Влюбленная Джейн

Рейчел Гивни, 2020

Что, если бы Джейн Остен перенеслась в наше время… и влюбилась? Эта история повествует о легендарной английской писательнице Джейн Остен, которая отправилась в путешествие на двести лет вперед. Джейн не только находит счастье, о котором писала в своих книгах, но и оказывается перед сложным выбором: творческое наследие или любовь? «Этот роман искрит юмором и остроумием». – Грэм Симсион На дворе 1803 год. Джейн Остен двадцать восемь лет, и родители спешат выдать ее замуж. Увы и ах, молодой человек, которого прочили Джейн в женихи, делает предложение другой даме. Бежать, бежать из этого города… Джейн в отчаянии покидает родной городишко Бат и отправляется в Лондон. Местная колдунья предлагает Джейн опасную сделку: любовь в обмен на творческий дар. Волшебный заговор неосторожно срывается с губ – и на дворе век двадцать первый. Бат, наши дни. Вовсю идут съемки «Нортенгерского аббатства». Когда-то София Уэнтворт была звездой первой величины, а сегодня играет роли второго плана. Случайная встреча двух женщин из разных эпох запускает череду безумных событий, и чем дольше Джейн находится в двадцать первом веке, тем меньше в нем остается следов ее прежней жизни. Чтобы спасти свое литературное наследие, Джейн должна как можно скорее вернуться в прошлое. Главное – ни в кого не влюбиться. Рейчел Гивни – сценарист, режиссер и писатель. Родилась в Сиднее, в настоящее время живет в Мельбурне. Работала над сериалами «Такова жизнь» («Offspring»), «Воины» («The Warriors»), «Дочери Маклеода» («McLeod’s Daughters»), «Спецотдел по спасению» («Rescue: Special Ops») и «Все святые» («All Saints»). Ее фильмы входили в официальную программу МКФ в Сиднее, фестивалей «Фликерфест», «Тропфест» и многих других кинофорумов. «Влюбленная Джейн» – первая книга Рейчел Гивни.

Часть вторая

Глава 9

София Уэнтворт стояла за кулисами общественного центра города Бата и дышала в бумажный пакет. Оглядев свой наряд, стилизованный под эпоху регентства^[6], она поморщилась: талия под грудью, коричневые и голубые ленты делают фигуру похожей на увядающий цветок, из головы торчит страусиное перо чуть не до потолка… В этом костюме София сама себе напомнила злобного павлина — взъерошенную птицу, которая прячется в парке за кустами и нападает оттуда на туристов, безмятежно завтракающих на травке (таких животных обыкновенно отлавливают и усыпляют).

София снова поднесла к лицу бумажный пакет — на этот раз, чтобы вдохнуть. Помощник режиссера вбежал за кулисы и открыл дверь на сцену.

— Миз^[7] Уэнтворт, вы готовы? Репетиция начинается! — выкрикнул он с нотками паники в голосе.

София отошла за драпировку. Конечно, кинозвезде не пристало прятаться за какими-то тряпками, но в данный момент эта тактика казалась наилучшей. Помощник режиссера перестал смотреть и вернулся в зал.

София опять всосала воздух из пакета и выдохнула его обратно, мысленно ругая врача, который сказал ей успокоительным тоном: «Как только почувствуете признаки панической атаки, воспользуйтесь этим приемом. Должно помочь». Сейчас, к сожалению, не помогало. От глотка абсента с какими-нибудь транквилизаторами толку было бы больше.

Достав из кармана исторического костюма телефон, София набрала номер Макса Милсона и, как только он взял трубку, заявила:

— Макс, боюсь, я не могу сниматься в этом фильме.

— Почему? Что случилось? — спросил агент.

— Мне нехорошо. Я беременна, — сказала София и тут же представила себе, как, наверное, вытянулась физиономия Макса.

— Поздравляю, — пробормотал он. — Когда ожидается радостное событие?

Об этом София не подумала.

— Где-то седьмого мая, — ответила она неуверенно.

— Но это же… через одиннадцать месяцев.

Черт! У нее всегда было плохо с устным счетом.

— София, что происходит? — спросил Макс усталым отеческим тоном, который выработался у него за двенадцать лет их совместной работы.

Она поглядела на свой костюм.

— Мое платье. Оно ужасное.

— Чем именно оно тебе так не нравится?

— Оно не льстит моей фигуре.

Макс попытался ее урезонить:

— Фильм исторический. Такое тогда носили. Ничего не поделаешь. Или ты хотела сниматься в бикини?

— Нет, просто я не ожидала, что прошлое такое… смешное.

— Ты играешь миссис Аллен. Это комический образ.

Макс был прав. Художник по костюмам блестяще справился со своей задачей, придав Софии совершенно нелепый вид. Конечно, она изначально знала, что ее героиня должна будет вызывать улыбку. Не следовало соглашаться. Все верно: произносить остроумный остеновский текст в смешном костюме — это здорово. Так можно стать гвоздем каждой сцены, в которой участвуешь. Начинающие актеры только об этом и мечтают. Но не София.

К зрительскому вниманию ей было не привыкать. Однако она добивалась его по-другому: не смешила аудиторию, а делала так, что все нормальные мужчины (и, вероятно, некоторые женщины) ее хотели. Поразительная сексуальная привлекательность, достигаемая без малейшего усилия, стала визитной карточкой Софии — тем, ради чего режиссеры наперебой приглашали ее сниматься, и целые студии перестраивали под нее свои графики. София Уэнтворт завлекала толпы в кинотеатры и удерживала задницы приклеенными к креслам. Благодаря ей даже неудачники богатели. Ну а теперь она должна привлекать к себе внимание иначе. Теперь над ней будут смеяться. Зрители еще не видели ее такой, и им не понравится. Они привыкли, что София Уэнтворт возбуждает их, и любой фильм с ее участием — двухчасовая эротическая фантазия. А она возьмет и выльет на их ожидания ведро холодной воды. Кто угодно скажет ей: «Все это глупости». Но она-то знает: есть только одна вещь, которая ей действительно удается, — хорошо выглядеть. Поэтому показаться на экране в таком виде, как сейчас, означает совершить ошибку.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как София Уэнтворт выпустилась из Королевской академии драматического искусства и сразу же произвела фурор, сыграв Офелию в театре «Олд Вик». «Секс на ножках» — так сгоряча окрестил ее один критик. Она мгновенно превратилась из начинающей актрисы в знаменитость. Подписала договор с голливудским продюсером и меньше чем через пять лет уже играла Бэтгерл — девушку-летучую мышь, сексапильную подружку Бэтмена. Никакой другой британской актрисе еще не удавалось так быстро попасть с театральных подмостков на киноэкраны всего мира. На съемочной площадке они с режиссером Джеком Трэверсом влюбились друг в друга и вскоре заключили брак. Десять лет ходьбы по красным дорожкам, отдыха на Ривьере и съемок боевиков в Словении промелькнули незаметно.

И вот однажды, сразу после своего тридцать седьмого дня рождения, София узнала из газет, что планируются съемки нового фильма о Бэтмене. Это была радостная новость для всех, кроме нее. Ведь роль бойкой привлекательной сообщницы супергероя, роль, которую она прочно закрепила за собой в сознании целого поколения зрителей, на этот раз досталась не ей, а некоей Кортни Смит — двадцатитрехлетней жительнице Лос-Анджелеса, которая добавила образу «энергии» и «всегда считала себя настоящей Бэтгерл». Больше София не получала звездных ролей.

— Джеку не важно, какое на тебе платье, — осторожно проговорил агент.

— Важно.

— Может, ты все-таки попробуешь сосредоточиться на игре?

София нахмурилась:

— Не вздумай еще раз сказать мне такое, Макс.

Он вздохнул:

— Я изначально считал, что это не очень хорошая идея.

София мысленно согласилась со своим агентом, но промолчала. Ведь она сама настояла на том, чтобы взяться за эту роль.

— Зачем ты себя мучаешь, София?

— Работать с Джеком Трэверсом — честь для любого актера, — произнесла она голосом робота, повторяя то, что сказала представителям семи новостных агентств после подписания договора. — Он один из лучших режиссеров мира. Разве можно было упустить такую возможность?

— Может, это и честь, но только не для его бывшей жены.

— Официально мы еще не разведены, Макс, — ответила София, садясь.

Вот с чем были связаны ее панические атаки. Вот почему она дышала в пакет и пряталась. Они с мужем запланировали совместную работу над экранизацией «Нортенгерского аббатства» до того, как расстались. Джеку Трэверсу захотелось снять костюмированный фильм, тем более что сам он дальний родственник Джейн Остен, потомок одного из ее братьев. Но София знала, в чем подлинная причина. Он просто хочет поставить на каминную полку новую статуэтку. Много лет подряд кровавые боевики Джека Трэверса били рекорды проката. Теперь он захотел признания критиков.

София охотно поддержала эту затею. Во-первых, она любила Джейн Остен. Во-вторых, была рада провести время с мужем. Правда, честно говоря, сначала она думала, что будет играть Кэтрин Морланд, и только потом поняла: ее приглашают на роль патронессы (слово-то какое!) главной героини. Выяснив это, София энергично закивала, словно у нее и в мыслях не было ничего другого. Роль второго плана все равно позволяла ей быть рядом с Джеком, а этого она хотела в первую очередь.

После подписания договора прошло несколько месяцев, и одним прекрасным утром он объявил ей, что уходит. Дело было в их голливудском доме. Поставив перед мужем омлет из трех белков со шпинатом, собственноручно приготовленный ею на сверкающей сталью кухне, София услышала: «Мы переросли друг друга».

Все вокруг принялись сочувствовать. Кинокомпания выразила готовность освободить Софию от обязательств по договору, если ей теперь неприятно работать с Джеком. Но она, молча терзаясь и тайно надеясь все вернуть, гордо заявила: «Если кто-то из нас двоих должен уйти, то пускай уходит он». Он не ушел, и София усмотрела в этом знак. У нее созрел план.

Съемки фильма будут долгими. Проведя рядом с нею столько времени, Джек снова ее полюбит. Когда-то они сблизились в сумасшедших условиях съемочной площадки. Кто сказал, что это не повторится? К несчастью для себя, София по-прежнему была по уши влюблена в своего мужа. Ни к кому другому она не испытывала подобных чувств. Такая влюбленность бывает раз в жизни. Ну, или два. Если очень повезет, то три. Хотя бы один такой мужчина встречается каждой женщине. Для Софии им стал Джек, и с помощью этого фильма она хотела его вернуть.

Несколько месяцев она прекрасно справлялась с перспективой развода. Теперь ей было хорошо известно, каково это — переживать личную драму у всех на глазах. Она принадлежала к числу тех знаменитостей, которые шагу не могут ступить, чтобы не попасть на первые полосы газет: «София Уэнтворт выгуливает собаку в сногсшибательных черных легинсах» и т. д. В последнее время заголовки изменились: «Друзья беспокоятся о душевном здоровье Софии» (правда, София понятия не имела, кто такие эти «друзья»), «Бедняжка София скрывается от всех после разрыва с мужем». На улице чужие люди подходили к ней и давали советы, как будто знали ее или даже считали своей собственностью (в каком-то смысле она действительно им принадлежала).

Несмотря на все это, София вела себя достойно. Не болтала лишнего, не заедала горе ведерками мороженого, какие покупают для свадеб, не рыдала на кухонном полу. Не бросила заниматься фитнесом, благодаря чему ее талия осталась такой же, как до ухода Джека. Шикарная рыжая шевелюра тоже не утратила своего блеска. Муж Софии был эстетом, любил все красивое, а также ценил в людях талант и уверенность в себе.

И вот все усилия, которые она прилагала, чтобы соответствовать этим стандартам, пошли коту под хвост. Джек видел ее впервые после их расставания, а она была похожа на птицу без крыльев. Когда тебе приходится фигурировать перед камерой в нелепом виде, трудно поддерживать видимость того, что у тебя все прекрасно. София была не из тех актрис, которые весело и даже по-своему грациозно выставляют себя на посмешище: являются на ток-шоу в костюме цыпленка или шутки ради переодеваются в мужчину, и пускай, мол, все судачат об этом сколько угодно. Нет, София привыкла быть красивой. Привыкла, чтобы ее хотели. А теперь ей предстояло разрушить собственный образ. После этого от нее отвернется не только публика, но и он.

Ее уверенность в себе, еще недавно неколебимая, пошатнулась. Прячась в кулисах, она пробормотала:

— Макс, боюсь, я не смогу.

Макс вздохнул:

— Ну хорошо, я поговорю с костюмершей.

София выдохнула:

— Спасибо.

— Сегодня, кстати, его не будет.

— Я знаю, — ответила она, просияв.

— Тогда, пожалуйста, возвращайся на репетицию.

Она кивнула:

— Окей.

— Не унывай. Делай, как говорится, лимонад, если жизнь подсовывает тебе лимоны. Может, это будет к лучшему, — сказал Макс и повесил трубку.

София убрала телефон. Здоровенное перо, торчавшее из ее прически, задело трос и еще сильнее вонзилось острым концом ей в череп. Она была бы рада последовать совету своего агента и смотреть на ситуацию с оптимизмом, но пока это у нее не получалось. В очередной раз глотнув воздуха из пакета, она подумала: «Сейчас я разочарую своих поклонников и лишу себя последней возможности привлечь любимого мужчину». Она даже не сомневалась, что согласие сниматься в этом фильме — самая большая ошибка ее жизни.

Тревожное предчувствие только усилилось, когда София оглянулась и увидела, как из драпировки, за которой она сама несколько секунд назад пыталась спрятаться, ни с того ни с сего возник человек.

Глава 10

Джейн открыла глаза. Она была уже не в лесу, в домике егеря, а в каком-то огромном темном помещении. Лежала на полу, а вокруг колыхалось целое море черной материи. С потолка свисали веревки и еще несколько таких же полотнищ. Занавеси. Джейн села и увидела женщину, которая смотрела на нее расширенными глазами.

— Что со мной произошло?

— Вы появились из этой кулисы, — ответила женщина.

Ее платье было, как и платье Джейн, скроено а-ля грек, только ужасно блестело. Ткань так переливалась, что Джейн пришлось зажмуриться. Голову дамы украшало огромное страусовое перо, и она зачем-то дышала в мешочек из коричневой бумаги.

— Где я? — спросила Джейн, приподняв бровь.

Женщина в блестящем платье хмыкнула:

— Да вроде бы в Бате.

Джейн с облегчением вздохнула. Видимо, в домике лесника она задремала и сонная пришла сюда. Правда, до сих пор Джейн никогда не бродила во сне, но все однажды бывает в первый раз. В голове глухо стучало. Протерев глаза, Джейн внимательно огляделась. Судя по всему, она попала за кулисы какого-то театра. Странно, конечно, зато ей, по крайней мере, удалось остаться целой и невредимой. А то ведь в сомнамбулическом состоянии она могла забрести и в Эйвон.

— Буду признательна, если вы мне поможете. И позвольте представиться: мисс Джейн Остен.

Глаза женщины в блестящем платье сердито вспыхнули.

— Меня снимает скрытая камера? — проговорила она и, подышав в свой мешочек, поглядела в потолок, как будто там кто-то висел. — Думаете, вам удастся меня разыграть? Я на такое не подписывалась!

После этих слов дама развернулась и зашагала в глубь темного коридора.

— Прошу вас, вернитесь! — крикнула Джейн, но женщина не остановилась.

Тогда Джейн встала, пошла за ней и вскоре попала в большой, ярко освещенный зал. Здесь был бал. Мужчины и женщины танцевали, выстроившись двумя рядами. Музыка играла, однако музыкантов Джейн не увидела. Немолодая женщина в штанах стояла в стороне от танцующих и покрикивала на них как на детей:

— Раз, два, вперед, назад! Эй ты, в белом, почему опаздываешь?

Заметив, что женщина в штанах смотрит на нее, Джейн ткнула себя пальцем в грудь:

— Кто? Я?

Женщина кивнула. Подпрыгнув от удивления, Джейн прокричала через залу:

— Спасибо, я не расположена танцевать!

Вообще-то она обожала танцы, но сейчас ей было не до них. Слишком смущали ее все эти странные обстоятельства.

— Тебе не за то платят, чтобы ты стояла столбом! — крикнула, сверкнув глазами, носительница штанов.

Тем временем другая женщина, та, что в переливчатом платье, вошла в зал и, присоединившись к танцующим, вопросительно поглядела на Джейн.

— Ну? — снова крикнула свирепая дама в штанах.

Джейн пожала плечами, не понимая, почему она непременно должна танцевать. Среди присутствующих не было ее знакомых, да и зал выглядел как-то странно.

— Мадам, я не знаю рисунка, — сказала она, надеясь, что этой отговорки будет достаточно.

— Не мадамкай мне, — ответила женщина в штанах. — Это гримсток, мы его уже месяц репетируем.

— Милостивая госпожа, — возразила Джейн, смеясь, — пусть я и не лучшая в мире танцорша, но могу вас заверить: это что угодно, только не гримсток.

Музыка оборвалась на середине ноты. Одна из барышень ахнула. Все, кто был в зале, воззрились на Джейн. Носительница штанов направилась к ней широкими шагами и, подойдя почти вплотную, заявила:

— Это в точности тот самый гримсток, который танцуют в «Гордости и предубеждении» девяносто пятого! Где твой партнер?

— У меня его нет, — призналась Джейн.

Женщина огляделась по сторонам и указала пальцем на джентльмена, который стоял один в углу залы:

— Фред, хочешь станцевать в фильме?

Молодой человек вздрогнул от неожиданности и спрятался за колонну.

— Спасибо, не хочу, — ответил он из своего укрытия.

Женщина в штанах с нарочитой веселостью произнесла:

— А может, ты прославишься, как твоя сестра?

— Лучше не надо, спасибо, — усмехнулся джентльмен.

Однако женщина никак не хотела от него отстать:

— Ты же у нас красавец! Сложен, как Аполлон! Я поставлю тебя прямо перед камерой.

— Тормози, Шерил, не вгоняй меня в краску.

Женщина пересекла зал и принялась бегать за джентльменом вокруг колонны:

— Послушай, Фред, ты стоишь тут без дела, на тебе костюм. Ну разве тебе трудно? Давай! Пожалуйста, ради меня!

Уговоры не действовали на молодого человека. Он только ускорил свой бег по кругу. Наблюдая эту удивительную сцену, Джейн покачала головой. Она совершенно ничего не понимала.

— Шерил, я ужасно танцую. Если я соглашусь, ты сама об этом пожалеешь.

— Все будет супер! — произнесла женщина напористо. Поймав джентльмена за руку, она приволокла его к Джейн и буркнула: — Это Фред.

От столь неформальной рекомендации Джейн обомлела.

— Прошу прощения, сударыня. Могу я узнать его фамилию?

— Не можешь, — отрезала женщина. — Фред, это… — Она поглядела на Джейн и почесала затылок. — Забыла, как тебя зовут.

— Я и не говорила вам моего имени. Позвольте представиться: мисс Джейн Остен.

Женщина испепелила ее взглядом:

— Дорогая моя, если бы мне был нужен сарказм, я бы провела это время в обществе своей дочери. Фред, потанцуй с этой… с этим человеком.

Дама указала на Джейн презрительным кивком и толкнула ее к мужчине, чьего полного имени не удосужилась назвать.

Упав прямо ему на грудь, Джейн покраснела:

— Прошу прощения, сэр.

Фред помог ей восстановить равновесие, подхватив ее под локти. Руки у него были сильные.

— Все нормально, — произнес он.

Джейн поняла смысл этой фразы, хотя раньше никогда ее не слышала.

Женщина в штанах ушла. Фред неловко улыбнулся Джейн, она улыбнулась в ответ. Странно было танцевать с мужчиной, которого ей толком не представили, в зале, где она прежде никогда не была. И все же отказать Фреду было бы слишком нелюбезно. Поэтому она повернулась к нему и стала в позу, промолвив с нервной усмешкой:

— Что ж, гримсток так гримсток.

Фред наклонился к ней и покачал головой:

— Извини, я правда не умею. Меня здесь вообще быть не должно. Ты подойди к третьему помрежу. Это тип, похожий на Дэнни Де Вито. Он тебе кого-нибудь найдет, окей? Ну пока.

Фред кивнул и зашагал прочь.

— Где ваше воспитание, сэр? — крикнула Джейн ему вслед. Ей и самой не хотелось с ним танцевать, особенно при столь непонятных обстоятельствах, однако мириться с грубостью было никак нельзя. — Вы неучтивы! — прибавила она для большего эффекта.

Фред обернулся:

— Чего-чего? — Джейн ожидала гнева, однако молодой человек улыбался. — Я неучтивый? Знаете, меня как только не называли, но так еще ни разу!

Его улыбка рассердила Джейн. Понимая, что благовоспитанной женщине подобает быть сдержанной, она все же не собиралась терпеть столь оскорбительное пренебрежение. Каким бы образом она ни очутилась на этом балу, она здесь и не потерпит отказа от проходимца, которому штаны коротки.

— Вы прекрасно меня расслышали. Как смеете вы сперва пригласить женщину на танец, а потом вот так ее оставить? — Фрэнк уже повернул обратно, но Джейн решила быть непреклонной. — Не льстите себе мыслью, — продолжала она, — будто я хотела танцевать с вами. Мое негодование вызвано лишь тем, что вы выразили намерение быть моим кавалером — и тут же отказались от собственного слова. Уверяю вас, это соглашение не доставляло радости ни одной из сторон, однако соглашение есть соглашение. Нарушив его, вы оскорбили не меня, но всех присутствующих. — Фрэнк подошел уже совсем близко. Стараясь не обращать на это внимания, Джейн прокашлялась и, возвысив голос, заговорила быстрее: — В самом деле, не общество ли страдает в первую очередь, когда люди не желают танцевать друг с другом? — При этих словах Джейн воздела руку, яростно сжатую в кулак, однако опустила ее, поняв, что слишком сильное преувеличение может испортить эффект. — Если угодно, можете считать меня самой отвратительной женщиной во всем христианском мире. Но вы согласились со мной танцевать, — прибавила Джейн более мягким тоном и сглотнула.

Она говорила все это не ради себя (ведь ей и правда не нужен был этот танец), но ради всех отвергнутых женщин. Верх грубости — пригласить даму и взять приглашение обратно. Этого молодчика следовало проучить.

— Я не считаю вас отвратительной, — сказал Фред и посмотрел на нее.

Их глаза встретились. Джейн выдохнула, надеясь, что он этого не заметил.

— Так за чем же дело стало? — спросила она, отводя взгляд.

Фред пожал плечами:

— Я не люблю танцевать.

Джейн фыркнула:

— Какая жалость!

— То есть я плохо танцую. Честно говоря, я все делаю плохо. Думал, вы только обрадуетесь, что отделались от меня.

— Если вы не удовлетворены своими танцевальными умениями, то сейчас у вас есть возможность поупражняться.

Фред улыбнулся:

— Вы еще хуже Шерил. Вы всех партнеров так отчитываете?

— Только тех, кто меня бесит, — отрезала Джейн.

— Значит, всех.

Джейн почувствовала, как краешек ее губ дернулся, но не позволила себе улыбнуться, с раздражением подумав, что и так вела себя слишком несдержанно с незнакомым мужчиной.

Фред рассмеялся, и Джейн подавила возглас изумления. Никогда и ни у кого не видала она таких зубов. Они глядели на нее из его раскрытого рта — все до единого блестящие, белые, как слоновая кость, безукоризненно ровные, без табачной желтизны или другого изъяна.

— Ваши кюлоты слишком коротки, — заметила Джейн укоризненно и, указав на колени Фреда, отвернулась.

— Кюлоты? Вот как это называется? Других не было. Я тут вообще вроде как запасной. Таскаюсь за своей сестрой, приглядываю за ней. Она у меня звезда. Вон там стоит, впереди. Танцевать я не должен. Мне поручили просто стоять и шевелить губами, когда меня снимают.

— Снимают? — удивилась Джейн. — Вас? Откуда?

— Да ниоткуда. И, строго говоря, не меня, а фильм.

Ни с одним партнером по танцам Джейн не приходилось вести более странной беседы.

— Ну и? — произнес Фред.

— Ну и что? — повторила она.

— Танцевать-то будем или нет?

— Я думала, вы не хотите, — ответила Джейн.

— Не хочу, но ведь если я опять откажусь, вы меня побьете. К тому же без нашего танца общество может развалиться, — сказал Фред и холодно улыбнулся.

Джейн это не понравилось: право на холодность имела только она.

Он ухмыльнулся.

— Вы мне ухмыляетесь? — произнесла Джейн, вновь начав сердиться.

— Что вы, я понятия не имею, как это делается!

— Вы делаете это превосходно и довольно часто. Советую вам прекратить, ежели не хотите последствий.

Джейн ощутила внутри себя борьбу двух эмоций: полного замешательства и сильнейшего раздражения. Мужчина, стоявший перед ней, ежесекундно испытывал ее терпение.

— Музыку! — рявкнула Шерил.

Музыка снова заиграла — медленная, с нежной мелодией. Танцоры, мгновенно встрепенувшись, подровняли ряды. Фред повернулся к Джейн и, пожав плечами, протянул ей руки.

Она посмотрела ему в лицо и, слишком обескураженная странностью положения, на этот раз ничего не возразила. Его ладони показались ей большими и теплыми.

— Ну, — сказал он, — вступаем!

Музыка заиграла громче, Фред схватил Джейн и потащил ее по проходу между рядами. Она не поспевала за ним: семенила невпопад, один раз чуть не упала и пару раз наступила своему кавалеру на ногу. Он рассмеялся:

— Так вот как вы танцуете?! И это после всего, что я от вас выслушал!

Разъяренная Шерил в мгновение ока очутилась рядом.

— Раз, два, вперед, назад и вокруг партнера! — отчеканила она, и ее слова прозвучали отрывисто, как барабанная дробь. — Тоже мне эксперт по гримстоку! Последнее предупреждение!

Носительница штанов исчезла так же стремительно, как и появилась. Джейн в отчаянии посмотрела на Фреда.

— Сэр, я в растерянности. Я не понимаю, зачем я здесь.

Она почувствовала, что слезы навернулись ей на глаза.

— Явно не для того, чтобы танцевать, — рассмеялся Фред. — У вас получается еще хуже, чем у меня.

Глаза Джейн мгновенно просохли. Теперь она рассердилась, причем сверх разумной меры.

— Как смеете вы смеяться надо мной, сэр, в эту трудную для меня минуту! — воскликнула она и прибавила: — Я не знаю шагов.

— Вижу! — сказал Фред.

Она воззрилась на него, потрясенная. Никогда еще у нее не было такого ужасного кавалера. Ей, конечно, доводилось танцевать с мужчинами, которые дышали на нее ромом, наступали на ноги, говорили глупости… Однако этот превзошел их всех. Ее туфельки оставались невредимы, а его дыхание было свежо (даже на удивление), но он был повинен в самом раздражающем из мужских грехов — высокомерии. С его лица не сходила сухая самодовольная улыбка человека, которому весь мир кажется шуткой.

— Уверяю вас, я умею танцевать, — сказала Джейн. — Да прекратите же смеяться! Что будет, если я не выучу этих шагов? Я не понимаю.

— Не видать вам фильма как своих ушей. Шерил — страшная женщина. Однажды довела до слез каскадера.

Джейн нахмурилась: судя по тону, Фред ее дразнил. Неслыханно! Рявкающая женщина в штанах превозносила его красоту, однако оснований для похвал Джейн не видела. Разве это красавец? Старше тридцати лет, нижнюю часть лица скрывает короткая бороденка, над губой золотятся усы, причесан небрежно… Да он просто отвратителен!

— Ваши волосы смотрят кто куда. — Джейн указала на голову Фреда. — Не удивлюсь, если их никогда не касалась гребенка.

— Сначала вы критикуете мои штаны, потом мою прическу. Может, вас еще что-нибудь не устраивает в моем внешнем виде?

Джейн поглядела на него:

— Покамест мне больше ничего на ум не приходит, но будьте покойны: я дам вам знать. А теперь покажите мне шаги.

— Не уверен, что это поможет, — опять рассмеялся Фред.

Джейн вышла из себя:

— Поздравляю вас, сэр! Вы самый неприятный из всех знакомых мне людей. Включая мою мать.

— Ваша мама неприятная? — отозвался Фред. — Значит, вы в нее.

Джейн вспыхнула:

— Если вы поможете мне хотя бы тем, на что способен ваш крошечный мозг, уверяю вас, я научусь этому танцу. Так вы знаете шаги?

— Вроде да, — ответил он, пожав плечами.

— Тогда, пожалуйста, покажите.

Она устремила на него ожидающий взгляд. Фред закатил глаза, а потом сделал нечто поразительное: схватил ее за обе руки и развернул.

— По-моему, это делается так, — сказал он мягко, — раз, два, вперед, назад…

Его ладонь оказалась на бедре Джейн. Обомлев, она молча двинулась с ним вдоль ряда танцоров в другой конец залы. Как ни возмутительна была та вольность, которую он себе позволил, Джейн старалась не замечать его прикосновения и полностью сосредоточиться на шагах. Он тихонько подсказывал:

— Раз, два… Вот так, хорошо.

При всей своей дерзости Фред оказался терпеливым учителем. Вел Джейн осторожно и чутко, помогал, если она оступалась, и не скупился на слова одобрения. Наконец они дошли до конца линии.

— Ну как? — спросила Джейн, облегченно вздохнув.

— Неплохо, наверное, — ответил Фред и, сменив терпеливый тон на прежний, оскорбительный, добавил: — Во всяком случае, лучше, чем в первый раз. Хотя это нетрудно: хуже-то было некуда.

Они продолжили танцевать. Пальцы Фреда слегка согнулись, обнимая ее талию. Ей оставалось лишь надеяться, что он не заметит, как она замерла. Его прикосновение обезоруживало: оно было более чем фамильярным, однако ничего особенно непристойного в нем не ощущалось. Просто Джейн не привыкла к такому малому расстоянию между собой и кавалером.

— Извините, если схватил вас слишком крепко, — сказал Фред. — Вы такая хрупкая… Надеюсь, я вас не сломаю.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Джейн.

Он засмеялся, она улыбнулась, довольная собой.

— Готовы ко второму раунду? — спросил Фред. — Справитесь? Еще один разок, и все будет позади.

— Жду с нетерпением.

Скрипки сделали крещендо, меланхолическая мелодия набрала темп, и Джейн с Фредом вновь затанцевали по живому коридору. Он вел нежно, их тела двигались в унисон. Хотя она больше не ошибалась, что-то все равно ее смущало. Какое-то чувство, которое не скоро забудешь. Стоило ей пошевелить рукой, его рука тут же ее ловила. Стоило ей отвернуться, он снова ее встречал. Одно тело начинало фразу, другое заканчивало. Джейн ощущала дыхание Фреда на своей шее, чувствовала сквозь рубашку его ключицы. Ни с одним другим кавалером она так не танцевала. Это сердило ее и сбивало с толку.

Как этот отталкивающий субъект умудрялся ловко ею вертеть? Как смел так ласково к ней прикасаться?.. Вопреки его же собственным словам, он был хорошим танцором: двигался легко и в такт. Впрочем, это наблюдение Джейн предпочла оставить при себе.

Когда они дошли до конца ряда, остальные танцоры одобрительно загалдели и захлопали в ладоши. Джейн улыбнулась, лишь теперь заметив, что запыхалась. Фред шутливо поклонился, она сделала то же. Они не смотрели друг на друга, но она продолжала ощущать на своей спине его теплую руку. Шерил, кивнув им, проворчала:

— Ничего. Видала и похуже.

Джейн любила танцевать. В девятнадцать лет на недостаток партнеров она не жаловалась. Застенчивые молодые джентльмены едва поспевали за ней, а она, радостно кружась с ними по залу, высмеивала чужие дурацкие шляпки и ленты. Видя, как откровенно она флиртует, люди называли это очарованием юности. Но когда ей перевалило за двадцать и многие ее ровесницы превратились в замужних дам, желающих танцевать с ней поубавилось. В двадцать пять лет Джейн уже радовалась, если ее приглашали на один танец из десяти. Стоя у стены, она затаивала дыхание всякий раз, когда к ней приближался мужчина, и сокрушенно выдыхала, когда он предлагал руку другой барышне, более молодой. Иногда кавалер, пригласивший Джейн на два танца, просил извинить его после первого. Догадавшись, что он понял, сколько ей лет, она с улыбкой его отпускала. Пары проносились мимо нее, а она изо всех сил старалась не показывать, как ей горько. Особенным успехом пользовались женщины, у которых грудь открыта, а рот закрыт. Джейн наблюдала за ними и пыталась подражать их поведению.

Кассандра, наделенная более мягким нравом, осторожно советовала сестре чаще улыбаться. Увы, не помогало. Джейн силилась казаться милой, а на лице сама собой возникала хмурая гримаса. К двадцати восьми годам она привыкла сидеть в углу и быть предметом шуток. Покидая бал в мрачном настроении, она ворчливо сетовала на скучное общество, в то время как сердце у нее болело.

Джейн посмотрела на Фреда и не смогла определить выражение его глаз. Те мужские взгляды, которые были ей привычны, выражали либо недоумение (когда она рассуждала о философии), либо жалость (когда она говорила о своей любви к одиноким прогулкам по лесу), либо (это нравилось ей больше всего) пренебрежение: подойдя поближе и увидев морщинки вокруг глаз Джейн, кавалер вспоминал, что она к тому же бедна, и чувствовал себя оскорбленным. Тратить время на немолодую бесприданницу было ниже его достоинства.

Но этот мужчина смотрел иначе. Как именно, Джейн сказать затруднялась. Похоже, он старался… Да, он старался на нее не смотреть, как будто бы уже выразил своим взглядом слишком много.

Сама Джейн тоже вела себя странно. Она словно тянулась к этому несносному человеку, желая получше разглядеть и расслышать его, хотя он был рядом и говорил вполне внятно. Возможно, ей хотелось приблизиться к нему, чтобы, как только он скажет очередную глупость, незамедлительно дать ему отпор? Да, наверняка. Джейн приказала своему лицу отдалиться от его лица, но мышцы не послушались. Тело своевольно продолжало делать то, что задумало.

Глава 11

— Спасибо, дорогие, на сегодня все! — крикнула Шерил.

Танцоры вновь принялись хлопать в ладоши и обниматься.

— Похоже, вы выжили, — сказал Фред, пожав плечами.

— Наверное, я должна поблагодарить вас за помощь, — проговорила Джейн с неохотой.

Он сунул руки в карманы.

— Кое-кто из ребят собирался пойти после репетиции в кафе на Мэй-стрит. Я не актер, но тоже могу нахлобучить берет. Сядем в какой-нибудь прокуренный угол, выпьем латте, поговорим о нашем «ремесле»… Как вы? — Фред кашлянул и поглядел в сторону.

Если до сих пор смеялся главным образом он, то теперь настала очередь Джейн. Она не знала, что такое латте, но поняла, что ее куда-то приглашают.

— Прошу прощения, вы предлагаете мне куда-то с вами пойти?

Фред поглядел на нее и энергично замотал головой:

— Конечно же, нет. Я просто говорю вам, где я буду. Если вы тоже туда собираетесь, то мы можем там пересечься.

— Но разве я не самый неприятный человек и не худший партнер для танца из всех, кого вам доводилось встречать?

— Именно так, — ответил Фред.

— Тогда в чем же дело? — опять рассердилась Джейн и с вызовом прибавила: — По-моему, сэр, вы все-таки пытаетесь меня куда-то пригласить.

— Ладно, считайте, я ничего не говорил.

— Я приду, — выпалила Джейн, не думая. — Так уж вышло, что сегодня я свободна.

Она скрестила руки на груди.

— Хорошо. Тогда, может, вместе пойдем, если вы не знаете, где это кафе? — ответил Фред, и в его голосе прозвучало так мало воодушевления, что Джейн пожалела о своем неосмотрительном согласии.

— Чайная зала, о которой вы упомянули, действительно неизвестна мне, поэтому я буду вам признательна, если вы меня сопроводите.

Джейн еще раз посмотрела ему в лицо. Он дышал довольно тяжело, хотя стоял на месте. Нет, этот странный Фред не то что мистер Уизерс. Совсем не то. Мистер Уизерс привлек ее элегантной непринужденностью речи и манеры держаться, а Фред, скорее, похож на нее саму. Такой же неловкий. Джейн покачала головой. Ей никуда не хотелось идти с этим мужчиной, ей хотелось пойти куда угодно с мистером Уизерсом. Не следовало принимать это приглашение, но и отказаться она не могла — после той пламенной речи о верности слову, которую она сама давеча произнесла. Выбора не было. Пришлось набраться терпения.

— Тогда я пойду переоденусь? — сказал Фред, пожав плечами. — Вы, наверное, тоже?

Джейн оглядела свое платье.

— По-вашему, сэр, я должна переменить одежду? Но у меня ничего другого нет.

Фред фыркнул:

— Вы же не пойдете по улице прямо так?

— Мой вид оскорбляет вас, сэр?

Он устало вздохнул:

— Нет.

Джейн нахмурилась. До чего все-таки странный человек!

— Я на пять сек, — сказал Фред.

Прежде чем Джейн поняла смысл этой фразы (которая не только грешила против грамматики, но и содержала в себе чудовищную гиперболу), его худощавый силуэт, выделявшийся на фоне опустевшей залы, успел значительно удалиться. Фалды фрака развевались при ходьбе. Волосы, довольно темные, были острижены коротко, за исключением нескольких легких прядей, падавших сзади на воротник. Фред показался Джейн похожим на моряка. Плавал ли он по морям, как ее братья?

Он исчез за занавесками — там, по-видимому, хранилось его сменное платье. Джейн покачала головой. Нигде: ни на балу, ни в театре, ни в гостях — она не видела этого человека, хотя маменька всюду ее таскала. Она вообще никого не узнавала. Впрочем, вероятно, все эти люди были приезжие?

Джейн в очередной раз посмотрела по сторонам. С тех пор как она очнулась на полу среди занавесей, уже прошло некоторое время, но она по-прежнему чувствовала себя странно. Гости на балу, включая ее кавалера, вели себя удивительным образом. И разговаривали тоже. Причем дело было именно в том, что говорилось, а не в том, как. Слыша, казалось бы, привычную южноанглийскую, кентскую, сомерсетскую и лондонскую речь, Джейн понимала далеко не все. Многие выражения и сокращенные слова были ей незнакомы, хотя, поразмыслив, она и могла догадаться, что они означают. Одна танцорка, к примеру, сказала: «Шерил сегодня вышла на тропу войны». Джейн не вполне поняла это утверждение и все же мысленно согласилась с ним.

Убранство залы тоже настораживало. На одной из картин, развешанных по стенам, изображался мужчина, стоящий перед зданием, похожим на Батское аббатство. И человек, и пейзаж были написаны так правдоподобно, будто вот-вот сойдут с полотна. Потом Джейн по-прежнему не понимала, откуда бралась музыка, если поблизости нет ни скрипок, ни виолончелей, ни фортепьяно. Она слышала все эти инструменты так хорошо, как будто они находились в этой же комнате. Их звуки до сих пор звенели у нее в ушах. Пахло в зале парафином и каким-то очень сильным очистительным веществом. В воздухе не ощущалось ни малейшей примеси гари или копоти, хотя было тепло, словно горел камин. Джейн недоуменно вздернула бровь.

Мужчина в штанах, которые не прикрывали ему даже колен, подошел к ней с какой-то бумагой.

— Неплохо, дорогуша. Вот тебе вызывной лист на завтра. Будет еще одна репетиция в костюмах.

Джейн внимательно поглядела на документ. Это был удивительно четко напечатанный перечень имен с цифрами. Вверху страницы стояла какая-то невероятная дата — очевидно, выдуманная.

— Я не понимаю, сэр, что я должна репетировать, — сказала она, возвращая мужчине бумагу.

Он нахмурился и, глядя в какой-то другой список, спросил:

— Как вас зовут?

— Я всем уже назвала мое имя: Джейн Остен.

— А на самом деле?

Она только пожала плечами. Мужчина посмотрел на нее с подозрением:

— От какого вы агентства?

— Я вас не понимаю, — сказала Джейн дружелюбно.

Он покачал головой:

— То есть ни от какого… Как вы сюда попали?

— Сюда — из кулис. А как я попала в это здание, я и сама не знаю.

Почему-то рассердившись, мужчина схватил ее за локоть:

— Вы одна из этих дамочек, помешанных на Джейн Остен, да? Пришли объяснять нам, как правильно шить костюмы? Не тратьте время занятых людей. Уходите.

— Я должна дождаться джентльмена, с которым танцевала, — произнесла Джейн с неохотой.

У нее не было ни малейшего желания дожидаться Фреда, но и уйти без объяснений она не могла. Даже пренеприятнейший человек заслуживает более учтивого обхождения.

— Слышать ничего не хочу. Тебе еще повезло, что сегодня здесь нет никого из главных. Если бы ты попалась на глаза Джеку Трэверсу, он сделал бы так, чтобы тебя в этом городе больше никуда не взяли. Так что проваливай, пока я охрану не вызвал.

С этими словами мужчина толкнул Джейн к дверям. Она содрогнулась. С ней никогда еще не разговаривали в таком тоне, и уж тем более никто не позволял себе вот так бесцеремонно ее хватать! Она попыталась воспротивиться:

— Пожалуйста! Я должна дождаться моего… спутника…

Однако мужчина вытолкал ее прочь, в темноту. Дверь захлопнулась, гулко щелкнул замок. Джейн постучала — ответа не последовало.

Ночная улица встретила ее холодным молчанием. Обойдя здание, она обнаружила с другой стороны еще одну дверь, та тоже была заперта. Джейн не знала, что ей делать. Решив ждать Фреда, простояла с полчаса. Он так и не появился. Из-за дверей не доносилось никаких звуков, окна не горели. По-видимому, все ушли. Ждать дольше не имело смысла. К тому же час, наверное, был уже настолько поздний, что маменька в отчаянии рвала на себе волосы.

Со вздохом признав безвыходность своего положения, Джейн побрела в город. Ориентиром ей служил железный шпиль Святого Суизина, черневший на фоне неба. Дойдя до каменных ступеней церкви, она огляделась. Выложенная булыжником дорога вела к мосту Палтни. Джейн пошла по ней и пересекла Эйвон, с мягким шумом несший свои воды. Затем торопливо зашагала по Грейт-Палтни-стрит. По обеим сторонам улицы высились величественные здания, похожие на сине-черные тени. На Сидни-Плейс Джейн свернула налево. Вот и ее дом. Она с облегчением вздохнула: толпа любопытных горожан рассеялась, на улице никого не было.

Джейн постучала в парадную дверь и, не получив ответа, позвала:

— Маргарет!

Служанка не вышла, зато из окна второго этажа раздался незнакомый голос:

— Чего вам?

Джейн вздрогнула от неожиданности. На нее смотрел мужчина в одном исподнем. Если собственные глаза не лгали ей, он стоял в ее спальне.

— Я Джейн Остен, сэр, — сказала она растерянно. — Я живу в этом доме. Прошу вас, впустите меня.

— Пожалуйста, уходите, — ответил он. — Я уже предупреждал вас, фанаток: еще раз заявитесь сюда ночью — вызову полицию.

— Я не понимаю! И мне холодно! Будьте так любезны, отоприте дверь! — взмолилась Джейн, чувствуя, что выглядит жалкой. — Или хотя бы позовите Маргарет, пускай она меня впустит.

Мужчина вздохнул:

— Послушайте, я ничего не имею против вашего увлечения ее книгами. Даже наоборот. И костюм у вас классный. Но у меня здесь гостиница, и я не хочу, чтобы вы своими криками перебудили гостей.

Он закрыл окно и опустил жалюзи, а когда Джейн снова постучала в дверь, крикнул:

— Звоню в полицию!

Джейн покачала головой. Не зная что и думать, она осталась ждать на темной улице перед домом. Прошел час, но никто не вошел и не вышел. Начался дождь. Струи холодной воды били по коже, Джейн тряслась. Нужно было найти какое-то убежище, пока она не превратилась в ледяную статую. Отчаявшись проникнуть в Сидни-Хаус, Джейн снова пересекла Эйвон по мосту и заспешила к церкви Святого Суизина, где служил ее отец. Проникнув внутрь через открытое окно, она отыскала красные бархатные подушечки для молитвы, разложила их на мраморном полу и легла. Несмотря на холод, усталость мгновенно взяла верх над нервным возбуждением. Веки сомкнулись.

Глава 12

Джейн разбудило прикосновение какого-то тупого предмета к ее плечу. Она открыла глаза. Старик в священническом воротнике тыкал в нее тростью.

— Нужен крэк, дорогая? — спросил он шепотом.

Джейн протерла глаза.

— Да перестань ты со своим крэком! Совсем зациклился. Думаешь, все на нем сидят? — проговорила пожилая женщина, стоявшая рядом с пастором, и покосилась на него с многолетней усталостью во взгляде, из чего Джейн заключила, что это жена преподобного.

Он пожал плечами:

— Судя по ее виду, ей не помешало бы курнуть. Дорогая, на остановке тридцать девятого автобуса стоит такой смешной парень. Зовут Корка. Говорят, цены у него умеренные. Он вам поможет.

— Вы знаете Джорджа Остена? — спросила Джейн. — Это мой отец. Он служил здесь викарием.

Священник покачал головой:

— Наверное, это было до меня… Не хотелось бы вести себя не по-христиански, но я вызвал полицию.

Джейн испуганно села.

— Полицию? Зачем? Что я сделала?

— Извините, я увидел, как вы тут разлеглись, и запаниковал. Вообще-то я не из тех, кто чуть что звонит копам. Может, хорошенькая доза сгодится в качестве компенсации? Вам нравится крэк?

— Не знаю, — ответила Джейн, озадаченно глядя на пастыря.

— Вот видишь, Билл! — воскликнула старая женщина, дергая его локоть. — Она не наркоманка.

На жене преподобного было платье, разрисованное подсолнухами. Ткань трепетала на ветру, проникавшем в церковь через окно, которое Джейн оставила открытым.

— Да, Перт, я вижу, спасибо, — сказал священник, состроив гримасу, и закрыл окно. — Но что я мог подумать, если она спала на полу? В общем, — его рука опустилась на плечо Джейн, — полиция едет. Будут здесь с минуты на минуту. Но я вас предупредил, значит, вы получаете фору. Думаю, вам стоит поторопиться.

Дубовые двери распахнулись. Двое мужчин в черном вошли и стали озираться.

— Оперативно, — заметил священник.

Джейн вскочила на ноги.

— Это констебли?

— По-моему, один из них — сержант, если говорить точнее, — ответил пастор, оценивающе глядя на вошедших, которые уже шагали по проходу. — Но в общем, да.

— Что же мне делать?! — умоляюще воскликнула Джейн.

— Бежать. Через тот выход.

Джейн бросилась в алтарь, а оттуда в ризницу. На стене была прикреплена какая-то табличка. Джейн невольно остановилась, увидев краем глаза свое имя. «Джейн Остен молилась в этом храме с 1801 по 1805 г.», — прочла она. Постояла секунду в полном недоумении и прочла еще раз. Сердце учащенно забилось. Между тем мужчины в черном были уже совсем близко. Джейн покачала головой и, не успев разобраться, что же это за странная надпись, выбежала на улицу. Привыкнув к дневному свету, который ударил ей в глаза, она ахнула.

Место, где она очутилась, было очень похоже на Бат. Вдоль Нортгейт-стрит по-прежнему тянулись каменные здания медового цвета. Насосная зала по-прежнему упрямо стояла у подножия холма. Но вокруг каждого дома дюжинами громоздились непонятные сооружения из стекла и металла — от их вида у Джейн стали слезиться глаза. По дороге стремительно пронесся экипаж: он ехал сам, без лошади. Джейн с криком бросилась в сторону и ухватилась для надежности за железное ограждение. Мужчина с лиловыми волосами и в черных кожаных панталонах протянул ей листок едко-розового цвета, блестящий, как бриллиант. На нем было написано: Марш в защиту прав трансгендеров. Завтра в 4 ч.

— Костюм супер! — сказал мужчина, указывая на муслиновое платье Джейн. — Приходите в нем.

— Боже правый! — воскликнула она и, пройдя мимо мужчины в исподнем, увидела нечто еще более непристойное — женщину, чья юбка доходила только до середины ноги, не прикрывая даже коленных чашечек, развратно выпирающих под бледной кожей.

— Сударыня, я вижу ваши лодыжки! — крикнула Джейн.

И как на эту несчастную до сих пор никто не набросился? Джейн прикрыла глаза ладонью. А женщина только поморщилась и преспокойно зашагала дальше. От обилия обескураживающих картин у Джейн закружилась голова.

— Эй, вы! Стойте! — крикнул кто-то.

Увидав, что к ней быстро приближаются полицейские из церкви, Джейн бросилась бежать. Ориентируясь по неяркому английскому солнцу, она выбрала южное направление. Улица называлась по-прежнему, Нортгейт, однако теперь табличка висела на невероятно высоком стальном здании. Переулок, позволявший сократить путь к мосту Палтни, исчез. Джейн натолкнулась на кирпичную стену. Оглушенная ударом, с ссадиной на лбу, она повернулась и опять побежала прямо, к Насосной зале, которую, по крайней мере, узнавала.

Когда Остены переехали в Бат, Джейн очень скоро выучила город как свои пять пальцев. С детства она прекрасно умела читать карты, легко запоминала расположение предметов в пространстве, названия и числа. Она знала каждый кирпич во всех захудалых переулках, каждую колонну при входе в напыщенные бальные залы, каждую роспись на стенах переполненных кондитерских. Но теперь собственная память как будто бы насмехалась над нею. Ничто не оказывалось там, где должно было быть.

Если Джейн приходилось искать пропавшие переулки и натыкаться на незнакомые сооружения, то двое мужчин, которые гнались за ней, чувствовали себя в изменившемся городе как рыба в воде: быстро огибали углы зданий и выбоины на мостовой. Несмотря на то что Джейн выбежала из церкви на несколько минут раньше их, они уже были в каких-нибудь двадцати футах от нее. Она помчалась во весь опор, силясь обуздать свое смятение. Ей вовсе не хотелось быть пойманной констеблями в этом то ли Бате, то ли не Бате.

Вдруг на площади она заметила знакомое лицо — лицо женщины, которую увидела накануне, когда очнулась на полу среди занавесей. Вместо вчерашнего переливчатого платья на даме были штаны и мужская рубашка. Глаза заслоняли огромные очки с черными стеклами.

— Сударыня! — крикнула Джейн.

Женщина только нахмурилась, однако не остановилась. Джейн догнала ее и умоляюще проговорила:

— Подождите! Вы должны мне помочь!

— Ничего я вам не должна! — бросила она через плечо и зашагала дальше.

Джейн последовала за нею и очутилась в толпе женщин, собравшихся перед Насосной залой. Снова эти голые колени и груди, от которых приходилось отворачиваться! Людское море расступилось, и дама зашагала по освободившемуся коридору. Справа и слева от нее шли мужчины, одетые в жилеты и больше почти ни во что. Джейн схватила даму за руку и оттащила в сторону — в небольшой проход сбоку от входа. Здесь их не видели ни полицейские, ни толпа. Женщина вздохнула:

— Ну хорошо. Чего вы хотите? Селфи? Автограф? Поздравительное видео для бабушки? Я согласна при одном условии: потом вы оставите меня в покое.

Джейн взволнованно огляделась; к счастью, констеблей поблизости не было. Она пожала плечами и помотала головой:

— Ничего из того, что вы перечислили, я не прошу. Эти вещи мне незнакомы.

Женщина шумно выдохнула:

— Боже мой! Каких только поклонников я не повидала, но вы их всех сделали! Так чего же вам надо?

Джейн отступила на шаг назад и, окинув даму изучающим взглядом, спросила:

— Почему вы все время от меня убегаете? Вот и вчера вы так сделали…

Женщина уперлась руками в бедра:

— Хороший вопрос. Во-первых, вы на моих глазах непонятным образом появились из занавеса. Во-вторых, вы ходите за мной по всей этой деревне. Какому здравомыслящему человеку понравится, когда его преследуют? — произнесла она, вопросительно вздернув бровь.

Джейн кивнула:

— Пожалуйста, дайте мне возможность объясниться, и тогда вы будете вольны уйти.

Женщина смерила Джейн взглядом и пожала плечами. Та продолжила:

— Вчера я заснула в одном городе, а проснулась в каком-то другом. Люди здесь носят мало одежды, дома построены из стекла и стали. Все находится не там, где было раньше. За мною почему-то гонятся констебли. Я в совершеннейшей растерянности. Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда. Взамен я бы тоже могла что-нибудь для вас сделать.

Женщина как будто бы задумалась над этим предложением. Наконец она скрестила руки на груди и кивнула:

— Окей.

Джейн встрепенулась от неожиданности, не понимая, чем вызвана такая перемена в настроении дамы.

— Так, значит, вы мне поможете?

— Помогу, — ответила женщина. — Если вы поможете мне.

— Конечно, — сказала Джейн. Она прекрасно понимала, что пользы от нее немного, но это обещание было единственным способом избежать ареста. Размышления о последствиях приходилось отложить до лучших времен. — Как ваше имя?

Женщина прищурилась:

— Вы серьезно? Вы не знаете, кто я? — Она сняла черные очки и стала в позу Венеры в «Рождении Венеры». — Ну а так?

— Я вас не узнаю, — ответила Джейн.

— С ума сойти! — выпалила женщина, по-видимому, рассердившись. — Я София Уэнтворт.

Она протянула руку, которую Джейн с готовностью пожала, сказав:

— А я Джейн Остен.

Глава 13

Ситуация вдруг прояснилась в глазах Софии Уэнтворт, как проясняется картинка в объективе кинокамеры. Накануне, когда странная девушка материализовалась из занавеса, она, София, приписала это игре своего мозга, который, питаясь воздухом из пакетика, испытывал недостаток кислорода. Теперь же ей стало ясно: гипоксия здесь ни при чем. Джейн Остен, возникшая из горы черного бархата, — задумка продюсера. Он решил привлечь внимание к проекту при помощи избитого приема — розыгрыша, заснятого на скрытую камеру. Теперь все стало очевидно.

София поежилась, вспомнив о своем слезном звонке агенту. Он ведь наверняка участвовал в этой шутке. В свое время она сама в его присутствии предложила снять фильм о фильме, в котором фигурировала бы Джейн Остен (это был бы бонус для дивиди). Тогда продюсеры сказали нет — видимо, для того, чтобы запланированный розыгрыш выглядел убедительнее. Ну конечно. Они хотели заснять вопли перепуганной, ничего не подозревающей Софии. Вот и спрятали за кулисами артистку, одетую как Джейн Остен. Та выпрыгнула из занавеса, но София не испугалась «привидения». Пришлось повторить попытку сегодня.

Она была занята своими делами (заново знакомилась с родным городом), когда актриса в костюме опять пристала к ней. Девушка иногда сильно переигрывала, и это раздражало. Более того, это было оскорбительно для Софии. Похоже, продюсеры совсем ее не уважают, если не удосужились подыскать для своего фарса сколько-нибудь приличную артистку. Такую, которая окончила хотя бы летние курсы в лондонском «Актерском центре». У этой девицы, судя по тонкости ее игры, все резюме состоит из проваленных проб для рекламы шампуня. Какая наглость!

Ну ничего, София тоже позволит себе повеселиться. Отплатит продюсерам за неуважение. Костюмированный розыгрыш со скрытой камерой — вещь недешевая. Поэтому пускай он затянется так, чтобы студия потратила как можно больше денег на операторов, сценаристов, реквизит и прочее. София подыграет, но сделает это с совершенно невозмутимым видом. Будет вести себя так, будто нисколько не сомневается, что девица в костюме — ее любимая писательница, умершая двести лет назад. Продюсеры будут чесать затылки, тратясь на производство совершенно бесполезного материала. А если он получится небесполезным, тем лучше. Это возможность произвести впечатление на Джека.

— Так, значит, вы Джейн Остен, — сказала София.

— Да, — ответила нанятая продюсерами актриса.

Ее взгляд беспокойно бегал по стенам зданий и по лицам людей, проходивших мимо.

— И вы согласились мне помочь.

София решила закрепить договоренность, чтобы другая сторона не соскочила.

— Конечно, — неуверенно подтвердила девушка. — Чем я могу вам услужить?

— Я должна смотреться хорошо, — прошептала София, остерегаясь камеры. — Помогайте мне в этом. Если я неудачно стою, направьте меня так, чтобы свет падал выгодно. Подсказывайте мне, как выстраивать мизансцену. Я к вам не в претензии, я могу работать с непрофессионалами. Давайте вместе спасем этот дурацкий спектакль. Только вы должны совершенно вжиться в роль. Ведите себя так, будто сами верите, что вы Джейн Остен.

— Но я и есть Джейн Остен.

— Превосходно! Продолжайте в том же духе и не забывайте следить за тем, чтобы я выглядела красиво, привлекательно. Думаю, у нас все получится.

София ободряюще потрепала девушку по плечу.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала та.

— Окей. Значит, договорились. — София выпрямилась и заговорила громче: — Так что же мы с вами будем делать, Джейн Остен?

— Мой туалет, — Джейн указала на свое длинное платье с завышенной талией. — По какой-то причине он привлекает всеобщее внимание.

— Верно. Сейчас мы вас переоденем. Ждите здесь, София вас спасет.

Она вышла из проулка и зашагала вверх по Столл-стрит. Джейн крикнула ей вслед:

— Вы вернетесь?

* * *

София вернулась, причем с мешком одежды.

— Надевайте.

Она собиралась купить для своей новой протеже что-нибудь шикарное. Например, костюм из «Харви Николс» в духе Одри Хепберн. Но открыт был только благотворительный магазин общества «Самаритяне». Продавщица, похожая на квадрат, всучила ей брюки и жакет из коричневой ткани в турецких огурцах.

— Надеюсь, надев это, я буду соответствовать здешней моде и перестану выделяться, — сказала Джейн, оглядывая костюм не без некоторой тревоги.

— Вы будете выглядеть великолепно, — ответила София. Она знала, что на самом деле девушка будет выглядеть нелепо, но ничего другого найти не удалось. — Переоденьтесь вон там, — она указала на деревянные ящики, сложенные штабелями.

Шмыгнув в укрытие, Джейн пригнулась и торопливо сняла платье.

— Но это же мужская одежда!

— Сейчас женщинам можно носить брюки, — пояснила София, входя в роль.

Она посмотрела вверх: из-под крыши здания прямо на нее смотрела камера видеонаблюдения. София сделала вид, будто ничего не заметила, но развернула плечи и приподняла подбородок, чтобы поймать свет.

— Мне уже случалось надевать штаны, мисс Уэнтворт, — сказала Джейн. — Я представляла короля Георга в «Ужасной истории Англии» — пьесе, которую мы разыгрывали с моими братьями и сестрой.

— Пожалуйста, зовите меня просто Софией.

Ей не хотелось, чтобы Джек и многочисленные зрители слышали, как к ней обращаются по фамилии. Это звучит старомодно.

— Как удивительно! Вот и вчера я заметила, что все называют друг друга одними крестильными именами… Исподнее можно оставить?

— Сейчас принято обходиться без фамилий. Да, оставьте белье, — сказала София рассеянно.

Она обдумывала свою стратегию. Нужно было вести себя так, будто ничего не подозреваешь, и под этим предлогом высказывать интересные глубокие соображения о современности, чтобы вернуть себе внимание Джека.

Тем временем Джейн запихнула скомканную сорочку в брюки, а сверху напялила жакет.

— Так? — спросила она растерянно.

София окинула ее взглядом. Маленькое тело совершенно утонуло в цветастом полиэстере. Прическа осталась прежней — в стиле эпохи регентства. Пучок на затылке и кудряшки, обрамляющие лицо. Девушка была похожа на съежившегося клоуна.

— Потрясающе, — уверенно сказала София, подкатав ей пояс штанов (чтобы не болтались), и осторожно выглянула из проулка.

Все было чисто. Ни справа, ни слева никаких «полицейских». София махнула Джейн, чтобы та следовала за ней, и они вместе вышли на Рейлуэй-стрит.

— Ну, — начала София, ища глазами камеру. Камер не было видно, наверное, их хорошо замаскировали. Только бы в кустах никто не сидел! Когда тебя снимают снизу, выходит ужасно. — Значит, вы воскресли?

— Прошу прощения? — произнесла Джейн.

— Или, может быть, вас клонировали из ДНК, найденного на шляпке? — усмехнулась София.

Она старалась помочь молодой актрисе, которая, похоже, не умела импровизировать. Однако та молчала, по-прежнему изображая полное недоумение.

— Вы ведь попали в совершенно другую эпоху. Мне интересно узнать, как это произошло.

Девушка наконец-то немного отмерла. Испуганно уставившись на Софию, она спросила:

— В другую эпоху? В какую же?

София выдержала паузу и улыбнулась. Настал кульминационный момент. Нужно было сыграть его хорошо.

— Какой, по-вашему, сейчас год? — произнесла она будничным тоном.

— Тысяча восемьсот третий от Рождества Христова, — ответила молодая актриса растерянно (эта реплика прозвучала довольно убедительно).

София кивнула, приоткрыла рот и, подождав секунду, выдала ответ:

— Боюсь, что вы заблуждаетесь. Сейчас две тысячи двадцатый.

— Боже правый! — воскликнула девушка и, выпучив глаза, принялась расхаживать по кругу.

Потом опустила веки, села на землю и как будто потеряла сознание. София встряхнула ее за плечо и подула ей в лицо. Она очнулась и пробормотала:

— Число на бумаге… Вчера…

— На какой бумаге? — спросила София, не зная, уместно ли будет сказать: «Вставайте» (артистка изображала шок, и мешать ей, пожалуй, не стоило).

Джейн объяснила, что накануне чуть не подписала какой-то документ.

— Вызывной лист для репетиции? Да, на них всегда ставят дату. Сейчас две тысячи двадцатый.

Исполнительница роли Джейн Остен содрогнулась. Это шоу уже начинало нравиться Софии. Кажется, она недооценивала молодую артистку. Та вполне правдоподобно изображала недоверие и ужас — реакцию на потрясающее известие, эффектно преподнесенное Софией. Не беда, что все это снималось не в павильоне и, вероятно, не на профессиональную камеру. Подлинные чувства очень трогают зрителей. История про человека из позапрошлого века, перенесенного в наши дни и оказавшегося в ловушке, проймет даже самые черствые сердца.

Глава 14

Джейн подалась вперед и сделала вдох. Скудное содержимое желудка (накануне она ничего не ела, кроме трех печеньиц, взятых из дома перед поездкой в Лондон) попросилось наружу, но она подавила тошноту, решив сперва во всем разобраться.

— Этого не может быть. Я вам не верю, — сказала она женщине, которая просила звать ее Софией.

Видя поразительные изменения, произошедшие с городом, Джейн все же надеялась, что ослышалась. София подозвала прохожего, очередного полуодетого мужчину, и спросила его:

— Извините, сэр, какой сейчас год?

— Я вас где-то видел. — Он приподнял очки. — Вы не из «Колеса фортуны»?

София закрыла лицо руками.

— Нет. Так какой сейчас год, сэр?

— Двадцать-двадцать, — раздраженно фыркнул мужчина, сочтя, по-видимому, что ему задали глупый вопрос.

Вернув очки на прежнее место, он ушел. София повернулась к Джейн:

— Видите?

Джейн поморщилась. Ее положение выглядело все хуже и хуже. София достала из мусорной урны газету и показала Джейн:

— Вот, смотрите еще.

На первой странице был нарисован человек, произносящий какую-то речь. Рисунок был так же ужасающе правдоподобен, как та картина, которую Джейн видела во вчерашней бальной зале. София указала на число, напечатанное вверху листа: 2020.

Джейн задрожала, снова ощутив тошноту. Она поглядела на Софию. Может быть, леди Джонстоун и ее армия сплетниц затеяли такую большую шутку, чтобы получить от несчастья Остенов побольше удовольствия? Конечно, весьма странно, что кто-то пошел ради такой цели на столь немалые расходы (нанял актеров, подделал газету), но другое объяснение — София говорит правду — казалось и того нелепее.

Еще одна стальная карета без лошадей пронеслась мимо с ужасающим шумом. Каким образом могла Джейн переместиться во времени? Какой механизм помог ей совершить это деяние, сокрушающее и ум, и плоть? Неужели тут не обошлось без миссис Синклер? Нет, это самое невероятное. Пропахшая капустой нищая старуха из Чипсайда — на деле могущественная колдунья, а безумные каракули на обрывке рукописи — заклинание, которое открыло коридор в другую эпоху?

Идя с Софией по городу, Джейн смотрела по сторонам и старалась всему найти разумное объяснение. Стальная карета — Джейн приняла за чудесную колесницу обыкновенный паровоз. Однажды в Лондоне, когда ей было двадцать лет, они с папенькой проехали пятьдесят ярдов в паровой повозке Мердока. Из трубы валил клубами тяжелый серый дым. Джейн, пораженная, спросила машиниста, как все это работает. Тот сперва смешался, а потом сказал преподобному Остену, что его дочь говорит дерзости и что женщинам вообще не пристало задавать такие вопросы. Потом отцу пришлось взять в библиотеке книгу, чтобы Джейн сама прочла, как устроен паровой двигатель. Загадочная подвижность этих железных повозок, вероятно, тоже объяснялась действием пара. Правда, дым не шел, но, возможно, это была какая-то особая модель — французская, наверное.

То, как сильно изменился облик города, тоже по зрелом размышлении не казалось невероятным. Видимо, сооружения из стекла и стали возникли, пока Джейн бродила по лесу. В Бате всегда обожали новшества, и ради моды местное дворянство способно горы свернуть за один день.

Озираясь в поисках нового предмета для подобных логических упражнений, Джейн вдруг услышала пронзительный свист ветра. Она посмотрела вверх и увидела птицу в блестящей белой стали вместо перьев. В длину это существо было, наверное, не меньше, чем Сидни-Хаус, вмещавший двадцать четыре квартиры. Птица пронеслась по небу на высоте многих тысяч футов. Ранее тем же утром Джейн видела еще одну особь этого вида. Да, здесь логика заходила в тупик. Чем объяснить то, что по небу с шумом носится стальная птица в тысячу раз больше страуса?

В следующую секунду Джейн ударила себя по лбу. Для всего есть объяснение, причем простое: она сошла с ума! Теперь уже окончательно осужденная на безбрачие, всеми презираемая, она преждевременно впала в старческое слабоумие. Уподобившись той женщине, что стояла на Столл-стрит, сочиняя стихи за шиллинг, с кастрюлей на голове и пятнами соуса на шали, Джейн бежала от холода стародевичества под пестрое одеяло безумия. Несомненно, разбитое сердце кого угодно доведет до помешательства. Теперь Джейн понимала, что все это только пригрезилось ей: и путешествие в Лондон, и миссис Синклер, и танец с очаровательным мужчиной. Разум, борясь с одиночеством, прибегал к уловкам.

Итак, если Джейн осознала свой душевный недуг, то как же ей теперь следовало себя вести? Дамам, страдающим истерией, обыкновенно советовали съездить к морю, а потом их впихивали в карету, запиравшуюся снаружи, и везли не в Брайтон и не в Лайм, а в Бедлам. От такой прогулки Джейн предпочла бы воздержаться. Нужно действовать и говорить как можно более здраво, чтобы привлекать к своему безумию как можно меньше внимания. Если ее новая подруга София не видение, то в присутствии этой дамы следует делать вид, будто ничего не случилось, и соглашаться со всем, что та ни скажет, за исключением предложений поехать в Брайтон (их надлежало вежливо отклонять).

— Вам, наверное, хочется домой, — сказала София, — в ваше время?

— В самом деле. — Джейн осторожно кивнула. — Я не подумала о возможности возвратиться.

— Вы должны вернуться как можно скорее, чтобы писать книги.

Джейн остановилась:

— Какие книги?

— Как какие? Ваши. Романы Джейн Остен.

Джейн молча раскрыла рот.

— Идемте же. — София зашагала дальше. — Кстати, вы знали, что я снимаюсь в экранизации одного из ваших произведений?

— В чем, простите?

— В экранизации одного из ваших произведений. Романа «Нортенгерское аббатство».

Джейн покачала головой:

— Прошу прощения, но я снова вас не понимаю.

Они вошли в коттедж из белого камня под тростниковой крышей. София отперла дверь и пригласила Джейн войти. Джейн улыбнулась: уют этого жилища напомнил ей обстановку пасторского дома в Гемпшире, где она выросла. Правда, некоторые предметы мебели, сделанные из стекла и железа, выглядели странно, зато в гостиной был славный камин, а одну из стен полностью занимали чудесные книжные полки.

— Я здесь не по собственному выбору, — сказала София, швырнув свой гигантский ридикюль на подоконник. — Это дом моего брата. Но на первое время сгодится. — Она ушла в другую комнату и вернулась со стопкой книг, которые разложила на столе. — Продюсер подарил их мне, когда я согласилась сниматься. Я, честно говоря, предпочла бы ювелирку, ну да ладно… Красивые книжки. Первые издания.

На секунду в комнате воцарилась полная тишина. Перестав дышать, Джейн переводила взгляд с одного томика на другой. На всех шести обложках стояло одно и то же имя.

— Боже правый! — Комната закружилась.

— Да уж, — отозвалась София. — Здорово, правда?

— Могу я присесть?

— Конечно, кидайте кости.

Не совсем поняв смысл этого выражения, Джейн дрожащей рукой придвинула к себе стул. Из всех шуток, какие сыграл с ней помутившийся разум, эта, безусловно, была самой злой. Стать настоящим писателем и публиковать свои романы… Ни о чем другом она так страстно не мечтала, и дразнить ее этим было жестоко. Видя собственное имя напечатанным, она словно получала ответ на вопрос, который ее душа повторяла на протяжении последних двадцати лет.

Джейн поддалась охватившему ее блаженству и довела его до предела. Пусть это была лишь игра больного ума, она имела право на минуту наслаждения. Имела право представить себе, что ее рассудок не помрачился и что она действительно, произнеся заклинание, совершила путешествие во времени. В том будущем, в которое Джейн попала, ее книги не отвергаются. Их печатают, и они стоят на полках в домах людей.

Она правильно сделала, решив сесть, потому что кровь отхлынула от ее головы и ей сделалось дурно. Моргнув, она взяла одну из книг и прочла написанное на обложке:

Эмма

Джейн Остен

На фронтисписе располагался акварельный портрет женщины лет около тридцати в платье костяного цвета и кружевном чепце, из-под которого выбивались завитки волос.

— Господи, — пробормотала Джейн, — это же я!

Нос был слишком велик, а глаза слишком круглы, и все же сходство казалось неоспоримым.

— Да, кастинг-директор подобрал вас удачно, — заметила София.

Джейн опять не поняла слов своей новой компаньонки. Впрочем, сейчас ее занимали еще более удивительные вещи.

— Я никогда не позировала для портрета в чепце. — Эта деталь показалась ей странным нарушением светских условностей, ведь только замужние женщины носили такие чепцы. Вглядевшись повнимательнее, Джейн узнала широкие мазки хорошо знакомой художницы. — Это Кассандра нарисовала.

Джейн была озадачена, даже заинтригована: она не помнила, чтобы сестра писала с нее этот портрет. И все же в том, чья это работа, сомневаться не приходилось.

— А кто такая Кассандра? — спросила София.

— Моя сестра.

— Ах да, конечно. Я знаю, — сказала София, выпятив пышную грудь, а потом, пожав плечами, спросила: — Ну так что? Пошли?

— Куда? — отозвалась Джейн, закрыв книгу.

— Куда-нибудь, где мы сможем найти ключи.

— Ключи? — повторила Джейн, все еще не в силах оторвать взгляда от книги.

София кивнула:

— Ну да, ключи. Подсказки, которые помогут вам вернуться в ваше время.

Глава 15

— Я думала, что уже не смогу испытать большего потрясения, чем давеча, — сказала Джейн. — Но я ошибалась.

Они пришли на Браун-стрит, к белому зданию в новом вкусе — в стиле короля Георга. По сероватому оттенку солнечного света Джейн поняла, что сейчас около трех пополудни. (В ее фантазии английское солнце светило так же разочаровывающе тускло, как и в действительности.) Оглядев фасад здания, Джейн заметила табличку: «Окунитесь в мир Джейн Остен».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Период с 1811 по 1820 г., когда будущий король Георг IV правил Соединенным Королевством как регент своего отца Георга III, неспособного руководить страной по причине болезни. Если речь идет об искусстве, бытовой культуре, общественном климате и т. д., данное историческое понятие нередко толкуют шире, раздвигая его хронологические рамки до 1795–1837 гг.

7

Миз (англ. Ms.) — обращение, которое ставится перед фамилией женщины, чье семейное положение неизвестно или не подчеркивается; вошло в употребление в 1970-е г. по инициативе феминистского движения.