Лига перепуганных мужчин

Рекс Стаут, 1935

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью. В результате жестокой шалости соучеников по колледжу Пол Чапин на всю жизнь остался калекой. Прошли годы, и бывшие студенты начинают получать от Чапина стихотворные послания с угрозами. Двое уже погибли, а третий загадочно исчез. Перепуганные мужчины обращаются к Ниро Вулфу с просьбой уберечь их от смертельной опасности…

Глава 3

С женщинами отношения у меня своеобразные. Я встречал десятки таких, на которых был бы не прочь жениться, однако меня никогда не затягивало настолько, чтобы я потерял голову. А хотела бы хоть одна из них выйти за меня замуж, мне неизвестно, поскольку я мало рассказывал о себе и не давал ей шанса принять какое-либо разумное, с ее точки зрения, решение. Каждый раз, знакомясь с новой женщиной, я, конечно, увлекаюсь ею, но вот влюбиться до безумия мне, кажется, не доводилось. Взять, к примеру, женщин, с которыми я встречаюсь в связи с расследованием Ниро Вулфа. Если, конечно же, она не побита молью, то в меня сразу же вселяется какой-то бес, в жилах начинает играть кровь, мир окрашивается в розовые тона. Я очарован. Но потом начинается расследование, и все остальное отодвигается на второй план. Очевидно, проблема заключается в моей чрезмерной добросовестности. Обожаю выполнять работу хорошо, просто из кожи лезу вон, чтобы как следует выполнить полученное от Вульфа задание, роман замирает, так и не развернувшись.

Эвелин Хиббард оказалась бойкой миниатюрной брюнеткой с привлекательным личиком. Носик у нее был острее, чем хотелось бы, и, пожалуй, она слишком часто хлопала ресницами, однако знающий толк в товаре ни в коем случае не выставил бы ее в отделе уцененных. На ней был костюм из гладкого серого твида с меховым воротником и маленькая красная шляпка. Эвелин Хиббард села прямо, не скрестив ноги, и ее лодыжки и открытые наполовину голени выглядели весьма хорошенькими, хотя и не обещали округлостей.

Конечно же, я сидел за своим столом с блокнотом и первые пару минут в промежутках между записями лишь бросал на нее взгляды. Если ее и терзала тревога за дядю — а я полагаю, терзала, — она следовала тому, что Вулф называл англосаксонской теорией обращения с эмоциями и десертом: заморозь их и спрячь у себя в животе. Мисс Хиббард сидела в кресле, устремив свои красивые темные глаза на Вулфа, но время от времени бросала взгляд и в моем направлении. Она принесла с собой какой-то пакет в оберточной бумаге и положила его себе на колени. Вулф откинулся в кресле, опустил подбородок и положил руки на подлокотники — в его обычае было не предпринимать усилий сцеплять пальцы на животе, пока не минует полный час после еды.

Она рассказала, что вместе со своей младшей сестрой проживает с дядей в квартире на Сто тринадцатой улице. Их мать умерла, когда они были еще маленькими. Отец снова женился и переехал в Калифорнию. Дядя холост. Он, дядя Эндрю, вышел из дому во вторник вечером, около девяти часов, и до сих пор не вернулся. Никаких известий от него не поступало. Он ушел один, мимоходом заметив Руфи, ее младшей сестре, что хочет прогуляться.

— Это было необычно? — поинтересовался Вулф.

— Необычно?

— Он никогда не поступал так раньше? У вас есть какие-нибудь предположения, где он может быть?

— Нет. Но у меня есть предположение… Я думаю… его убили.

— Вероятно. — Вулф приоткрыл глаза. — Вполне естественно, что это пришло вам в голову. По телефону вы упомянули его визит ко мне. Вам известна цель визита?

— Мне все известно. Я услышала о вас от своей подруги Сары Барстоу. И уговорила дядю пойти к вам. Я знаю, что он рассказал вам и что вы ответили ему. Я обозвала дядю сентиментальным романтиком. Он таким и был… — Она осеклась и на мгновение поджала губы, чтобы унять их дрожь, а я оторвался от записей и наблюдал за ней. — Я — нет. Хладнокровия мне не занимать. И я думаю, что моего дядю убили и сделал это Пол Чапин, писатель. Я пришла к вам заявить об этом.

Итак, идея, которой забавлялся Вулф, явилась прямо в его кабинет и теперь сидела в кресле. Но не слишком ли поздно? Пять сотен в неделю вышли прогуляться.

— Весьма вероятно, — отозвался Вулф. — Спасибо, что пришли. Но можно было — и более правильно — обратиться в полицию или к окружному прокурору.

— Вы в точности такой, как Сара Барстоу вас и описывала, — кивнула она. — Полиция привлечена еще со среды. До настоящего времени они по просьбе ректора не поднимали шума. Дело не предавали огласке. Но полиция… С тем же успехом меня можно выставить играть против Капабланки. Мистер Вулф… — Ее сцепленные пальцы, покоившиеся на пакете, едва не заплелись в узел, а голос зазвенел от напряжения. — Вы не знаете. Пол Чапин обладает хитростью и коварством всех тварей, которых он упомянул в своем первом предупреждении, разосланном после убийства судьи Харрисона. Он по-настоящему зол… Зол и опасен… Знаете, он вовсе не человек…

— Полно, мисс Хиббард. Ну полно. — Вулф вздохнул. — Естественно, он человек по существу. Он и вправду убил судью? В таком случае его самонадеянность, конечно же, вполне уместна. Однако вы упомянули его первое предупреждение. У вас, случайно, нет его копии?

— Есть. — Она показала на пакет. — У меня есть все предупреждения, включая… — Она сглотнула. — И последнее. Мне передал его доктор Бертон.

— Которое пришло после якобы самоубийства.

— Нет. Еще одно… Они получили его этим утром. Полагаю, все получили. Когда доктор Бертон рассказал мне, я позвонила двоим-троим другим. Понимаете, мой дядя исчез… Понимаете…

— Понимаю. Конечно. Опасно. Для мистера Чапина, я хочу сказать. В предприятии, что он затеял, опасен любой след. Значит, у вас все предупреждения. С собой? В этом пакете?

— Да. Еще пачки писем, написанных Полом Чапином в разное время дяде, нечто вроде дневника, который вел дядя, книга учета всех сумм, которые с тысяча девятьсот девятнадцатого года по тысяча девятьсот двадцать восьмой выплачивали Полу Чапину дядя и остальные, а также список имен и адресов членов… то есть тех, кто присутствовал в тысяча девятьсот девятом году, когда это произошло. Ну и еще кое-что.

— Абсурд. У вас все это с собой? Почему не в полиции?

Эвелин Хиббард покачала головой:

— Я решила не отдавать им. Все это хранилось в личной папке дяди среди остального. Эти вещи были дороги ему, а теперь они дороги мне… Хотя и по-другому. Полиции они не помогут, а вот вам — возможно. И вы не злоупотребите ими. Ведь правда?

В возникшей паузе я поднял глаза и увидел, как Вулф чуть выпятил губы… Потом втянул, потом опять выпятил… Это неизменно приводило меня в восторг. Всегда, даже когда я понятия не имел, чем вызвана подобная мимика. Какое-то время я наблюдал за ним. Наконец он произнес:

— Мисс Хиббард, вы хотите сказать, что утаили эту папку от полиции, сохранили ее и теперь принесли мне? С именами и адресами членов Лиги искупления? Замечательно.

Она уставилась на него:

— Почему же нет? Они с легкостью могут раздобыть эту информацию у кого угодно — у мистера Фаррелла, доктора Бертона или мистера Драммонда… У любого из них.

— Все равно замечательно. — Вулф потянулся к столу и нажал кнопку. — Не желаете ли пива? Сам я пью пиво, но не стану навязывать вам свои предпочтения. Могу предложить отличный портвейн, солерное вино, дублинский портер, мадеру и в особенности венгерское vin du pays^[3], которое поступает ко мне прямо из винных погребов. Что только пожелаете…

Она покачала головой:

— Благодарю.

— Но вы не возражаете против моего пива?

— Нет, конечно, пожалуйста.

На этот раз Вулф не откинулся на спинку кресла.

— Можно вскрыть пакет? — спросил он. — Меня особенно интересует первое предупреждение.

Мисс Хиббард принялась развязывать бечевку. Я поднялся, чтобы помочь. Она протянула мне пакет, и я положил его на стол Вулфа и снял оберточную бумагу. Это оказался толстый картонный скоросшиватель — старый, выцветший, но в неповрежденном состоянии. Вулф медленно и аккуратно раскрыл его, поскольку всегда с почтением относился ко всем неодушевленным предметам.

Эвелин Хиббард подсказала:

— Под буквой «З». Дядя не называл их предупреждениями. Он называл их знаками.

— Знаками судьбы, полагаю, — кивнул Вулф и извлек бумаги из папки. — Ваш дядя и вправду романтик. О да, я не сказал «был». Разумно отвергать все предположения, даже мучительные, пока догадка не встанет на ноги факта. Вот оно. Ах! «Ты должен был убить меня, узрев последний жалкий вздох…» В злобе мистер Чаплин становится поэтом? Могу я прочесть это?

Она кивнула. Вулф принялся читать:

Ты должен был убить меня,

Увидеть мой последний вздох,

Когда тайком он покидает тело через ноздри,

Как беглый раб свои оковы.

Ты должен был убить меня.

Убил ты человека,

А должен был убить меня!

Убил ты человека, вовсе не

Змею, лисицу, мышь, грызущую себе нору,

Настойчивую кошку, ястреба, с оскалом обезьяну,

Не волка, крокодила, червяка, что пробивает путь

Наверх сквозь грязь и вниз опять в тайник.

Ах! Их оставил ты во мне,

Убив лишь человека.

Ты должен был убить меня!

Я прежде говорил: пускай свершит все время.

Известно всем — оно свое возьмет.

Сказал змее и обезьяне, кошке и червю:

Доверьтесь времени, ведь навыки все ваши

Не столь надежны и верны. Теперь сказали вдруг они:

Неспешно время слишком. Нам позволь, Хозяин.

Хозяин, уповай на нас!

Я им ответил: нет.

Хозяин, нам позволь. Хозяин, уповай на нас!

Я чувствовал в себе их. Видел ночь, и океан,

И скалы, и звезды безучастные, и подготовленный обрыв.

Тебя наслушался и слушал их:

Хозяин, нам позволь. Хозяин, уповай на нас!

Увидел тут я одного из вас, стоящего у края смерти.

И громко закричал: один!

И в скором времени опять

Скажу и два, и три, четыре…

Когда придет ваш час, не стану ждать.

Ты должен был убить меня!

Вулф сидел с листком в руке, переведя взгляд с него на мисс Хиббард:

— Из этого можно заключить, что мистер Чапин столкнул судью с обрыва. Предположительно, экспромтом. И я также предполагаю, совершенно незамеченным, поскольку никаких подозрений не возникло. Там был обрыв поблизости?

— Да. Это произошло в Массачусетсе, под Марблхедом. В прошлом июне. Компания собралась в усадьбе Филлмора Коллара. Судья Харрисон приехал на восток из Индианы, на вручение диплома сыну. Ночью он пропал, а утром его тело нашли у подножия обрыва бьющимся в прибое о скалы.

— Мистер Чапин присутствовал среди собравшихся?

— Он был там, — кивнула она.

— Только не говорите, что встреча проводилась в искупительных целях. Это ведь не было собранием той невообразимой лиги?

— Ах нет! Вообще, мистер Вулф, никто на полном серьезе не называл это лигой. Даже дядя Эндрю не был… — Она на секунду умолкла, поджала губы, вздернула подбородок и продолжила: — Романтиком до такой степени. Компания была просто компанией, в основном из группы выпуска тысяча девятьсот двенадцатого года. Филлмор Коллар завершил образование в Кембридже. Из… ладно, лиги… там было семь или восемь человек.

Вулф кивнул, какое-то время разглядывал ее, затем вновь взялся за скоросшиватель и принялся разбирать бумаги. Он просмотрел их, затем заглянул в учетную книгу и перебрал множество страниц. Наконец снова обратил свое внимание на мисс Хиббард:

— И подобное квазипоэтическое предупреждение пришло каждому из них по возвращении домой, повергнув их в изумление?

— Да, через несколько дней.

— Понятно. Вам, конечно же, известно, что безделица мистера Чапина вид имеет вполне традиционный. Большинство самых эффектных предупреждений в истории, в особенности в античной, изложено в стихах. Что касается качества исполнения мистера Чапина, оно, пускай и приверженное традиции, представляется мне многословным, напыщенным и определенно обрывочным. Я отнюдь не специалист по стихосложению, но какой-никакой слух у меня имеется.

Болтать во время дела было не в обыкновении Вулфа, и я оторвался от записи и взглянул на него, гадая, к чему он клонит. Мисс Хиббард же просто смотрела на него. Однако мне пришлось вернуться к своему занятию, поскольку он продолжил:

— Более того, я определенно подозреваю его, во второй строфе — уверен, сам он назвал бы это строфой, — в плагиате. Спенсера^[4] я не читал вот уже много лет, однако на задворках моей памяти запечатлен некий перечень животных… Арчи, будь любезен, принеси Спенсера. Третья полка, справа от двери. Нет, еще дальше… еще… темно-синяя, с тиснением. Да, это она.

Я вытащил книгу и вручил ему. Он открыл ее и принялся перелистывать.

— «Пастушеский календарь», я уверен, и, кажется, в эклоге «Сентябрь». Не то чтобы это имеет какое-то значение. Даже если я отыщу это место, мелочное ликование едва ли будет стоить затраченных минут. Вы ведь простите меня, мисс Хиббард? «Быки, гнев коих охватил… Петух в навозной куче… В овечьей шкуре волк поймает жертву…» Увы, это явно не то. Множество зверей, но отнюдь не тот перечень, что я помню. Воздержусь от ликования. Во всяком случае, было приятно вновь повидаться со Спенсером, даже столь мимолетно. — Он потянулся из кресла, рискованно для своего телосложения, и вручил книгу мисс Хиббард. — Прекрасный образец книгоиздательства, достойный вашего дружеского взгляда. Отпечатан, естественно, в Лондоне, но переплетен здесь, шведским мальчиком, который, вероятно, грядущей зимой умрет с голоду.

Она проявила достаточно такта, чтобы осмотреть книгу, раскрыть ее, пробежаться по страницам и вновь уставиться на корешок. Вулф вернулся к бумагам, извлеченным из папки. Книга явно надоела мисс Хиббард, и потому я поднялся, взял ее и поставил назад на полку.

— Мисс Хиббард, — начал Вулф, — я понимаю, вы желаете действий, и, несомненно, я вас порядком утомил. Прошу меня простить. Можно задать вам несколько вопросов?

— Безусловно. Мне кажется…

— Конечно. Прошу прощения. Думаю, всего лишь два вопроса. Первый: не знаете ли вы, страховал ли недавно ваш дядя свою жизнь?

Она нетерпеливо покачала головой:

— Но, мистер Вулф, какое отношение это имеет к…

Он прервал ее, закончив:

— К тотальному злу Пола Чапина. Я понимаю. Возможно, никакого. Размер страховки был большим?

— Думаю, да. Очень большим.

— И получателем назначены вы?

— Не знаю. Полагаю, я. Он рассказал мне, что вы говорили о страховке. А где-то неделю назад сообщил, что наскоро проделал необходимые процедуры и страховку распределили между четырьмя компаниями. Я не обратила на это внимания, потому что мои мысли были заняты другим. Я злилась на него и пыталась уговорить его… Полагаю, получателями были назначены я и моя сестра Руфь.

— Не Пол Чапин?

Она уставилась на него, открыла было рот и тут же закрыла, наконец ответила:

— Это не приходило мне в голову. Может, и он. Не знаю.

— Да, сентиментальный романтик способен на подобное, — кивнул Вулф. — Теперь второй вопрос. Зачем вы пришли ко мне? Чего вы от меня хотите?

Мисс Хиббард посмотрела ему прямо в глаза:

— Я хочу, чтобы вы нашли доказательства вины Пола Чапина, хочу увидеть, что он понес наказание. Я могу заплатить за это. Вы назвали моему дяде сумму в десять тысяч долларов. Я способна заплатить ее.

— Вы испытываете личную враждебность к мистеру Чапину?

— Личную? — Она нахмурилась. — Разве враждебность может быть какой-то другой, кроме как личной? Не знаю. Я ненавижу Пола Чапина и ненавидела его многие годы, потому что любила дядю и сестра Руфь любила его. Он был прекрасным, чутким и благородным человеком, а Пол Чапин погубил его жизнь. Погубил его жизнь… Ах!.. Теперь…

— Полно, мисс Хиббард. Пожалуйста. Но вы не собирались нанять меня, чтобы я отыскал вашего дядю? Вы уже не надеетесь на это?

— Думаю, нет. Ах, если бы вы нашли его! Если бы нашли… Думаю, у меня не осталось надежды. Я не осмеливаюсь надеяться. Но если вдруг… Даже если вы найдете его, Пол Чапин остается.

— Именно так. — Вулф вздохнул и обратил взор на меня. — Арчи, заверни, пожалуйста, папку мисс Хиббард для нее. Если я не разложил содержимое по соответствующим отделениям, надеюсь, она простит меня. Бумага и бечевка целы? Хорошо.

Она запротестовала:

— Но вам это понадобится… Я оставлю это…

— Нет, мисс Хиббард. Прошу меня извинить. Я не могу взяться за ваше дело. — Эвелин Хиббард уставилась на него в немом изумлении, а он продолжил: — Дело в руках полиции и окружного прокурора. Мне безнадежно будут мешать. Мне остается только попрощаться с вами.

Наконец она обрела дар речи:

— Чушь! Вы шутите! — Она дернулась в кресле, буквально взорвавшись. — Мистер Вулф, это возмутительно! Я все вам рассказала… Вы задавали вопросы, и я отвечала… Причина, по которой вы отказываетесь, вовсе не причина… Почему…

Вульф остановил ее, погрозив пальцем. Голос его зазвучал совсем иначе, хотя он ни на йоту его не повысил, и меня всегда огорчало, что я не понимаю, как это у него получается.

— Пожалуйста, мисс Хиббард. Я сказал «нет» и объяснил причину. Этого достаточно. Просто возьмите пакет у мистера Гудвина. Конечно же, я был груб с вами, и в подобных случаях я неизменно сожалею, что не сведущ в искусстве грубить изящно. Я пользуюсь лишь упрощенными вариантами, в том числе и в бестактности.

Однако он встал из кресла, что являлось редчайшей уступкой, чего Эвелин Хиббард, конечно же, не знала. Она, тоже поднявшись, взяла у меня пакет. Она была вне себя от ярости. Впрочем, не успев даже повернуться к двери, осознала, что беспомощна больше, чем разъярена, и взмолилась:

— Но как вы не понимаете, мне остается… Что же мне делать?

— Могу дать вам лишь один совет. Если вы не наймете никого другого и по-прежнему будете желать воспользоваться моими услугами, а полиция ничего не добьется, приходите ко мне в следующую среду.

— Но это еще целых четыре дня…

— Покорнейше прошу прощения. До свидания, мисс Хиббард.

Я пошел открыть ей дверь, и она, конечно же, совершенно позабыла о своих ресницах.

Когда я вернулся в кабинет, Вулф вновь сидел за столом, со стигматами удовольствия, как это, по моему мнению, выразил бы Эндрю Хиббард. Подбородок его был поднят, а кончиком пальца он вырисовывал кружки на ручке кресла. Я остановился возле его стола, напротив него, и начал:

— Эта девушка сумасшедшая. Я бы сказал, навскидку, в одну пятую моего собственного сумасшествия.

— Арчи, не беспокой меня с минуту, — прошептал он.

— Нет, сэр. Ни за что. Выходка что надо, а загадочная выходка — хлеб насущный для определенной категории людей. Вот только в настоящее время мы по вашей милости барахтаемся в неизведанных глубинах… Подождите-ка минуточку, я поищу, кажется, это у Спенсера.

— Арчи, я предупреждаю тебя: однажды я перестану нуждаться в твоих услугах. — Он зашевелился. — Если бы ты был женщиной, а я, боже упаси, был бы на тебе женат, то нашей планеты оказалось бы недостаточно, чтобы разделить нас. Я сожалею, что грубо обошелся с мисс Хиббард. Но было желательно избавиться от нее как можно быстрее. Нам предстоит большое дело.

— Ладно. Если я как-то могу помочь…

— Можешь. Твой блокнот, пожалуйста. Запиши телеграмму.

Я сел, совершенно ничего не понимая, а подобное неизменно меня раздражало. Вулф продиктовал:

— «В связи с недавними событиями и третьим предупреждением Чапина Вам настоятельно предлагается посетить собрание по указанному адресу в понедельник, пятого ноября, в девять вечера». Подпиши «Ниро Вулф» и укажи адрес.

— Обязательно. — Я записал. — Просто послать кому-нибудь, кто первым придет в голову?

Вулф приподнял папку для промокашек, вытащил из-под нее листок бумаги и пихнул его в мою сторону:

— Вот имена. Отправь также и тем, кто живет в Бостоне, Филадельфии и Вашингтоне. Тех, кто живет дальше, можно будет позже известить письмом. И сделай копию списка, даже две — для надежности. Кроме того…

Я взял листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это такое. Я уставился на Вулфа, и, полагаю, нечто в моем выражении лица остановило его. Он переменил тему:

— Придержи свое порицание, Арчи. Потешишься своими фальшивыми моральными принципами в одиночестве.

Я отозвался:

— Так вот почему вы гоняли меня за Спенсером — чтобы отвлечь ее. Зачем вы украли его?

— Я одолжил его.

— Ладно-ладно, я проверял по словарю. Именно это я и имею в виду: почему вы не одолжили список? Она бы дала вам его.

— Возможно, и нет. — Вулф вздохнул. — Я не мог рисковать. Раз уж ты сведущ в высоких этических принципах, то должен понимать, что я не мог с легкостью признать ее клиентом, а затем предложить другим, особенно группе…

— Вот теперь я понял. Идея, которой вы забавлялись, заглянула и ко мне, и будь на мне шляпа, я бы ее непременно снял. Но она дала бы вам этот список. Или вы могли бы разузнать все…

— Достаточно, Арчи. — Голос его стал тише. — Мы в любом случае будем действовать в ее интересах. Судя по всему, делу предстоит быть трудным и дорогим, и нет никаких оснований взваливать на одну лишь мисс Хиббард все его тяготы. Через несколько минут я пойду наверх, а тебе предстоит потрудиться. Во-первых, разошли телеграммы и скопируй список. Затем… напиши письмо мисс Хиббард, поставь под ним мое имя и отправь сегодня же вечером срочной доставкой: «Я обнаружил, что прикладываемый документ сегодня днем не был убран в Вашу папку, а остался на моем столе. Надеюсь, его отсутствие не причинило Вам какого-либо неудобства. Если Вы все еще склонны навестить меня в следующую среду, буду Вас ждать».

— Да, сэр. Отправить ей список.

— Естественно. И проверь, чтобы в копиях не было ошибок. Сделай даже три. Полагаю, тебе известен домашний адрес мистера Хиггэма из «Метрополитен траст компани»?

Я кивнул:

— В Саттон-Плейсе…

— Заедешь к нему завтра и отдашь копию списка. Попроси его первым же делом утром в понедельник составить финансовый отчет по указанным в нем господам. Истории вкладов не надо, главное — их нынешнее состояние. О тех, кто в других городах, пусть запросит по телеграфу. Информация необходима нам к шести в понедельник.

— Здесь значится имя Хиббарда. Возможно, и других умерших.

— Банки весьма опытны в делах подобного рода. Они выяснят все без шума и суеты. Свяжись с Солом Пензером и скажи, чтобы он явился сюда в понедельник в половине девятого вечера. То же самое сообщи Даркину. Выясни, можно ли рассчитывать во вторник утром на Гора, Кэтера и еще двоих, на твой выбор.

Я ухмыльнулся:

— Как насчет Шестьдесят первого полка?

— Пусть остается в резерве. Как только разошлешь телеграммы, позвони мисс Хиббард домой. Обязательно дозвонись. Пусти в ход все свое обаяние. Договорись заехать к ней этим вечером. Если она согласится, скажи ей, что весьма огорчен моим отказом взяться за ее дело и что я разрешил тебе предложить ей помощь, если она того пожелает. Так мы сбережем время. Ты бы смог выяснить у нее все факты и, возможно, сумел бы заглянуть в личные бумаги и вещи мистера Хиббарда. Нам следует убедиться, что он не предполагал в скором времени отлучиться на длительный срок. Мы, конечно же, действуем в соответствии с законом и не можем считать человека умершим только потому, что он не появляется в тех местах, где его привыкли видеть.

— Да, сэр. Действовать по собственному усмотрению?

— Как сочтешь нужным.

— Если я поеду к ней, то мог бы захватить список с собой.

— Нет, отошли его. — Вулф принялся выбираться из кресла.

Я наблюдал за ним, подобное зрелище никогда не стоило упускать. Прежде чем он направился к двери, я спросил:

— Может, мне все-таки следует знать кое-что, чего я сам так и не понял? Какой смысл было спрашивать ее о страховке?

— Ах это! Просто вероятность того, что мы столкнулись с такой изощренной местью, с каковой доселе нам встречаться не доводилось. Ненависть Чапина, пускай и несколько ослабленная, перекинулась с дяди на племянницу. Он узнал о крупной сумме, которую она должна будет получить по страховке, и спланировал убийство Хиббарда так, чтобы его тела не обнаружили, вследствие чего денег она не получит.

— Рано или поздно все равно ведь получит.

— Но даже такая задержка доставляет, по крайней мере, хоть какое-то удовлетворение. Стоит такого коварства, коли оно имеется. Это одна возможность. И вторая: допустим, страховку должен был получить сам Чапин. Мисс Хиббард была уверена, что он убьет ее дядю, избежит ответственности и за свое усердие еще и получит огромное состояние. Подобная мысль оказалась для нее невыносимой. Поэтому она убила дядю сама — все равно ему предстояло умереть — и избавилась от тела, чтобы его нельзя было найти. Ты мог бы выяснить это у нее вечером.

— Думаете, не смогу? — отозвался я. — Узнаю ее алиби.

Примечания

3

Местное марочное вино (фр.).

4

Эдмунд Спенсер (1552–1599) — английский поэт Елизаветинской эпохи, старший современник Шекспира.