Эхо Мертвого озера

Рейчел Кейн, 2022

Она ждет беды отовсюду. Но такое зло сложно представить даже ей… Зловещее прошлое буквально преследует частного детектива Гвен Проктор. Но и ее настоящее не менее кошмарно. После кровавого инцидента в школе сын Гвен и остальные члены семьи в очередной раз становятся добычей СМИ. Чтобы уберечь близких, Гвен решает ехать в Северную Каролину, где ей предложили дело: найти пропавшую девушку. В последний раз Джульетту Ларсон видели садящейся в машину к явно знакомому ей парню. Но больше никто про него ничего не знает. Гвен как никто умеет искать пропавших, когда ситуация безнадежна, – однако на этот раз и она бессильна. Любая зацепка лишь порождает новые вопросы. Проктор еще не знает, что обрела врага, которого почти невозможно вычислить. И что теперь ужас вернется в ее дом на Мертвом озере… Рейчел Кейн начала этот роман, уже зная о своей смертельной болезни. Ей не суждено было закончить его. Однако серию «Мертвое озеро», важную для Кейн и как для человека, и как для писателя, продолжила ее талантливая подруга, тоже автор бестселлеров New York Times.

5

Ви

Говорят, рыбак рыбака видит издалека. И наоборот: сразу понимаешь, когда перед тобой человек из другого мира. Именно это я чувствую при виде приближающейся девушки. Как непринужденно она подходит к машине и прислоняется к ней… На улице почти девяносто градусов^[13], и я точно знаю, что металлическая дверца раскалена, но девушка даже не морщится. Интересно, ей что — нравится боль?

Или она выделывается? Как будто это произведет на меня впечатление. Или у нее все-таки получилось? Я еще не уверена, но точно знаю: рядом с ней я чувствую себя не в своей тарелке. Ведь сама я — что скрывать — из отбросов.

А эта девушка — совсем другое дело: в ней чувствуются деньги и лоск. Это видно по гладкому блеску ее темных волос и длинным ногам, на которых ни царапин, ни синяков. У меня и дня не проходит без нового синяка или пореза. Просто невозможно жить без мелких стычек с окружающим миром.

Я не доверяю девушкам с идеальным маникюром и макияжем, который не течет даже в жаркий полдень. И поэтому не доверяю девушке, заглядывающей в окно со стороны водителя.

— Что надо? — спрашиваю ее. Получается грубо, как я и рассчитывала. Девушка немного пугает меня, и я не хочу, чтобы она это поняла. Она из тех, кто бросается на слабого, как кот на мышь.

— Вы к Ларсонам? — отвечает она вопросом на вопрос.

— А тебе какое дело?

Девушка вздрагивает от моего тона, но не сдается:

— Понимаешь, она пропала. Девушка, которая там живет. Джульетта. Моя лучшая подруга.

Я замечаю, что она говорит о подруге в настоящем времени, и почти жалею девушку: она все еще надеется. Я собираюсь сказать ей об этом, когда Коннор высовывается с заднего сиденья и не слишком деликатно тычет в меня локтем.

— Мы знаем, — сочувственно произносит он. — Моя мать — частный детектив. Она приехала искать Джульетту.

Девушка бросает взгляд в сторону дома.

— Ларсоны наняли частного детектива? Что-то новенькое… — Она переключает внимание на Коннора. — Она профи?

— Лучшая в своем деле. Кстати, я Коннор. А это Ви, — он тычет пальцем в мою сторону. — Не обращай внимания, она не такая колючая, как выглядит. И как говорит. И как себя ведет.

Я сверлю его взглядом, бормоча под нос «придурок», но он только шире улыбается.

— Мэнди, — представляется девушка.

Коннор, похоже, вспомнил имя.

— Так это ты была с Джульеттой в тот день, когда она пропала…

Она слегка прищуривается:

— Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами:

— Читал ее дело по дороге сюда.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Ну конечно, он читал… Такой паинька — до мозга костей.

— А, ясно… — Мэнди скрещивает руки на груди и слегка вздрагивает. — Мне не очень хочется вспоминать тот день.

— Понимаю.

Коннор не собирается совать нос в чужие дела, а вот я слишком любопытна, чтобы промолчать. Наклоняюсь вперед — Коннор наполовину загораживает мне Мэнди — и спрашиваю:

— И что же тогда произошло?

Коннор набрасывается на меня.

— Она же сказала, что не хочет вспоминать, — шипит он.

Но меня так просто не остановишь.

— И что с того?

— Тебе не обязательно отвечать, — говорит Коннор девушке.

Я сильно щиплю его ладонь, чтобы ему точно стало больно.

— Сам говорил, что хочешь поиграть в детектива. Вот и начинай.

Коннор слегка краснеет.

— Я такого не говорил, — уверяет он Мэнди.

Она дергает плечом:

— Ничего страшного, я понимаю. Я уже привыкла быть девушкой, у которой пропала подруга. Люди всегда сразу об этом спрашивают.

Коннор напрягается. Это ему хорошо знакомо. Он всегда был сыном серийного убийцы, и я знаю, как он устал. И раз уж наша поездка должна стать передышкой от того дерьма, которое творилось дома, то я предлагаю:

— Хватит. Давайте договоримся прямо здесь и сейчас, что не будем вспоминать всякое дерьмо, которое случалось в нашей жизни.

Мэнди смеется:

— Тогда о чем нам говорить?

— Ну, например, где тут можно повеселиться? Пока этот городишко кажется чертовски скучным.

Мэнди смотрит так, что хочется выпрямиться и пригладить волосы. Вместо этого я сутулюсь, сверля ее сердитым взглядом. Она только улыбается:

— Вы здесь надолго?

— В каком смысле? Долго ли будем торчать возле этого дома? Вряд ли. Надолго ли в этом городишке? Кто знает…

Я не говорю ей, что наше пребывание здесь зависит не столько от расследования дела Джульетты, сколько от того, как быстро улягутся страсти после стрельбы в школе.

Мэнди ухмыляется:

— Ну, тогда наверняка еще потусим.

Она поворачивается и идет по дорожке к дому Ларсонов. Я замечаю, как она покачивает бедрами, и мне становится любопытно: она всегда так ходит или напоказ? Если второе, то для кого из нас предназначено шоу?

В воздухе все еще витает фруктовый аромат — похоже, от шампуня Мэнди. И, пожалуй, он мне нравится. И еще мне понравилось, как она морщила нос, улыбаясь.

— По-твоему, Мэнди хорошенькая? — спрашиваю Коннора.

Он открывает рот и тут же захлопывает, застигнутый врасплох внезапной сменой темы разговора. И пожимает плечами.

— Ну да. — Слегка краснеет, и это самый четкий ответ на мой вопрос. — А ты так не считаешь?

Она хорошенькая, но недоступная. Вроде тех дорогих магазинов, по которым меня таскала мать и грозила спустить шкуру, если я не буду все время держать руки в карманах. Хотя меня больше интересует не внешность Мэнди, а несостыковки в ней. Идеальный маникюр, гладкие блестящие волосы… и старые потрепанные сандалии и выцветшая серая футболка. Все это как-то не вяжется друг с другом, и я хочу знать почему.

— И какова ее роль? — спрашиваю Коннора вместо ответа на его вопрос.

— В чем?

— В том, что случилось. Пропажа девушки и все такое. Какую роль в этом играет Мэнди?

— О, теперь тебе интересно? — Тон Коннора становится надменным. Я дергаю плечом.

— Просто любопытно.

Он усмехается лукаво и понимающе:

— Странно, что тебе стало любопытно сразу после встречи с Мэнди. Втюрилась, Ви?

Вместо ответа я меряю его взглядом сверху донизу. Мои чувства не касаются никого, кроме меня, и уж Коннор-то должен знать, что не надо совать нос, куда не просят. Я выгибаю бровь.

— Хочешь поговорить о деле? Или лучше о том, что произошло вчера в школе?

Коннор вздрагивает, и дразнящие огоньки в его глазах исчезают — словно погасили свет. Я чувствую себя дерьмово, потому что это из-за меня. За свою жизнь он столкнулся с кучей дерьма, но как-то сумел не сломаться и не стать жестким и циничным. Не то что я.

Я не привыкла особо заботиться о других, но мне нравится Коннор, и он всегда хорошо ко мне относился. К тому же я понимаю, каково это — столько вынести.

Он начинает отодвигаться на заднее сиденье, и я останавливаю его, положив руку на плечо. Вспоминаю, как в свое время мечтала, чтобы кто-нибудь сделал для меня что-то хорошее, и говорю:

— Серьезно, Коннор. Ты как?

— Я в порядке.

Самый хреновый из всех возможных ответов.

— Люди, которые в порядке, не кричат во сне, — замечаю я.

Он хмурится, явно недовольный, что я слышала его прошлой ночью.

— Просто кошмар приснился.

Я фыркаю. Он хмурится еще сильнее.

На мгновение я узнаю́ в нем саму себя. Как он закрывается от всего мира в ожидании нового удара. Бо́льшую часть своей подростковой жизни я была именно такой, и знаю, как это тяжело.

Я не желаю ему такой участи. Заставляю себя немножко расслабиться и произношу: «Коннор». Только имя, ничего больше. Даю понять, что он несет чушь, и он это знает.

На секунду Коннор поднимает голову и смотрит мне в глаза. Это так тяжело — видеть в его взгляде боль и растерянность и не отворачиваться, не пытаться отгородиться.

— Просто… я видел, как Кевин это сделал. А я ведь знаю его. Мы были… мы остаемся… — Он проглатывает слово и качает головой. — Мы были друзьями.

Я киваю. Именно я нашла тело матери, когда ее застрелили из дробовика. У нас с ней были не лучшие отношения, но все равно она моя мать. Я помнила, как она обнимала меня маленькую и утешала, что все будет хорошо.

Знаю, что не могу ничего исправить — и никто не может. Но я могу посидеть рядом с Коннором, чтобы тот понял: он не один. Свешиваюсь через сиденье и глажу его по плечу, глядя в сторону. Коннор никак не реагирует, но проходит целых полминуты, пока он стряхивает мою ладонь. И я понимаю, что он взял себя в руки.

— Что ж, ты хотела узнать подробности? — Коннор явно хочет сменить тему, и меня это вполне устраивает.

— Выкладывай.

Он кивает, достает планшет, выводит на экран фотографию и показывает:

— Вот Джульетта Ларсон. Пропавшая девушка.

Рассматриваю фотографию. Джульетта очень симпатичная. Из тех, кто рождаются в маленьком городке, усердно, словно это настоящая работа, ищут в соцсетях советы, как правильно делать макияж, нацеливаются на самых популярных парней и, скорее всего, заполучают их. Участвуют во всех местных конкурсах красоты, усиленно готовятся и становятся образцовыми выпускницами, если только не совершат какую-нибудь глупость и не уронят себя в глазах других. В каждой школе есть шаблонные люди — шаблоны для того и существуют. Именно они помогают вам стать собой, выделиться из безымянной серой массы. Взять хоть меня. Одно время я была крутой тусовщицей, но потом стала сдерживаться. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть как другие. Стыдно думать, что вырваться за рамки шаблона нельзя. По одному взгляду на фотографию Джульетты трудно понять, кем она станет: возможно, блестящей, уверенной в себе, гармоничной, успешной женщиной. Но не идеальной, потому что идеальных не бывает. Бывают реальные — такие, как я, как Коннор. Мы тоже еще растем.

— Ладно, так что случилось? — спрашиваю его.

Коннор вводит меня в курс дела, пересказывая в общих чертах показания подруг, Мэнди и Уиллы, о том дне, когда Джульетта исчезла. В основном день прошел скучновато: просто тусовались и болтались по городу, ища, чем себя занять. Хотя в основном подруги были предоставлены сами себе, их видели и прохожие, и проезжающие мимо автомобилисты, и люди из окон домов. Достаточно много очевидцев, чтобы подтвердить бо́льшую часть их рассказа.

— После обеда они решили отправиться в лес. Там есть какой-то старый заброшенный дом, который местные ребята называют Угрюмой хибарой, — это название Коннор произносит подчеркнуто иронически. — Они немного потусили там, а потом вернулись на шоссе и направились в город. Именно тогда парень в пикапе увидел их и остановился. Они с Джульеттой, похоже, знали друг друга. Она решила уехать с ним. Больше ее никто не видел.

— А что говорит тот парень?

— Его так и не нашли. Копы проверили все похожие по цвету и модели машины, какие только смогли. Но проблема в том, что он мог быть не из местных и уехал далеко. И его, возможно, никогда не найдут.

— Уилла и Мэнди его не узнали?

Коннор качает головой:

— Нет.

Я хмурюсь. Все девушки что-то скрывают — видит бог, у меня целая куча секретов, — но на то есть веские причины. Я храню секреты, потому что не люблю, когда другие все знают обо мне и пытаются указывать, что мне делать. А вот почему Джульетта скрывала этого парня от обеих лучших подруг? Значит, он из тех, с кем можно легко влипнуть в неприятности…

— Она могла свалить куда-нибудь с этим чуваком, как в идиотских любовных романах, — замечаю я.

Коннор пожимает плечами:

— Может, хотя вряд ли. Родители рассказали, как однажды Джульетта ушла из дома, но оставила записку, чтобы они не волновались, если не найдут дочь в ее комнате. Она, скорее всего, не сбежала бы, не предупредив родителей, что с ней все в порядке.

Я упираюсь ногами в приборную панель и барабаню пальцами по коленке, обдумывая услышанное.

— Что произошло в Угрюмой хибаре?

— Ничего. Они просто походили туда-сюда, потусовались и ушли.

Я фыркаю:

— Никто не потащится искать развалюху в лесу просто потусоваться и свалить. Они наверняка что-то скрывают.

— Думаешь?

— Да уж поверь. Я точно знаю, потому что и сама лазила по лесам. Они явно не все рассказали.

Кажется, Коннор не верит мне.

Поворачиваюсь к нему:

— Разве у вас не было какой-нибудь фигни в лесу — там, где вы выросли?

— Мы выросли в Уичито. Вокруг дома не было никаких лесов. А когда отца разоблачили, мне было всего семь.

Я закатываю глаза:

— Ну а потом? В Стиллхаус-Лейк? Только не говори, что в лесах возле вашего дома ничего не было. И что ты ни разу не ходил на разведку.

— Чтобы у мамы случился сердечный приступ, когда она не найдет нас?

В его словах есть логика. Гвен держит детей на коротком поводке. И не без причин. Ее можно понять. Но из-за этого ее дети ни разу не решились пойти гулять сами по себе. Обидно за них. Одно из моих лучших детских воспоминаний — как я заблудилась в лесу рядом с домом и придумывала всякие истории, чтобы подбодрить себя.

Я решаю сменить тему:

— Значит, эти девушки — Мэнди и Уилла — просто пошли домой?

— Ага.

— Их кто-нибудь видел по дороге?

Коннор хмурится и кликает по файлам в планшете.

— Насколько помню, нет. Но их сто раз допрашивали, и многое я бегло прочитал.

— Кто-нибудь из них потом писал Джульетте или звонил?

Коннор снова смотрит в планшет:

— Да. Обе и писали и звонили.

— И никаких зацепок?

— Никаких, — подтверждает Коннор.

Я киваю. Вспоминаю фото Джульетты, уверенно смотрящей в камеру с натренированной загадочной улыбкой на лице. Я не дура и понимаю: скорее всего, ее давно нет в живых. Во всяком случае, большинство думают так.

Но я не могу забыть двух девочек, которых мы нашли запертыми в подвале дома того старого адвоката в Вулфхантере. Они пропали так давно, что их перестали искать. А если с Джульеттой то же самое? Что, если ее держат где-нибудь в подвале на цепи, пока она не надоест похитителю и он не подыщет себе новую жертву?

Ее нужно найти.

Примечания

13

По Фаренгейту; ок. 32 градусов по Цельсию.