Снова убивать

Рекс Стаут, 1936

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью. Прелестную молодую женщину подозревают в краже казенных денег, но это заурядное на первый взгляд дело оказывается весьма запутанным и уходит корнями в поразительную историю, случившуюся сорок лет назад…

THE RUBBER BAND

Copyright © 1936 by Rex Stout

All rights reserved

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

© Т. Н. Чернышева, перевод, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство Иностранка®

Глава 1

Я отбросил в сторону воскресное приложение «Санди таймс» и зевнул. Повернулся к Ниро Вулфу и снова зевнул:

— Этот тип, С. Дж. Вульф, случайно, не ваш родственник?

Вулф, не удостоив меня вниманием, метнул дротик и попал в трефового валета. Я не сдавался:

— Судя по тому, что фамилия у него пишется не так, как ваша, разумеется, нет. А спросил я потому, что у меня мелькнула идея. Хорошо бы он тиснул в «Таймс» статейку о вас, с вашей фотографией. Уж вам-то точно есть о чем рассказать. — Я помолчал, ухмыльнувшись, потому что представил себе этот снимок: Вулф во всю свою величину, и еще раз ухмыльнулся, когда он, хрюкнув, наклонился за дротиком. Но я не отступал: — Реклама была бы высший класс! Эверест! Этот парень берется писать только о самых-самых. Я уже несколько лет читаю его статьи. У него то Эйнштейн, то Бейб Рут, то принц Уэльский, то очередной президент Соединенных Штатов («О, не могли бы вы немного рассказать нам про Белый дом?»), то король Сиама и так далее. Он у кого попало интервью не берет. Значит, вы ему подойдете. Я серьезно. Круг знакомых у нас большой, так что наверняка найдется кто-нибудь, чтобы подбросить ему эту мыслишку.

Вулф по-прежнему не обращал на меня внимания, но другого я и не ждал, поскольку он не закончил. Недавно ему вдруг стукнуло в голову, что у него лишний вес. С моей точки зрения, это примерно то же самое, как если бы вдруг Атлантический океан решил, будто у него есть лишняя вода. С тех пор Вулф включил в расписание еще один пункт. Заставить Вулфа выйти из дому могли бы только бомбежка или землетрясение, так что двигался он, лишь когда поднимался к своим орхидеям, по утрам с девяти до одиннадцати и днем с четырех до шести, а там негде устраивать прыжки с шестом.

Но ради здоровья Вулф все же придумал для себя тренажер. И выделил на него время. С 15:45 до 16:00. «Тренажер» представлял собой доску с пробковым покрытием, на которой был нарисован большой круг, разделенный на двадцать шесть секторов, и еще малый внутренний круг, очерченный тонкой проволокой, с малыми секторами. Таким образом, большой круг состоял из пятидесяти двух секторов. В каждом красовалось изображение карты, а в центре, где «бычий глаз», — джокер. К доске прилагался комплект дротиков — маленьких, симпатичных, сделанных из дерева, с легким оперением и металлическим острием, длиной примерно четыре дюйма и весом не больше двух унций. Идея состояла в том, чтобы не просто попасть в мишень, которая у нас висела на расстоянии пятнадцати футов, а за пять бросков выбить покерную взятку с джокером. И Вулф теперь каждый день вставал, бросал, шел, вынимал дротики. Снова бросал, вставал…

Безусловно, занятие было увлекательное. Я хочу сказать, что эта игра прекрасно подошла бы для дошкольниц, но ни один уважающий себя парень старше полугода не стал бы тратить время на подобную ерунду. Единственная причина, почему я здесь подробно рассказываю о дротиках, заключается в том, что с них началось дело, которым занялся Ниро Вулф, причем дело, связанное с убийством, и не с одним, так что мне в любом случае пришлось бы о них вспомнить. Никуда не денешься. Впрочем, от покерных дротиков Вулфа никто не пострадал, если не считать меня. За два месяца я проиграл восемьдесят пять баксов то на джокере, то на двойках. Но дело не в том, что Вулф играл лучше, — ему просто везло.

Так или иначе, с тех пор как Вулф решил, что чересчур растолстел, он метал дротики ежедневно. Причем называл их копьями. Я, когда обнаружил, что скоро мои потери будут исчисляться трехзначными цифрами, решил оставить эти забавы, о чем сообщил ему строгим тоном, сказав, что врач нашел у меня синдром спортивного сердца. Дальше Вулф продолжал упражняться один, и в то воскресенье, о котором я веду речь, взял в одной взятке два джокера.

— Это был бы хороший ход, — продолжал я. — Вы ему подошли бы. Сами же говорите, что вы гений. Клиенты бы новые появились. Взяли бы себе постоянных помощников…

У Вулфа дрогнула рука, дротик подлетел к моим ногам. Вулф повернулся ко мне. Я знал, чего он от меня хочет, знал, что он терпеть не может наклоняться, но наклоны были самой полезной составляющей его упражнений, и я решил: пусть упражняется. Я не пошевелился. Вулф посмотрел на меня в упор:

— Я читал мистера Вульфа. С точки зрения стиля его статьи безупречны.

Этот сукин сын пытался заставить меня поднять его дротик, притворяясь, будто меня слушал. Ладно, подумал я тогда, ладно, но ты мне за это заплатишь, сейчас посмотрим, на сколько тебя хватит. Я поднял с пола журнал, нашел статью Вульфа и пробежался по ней глазами.

— Одна из лучших его статей. Не читали? Про британского посланника, который прибыл из-за океана… Погодите… Та-ак, что тут у нас… — Я нашел место и громко прочел вслух: — «Неясно, имеет ли маркиз Клайверс полномочия обсуждать соглашение о присутствии сухопутных и военно-морских сил на Дальнем Востоке. Известно лишь, что он намерен обозначить список вопросов о сферах экономического влияния. По этой причине после недельного пребывания в Вашингтоне, где он вел переговоры с министром иностранных дел, а также с министром торговли, маркиз прибыл в Нью-Йорк для консультаций с ведущими представителями промышленности и финансов. В наших правительственных кругах все яснее осознают тот факт, что единственной более или менее надежной основой мира на Востоке может стать устранение существующих ныне экономических разногласий». — Я поднял глаза на Вулфа. — Ясно? Дележка сфер экономического влияния. Тем же занимались Аль Капоне с Голландцем Шульцем. Посмотрим, куда на этот раз нас заведет устранение экономических разногласий.

— Спасибо, Арчи, — кивнул в ответ Вулф. — Большое спасибо за то, что ты все объяснил. А теперь, если не возражаешь…

Я не дал ему договорить:

— Погодите, это не все. Дальше еще интересней. — И снова обратился к статье. — Судя по фотографии, этот тип привык, чтобы ему подчинялись. Похож на старшего парикмахера или официанта… Что-то в этом роде. Дальше тут написано: отлично разбирается в вопросах сфер и влияний… о его военных подвигах… командовал бригадой, был четырежды удостоен награды… из старинного рода… Весь в побрякушках, ну просто манекен в универмаге… Итак, гип-гип-ура, джентльмены, поднимем тост за его величество! Как видите, сэр, я сократил…

— Да, Арчи. Спасибо, — мрачно ответил Вулф.

Я перевел дыхание:

— Не за что. Самая интересная часть статьи — где говорится про его характер и личную жизнь. Лорд Клайверс — прекрасный садовник. Вывел собственный сорт роз! По крайней мере, тут так написано… Впрочем, слишком длинно… Дальше вот что: «Хотя было бы преувеличением назвать маркиза человеком эксцентричным, по характеру он во многом не соответствует общепринятому облику британского пэра. Возможно, отчасти по той причине, что в молодости — сейчас ему шестьдесят четыре года — лорд Клайверс много лет провел в Австралии, в Южной Америке и на западе Соединенных Штатов, куда приезжал в разном качестве… Он племянник девятого маркиза Клайверса, от которого унаследовал свой титул в тысяча девятьсот пятом году после трагического происшествия у африканского побережья, когда потерпела крушение „Ротания“ и в числе многих других пассажиров судна погибли его дядя и оба его сына. Так или иначе, маркиз Клайверс — выдающаяся личность, а все его „идиосинкразии“, как он их называет, являются лишь отличительными особенностями его характера… Он никогда не участвовал в охоте ни на зверей, ни на птиц, хотя у него лучшие охотничьи угодья в Шотландии, и отлично стреляет из револьвера, который всегда при нем. Владелец прекрасных конюшен, он больше пятнадцати лет не садился в седло. Он не признает пятичасового чая, что в Англии считается чуть ли не государственной изменой. Он ни разу в жизни не посещал крикетные матчи. В гараже у него с десяток автомобилей, но сам он машину не водит. Он отлично играет в покер и приохотил к этой игре небольшой круг своих друзей. Он страстный поклонник крокета и терпеть не может гольф, который называет разрушителем социальных устоев, и держит в своем имении в Поукендаме повара-американца, потому что тот лучше всех умеет печь тыквенный пирог. Во время своих частых поездок на континент повара он берет с собой…» — Продолжать дальше не имело смысла, и я остановился.

Вулф стоял, слушал, и глаза у него постепенно превращались в щелочки. Вдруг он разжал кулак, дротики покатились по полу, а Вулф, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Мне было слышно, как он протопал по прихожей, вошел в лифт и хлопнул дверью. Разумеется, ему было пора в оранжерею, потому что часы показывали ровно четыре.

Я мог бы оставить дротики на полу, чтобы их убрал Фриц, но мне не хотелось, подобно Вулфу, впадать в детство. Потому я выдрал из журнала страницу с фотографией, на которой был снят маркиз Клайверс, прикрепил к мишени, собрал дротики, отошел на пятнадцать шагов и принялся их бросать. Один раз попал маркизу в нос, другой — в левый глаз, два — в горло, а в последний раз — промазал. Но маркиз и так уже был отлично пришпилен. Я похвалил себя за результат и, взяв шляпу, отправился в киношку, даже не подозревая, что пройдет совсем немного времени и этот маркиз подаст нам пример стрельбы куда более меткой, причем по мишени куда более серьезной, чем журнальная страница, а информация, которая содержалась на этой странице, пригодится Ниро Вулфу, когда тот неожиданно для себя возьмется за дело, связанное с убийством.