пациентов? — она повернула голову, спокойные глаза смотрели на неё.

— Я всех уже обошла — также бесцветно ответила Анри. Она не пыталась вникнуть в логику его вопросов, а всё ещё мусолила свою мысль. Совесть откуда-то из глубин сознания требовала подтверждения её дневной легкости. Она решила полежать ещё минут двадцать и уйти в другую палату, где были более сговорчивые пациенты, которые бы не стали докучать ей вопросами.

— Я вспомнил, что меня так сегодня порадовало — он снова обернулся на Анри, она затаилась — Гарыч, ублюдок, умер — Анри ликовала внутри, вот и появился повод вытянуть из него все интересующие её вопросы. Она повернулась к нему. Свет лампы едва дотягивался до нее и Ник мог видеть только её силуэт.

— Так что он тебе такого сделал?

— Что он мне такого сделал? Что он мне такого сделал? — повторял Ник — больше, чем все бойцы Рауков вместе взятые — Анри недовольно скривилась в темноте, понимая, что ответа она не дождётся, а расплывчатые намеки были не особенно полезны.

Молчание воцарилось, в палате мерно шумело оборудование. Анри поняла, что Ник уснул, тихо привстала и пошла к выходу, но в дверях замешкалась и остановилась. Мысли её были об одном, что кем бы он ни был, нельзя так лезть в чужую душу, всем есть что скрывать, но он же не лезет к ней с расспросами. Совесть восторжествовала, прежние её уколы вернулись, да и мысль о том, что чтобы не сделал это Гарыч вины её это не обнуляет. Она его не знала, на его месте мог быть кто угодно, а она ценою его жизни спасла врага и зачем? Анри до сих пор задавалась этим вопросом, чем она тогда руководствовалась, что приняла такое опрометчивое решение? Эти мысли не давали ей покоя, и она зареклась больше не спрашивать у Ника ничего насчет того бойца, не её это дело. Хотя нет, её конечно тоже, но заставить страдать ещё одну покалеченную душу, заставляя вспоминать все былые травмы было сравни насилию, которого она так избегала.

— Не уходи — раздалось за её спиной. Она обернулась и посмотрела на койку — можешь мне хотя бы ослабить манжеты, очень давят? — она быстрым шагом подошла к нему, взяла одну его руку и осмотрела. Манжеты и правда были затянуты так, что обе руки чуть набухли, а сами манжеты оставили четкие следы на коже. «Санитары постарались на славу, видимо хорошо запомнили бой штативом» подумала Анри. Она немного ослабила сначала один манжет, потом обошла койку и проделала то же самое с другим.

— Ну как? — она посмотрела в лицо Нику, оно было уставшее и бледное, к чувству совести примешалось ненавистное ей чувство жалости — её враг номер один, которого она подозревала в пособничестве совести, когда спасла того бойца из Раука.

— Отлично, спасибо — протянул он.

— Тебе надо поспать, постарайся поспать — он приоткрыл глаза насколько мог и выдавил слабую улыбку. В золотисто-карих глазах отражалась тусклая лампа.

— Хорошо, мам — он хихикнул и закрыл глаза. Анри чертыхнулась в голове и быстро вышла. В каком бы он ни был состоянии он всё равно умудрялся уесть её, это ей уже порядком поднадоело, достаточно для одного дня. А сколько он ещё тут будет лежать на восстановлении, может месяца два, а может и меньше, но у него будет вагон времени, чтобы засесть у неё в печенках.

Глава 10

Говорят, молва бежит впереди человека. Так уже на следующее утро весь блок продолжал шептаться о вчерашнем инциденте. Кто-то накопал через знакомых информацию о психованном бойце и бережно передавал свежеиспеченные сплетни дальше по цепочке, кто-то стал узнавать про неприметную медсестру, которая была так добра, что осталась на ночь в палате двадцать восемь. Ларин давно ждала такой горячей повестки дня, это был её момент славы, ни на минуту её аккуратный ротик не переставал щебетать. Она бегала из палаты в палату, с этажа на этаж, из блока в блок, чтобы не только собрать самые свежие новости, но и самое важное поделиться своими. Люди такого душевного склада кажутся довольно безобидными, они не преследуют какой-то злонамеренной цели, однако подчас забывают о личных границах чем влекут за собой всяческие проблемы и недопонимания среди прочих менее искушённых ценителей сплетен, кто не способен отделить зерно от плевел.

Пока Анри досыпала свой десятой сон, её образ в глазах множества сотрудников и пациентов стал обрастать новыми деталями и вот она уже героиня местных баллад, спасшая беззащитных сотрудников и усмирившая дракона, державшего в страхе целый блок. Конечно, реальные люди были далеки от тех персонажей, которые нарисовались в головах многих за столь короткое время, но толпа любит и даже жаждет видеть в ком-то идеальные образы. Тем более подогреваемые активной полевой деятельностью Ларин, образы обрастали всё более реальными чертами. Ларин жалела о том, что не сошлась так близко с Анри за всё это время, ведь тогда у неё было бы больше материала для историй, а сейчас ей приходилось высасывать из пальца всяческие подробности. Припомнила она и то, как решительна была Анри, когда в разгар вечеринки были разбиты дорогостоящие часы, как ловко и быстро она составила план действий и отправилась на спасение бедной Таточки в ущерб самой себе, когда могла попивать вино в веселой компании и строить глазки молодчикам.

Уже на следующий день в свою смену Анри стала замечать на себе восхищенные взгляды, одобряющие кивки, а особо наглые даже подходили и похлопывали её по плечу. На посту медсестер девочки вечно шушукавшиеся между собой одновременно замолчали, когда Анри подошла забрать свои медкарты. Она медленно потянулась за папками, не сводя с них взгляда ожидая, что они что-то скажут ей, а может даже прояснят это странное поведение среди окружающих, но девочки с округлёнными глазами замерли по струнке и ждали, когда старшая медсестра покинет пост. Они были моложе её года на четыре, с первого дня она уже изрядно с ними намучалась неопытные, невнимательные, за ними вечно всё надо было переделывать. Анри не ругалась с ними, не видела смысла, так как её сменщица отрывалась на них по полной. То была женщина с богатым опытом и не терпела беспорядка на местах, все моменты переучивания, скандалы и выговоры она выполняла за двоих, поэтому уже наслышанная об этом Анри не утруждала себя лишними усилиями в их адрес. Тем более временами в её смену она наконец видела плоды непосильных трудов сменщицы, что ей хоть немного, но облегчало работу.

Осознав, что ответа от них она всё равно не дождется Анри отправилась на обход. Утки, капельницы, перевязки и уколы ждали её в большом объёме и времени на бессмысленную болтовню, как она сама посчитала, у неё не было. Она сходила сперва палаты самых тяжелых, потом решила зайти в двадцать восьмую. Анри была уверенна, что его уже больше не привязывали и он разгуливает по палате нарушая постельный режим. Так оно и было. Она застала его беззаботно курящим у окна.

— Здесь не курят — строго сказала Анри. Идя в эту палату, она уже настроилась на очередной словесный батл. Ник оглянулся, смерил её оценивающим взглядом, всем видом показывая, что даже и не думает прекращать.

— А где мне курить тогда? — возмутился он, но на лице вновь промелькнула ехидная улыбка. Анри подошла к окну, выхватила сигарету у него из рук, когда он хотел в очередной раз затянуться, и затушила в уже организованную им пепельницу из донышка разбитого графина. Она твердо посмотрела ему в глаза, демонстрируя, что ему не уступит ни в чем, каким бы психом он не казался остальным, однако в ответ он только усмехнулся, улыбка была теплая и Анри это смутило, не такой реакции она ожидала.

— Окей, босс, в палате ни-ни — и он наигранно махнул рукой как отдают часть военные в старых фильмах, но с места не сдвинулся. Современные методы лечения позволяли быстрее восстанавливаться от тяжелых травм, поэтому на второй день он уже мог ходить, но врач конечно же рекомендовал постельный режим. Ник не выходил за пределы палаты, всё-таки силы его ещё не вернулись, но до окна и туалета он дойти мог.

— Давай в постель — скомандовала Анри сжимая в руках его медкарту. Ник не стал спорить, медленно повернулся и поковылял к постели, Анри хотела было его поддержать, но потом передумала, он вполне справлялся сам. Фиксаторы на ноге были устроены так, что он мог на них ступать, не нагружая при этом прооперированный отдел ноги. Но само движение, сам шаг ещё давались тяжело.

Анри отмотала в своей голове последние свои слова и удивилась, что он не воспользовался моментом высказать ей гнусную сальную шуточку. Ни один боец на его месте не удержался бы, чтобы не отпустить что-то вроде «Так быстро, детка? А как же прелюдия?» Пока Ник ковылял к постели, поворачивался и ложился, она сама за собой не замечая, следила за каждый его шагом. Он был хоть и мелковат, чем те бойцы, что ежедневно транслировались на экранах беттинговых компаний, всё же был хорошо сложен. Видимо годы на фронте подтянули его мышцы и возможно из обычного дохляка с бледной кожей вышел ничего такой мужчина, хотя лицо и эта неприятная ухмылка, выдавали его скверный характер, напоминала себе Анри. Она обошла постель, потом снова глянула на капельницу, словно тянула время.

— Как самочувствие в целом? Что-то беспокоит? — спросила Анри, сделав задумчивое лицо.

— Нет, всё отлично, а ты как? — Анри будто пропустила мимо ушей его слова и продолжила.

— Врач будет через пару часов, если что-то беспокоит сообщи ему, он скорректирует твоё лечение — равнодушно отчеканила она.

— Так у тебя всё хорошо, ну спасибо, что поделилась, приятно встретить в этих стенах, хоть одного живого человека — съязвил он. Анри поморщилась.

— Да нормально у меня дела, спать хочу просто и… и работы много — они переглянулись — сегодня все себя ведут немного странно — вдруг сказала Анри в возмущении. Она устремила взгляд в пустоту и продолжила — чет осторожничают со мной, поздравляют с чем-то. Вот я и думаю, что не так, может у меня на лице кусок говна висит, а я и не вижу? — она посмотрела в упор на Ника, будто он должен был подтвердить её теорию.

— То есть ты полагаешь, что люди тебя поздравляют с первым куском говна на лице? Ну да, значимое событие — они оба засмеялись.

— Я ещё загляну — Анри кивнула и выпорхнула из палаты. В течение дня он ещё видел её силуэт, мелькающий в дверном проеме, то в одну сторону, то в другую. Что-то в глубине его души двигалось, шумело как море и предвещало перемены. Он не любил такие моменты, они сулили боль и отчаяние, которых в его жизни, итак, было в достатке.

Ближе к вечеру Анри снова нагнал тот же врач, что просил её остаться на ночную смену, лицо его было напугано, глаза бегали, в руках он сжимал медкарту пациента из палаты двадцать восемь. Анри сразу поняла — что-то произошло. Она двинулась навстречу врачу и на ходу спросила:

— Что случилось? — глаза её наполнились тревогой, в голове она уже прокрутила несколько сценариев: бегство, драка, смерть после операции и многое другое.

— Он пропал — врач тоже был уверен, что Анри понимала заранее о ком пойдет речь — он пропал, а чтобы объявить его в розыск по датчику на руке, нужно звонить в часть и там его сразу прижучат, но… — он замялся, видимо такой план его в чем-то не устраивал. Анри немного выдохнула, часть самых пугающих её теорий отпала, но оставался один вопрос, где этот гадёныш прячется, так как если она не найдет его в ближайшее время, врач будет вынужден его сдать, а ещё по опыту на фронте, она слышала, что с такими дезертирами делали, тем более с судимостью. Она быстро достала телефон и набрала Марку. Гудки тянулись целую вечность, прежде чем он снял трубку.

— Марк привет, извини, снова за беспокойство, случайно не у тебя ли сидит это гаденыш, которого я на днях к тебе притаскивала посмотреть на Свид? — на линии повисла тишина.

— Да, я у него, какие-то проблемы? — глаза Анри расширились, ей хотелось орать в трубку, но при враче она только сдержанно улыбнулась.

— Да, Ник, нельзя так просто уходить из корпуса, предупреждай дежурного врача и тебе сейчас же нужно вернуться. И прошу передай трубку Марку — так ласково и вежливо Анри ещё ни с кем не разговаривала. В голову закрадывались мысли, что этот псих мог навредить Марку, за то, что тот, что-то не так там ремонтирует.

— Да, Анри, извини, забыл сообщить, что Ник ко мне придёт, всё хорошо, сейчас он уже спускается в корпус. Мы просто тут с ним совсем засиделись, его система охлаждения просто фантастическая — с восторгом продолжал Марк — я думал перегрев будет где-то в районе ста и более, но нет, он конечно выше обычного, но и не максимальный, представляешь? А он всего-то накинул пять килограмм — Анри не разделяла восторга Марка, теперь и он стал объектом её гнева.

— Марк, Марк — громко повторила она, чтобы прервать его тираду — он заключенный, он может быть опасен, и он четыре года провел на фронте, кто его знает, что у него в голове. Я всё понимаю, но будь аккуратен и сообщай на пост медсестер, если он идёт к тебе — на линии опять воцарилась тишина. Марк нервно перебирал мысли в голове, он так много уже узнал о Нике, подняв все его личные документы и не нашёл основания считать его опасным, но понимал беспокойство Анри. В душе он всё ещё переживал из-за его бегства и не хотел прослыть фриком в глазах ещё одной девушки поэтому нехотя согласился и пообещал сообщать о всех передвижениях этого бойца.

Анри положила трубку и выдохнула. Потом вспомнив, что врач, который сообщил ей о пропаже Ника, всё ещё стоял возле нее и ждал хороших новостей, хотя из разговора Анри по телефону уже понял, что всё складывается как нельзя лучше.

— Да, всё в порядке он сейчас подойдет. Сидел в инженерном корпусе, его Свид там чинят, и он переживает. Впредь будет сообщать о своих передвижения — врач шумно выдохнул и улыбнулся.

— Похоже парнишка не даст нам расслабиться — он прижал руку к груди и пошел по своим делам. Анри проводила его взглядом, потом повернулась и вскрикнула. Напротив неё стоял Ник, она не знала, как давно он подошел и как так получилось, что не слышно было его второй ноги как минимум, состоящей из множества металлических деталей, которые при каждом шаге, эхом звенели на весь коридор. Лицо у него было довольное, напугал так напугал.

— Какого черта, ты так подкрадываешься? — прошипела Анри подойдя к нему вплотную. Кричать и ругаться она не могла, но, чтобы подчеркнуть всю степень своей озлобленности говорила ему это прямо в лицо с таким злым шипением, на какое была способна.

— Гадёныш? Почему сразу гадёныш? — наигранно возмущался Ник. Анри замешкалась несмотря на то, что он её изрядно уже достал, ей было всё же стыдно за случайно слетевшую с её губ грубость.

— Ты же всё прекрасно понимаешь, правила больницы никто не отменял, тут могли такой хай поднять из-за тебя — она выдержала многозначительную паузу, чтобы проследить как её упрёк отразится на нем и продолжила — нам бы всем досталось, что мы потеряли пациента и в первую очередь мне, потом уже конечно врачу — он хотел было вставить слово, но Анри жестом руки его прервала и продолжила уже немного тише — и самое главное, ты понимаешь как бы это отразилось на тебе, если бы сообщили о тебе куда надо — воцарилось молчание. Анри казалось, что её речь возымела своё влияние и вот она уже видит, как он поменялся в лице. Цель достигнута.

— Мне ничего бы не сделали, слишком много беттеры на мне зарабатывают — спокойным тоном сказал он и сложил руки на груди — а что до вас, то наверно бы пожурили, учитывая мою репутацию даже бы пожалели, что на вас такой тяжкий груз, как я — его ничуть не задели её упрёки даже позабавили и Анри это понимала, глаза её горели злым огнём, в голове пронёсся ряд ругательств в его адрес, но она в силу воспитания не могла себе позволить такое в стенах столь именитого центра, где у всего есть уши. Да будь они в полях она бы пустилась во всё своё красноречие, не стесняясь в выражениях, но здесь, её сдерживало множество факторов. Она сама себе удивлялась, как место поменяло её в одночасье. Как стали восставать из пепла былые общественные условности, о которых она и думать забыла на фронте. Молчание затягивалось, они уже с минуту стояли и сверлили друг друга взглядами.

— Прошу впредь сообщай о своём уходе, о большем я не прошу — Анри уже ожидала его волну аргументированного возмущения и сарказма.

— Хорошо, я буду отмечаться на посту медсестёр. И признаться я не знал, что здесь такие строгие правила пребывания, но я тебя услышал — он вновь улыбнулся, но уже не по злому, что ещё больше кольнула без того задетое самолюбие Анри. Это было для неё сродни насмешке.

— Спасибо — холодно ответила она и тут его глаза устремились в другом направлении, куда-то за её спину, взгляд это выражал лишь легкую заинтересованность.

— Привет, Анри, я смотрю тебе достался самый непослушный наш пациент — Мари широко и открыто улыбалась Нику, её он ни капли не интересовал, даже пугал, но природное стремление быть везде приятной заставило выдавить из себя обаятельную улыбку. Она по-дружески положила руку на плечо Анри и встала рядом. Ник, недолго думая развернулся и ушел. Мари ему не нравилась, даже несмотря на всю её привлекательность. Когда он скрылся за дверьми палаты, Анри с тяжёлым вздохом повернулась к подруге.

— Слушай, ты завтра здесь, да? — Мари кивнула — пожалуйста, присмотри за ним, сегодня он до смерти напугал нашего врача своим исчезновением, и я полагаю завтра повторит тоже самое. Он ходит к Марку за своим чертовым Свидом, а завтра другой врач. Я его честно не знаю, насколько он благосклонно относится к пациентам, но боюсь он доложит куда-нибудь, куда не надо и у нас будут проблемы. Если его не будет, сходи за ним к Марку, пожалуйста, у меня завтра ночная, я хочу спокойно отоспаться перед ней — и Анри с надеждой смотрела вверх на высокую и статную Мари.

— К Марку? — протянула Мари, в её планы это никак не входило. Она всеми силами избегала контакта с ним, хоть и всей душой желала этого, а теперь такой расклад. Сказать нет она тоже не могла, все-таки завтра это будет её пациент, можно конечно пообещать, а потом сказать, что замоталась и забыла, но это противоречило её безупречного образу дотошной отличницы.

— Да, хорошо, конечно, схожу, не переживай так Анри — Мари, конечно, могла и написать ему, но дать повод для разговоров — этого она страшилось ещё больше. Зная Марка, она была уверена, что при личном визите он явно не решится высказать ей всё что думает, но вот если она напишет ему, то даст прекрасный повод разворошить их общее прошлое.

— Спасибо, я у тебя в долгу. Ох, он меня так достал сегодня, ты не представляешь и не только сегодня. Вчера он устроил бойню в палате и пришлось его тащить к Марку, чтобы показать Свид… — Анри продолжала рассказывать, а Мари с глазами полными сочувствия смотрела на неё, но за всей этой маской приветливости скрывалась только ненависть. «Анри опять была у Марка» — эта мысль сверлила ей голову. Она пропустила половину её рассказа, да ей и не требовалось слушать, история ей была уже известна в мельчайших деталях. Разглядывая растерянное лицо Анри, она всё больше находила доказательств того, что Марк испытывает глубокие чувства любви к новой медсестре. Женская фантазия способна создавать целые миры в своей голове, но концентрируется зачастую лишь на мелких склоках и домыслах.

— Бедная, бедная Анри, как я тебя понимаю. Про него такие слухи ходят, одни хуже других. Не могу представить, какого было Марку, когда тот ворвался к нему — она закатила глаза, поддерживая видимость собственной включённости в беседу. Анри безостановочно кивала, сейчас она как никогда нуждалась в дружеском плече. Ей всё больше нравилась Мари, добрая, открытая она так походила на её сестру, которую она не видела уже много лет. Она знала, что Мари не сплетница как Ларин, не дурочка как Тата и не холодная как Катерина, ей казалось, что её новая подруга собрала в себе все самые лучшие человеческие качества.

Они медленно пошли по коридору в сестринскую. Мари нежным, материнским голосом лила в уши Анри все самые нужные сейчас слова. Ложь для неё была обычным состоянием души, настолько она сжилась со своим выдуманным образом идеальной девушки и подруги, что ей не составило особого труда потратить двадцать минут, чтобы закрыть все горести и переживания Анри. Она знала, что лучший способ подобраться к врагу, сделать его своим другом, выведать все его тайны и тогда-то она сможет приструнить это мелкую мерзавку, которая так бесцеремонно ворвалась в её владения.

Перед сдачей смены Анри была вновь вынуждена зайти в палату двадцать восемь. Можно было послать молодняк с поста медсестёр, но они всякий раз так каменели в её присутствии, словно напуганные овечки, которым оставалось только упасть на пол и биться в судорогах. Анри взвесила в голове, что было для неё предпочтительнее: увидеть снова эти глупые моськи, выглядывающие из-за высокой стойки администрации или пару минут поговорить с избалованным мальчишкой. Она выбрала второе. В мыслях она объясняла всё тем, что беспросветная глупость молодняка стала основной причиной её выбора. Но совесть уже начала подтачивать её уверенность. Было что-то ещё.

— Как видишь, я всё ещё здесь и позволь заметить — не курю — довольно оповестил её Ник, едва Анри зашла в палату.

— Да, спасибо. Жалобы есть? — она задумчиво листала карту, хотя всё его лечение уже знала наизусть, но столкнуться снова с его ехидным взглядом было выше её сил.

— Жалобы? Да нет, не считая того что у меня жутко чешется нога в этой железяке, а ещё санитар ходит с таким лицом — он попытался изобразить злую гримасу, но прекратил, так как заметил, что Анри не отрывается от карты — и одна медсестра настолько тупая, что уже целую вечность пытается прочесть, что написано на паре листочков в моей скудной карте — Анри резко оторвалась и уставилась на него «началось и минуты не смог промолчать» она демонстративно захлопнула карту и приблизилась к койке.

— Значит жалоб по существу у тебя нет? — она вошла в линию света от лампы и встала, заносчиво глядя ему в глаза.

— Значит все-таки тупая — констатировал Ник. Анри смутилась, она не поняла почему он сделал такой необоснованный вывод и ожидала продолжения — вторая страница, десятая строчка, я попросил отметить, что меня беспокоят головные боли с момента операции. Возможно, это результат сотрясения, но врач не согласился направить меня к неврологу, а просто снизил дозу обезболивающих. Теперь помимо головы у меня ещё болит нога. Супер правда? — Анри, не отрывая от него взгляда, осторожно открыла карту.

Она так сконцентрировалась на слепом игнорирование, что не заметила написанного от сегодняшней даты. Проверив весь второй лист, она обнаружила эту запись, отметила для себя до какого уровня снизили обезболивающие и перевела взгляд на Ника. Её совесть вновь восторжествовала. Во все рупоры она сообщала, что Анри так зациклилась на эмоциях, что упустила из виду такой важный факт. Конечно, медсестёр не особо волновали изменения в назначениях, так как в их задачи входило только беспрекословное исполнение написанного в карте. Но они часто отмечали какие-то изменения в состоянии пациента, так как находились с ними в более длительном контакте и сообщали о них врачу, а тот в свою очередь проверял догадки и корректировал лечение при необходимости. Но Анри, помимо этого, грезила стать врачом и постоянно проверяла пациентов на наличие каких-либо негативных изменений, для неё каждый обход был тестированием наработанных навыков, а сейчас она с треском провалила свой собственный экзамен. Но больше всего её расстроил тот факт, что она могла навредить своей мелочной озлобленностью. Это чувство уже горячей волной поднималось из глубин её души, подкрепляя неудержимые вопли совести.

Ник заметил, как заносчивость соскользнула с её лица. Он начал мучаться в догадках, что её так смутило, но сделал вывод, что возможно девушка расстроена, тем, что придется задержаться после смены и обратиться к дежурному врачу, а это может затянуться надолго.

Анри сглотнула слюну, чтобы продолжить.

— И как болит? Острая боль или пульсирующая, опиши? В каком месте? Тошнота? — голос её был полон сопереживания и сдержанности.

— Вся голова болит, боль тупая такая тянущая, не тошнит — она заглянула ещё раз в карту, чтобы посмотреть, как давно ему снизили обезболивающие, вздохнула, понимая, что надо будить дежурного.

— Я сейчас вернусь.

Через десять минут Анри вернулась в компании заспанного и помятого врача. Он пару раз взглянул на карту и недолго думая вернул прежнее назначение обезболивающих. Что-то дописал в карте и исчез, не проронив ни слова.

— Сейчас тебе не смогут провести дополнительные анализы, завтра с утра всё сделают. На ночь тебе вернули прежнюю дозу, чтобы нога тебя не беспокоила. Не переживай, завтра я свяжусь с медсестрой на смене, чтобы она проконтролировала всё. Её зовут Мари, она очень хорошая и дотошная — «не то, что я» добавила разочарованно про себя Анри. Она уже приготовилась к долгому и колющему чувству вины.

— А тебя как зовут? — неожиданно спросил Ник. Анри немного растерялась, положила карту на прикроватный столик и села на соседней койке.

— Анри, извини, я сама не знаю, как упустила это из виду — она безуспешно подбирала слова извинения, но её собственные принципы говорили лишь об одном — слова не искупают содеянного. Ник заметил на её лице грусть и что-то внутри стало переворачиваться. Он почувствовал, как мысли на секунду остановились, шутки иссякли, и он не знал, как нужно правильно ответить. В голову приходили только глупости.

— А меня Ник зовут — «вот дебил у неё ж в карте написано» — это я на случай, если ты и имя мое не смогла прочитать — он не хотел её уколоть очередной глупой шуткой, но сделал это машинально, так уж он привык. Анри резко встала и направилась к выходу. Совесть её хоть и грызла, но выносить его колкости после того, как извинилась она считала ниже своего достоинства. Гордость не позволяла. Она не успела пройти и половину палаты, как услышала за спиной шаги. Ник, подволакивая одну ногу шёл за ней вкладывая все силы в то, чтобы догнать её в дверях. Обезболивающие ещё не подействовали, вставая он вырвал иглу капельницы и поэтому каждый шаг отдавался острой болью. В полумраке палаты это выглядело весьма пугающе. Анри отпрянула и остановилась.

— Слушай, я не злюсь и не обижен, и я несу чушь, извини, такой я человек. Воспринимай это как глупые шутки глупого человека, пожалуйста — он сам не понимал зачем он встал, зачем пошёл и зачем извиняется. Слов извинения он давно не слышал от самого себя, а сейчас они летели впереди него. Но хорошо обдумать это он не успел, потому что Анри подхватила его под руки и потащила к постели, он вяло перебирал ногами и наконец плюхнулся обратно в мягкую подушку. Нога ещё ныла. Анри быстро вернула катетер и селя рядом. Глаза её пристально следили за его лицом в поисках признаков острой боли. Тяжелее всего для неё было видеть, как мучаются другие, к этому невозможно привыкнуть и это невозможно переносить без боли душевной. Она не знала, что сказать, так быстро менялись его слова и поведение, не знала, как подбодрить и надо ли, однако её рассуждения уперлись в одну твёрдую идею — внутри этого колючего до невозможности человека, жило что-то хорошее и возможно даже доброе, то, что он так яростно защищал от всего внешнего мира, но не смог спрятать от неё.

— Больше так не вставай, хорошо? — он закивал, не находя сил ответить. Глаза его были полузакрыты, он ждал, когда боль схлынет — тупой здесь только ты — она беззлобно усмехнулась — куришь, дебоширишь, шляешься по этажам. Завтра попрошу Мари прикатить тебе каталку, и ты сможешь благополучно доехать до Марка, можешь даже её попросить тебя довезти, она добрая, не откажет — Ник чуть приоткрыл глаза. Ему хотелось кричать, он чувствовал себя слабым и немощным, он ненавидел это чувство, потому что оно ассоциировалось у него с опасностью. Он готов был отпустить очередную злобную фразочку, но тут же невольно тормознул себя. Часть его рвалась в бой, доказать, что не нужна ему чья-то жалось и тем более каталка, чтобы шла она отсюда и не приходила больше. Он ненавидел себя за то, что встал, что извинился, какой он жалкий был в этот момент. Но другая часть словно молчаливый старец покачивала головой и не одобряла его страстного желания обидеть Анри.

Боль начала утихать, разум его освободился от буйства эмоций, и он уснул. Ночью Ник проснулся. В горле пересохло, нога не болела и, как ни странно, голова тоже, он потянулся за водой на столике и замер. Анри спала на соседней койке. Сжавшись в комочек, она подтянула ноги к груди обхватив их руками. Видимо от холода, в палате было свежо. Он попытался было приподняться, но Анри тут же проснулась от шороха его движений, такой чуткий был её сон, на автомате встала, прикрыла Ника одеялом и снова легла. На часах было три ночи.

Глава 11

Мерсад очнулся на утро следующего дня. После операции его изрядно накачали обезболивающим, которое туманило его рассудок. Он долго собирался с мыслями, пытаясь разобраться, где он и что с ним. Память постепенно стала возвращаться, обрисовывая печальные картины прошлого дня и он с ужасом осознал, что на нём больничная одежда. С трудом поворачивая голову он искал вокруг свою одежду, где лежала дискета. Рядом были только однотонные кровати с другими стонущими и храпящими пациентам. Издали доносился гул фронта. Они все ещё наступают, несмотря на колоссальные потери.

В последние полгода в верхах военного управления проходили какие-то странные движения. Закулисные интриги вылились в смену основных командиров и главнокомандующих, а это в свою очередь повлекло ряд изменений в тактике. Теперь они наступали по всем фронтам, каждый день новый бросок. Бойцы неделями не видели выходных, все были измотаны, но граница медленно, но верно стала сдвигаться. Враг не ожидал такого натиска и смещался, оставляя за собой сотни брошенных Свидов. Многие несмотря на тяготы войны поддерживали такую стратегию. В тылу с большим размахом праздновали каждый отбитый метр, вино лилось рекой, салюты ежедневно взмывали над городами освещая восторженную толпу. Но были и те, для кого эти праздники обернулись трагедией. Эшелоны погибших километрами тянулись по всей захваченной территории. Мерсада тошнило от всей этой информационной эпопеи. Бойцы, кто каждый день вместе с ним выходили в поля с восторгом, следили за своими рейтингами, считали полученные деньги, которые возможно никогда не потратят, а возможно и потратят, но уже на свои похороны.

Он стал кричать, голос его не слушался и выходил только истошный стон. Медсестра, блуждавшая среди постелей палаточного госпиталя, суетливо подбежала к нему.

— Что случилось? Врача вызвать? — он мотал головой.

— Где мои вещи? — просипел он. Сестра не растерялась и тут же ответила.

— Их отправили в реабилитационный центр, где ты будешь проходить восстановление — Мерсад снова отчаянно помотал головой, она говорила о том скудном рюкзаке, которой, как и многие другие, он таскал за собой повсюду. Там было сменное белье, кое-какие инструменты и телефон. Тот самый, в который он уже не заглядывал целую вечность.

— Нет моя форма, форма в которой привезли — медсестра просияла, наконец она поняла, что он имел в виду.

— Ах, это, её давно в утиль сдали — довольно ответила она, будто её спрашивал учитель у доски, и она правильно решила задачку.

— Когда? — сестра опять задумалась.

— Часов двенадцать назад, наверное, они были все в крови и порванные, такие сразу в утиль отправляют — её слова больно резанули его слух. Конечно, утиль звучало так, будто их сотрут в порошок, и никто не узнает сокровенной тайны его спасения, но Мерсад знал, что мусорщики, эти фронтовые крысы перед тем, как свалить всё в одну кучу с жадностью обшаривали вещи, заглядывая в каждый кармашек. Частенько, там можно было наткнуться на деньги или какую-либо технику типа телефона, рации и прочего, что бойцы в спешке утаскивали с собой в Рауки, когда объявляли об очередном броске. И эти крысы точно не пропустят странной дискеты. Надежда оставалась на то, что какой-то безмозглый мусорщик не увидит в ней какой-либо ценности и тем более не побежит проверять записи. Но оставалось одно «но». В последние годы мусорщики взяли за моду красть дискеты с Рауков умерших бойцов и продавать их журналистам или другим заинтересованным лицам, кто потом публичил последние дни бойца, минуты его смерти. Люди с жадностью голодных котят поглощали такой контент. Теневые сети так и пестрили этими кровавыми обрывками жизни и смерти. Особенно ценились видео именитых бойцов, кто был на вершине рейтинга, а Мерсад был одним из таких.

Пару лет назад он стремительно стал подниматься по лестницы славы сам того не подозревая. Черноволосый, хмурый юнец и голубыми как небо глазами и кожей словно слепленной из алебастра, он был замечен одним из беттеров, кто праздно бродил по полигонам в поисках новых лиц. Деньги никому никогда не мешали и Мерсад недолго думая согласился пополнить список бесконечных лиц будущих трупов экранного телешоу. Пара фото, неаккуратно сляпанное видео и вот уже ставки стали стремительно расти. Его аккуратность и внимательность не однократно сохраняли ему жизнь и поэтому он был замечен многими толстыми кошельками, кто жаждал сыграть в русскую рулетку на чужую жизнь. Письма сотнями летели на его немногочисленные аккаунты, женщины жалобно просили его поделиться спермой, чтобы зачать от него желанного ребёнка, но в этом плане Мерсад был непреклонен. Воспитанный в старых традициях он не терпел этого мерзкого желания рожать от человека, кто каждый день был в шаге от гибели.

Мерсад уставился в потолок, рассуждая с какой вероятностью может просочиться это видео в сети врага. Он помнил, что информационный вакуум сохранялся уже много лет, однако знал людей, кто мог добыть информацию с той стороны. Она была редкой, но была, этого то он и боялся. Не отключись он от боли, мог бы достать дискету и отдать на время в надежные руки, но телу не прикажешь. Время было безвозвратно упущено. Возможно, он уже подписал смертный приговор той несчастной, которая его спасла, если конечно она добралась до своих. Такого исхода он тоже страшился не меньше. Мысли словно темные тучи перед грозой сгущались над его головой, но выхода из сложившейся ситуации он не находил. Оставалось только ждать и надеться на глупость того самого мусорщика, который обшаривал его вещи. Мерзкие существа, он даже не мог их ровнять с людьми, как и беттеров.

Двумя днями позже, когда Мерсад уже был в тылу и тревожно лежал в палате одного из санаториев, который в своё время оперативно переоборудовали под госпиталь, к нему наведался его беттер. Его звали Тави, плюгавенький, тридцатилетний мужчинка, с уже виднеющейся лысиной также праздно зашёл в палату, будто заглянул туда случайно, осмотрелся по сторонам и воскликнул:

— Вот он мой герой! Вот он мой золотой телец, кто обогатит нас! — Мерсад скривился, он его невзлюбил с первого дня, когда тот видимо скорее от скуки добавил его в список, не надеясь на успех, но после стремительного взлета стал постоянным посетителем Мерсада в полях и его главным поклонником. Он даже обзавёлся нешуточной техникой, чтобы снимать красочные видео о буднях бойца. Таких как он не пугала грязь и отсутствие всякого быта, его меркантильные желания вели его в самую гущу событий.

— Парнишка, мы в двадцатке, в двадцатке! Ты понимаешь, что это значит! Ты выжил и это принесет нам кучу денег! Мы с тобой тут такой контент наснимаем! — он оперся на спинку кровати и довольно уставился на Мерсада. Его ни капли не интересовала его реакция и здоровье, главное, чтобы тот не артачился как обычно.

— Слушай, давай потом, я сейчас не в том состоянии — вяло ответил Мерсад, но Тави уже достал камеру и засуетился возле больного. Он откинул угол одеяла с него, оголив перебинтованное тело, примерился к паре кадров, словно был опытным режиссёром. Мерсаду не хватало сил противиться, и он лежал не двигаясь, равнодушно следя за движениями Тави. Только колющий холодок пробегал по всему телу.

— Шикарный кадр, просто шикарный — для Тави, Мерсад был марионеткой, которую он вертел в руках точно пятилетняя девочка свою куклу, обряжая её в замысловатые наряды, а та лишь бездумно хлопала пушистыми ресничками. В мыслях он уже подсчитывал как взлетит рейтинг после такого контента, он уже грезил попасть в десятку, а это сулило ему новую машину, апартаменты за городом и роскошных женщин, которые раньше от него шарахались, стоило ему бросить свой взгляд, полный грязных намёков в их сторону. Но теперь ситуация поменялась и каждые выходные он нежился в объятиях очередной красотки, рассыпая деньги направо и налево.

Его игривое веселье прервал неожиданно нагрянувший врач, которому достаточно было одного взгляда, чтобы Тави поджав хвост исчез в дверях палаты.

— Вот и надо вам это? Таскаетесь с этими беттерами, словно это какое-то шоу, а мы вас зашивать не успеваем — бухтел врач. Мерсаду стало стыдно, врач годился ему в отцы, и он знал, что его отец точно бы такого выбора не оценил. Он потянул одеяло на себя и попытался согреться. Дрожь не покидала его тело, как и мысли о той дискете. Но пока все просмотренные им новости, говорили о том, что утечки информации ещё не произошло, но и времени прошло слишком мало, чтобы можно было расслабиться.

Тави побродил ещё минут десять около палаты и осознав, что врач не скоро выйдет, решил, что и этого видео на сегодня будет достаточно «для затравки как раз» подумал он и направился в святая святых — рынок мусорщиков.

Рынок находился далеко за городом, туда свозился всякий хлам с полей: куски Рауков, на которых ещё виднелась засохшая кровь, телефоны в бесчисленном количестве, рваная форма бойцов и многое другое. Тави всегда наведывался туда в поисках интересных вещичек, которые он мог толкнуть по более высокой стоимости ценителям. Многие перекупщики узнавали его в лицо, знали, что он будет торговаться до победного и его не обдурить как простого обывателя. Он уже не покупался на наплечники, где хитрые мусорщики путем несложных махинаций нацарапывали имена известных бойцов дабы выдать бесполезную железяку за бесценный алмаз. Всё чаще его стали привлекать видео с краденных дискет. Закон запрещал распространение такой информации, но разве Тави это могло остановить? Он знал все уловки как в случае чего отвести от себя подозрение. Юридически он был также хорошо подкован, как лошади на ежегодных городских скачках.

Дискеты не продавали с витрины, только из-под полы. Он захаживал в знакомые ему лавки, протискивался сквозь толпу поближе к прилавку и знаком показывал продавцу зачем пришел. Те в ответ ему подсовывали безымянные дискеты. Никто из них самостоятельно не мог их просмотреть по двум причинам: первая — у них не было нужного оборудования, вторая — все дискеты были запаролены и для взлома требовался ум покрепче, коим Тави также не обладал, но знал людей, кто мог ему помочь. Понять с первого взгляда ценность дискеты было невозможно, поэтому он наобум скупал партии в нескольких магазинчиках в надежде, что одна из них будет той самой, которая взлетит в теневой сети.

Выбрав несколько штук, он пару минут торговался с потрёпанным жизнью продавцом и взяв дискеты за полцены беззаботно направился домой, точнее в ту лачугу в местном гетто, где он провел почти всю свою сознательную жизнь. По дороге он планировал забросить дискеты одному местному программисту, который за гроши взламывал их. Это должно было занять пару дней, поэтому Тави планировал вплотную заняться распространением нового видео, накладывая до омерзения глупую музыку, которая будоражила сердца юных дам.

Поднявшись на пятый этаж Тави принялся стучать и зычном голосом призывать хозяина:

— Сандро, открывай, Сааандрооо — протянул он и дверь немного приоткрылась.

— Чего тебе? — сквозь щель мелькнуло недовольное лицо. Программист Сандро был низкого роста, поэтому Тави всегда приходилось разглядывать его сверху вниз сквозь узкую щель между косяком и дверью.

— Работа есть — он протянул сверток в дверь, рука выхватила пакет и дверь тут же захлопнулась. Тави ни разу не бывал по ту сторону двери и его это не особенно волновало, он уже знал, что там его ждут обшарпанные обои, грязный годами не мытый пол, окна, плотно занавешенные толстыми шторами и какой-то бессмысленный хлам. Так он думал, потому что жил в точно таком же захолустье, как и его работник. Минутой позже дверь вновь приоткрылась.

— Три дня минимум, у меня завал — Тави вздохнул.

— Тогда обговорим цену, дружище. Три дня меня устроит только за меньшую плату — в дверь просунулась рука со свертком.

— Тогда вали отсюда — Тави снова истошно вздохнул.

— Ну Сандро — протянул он. Сторговаться с этим мелким террористом, как он называл программиста про себя, у него ни разу не вышло, но он как азартный человек не оставлял попыток. Сверток всё ещё упирался в его уже округлившийся от возраста и нездорового питания животик.

— Ладно, договорились — просипел Тави. Сверток скрылся за дверью. Тави не утруждал себя лишними переживаниями о выдвинутых сроках, на повестке дня у него стояла более важная задача, а носиться с этими дискетами для него было что-то вроде хобби. Немного дорогого хобби.

Будь у Тави возможность хоть одним глазком заглянуть за железную дверь, он был бы шокирован до невозможности. Комната Сандро никоем образом не соответствовала его ожиданиям. Здесь было чисто и свежо, на окнах висели серые жалюзи, с верхних полок, заваленных книгами, свисали диковинные цветы. Сам Сандро был невысокого роста в силу возраста. Ему едва исполнилось пятнадцать, мать его днями и ночами пропадала на работе, отца давно не было, и он в силу своего ума стал заниматься математикой с ранних лет. Уже в двенадцать он мог успешно программировать несложные приложения, но в таком районе едва ли мог рассчитывать на высокий заработок, поэтому частенько стал промышлять незаконными сделками. Тави на него вывел их общий знакомый, который заказывал мальчишке разные проекты для рекламы. Сандро не показывался своим заказчикам и практически никто до сих пор не знал, как он выглядел, да и не особо интересовался. Такие мелкие были у него заказы. Его статус в обществе пророчил ему не самое светлое будущие. Зарплаты матери едва ли хватило бы на оплату даже одного семестра в университете. Каких-то бюджетных программ для таких как он не существовало, так что было принято решение действовать самостоятельно. Но чтобы мать не прознала о его работе он всячески это скрывал, да и даже если бы она что-то обнаружила в его закромах, не смогла бы понять, что это.

Сандро зашвырнул сверток в тумбочку, в которой хранил весь ненужный хлам и уселся за компьютер в белом свете настольной лампы.

Глава 12

Мари суетливо бегала по квартире, то хватаясь за косметичку, то за зеркало, нервы её были напряжены до предела. Сегодня нужно было быть во все оружие: пышно уложенная прическа, нежный и манящий макияж, ухоженные ногти. За утро она переоделась раз двадцать, всё было не то, не то, чтобы сердце Марка затрепетало от восторга. В итоге она остановилась на нежно-бежевом платье, которое туго обтягивало её фигуру. Да, это платье будет скрыто больничным халатом, но он не всегда был застегнут на все пуговицы, а значит был шанс блеснуть своей красотой. Она ещё раз взглянула на своё отражение в большом зеркале в прихожей, ей всё ещё что-то не нравилось, но времени уже не оставалось, и она выпорхнула из квартиры ещё до рассвета.

Добираться ей приходилось с пересадками, так далеко находился её дом от центра. В пути она всеми силами старалась забиться в самый дальний угол, чтобы спешащие на работу такие же как она люди из местного гетто не запачкали её наряд и не оставили на её волосах аромат жареной мойвы или несвежего дыхания. Ей пришлось провести в дороге полтора часа прежде, чем она наконец вошла в палату двадцать восемь. Туда она решила явиться заранее, обозначив свои планы на день, чтобы Ник никоем образом не разрушил их.

Ник ещё спал и никак не ожидал, что кто-то ворвётся в такую рань в его пустую палату, будет бегать вокруг, цокая заниженными каблуками и нарушать его сон. Мари же своей активностью в такие моменты могла только раздражать, она с силой отодвинула шторы и первые лучи солнца ослепили Ника, она начала шумно проверять показатели, катетер. Потом снова убежала и вернулась уже с каталкой.

— Ник, неужели ты ещё спишь? Пора вставать, малыш — ласково начала она. Обращение «малыш» не мало обескуражило заспанного Ника — у нас ещё столько дел, нужно съездить на анализы, позавтракать, сменить бельё, так что, если ты хочешь успеть к Марку, поторопись — она мило подмигнула и продолжила бегать по палате. Ник старался игнорировать её всеми силами, но, когда она начала подталкивать его в каталку был окончательно разозлён.

— Откуда такая спешка, за всю неделю меня никто так не гонял — он недовольно уселся — и вообще я могу дойти сам, зачем это всё? — он злобно посмотрел на счастливую до омерзения Мари.

— Ох, я была бы и рада, если бы ты сам мог пройти все процедуры, но Анри настояла на каталке и утром ещё мне написала, что тебе нужно на анализы, пойми она очень о тебе беспокоится и я не могу ей отказать в помощи, она же моя подруга. Ну Ник, не куксись — она протянула было руку, чтобы подергать его за щеку, как маленького капризного ребенка, но тот резко одернул голову, чтобы она не могла дотянуться.

— Ага, значит месть сладка, надеюсь она будет довольна — равнодушно закончил Ник, после он уже не проронил ни слова, а послушно сидел в каталке, наблюдая как его возят из кабинета в кабинет, что-то проверяют, берут анализы.

Ожидая Ника из очередного кабинета, Мари вспомнила его слова о мести. Она не могла представить, чтобы Анри была столь мелочной, чтобы устраивать такие подлоги. В последнем её сообщении явно прочитывалось сопереживание и беспокойство. Мари понимала, что Ник мог и сам ехать на каталке, но Анри настояла, чтобы подруга проконтролировала весь процесс. А самое интересное, за что бы Анри стала мстить Нику? За исчезновение, ну уж нет, даже тогда в её голосе читалось беспокойство, а не злоба, хотя она и не переставала называть его гадёнышом. Значит произошло что-то ещё, о чем она не знала. Мари как известно не была сплетницей, но за километр чуяла тайны и недосказанности, так и сейчас её интуиция нашептывала, что стоит на эту странность обратить внимание. Иногда она даже удивлялась тому, как безошибочно угадывала в каком месте нужно копать и чаще всего её догадки были верны. Конечно, она была уверена, что Анри явно ничего не испытывает к этому мелкому пакостнику, а значит она что-то сделала такое, за что её мучает чувство вины. В любом случае эти хлопоты для нее были в радость, ведь после осмотра врача она сможет побывать в кабинете Марка, где не была уже несколько месяцев, и эта мысль согревала её душу.

Ник в свою очередь наконец ощутил на себе всё тепло и внимание местных врачей и медсестер, так как в компании Мари его все принимали с широкой и приветливой улыбкой. Он заметил, что девушка знает абсолютно всех, знает имя каждого санитара, спрашивает о каких-то личных вопросах типа «как семья?» «твоя дочурка уже пошла? Боже какая радость, а ты переживала!» Люди без страха делились с ней деталями личной жизни, будто она была членом семьи. Но жизнь научила Ника во всём сомневаться, а особенно в очень добрых людях, для него это была некая девиация, которая не внушала доверия, а в большинстве случаев это была лишь маска, которая рано или поздно откроет истинное лицо человека. Он был полной противоположностью Мари, закрытый, нелюдимый, грубый. Его пугала такая излишняя забота с её стороны. Он также как и Мари ощущал некоторую недосказанность за этой кучей любезностей и когда она наконец вернула его в палату и оставила в покое, он вздохнул с облегчением. Для себя он уже принял решение, в её присутствии он будет немногословен, потому что чувствовал, как из каждой его фразы она может выжать, что-то, что может навредить ему. В целом он так относился ко всем людям, но в её случае решил быть вдвойне осторожным. Он знал, такие девушки как она крутятся и в иных кругах, где есть деньги, власть и прочие плюшки, которыми можно было прогнуть любого по своему желанию. Влияние вот чего она добивалась всеми этими ужимками и ухмылками милой девчушки. Быть от неё подальше — значило не дать ей повода зацепить его.

В обед она наведалась к нему вновь, забрала посуду, демонстративно взбила ему подушку и снова прикатила каталку.

— Анри меня предупредила, что ты скорее всего планируешь заглянуть к Марку, и чтобы не повторился вчерашний казус и у нас с тобой не было проблем, я должна тебя туда сопроводить — она замолчала, давая Нику время обдумать её слова, а потом продолжила, аккуратно подкатив каталку к его постели — ну так что, мы едем? — Ник устало кивнул и пересел. Свид был ему слишком важен, да и в палате весь день было скучно, поэтому он, недолго думая, уселся в каталку.

— К ужину я за тобой вернусь, хорошо?

— Я сам могу доехать, но если ты настаиваешь, то конечно, забирай.

— Отлично, договорились. И что Анри на тебя жаловалась, ты вон какой послушный — она взъерошила волосы на его голове и покатила в инженерный корпус. Ник стерпел это наигранное движение, лишь потому что в ближайшие четыре часа он её не увидит и это того стоило.

Они добрались быстрее, чем планировала Мари, так быстро несли её ноги в кабинет Марка. Перед самой дверью она сбавила шаг, пытаясь выровнять дыхание, чтобы не казаться запыхавшейся. Дверь кабинета была приоткрыта, она тихонько постучала, но ответа не последовало. Ник не стал ждать, а бесцеремонно въехал в приоткрытую дверь.

— Всем привет! — возвестил он неуклюжа въезжая в кабинет. В первую минуту Марк радостно улыбнулся и уверенно пошёл на встречу, но как только увидел, что за спиной нового друга стоит Мари, замер — теперь я под бдительным контролем Анри и её пособников — он со злобной улыбкой мотнул головой в сторону Мари.

— Привет, Марк, вот привезла тебе гостя, вернусь за ним к ужину — она всеми силами удерживала своё волнение и голос её чуть не срывался на высокие ноты.

— Хорошо, я могу отвезти его обратно к ужину — Марк не умел так скрывать своё волнение как Мари, что сразу заприметил Ник.

— Спасибо, но я сама приду, чтобы ты не отвлекался от работы. Ну мальчики, мне нужно бежать, не балуйтесь тут.

— Хорошо, спасибо — неудобная учтивость повисла в воздухе, Ник жадно вдыхал всю эту конфузную ситуацию, он был уверен на сто процентов, что за всей этой бравадой стоит что-то серьёзное. Он не был таким уж любителем склок как Ларин, но природная интуиция сама подкидывала ему ключи, от которых он не мог отказаться как ни старался. Мари удалилась, цоканье её каблуков ещё несколько секунд было слышно в просторных стенах инженерного корпуса.

— Ну так что, ты нашел ногу? — Нику уже не терпелось приступить к работе, а Марк всё ещё не мог выйти из оцепенения, слова гостя доносились до него словно из подземелья.

— Что? Ногу? Ах, да! — наконец он включился в беседу — ногу привезут на следующей недели, а пока надо протестить ходовую часть.

— Отлично, ну что мы ждем тогда? — он подъехал ближе и поравнялся со Свидом возле кресла — а, кстати, почему он у тебя? — Марк замешкался.

— Мне привезли его на проверку, большего я не знаю — они переглянулись — а почему ты спрашиваешь?

— Ну — протянул Ник — все остальные Свиды в твоём офисе целые, ну как целые, они разобраны, но не повреждены, они не были в боях. Значит ты занимаешься единичными багами отдельных машин, надеюсь отдельных. Не целый только мой, а это уже моя заслуга, мне пришлось закатить порядочную истерику, чтобы его привезли вместе со мной, а то хотели в полях техникам оставить. Те бы его мигом списали, чтобы не возиться — он остановился и понял, что отошел от темы — ну так вот, остаётся ещё один Свид — он ткнул в него пальцем — судя по повреждениям, смерть наступила не из-за бага. И опять-таки судя по повреждениям, стреляли с очень близкого расстояния, а с такими бойцами это редкость на фронте, они так близко не подпустят. Из чего я делаю вывод — Гарыча замочил кто-то из наших — весело закончил он. На предплечье было выгравировано Гарычев Н. Е. и номер из шести цифр. Марк был шокирован, с каждым днем Ник удивлял его всё больше и больше, а теперь едва войдя и даже не прикасаясь к технике он понял почему именно этот Свид стоит в его офисе. Он знал, что не должен разглашать информацию следствия, но сил не хватало, чтобы удержаться и не обсудить детали с Ником.

— Я не решусь сказать, что его убил кто-то из своих, у меня нет подтверждённой информации, но есть некоторые детали, которыми я мог бы с тобой поделиться, при условии, что это останется, между нами. Да глупо верить тебе на слово, что не разболтаешь, но что-то мне подсказывает, что ты не из болтливых — Марк был серьёзен как никогда, Ник это почувствовал и кивнул. Этого было достаточно, чтобы закрепить их соглашение. Марк быстро прошёл через кабинет и плотно закрыл дверь.

— Всё что я смог найти это то, что в Свиде нет записи и замечу, что её вынули, она не отлетела от удара.

— Ну конечно, её вытащил, тот кто его замочил, чтобы замести следы — Ник приблизился к Свиду, разглядывая повреждения.

— Да, я это понимаю. Но мне привезли Свид следователи, возможно они её вынули. Но если бы она была у них, то зачем тогда было везти его ко мне? Значит её у них нет.

— Да уж, и что они от тебя хотят?

— Проверить и всё. Я позволил себе пойти дальше и накопал на него множество жалоб от сослуживцев из учебки. Жалобы на жестокое обращение, несоблюдение правил безопасности и самое важное все они в архиве, то есть их даже не рассматривали. Так что они хотят, чтобы я нашел? — Марк с надеждой посмотрел на Ника.

— Доказательство, что его не убил свой иначе им придётся поднять все его дела и жалобы из архива и тогда чьи-то ещё головы полетят. А у него явно были связи среди следаков, раз он так легко мог всё замять — Марк задумался, всё это время он искал основание доказать, что Гарычева убил свой, но не думал, что от него ждут иного. Задача усложнялась. На днях ему уже звонили по этому делу и были явно недовольны результатами, а он и не знал, что ему нужно писать в отчете о проверке. Багов он не нашел, следов чего-то подозрительного на обшивке не было. Марк опустился на кожаное кресло напротив Свида. Минуту держалось молчание. Он знал, что нужно задать самый тяжелый для него вопрос:

— Ник — молчание — Ник, так что все-таки происходит на западном в учебке для заключённых? — он заметил, как Ник съежился в каталке, обхватил крепче ручки, но ни слова не проронил. Марк понимал, что они знакомы слишком мало, чтобы этот побитый жизнью человек стал с ним делиться своими болями, но не попытаться не мог.

— Ник — повторил он, словно пытаясь вырвать того из тумана воспоминаний.

— У тебя есть жалобы, там всё и ищи, при чем тут я? — Ник был зол, его огрубевший от гнева голос колючими иголками упёрся в надежды Марка на раскрытие тайны. Марк решил не продолжать эту тему. Он вернулся к Свиду Ника, начал подключать его с помощью кабелей к компьютеру для дальнейшего тестирования. Минутой позже к нему молча присоединился Ник. Он встал с каталки и стал подключать кабели к ходовой части. Так они благополучно переключились на работу, а спустя час оба уже забыли о неудачной беседе, как и свойственно большинству мужчин, они умели грамотно выходить из таких ситуация, не затрагивая острых углов.

— Рауки стали быстрее — обронил Ник, когда они тестировали каждый сигнал. Марк перевел на него вопросительный взгляд. Он не понимал, о чем шла речь.

— Что значит быстрее? Бегают что ли быстрее? — усмехнулся Марк и продолжил работу. Но лицо Ника говорило о том, что он не шутит.

— Ты видел, как они продвигаются быстро? — молчание — уже полгода она смещают нас ежедневно, почти без перерывов, так будто там за стеклом не люди сидят, а киборги — Марк снова усмехнулся, он знал технологии Рауков и слова Ника казались ему полной бессмыслицей — что ты ухмыляешься, это факт — возмущался Ник, он не понимал, почему один из лучших инженеров, которых он когда-либо встречал сомневается в его словах.

— Да, безусловно все мы заметили, что они продвигаются быстрее и бои стали интенсивнее, но всё это они делают ценой больших потерь. Ты же не думаешь, что им это легко дается? У нас иная тактика, мы бережем состав и стараемся с заботой относиться ко всем бойцам, люди — это самый ценный ресурс на любой войне — Ник ошарашено глянул на Марка.

— С заботой? Бережем людей? Ты о чем вообще? Да у нас половина трупов даже не вывезено с полей, вот так мы быстро бежали. Но я о другом сейчас. Они двигаются, ну то есть реакция у них на несколько секунд быстрее, тебе покажется это незначительным, но на поле пара секунд может спасти тебе жизнь. А потом я видел несколько Рауков, всего парочку, с телами, так вот — он умолк на мгновения, чтобы понять слушает его Марк или нет, тот уже полностью отвлекся от работы и смотрел на Ника в упор.

— Ну? — с нетерпением спросил Марк.

— Ну так вот, те у кого уцелели головы, эти двое, у них к затылочной части шли провода — глаза Марка резко расширились, потом он накидал быстро несколько вариантов для чего это нужно было и немного успокоился.

— И как ты думаешь для чего это? — Марк решил не выдавать свои догадки на этот счет, а сначала выведать побольше информации.

— Так вот убитых с такими особенностями я видел только двоих, либо их в принципе не много, либо они капец какие живучие за счет этой инновации. Я думаю, я, конечно, не такой профи как ты, но мне кажется, что они могут посылать сигнал от мозга, как же объяснить, ну то есть фиксировать движение непосредственно из нейронов. Наши же реагируют на давление, ты начал двигать рукой, и рука Свида пошла, а у них возможно сделано так, что сигнал пошел на твою руку и сразу на Раук. Такое возможно? — Марк задумался эта идея помимо прочих крутилась, конечно, в его голове. Он даже задумывался о подобных технологиях ранее, так как действительно, будь у них возможность соединять машину с нейронной сетью мозга, всё бы изменилось. Скорость реакции зависела бы только от реакции самого человека, а её можно как известно натренировать до совершенства. Но информации о таких инновациях, применяемых в реальной жизни к нему, не приходило, значит это либо что-то очень новое, либо Ник ошибся. Он не мог верить в догадки только одного человека, но они заставили его задуматься.

— И новички, кто только пришёл с учебки, они мрут кучами, у них нет такой реакции как у старичков, понятно, что я за столько лет слишком хорошо чувствую, как нужно двигаться в Свиде, что компенсирую потерю скорости, но вот молодняк… — он покачал головой и уставился в пол.

— Да, такой вариант безусловно возможен, но, во-первых, он нарушают конвенцию о неприкосновенности человеческого тела. Люди могут управлять только по средствам датчиков, фиксирующих мышечные движения, а во-вторых, я бы уже знал об этом. Так что тебе не о чем беспокоиться — Марк продолжил работу, но внутри пытался успокоить самого себя, потому что знал, если такое введет Раук в действительности или если уже ввел, то прошлому миру придёт конец, вживление в человеческий мозг датчиков нейронной чувствительности ознаменуют эру куда более худшую чем нынешняя, и Свид не останется в стороне, а значит и он.

— Ты мне не веришь, ну подождем, когда и вас заставят этим заняться — Ник был спокоен, он уже привык к тому, что его воспринимают во многих вопросах как психа, на нем висит клеймо зека к тому же он и не ожидал другой реакции. Взглянув на Марка, он все-таки заметил тень сомнения.

— А такое можно создать без прямого подключения? Ну чисто теоретически — Марк задумался и спустя минуту уверенно ответил.

— Да, можно — ответ был твёрдым и Ник понял, что его словам можно верить, а значит на той стороне, если и не смогли создать что-то в этом роде, то точно смогли создать проводное соединение. Многие недооценивали то, что происходило на фронте. Их западная часть прослыла самой кровожадной и видимо поэтому они первые столкнулись с тем, что стиль ведения боя немного изменился и Ник был в их числе.

В первые месяцы он думал, что измотался и ему тяжелее предугадывать удары и уворачиваться. После десятого налета он начал подозревать, что возможно что-то произошло с его головой, но после понял, что не он один столкнулся с таким ощущением. В полку шептались, что находили тела с проводами, торчащими из затылка, но из-за того, что они быстро сдавали позиции не было возможности рассмотреть их поближе, лишь редкие случаи, когда они умудрялись сдерживать позиции в течение суток, кто-то случайно в ночи натыкался на выгоревший Раук. Так и Ник встретил двоих, жуткое зрелище предстало перед его глазами: разбитые Рауки, тела под щитами превратились в месиво из костей и мяса, но головы уцелели. Ник пересилил своё отвращение и снял щит сначала с одного, потом со второго. От обгоревших голов тянулись тонкие кабели к спинной части Раука. Детально изучить технологии у Ника не было возможности, да и того, что он увидел было достаточно, чтобы понять всю опасность данных инноваций. Последние четыре года он был прикован к Свиду, практически не покидал его и понимал, что значит быть частью машины в течение долгих месяцев. Но страшнее этого было только стать с ней связанным настолько близко, чтобы она могла слышать твои мысли. Это пугало, но лишь единицы осознавали весь ужас последствий, большинство же сходились на том, что им тоже хотелось бы иметь на вооружении такой девайс. До тыла эта информация ещё не дошла. Западный полк был информационно изолирован ото всего мира, только беттеры могли проникать на поля и делать съемки популярных бойцов.

Время пролетело быстро и вот уже в дверях появился силуэт Мари, она перешагнула через порог и уверенно направилась к Марку и Нику. Увидев её Ник недовольно вернулся в каталку, попутно удивляясь, что есть такие совершенные технологии как Свиды и нет управляемых каталок. Но всё было на те времена предельно просто — такие вещи были не выгодны для производства, несмотря на зовы о помощи от множества различных учреждений, нуждающихся в технологичных бытовых вещах, выхлоп от их производства был минимален и менять технологические особенности производства никто не решался.

— А вот и я — радостно начала Мари — как провели день, мальчики? — она в основном обращалась к Нику, боясь встретиться взглядом с Марком.

— Отлично — холодно ответил Ник — пока, Марк, мне пора возвращаться в это ад рисованной заботы и внимания — Мари была слишком занята своей ролью, чтобы обратить внимание на слова Ника, которые, однако, сильно позабавили Марка. Он уже успел наслушаться про все его утренние тяготы и это его весьма повеселило, несмотря на протесты Ника.

Ник объехал Мари и направился к выходу слишком быстро, чем она планировала.

— Ну что ж, мне пора — она, пятясь начала удаляться, Марк улыбнулся и кивнул ей в ответ. На лице ничего не читалось, он быстро сел за рабочий стол и переключился на другие дела. Мари не такой реакции ожидала от него, надежды её пошатнулись, хотя такой стратегии и не было в изначальном плане. В её задачи входило выбить из своей головы мысли о нем, а не начать ворошить свои глубоко закопанные эмоции. Но через две смены она опять будет здесь и возможно снова улучит минутку, чтобы отвезти Ника в, так манящий её, офис, если их смены с Анри не совпадут, она мельком глянула на расписание в телефоне и на лице поплыли недовольные морщинки — «совпадают» подумала Мари, но спустя пару минут уже придумала план, как избежать компании Анри и взять на себя обязанность следить за Ником.

Глава 13

Мари с самого утра выслеживала главного врача по корпусу. Найдя его беззаботно пьющим чай в сестринской, она вроде как невзначай подняла тему того, как на днях Анри браво спасла блок от буйства психа. Врач был при этом буйстве и живо её поддержал, он и правда восхитился заинтересованностью рядовой медсестры и её бесстрашием. Сам он был не из тех, кто лез на рожон, да и вообще старался избегать таких проблем. Годы работы на скорой отбили у него всякое желание решать чужие ментальные проблемы, тем более бойцов, которых он повидал уже не мало. Мари сокрушалась над тем, как же так, Анри и в хирургии и здесь должна дежурить, ей обязаны были дать хоть какое-то послабление. Врач хмуро качал головой, давая понять, что никакого лишнего выходного Анри не видать, на что и рассчитывала Мари.

Конец ознакомительного фрагмента.