История Эмилии

Регина Редникс, 2020

Лондон, 19 век. Однажды брат, сестра и их мачеха решают сделать совместную фотографию. Казалось бы, что здесь необычного? Но вскоре выясняется, что это фото хранит страшную тайну…

Меня зовут Эмилия Харрисон, я родилась в 1850 году в Лондоне, в семье графа. Моя мать умерла, когда мне было пять лет, при рождении моего брата, Александра. Мой отец горевал из-за этого недолго и через год женился второй раз. А вскоре умер сам. Так мы и остались жить втроем: мачеха, я и мой брат. С братом у нас были дружеские отношения, а с мачехой прохладные. Не то, чтобы она нас не любила, просто не замечала и относилась к нам с равнодушием. До сих пор помню ее холодный взгляд и бесцветные глаза. Казалось, что ее ничего не интересовало в жизни. Не знаю почему, но нас с братом тяготило ее присутствие. Очень сильно тяготило.

Однажды, когда мне было 15 лет, я наряжалась для одной из семейных фотографий. Фотограф должен был скоро прийти, поэтому я очень спешила. Но тут в мою комнату постучали.

— Эмили, — крикнул с порога мой брат, — смотри, что я тебе принес.

Я взглянула, и мои глаза расширились от ужаса. В одной руке мой брат держал окровавленный нож, а в другой голову нашей мачехи.

— Зачем ты это сделал?

— Мне она надоела, да и тебе тоже. Она крепко спала, что даже не проснулась, когда я отрезал ей голову. Только в последний раз открыла глаза, чтобы больше не закрыть их.

— Да, но скоро придет фотограф.

Я стала лихорадочно соображать, что делать. Мы перенесли тело мачехи с кровати на кресло, одели ее и шарфом привязали голову, потом тщательно смыли кровь.

В дверь позвонили, я спустилась, чтобы открыть. Из слуг у нас была только кухарка и садовник, т.к. после смерти отца наш доход заметно сократился. Мачеха себя не утруждала, а брат готовился стать графом, учился. Поэтому всю остальную работу приходилось делать мне.

На пороге стоял фотограф. Я сказала ему, что съемка будет в комнате моей мачехи, т.к. она сильно простудилась.

Мы с братом встали по обеим сторонам от кресла, где сидел свежий труп. Мы даже смогли слегка улыбнуться, а лицо мачехи оставалось невозмутимым. Хотя, оно всегда было таким.

Через несколько дней мы объявили о смерти мачехи от лихорадки. Слуги нас не выдали, они жили с нами всю жизнь и были преданы нашей семье.

Нашим опекуном стал брат мачехи. Когда он приехал, то все недовольно бубнил о «свалившихся на его голову детях» и о том, в каком ужасном состоянии поместье. Тогда я стала умолять его оставить нас с братом жить вдвоем, предложив ему изредка навещать нас. Он согласился.

Спустя три года мой брат уехал учиться в Итон. Я осталась совсем одна. У меня не было друзей, потому что мрачная замкнутая девушка никого не привлекала, да и вела я затворнический образ жизни.

Однажды я сидела на скамье в саду и читала книгу. Я услышала веселый звонкий смех и подняла голову. Я отложила книгу и подбежала к ограде, отделяющий наш сад от улицы. Сквозь решетку я увидела проходящего мимо молодого мужчину в окружении двух девушек. Как только я увидела его, то сразу же влюбилась. Он что-то увлеченно рассказывал, а девушки, в свою очередь, весело смеялись. И тут одна из девушек заметила меня и, указав в мою сторону, громко сказала:

— Смотрите, местное чудовище вышло на свободу.

Я бросилась бежать, вслед мне донесся новый взрыв смеха.

Прошло немало времени с тех пор. Но моя любовь не угасала, а лишь продолжала мучить меня, хотя с тех пор я так больше и не видела того молодого человека. И, судя по поведению той девушки, он презирал меня. Также, как и все. И это вызывало во мне отвращение к себе.

Спустя пять лет мой брат вернулся. Он взял управление поместья в свои руки, и мы даже стали посещать балы, выходить в свет.

У нас с братом был тяжелый и мрачный взгляд. Девушек взгляд моего брата привлекал, сотни сердец были разбиты этим взглядом. Моего же взгляда мужчины боялись и отбегали от меня за километр. Как сказал один друг моего брата, «один взгляд твоей сестры повергает меня в дрожь».

Как-то раз, брат решил представить меня своим новым друзьям. Они стойко переносили мое общество. Сначала.

— Мисс Харрисон, расскажите нам какую-нибудь забавную историю, — сказал один из них.

— Я знаю не так много забавных историй, — ответила я.

— Хотя бы одну, которая на ваш взгляд, самая милая, — не унимался мой проситель.

— Хорошо, — и я начала свой рассказ. — Я люблю рисовать. Особенно природу нашего сада. И вот, однажды, я оставила только что законченную картину в саду, а сама пошла переодеться. Когда я вернулась, то увидела нашего соседа. Он с интересом рассматривал мою картину. «Мое сердце принадлежит этой картине, — сказал он мне. — Я хочу, чтобы и картина принадлежала моему сердцу». Я подарила картину ему. А через некоторое время мой сосед умер. И картину его родственники вернули мне, со словами, «нам не нужен всякий мусор, среди наших именитых картин». На следующий день должны были состояться его похороны. Ночью я пробралась в соседний дом, прихватив с собой нож. Я без труда нашла труп и без труда вырезала у него сердце, благо в детстве я увлекалась биологией. Вернувшись домой, я положила сердце на картину. Теперь сердце моего соседа принадлежит моей картине. Как он и хотел.

Когда я закончила рассказ, повисло долгое молчание.

— Пожалуй, я пойду.

— Я тоже.

Друзья Александра удалились.

— Я же хотела как лучше, исполнила желание своего соседа, — грустно сказала я.

— Знаю сестра, — ответил брат, — но не всем дано понять тебя.

С тех пор я стала «жуткой мисс Харрисон». Печально? Может быть, но я отнеслась к этому равнодушно.

Однажды я решила поговорить с братом насчет моего будущего. Я нашла Александра в его кабинете. Он нервно ходил из стороны в сторону.

— Брат, — позвала я.

— Сестра, — он посмотрел на меня.

— Что случилось?

— Наше благополучие под угрозой, — брат схватился за голову. — Эти ужасные буржуа становятся все могущественнее, а многие аристократы теряют свои земли.

— Но нас это пока не коснулось. Да и не титулованным людям хочется разбогатеть.

— Эмили, неужели ты на их стороне? Да, пока не коснулось, но… все может быть. Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

Я вздохнула:

— Я бы хотела уйти в монастырь.

— Что? — брат удивленно посмотрел на меня. — Зачем?

— Я устала от бесцельной жизни и… своей греховности. Это очень тяготит меня, — я нервно перебирала складки платья.

— Но ты могла бы выйти замуж.

— Ты прекрасно знаешь, что на мне никто не захочет жениться. Даже из-за богатого приданного.

— Что тебе мешает продолжать жить по-прежнему? Я все сделаю для твоего блага, — брат подошел ко мне и положил руки мне на плечи.

— Меня тяготят…неприятные мысли, — я отвернулась от него.

Брат подошел к окну.

— И все же я не думаю, что тебя тяготит такое же преступление, как у меня.

Я промолчала. Александр был прав. Ведь он до сих пор мучается из-за убийства мачехи. Он даже не может покаяться в содеянном в церкви, т.к. никто не должен об этом знать. Никто, даже служитель церкви.

— Вот что, Эмили, — брат повернулся ко мне, — расскажи мне о своих ужасных мыслях.

— Пять лет назад я влюбилась, — начала рассказывать я, садясь в кресло. — С тех пор любовь и мечты мучают меня… а еще… мне делали постыдные предложения. Да, даже такой как мне предлагали стать любовницей! Но самое ужасное, что мне было это не только противно, но и приятно, — я опустила голову.

— Так давай я найду тебе любовника. В чем проблема?

— Это противоречит моим нравственным принципам!

— Хорошо, Эмили, — брат тяжело вздохнул. — Будет так, как ты хочешь.

На следующее утро я спустилась вниз к завтраку. Брат подошел ко мне:

— Эмили, у нас гости. Это мать Алисия, настоятельница монастыря.

Монахиня кивнула и холодно посмотрела на меня. Я почтительно поклонилась, но в мою душу закрались неприятные предчувствия.

— Дочь моя, я осведомлена о твоем решении. Можешь не переживать, я спасу твою заблудшую душу.

Через несколько дней я уже стала жить послушницей в монастыре. Но душевного спокойствия я так и не обрела. Монахини обходили меня стороной и перешептывались за моей спиной. Мать Алисия с каждым днем относилась ко мне все хуже и хуже, сначала холодно, потом открыто презирая. За несколько дней до моего пострига, она велела мне возвращаться домой, сказав, что из-за меня люди обходят монастырь стороной и ни одна девушка не хочет идти в монахини и жить рядом с «чудовищем».

— Тебя мне вернули, а мои деньги нет, — пробубнил мой брат, когда я вернулась.

— Прости меня.

— Ладно, — брат махнул рукой. — Ты такая измученная и бледная…

— Я просто устала, — я закрыла лицо руками и села на пол. — Мне нигде нет места.

— Не правда, — Александр опустился рядом со мной на пол, — твое место рядом со мной, кроме тебя у меня никого нет. — Он обнял меня. — Сегодня будет бал у лорда Уинстона. Пойдем со мной?

Я отрицательно покачала головой.

— Пожалуйста, Эмили, я так устал в одиночестве.

Я пожала плечами:

— Тогда женись.

— Я женюсь только тогда, когда увижу тебя счастливой.

Я невесело рассмеялась:

— Этого не будет.

— Так ты поедешь?

— Хорошо, — я согласилась.

Мы приехали почти к концу бала. Когда мы вошли, сразу же начались перешептывания и осуждающие взгляды в нашу сторону. После приветствий хозяина и извинений за задержку, брат пошел к друзьям, а я села у окна, в самом конце зала. Сзади меня раздавался веселый смех, я обернулась и вздрогнула. И увидела его. Того, кого любила уже пять лет. Он был, как всегда, в окружении девушек. Мы встретились с ним взглядами, и я поспешно отвернулась.

— Наверное, плохо, что я не такая как они, — вздохнула я.

— Я так не думаю, — я даже подпрыгнула от неожиданности: рядом со мной стоял объект моих мечтаний. К нему подошел мой брат:

— Эмили, познакомься, это — лорд Олдридж.

— Леди Харрисон, для вас просто Майкл, — он поцеловал мне руку, при этом его глаза весело смотрели на меня. «Насмехается?» — промелькнуло у меня в голове.

— Я принесу шампанского, — Александр поклонился и оставил нас вдвоем.

— Итак, Эмилия, чем вы так опечалены? — Майкл сел рядом со мной.

— Ничем. Наоборот, я задыхаюсь от веселья.

— Эмилия, вы очаровательны, — сказал мой собеседник сквозь смех.

— Я не разрешала называть меня по имени.

— Извините, леди Харрисон.

— Можно просто «мисс». Мне так больше нравится.

— Не хотите ли потанцевать, мисс Харрисон? — глаза Майкла все также смотрели на меня, смеясь.

— Я не танцую.

— Жаль.

Меня все это стало раздражать. Я молча встала и ушла, не сказав собеседнику ни слова. Больше на балу мы не встречались.

На следующее утро я вышла в сад. Погода была пасмурная, вот-вот должен был начаться дождь. «Красота. Самое время для рисования», — решила я и направилась было за красками, как вдруг…

— Мисс Харрисон!

— Ну что вам опять понадобилось? — я обернулась и недовольно посмотрела на гостя. Майкл. Смотрел на меня и, как всегда, улыбался.

— Не хотите прогуляться? — предложил он. — Или вы не гуляете?

Конец ознакомительного фрагмента.