Плач синтетических сирен

Регина Райль, 2016

После извержения вулканической кальдеры на континенте изменился климат: упала температура и образовалась нерассеивающаяся завеса пепла и тумана. Сообщение с другими странами прервалось. Тогда над Синдерсити зависают «умные машины». "Сирены" искусственно создают погоду, наблюдают за жизнью людей. В организме Элии – служащей среднего класса – начинают происходить изменения, она замечает странные реакции на обычные вещи. Девушка становится объектом пристального внимания. Ей предстоит выяснить, на что готовы пойти власти "во благо" жителей. Тем удивительнее, что к ней присоединяется Нио – сын градоначальника и конструктор "Сирен".

Глава 4. Помощь

Стараемся быть быстрыми и незаметными. Но люди провожают донельзя странную парочку обескураженными взглядами. Я бы тоже откровенно пялилась на подозрительно одетую девицу и мужчину, похожего на главного конструктора. Если Нио и узнают, то не верят глазам. Пусть косятся, главное, чтобы не останавливали и не кричали вслед: «Стой!».

Раструбили рестриктеры о сбежавших пациентах или приберегли новость? Может, каждый второй сообщает в участок. Чёрт, так и параноиком стать не долго.

Идём пешком — в автобусе на нас глазели бы. Туфли жмут и сильно натирают, я уже прихрамываю. В горле пересохло, но достать воды негде. Голод тоже просыпается, неделикатно напоминая, что пора бы подзарядиться, а то пока он питается только эмоциями. Но мы почти на месте, стараюсь не думать о еде.

Мы на рынке. Дошли минут за сорок. Обычно я вижу его шумным и суетливым, сейчас он пустее, но всё равно полон жизни. Рестриктеров не видно, охране до нас нет дела. Вместе со всеми проходим в зев ворот и будто оказываемся в ином мире, где размеренный бег времени ускоряется. Люди подпирают и голосят, покупают и обменивают. Здесь можно найти всё, что угодно, и потратить деньги как с умом, так и без. Еду готовят прямо на улице — жар воздуха и смесь запахов убийственные. Прохожу мимо вместительной жаровни, в которой пекутся овощи. От аромата специй щекочет в носу, аппетит просыпается жуткий.

Сглатываю слюну и скольжу между рядами. Нио отстаёт на пару шагов. Я слишком спешу и не замечаю, как под ноги кидается ребёнок. Малышу хоть бы что — бежит дальше, а я едва не падаю. Остаюсь на ногах благодаря Миллрэту.

— Осторожнее, — он удерживает меня за плечо, а я чувствую себя пнём на дороге. — Ломясь через лавки, мы только внимание привлечём. Дай руку.

У меня краснеют уши. Сейчас на хвосте не сидят рестриктеры, нас никто не гонит, и я робею при проявлениях близости. Экстремальная ситуация подтолкнула нас друг к другу, но без адреналина в крови чувствую, что находиться рядом с Нио противоестественно, будто нарушаю Пандект и законы мироздания сразу. Но сплетение рук вселяет уверенность, особенно под взглядами, которые на нас то и дело бросают. Нам обоим неспокойно. Нио оборачивается всё чаще и хмурится так, что лоб и переносицу перечеркивает сеть морщин.

— Слишком людно. Элия, ты уверена в том, к кому мы идём?

— Да, — смотрю ему прямо в глаза. — Она поможет и не выдаст нас. Мы почти пришли. Доверься мне, пожалуйста!

Знаю, что прошу многого, но надеюсь, что поступаю правильно, решив обратиться к знакомой. Моя интуиция и уверенность не авторитет, но Нио вздыхает и кивает:

— Хорошо, тогда идём скорее.

Радость оттого, что он доверился мне, греет грудь. Встречаю его кивок улыбкой. Подгонять меня не надо — и так знаю, что нужно спешить. Ныряю под развешенными разноцветными платками, сворачиваю налево к предпоследнему киоску. А вдруг она сегодня не работает? Или испугается и откажется помогать? Что тогда? Это будет тупик.

На круглой подставке перед высоким цилиндрическим киоском вращаются тонкие фигуры безликих манекенов. Их пол определяет только одежда: брючные костюмы, платья, шляпы и аксессуары. Мы ныряем под тент.

Замечательно, мы единственные посетители. В маленьком магазинчике большой ассортимент: стены от пола до потолка в два этажа — разноцветные пятна одежды.

После яркого света улицы в глазах темно, не сразу замечаю прилавок, за которым продавец сортирует костюмы по размерам. Это женщина лет сорока пяти, но из-за среднего роста и щуплой фигуры она выглядит моложе. Морщинки в уголках голубых глаз практически не заметны, кожа розового оттенка — чуть темнее платья. Тонкие пальцы ворошат шуршащие пакеты. Светлая паутина волос опутывает лоб и виски — короткие пряди не поместились в аккуратный хвост. Нио останавливается, сделав пару шагов от порога, а я подхожу к столу. Как же я рада видеть Сиа́ру Стэ́ркин — маму Юны.

У них с дочкой поразительное сходство — я будто вижу повзрослевшую подругу. Женщина берёт очередной пакет и поднимает голову. Она узнает меня, да так и застывает с прижатым к груди костюмом.

— Элия? А почему ты не на работе? Который час? И что это на тебе? Больничное платье? — она оглядывает меня, сдвигает брови, скользит взглядом мне за спину и замолкает.

Сиара выглядит обескураженной, а значит, о нашем побеге ещё не объявляли. Вздохнуть с облегчением или озадачиться?

— Доброе утро, — вежливо здоровается Нио. — Сирены не передавали сообщение?

— И вам доброе, — женщина смешивается, откладывает пакет и выходит из-за стола. — Нет, сегодня не было новостей. А что должны были сообщить? Что-то случилось? — испуг заостряет её черты, делая красоту пронзительнее и тоньше.

— Мы пришли просить о помощи, — я перехожу к делу. — Да, это больничное платье. Вчера мы с Нио попали в клинику из-за обморока от усыпляющего газа, а после обследования подслушали разговор врачей. Они собирались отправить нас на срочную операцию и сообщить родителям, что мы умерли. Напали без объяснений, вызвали рестриктеров. Мы сбежали.

Женщина вздрагивает и бледнеет. Глаза округляются, и сейчас сходство с Юной невероятное — у той так же меняется лицо при удивлении.

— Но почему? Что за операция?

— Не знаю, — качаю головой. — Диагнозы не удалось узнать. Мы прорывались с боем.

— Бедняжки! — женщина смотрит сочувственно, а потом трогает меня за плечо. — Вы не ранены? Чем я могу помочь?

— Скорее всего, нас ищут. Мы хотим сходить домой, но в таком виде нельзя. Если там засада, нас сразу узнают. Вы ни дадите нам с Нио какой-нибудь неприметной одежды? Сейчас мы не сможем расплатиться, но обязательно вернём, когда всё кончится. Простите, что вовлекаю вас, но мне больше не к кому обратиться.

Сиара замирает всего на секунду. Обескураженность пропадает, стоит понять, что помощь ей по силам. И она рада её оказать.

— Конечно. Я дам вам всё, что нужно.

Словно камень с души падает. Нос щиплет от подступающих слёз. Пытаюсь подавить их, но эмоции сильны. Как бы я не храбрилась, всё равно остаюсь по-женски слабой и сентиментальной.

— Девочка моя! — голос Сиары — чистое сочувствие. Она обнимает меня так душевно, что не могу удержаться и хлюпаю носом. — Так твои родители ничего не знают? — спрашивает она, когда мы отстраняемся друг от друга.

— Нет, — вытираю глаза и качаю головой, — мы избавились от кристаллов — по ним нас бы нашли. Теперь мы не можем с ними связаться.

— Можешь воспользоваться моим, — она вынимает серьгу из уха и протягивает мне.

На её ладони поблескивает фиолетовым многогранный кристалл. Это шанс сообщить близким, что со мной всё в порядке. Если рассказать маме и папе, они смогут помочь. Возможность так заманчива, что невольно тянусь к серьге, но на запястье точно стальной обруч смыкается — Нио останавливает меня и давит, вынуждая опустить руку.

— Нельзя, Элия!

— Но это не мой кристалл! Я только скажу, что жива, — упорствую, пытаюсь высвободиться, но Миллрэт не пускает. И у него есть веский довод для отказа:

— Не важно свой или чужой. Сирены отследят именно твои нейроимпульсы!

Неоспоримо. Конструктор сознания определенно осведомлён лучше. Моя кисть в его руке обмякает. Всколыхнувшаяся надежда гаснет бликами на гранях кристалла — своим звонком я могу навредить. Мама с папой под ударом уже оттого, что мои родители! Дочь сбежала из больницы с сыном градоначальника, обоих ищут рестриктеры. Ужасно!

— Извини, Элия, я не знала, что это опасно. Хотела как лучше, — Сиара вдевает серьгу обратно. — Но Нио знает, что говорит, слушай его. Я принесу вам одежду. Так, размер. Поняла. Сейчас буду, — она придирчиво нас оглядывает и скрывается в закутке.

— Извини, если был груб, — говорит мужчина, когда мы остаёмся наедине.

Наверное, у меня слишком жалкий вид.

— Всё нормально. Спасибо, что не дал совершить ошибку. И впредь говори, пожалуйста. Мне всё кажется диким, я никогда не попадала в такие ситуации.

— Поверь, я тоже. Поэтому и рад, что не один.

Вот так заявление! От его взгляда становится тепло, точно меня согрело солнце, но не имитация Сирен, а настоящее. Приятная эмоция заставляет забыть о реальности. Наверное, надо что-то сказать, но, пока я думаю, момент уходит.

Показывается Сиара с двумя стопками одежды:

— Элия, держи. Нио, а это тебе должно подойти. Идёмте за мной, — она уводит нас вглубь магазина, — извините, у меня только одна закрытая примерочная, у другой снимала шторы на стирку и ещё не повесила обратно.

— Ничего страшного, я займу открытую, — говорит Миллрэт.

Сиара уходит, а я ныряю за ширму и разбираю вещи. Здесь туфли на среднем каблуке, серого тона рубашка с длинным рукавом и плотная свободная юбка тёмно-синего цвета. Снимаю пиджак и платье, с огромным облегчением скидываю осточертевшую обувь. На покрасневших пальцах — пузырьки мозолей. Замечательно! Хорошо, что новые туфли закрытые, а ещё лёгкие и мягкие. Рубашка приятна к телу, юбка почти до колена. Женщина угадала размер, вот что значит профессиональный взгляд. Смотрюсь в зеркало. Выглядит неплохо, вот только волосы торчат и глаза бешеные — ещё хранят отголоски прошлой ночи.

Я готова. Прислушиваюсь, силясь угадать, переоделся ли Нио. Подглядывать не хорошо и правильнее окликнуть, но рука сама тянется к шторе.

Спрятаться обратно уже не могу. Ничего постыдного не увидела — мужчина одет. Брюки свободные, а футболка обтягивает мускулистую грудь и плечи. Миллрэт надевает тёмно-серую толстовку и головной убор, а я с тоской смотрю, как терракотовая шапочка скрывает чёрные локоны, и задёргиваю штору.

Кажется, он не заметил, что я пялилась. А у меня сердце бьётся часто, вот глупое!

— Ты всё? Можно выходить? — голос звучит почти непринуждённо.

— Да, выходи.

Покидаю кабинку и встаю перед Нио. Смотрим друг на друга, точно оценивая, с чем работать. Яркий цвет головного убора сделал его глаза выразительнее, заострил линии лица, смягчил оттенок кожи. Мужчина первым подаёт голос:

— Так лучше. Идёт тебе больше, чем больничное платье.

Комплимент? Звучит просто и обыденно, но мне приятно.

— Спасибо. А тебя и не узнать.

— Это хорошо.

На наши голоса приходит Сиара и принимает жаркую благодарность. Нас ждёт ещё один сюрприз: она собрала нам в рюкзак еды и воды, дала немного денег.

Её доброта не знает границ, как расплатиться с ней за всё?

— Я настаиваю, дорогая, — сухая и тёплая ладонь касается моей щеки. — Ты подруга Юны, с твоей семьей мы дружим. Считай это подарком. Главное, разберитесь, что происходит, и будьте осторожны. Кстати, у вас есть где переночевать?

Ответа нет — так далеко мы не загадывали. У женщины есть предложение:

— Моя кузина живёт в Западной зоне. Она забежит ко мне в обед, могу попросить её приютить вас на пару дней. Вряд ли рестриктеры додумаются искать вас у неё. Если вариант подходит, зайдите вечером, попрошу коды от электронных замков и сообщу адрес.

Не знаю, что и сказать. Нио находится раньше:

— Спасибо огромное. Вы нам очень помогли!

— Была рада. Только бы всё обошлось! Элия, держи последний штрих, — она протягивает мне солнечные очки с оранжевыми линзами.

Слишком яркий цвет не вписывается в общую картину моего наряда, но рядом с Миллрэтом смотрится гармонично — оттенок подходит к его шапочке. И самое полезное — очки загораживают пол-лица.

Сиара улыбается — эту цель она и преследовала. Всё просчитала! И откуда знает что нужно, точно сама когда-то пряталась? Или это черты всех взрослых?

Прощаемся так, будто никогда больше не увидимся. Но теперь не могу быть ни в чём уверенной. Пусть лучше окажусь параноиком. Нио напускает тень капюшона на лицо, а я поправляю очки на носу. В маскировке комфортнее.

Выходим из магазина, быстро покидаем рынок и перекусываем на скамейке в парке. Горожане больше не обращают на нас внимания. Чувство сытости успокаивает.

Тёплый воздух теребит волосы, свет бликами пробивается через листву. Приятный день, даже не верится, что ночью на нас кидались с электрошокерами и транквилизаторами.

Может, приснилось?

Но поворота головы достаточно, чтобы развеять сомнения. Сидящий рядом Нио — настоящий. Он вписывается в реальность служащей архива, так же как она — в будни программистов Сирен, но невозможное и обыденное шагнуло друг в друга и смешалось. Теперь у меня с Миллрэтом общий путь, пока не разгадаем связывающую нас тайну.

Отдохнув, идём к моему дому — он ближе.

Первое, что настораживает: окна распахнуты. Родители так не делают — не любят сквозняки. Спокойствие, нахлынувшее на меня в парке, спадает. Память слайдами листает события ночи. Встаём так, чтобы нас не видели, и наблюдаем. Некоторое время всё тихо. Затем двери балкона открываются, и из квартиры выходит незнакомый мужчина в зелёной форме и фуражке, строгим взглядом оглядывает двор. Глазам своим не верю!

— Нио! Рестриктеры у меня дома! — вцепляюсь в рукав Миллрэта.

— Сюда! Скорее, пока не заметили.

Я благодарна, что он уводит меня. Эмоции глушат голос разума, и, когда мы уходим с улицы, меня прорывает:

— Они даже не прячутся! Открыто расхаживают по квартире! Нарочно демонстрируют. Но где мама с папой? — меня колотит. Не знаю от чего сильнее: от страха или возмущения.

Мужчина разгадывает подступающую панику и разворачивает меня к себе:

— Элия, успокойся, слышишь? — он сжимает мои плечи, и только его взгляд, руки и голос не дают мне сорваться в истерику. Глотаю эмоции и отвечаю уже спокойнее:

— Я просто волнуюсь за родителей. Их арестовали или держат там в заложниках?

— В любом случае, патруль красуется на виду, чтобы выманить тебя. Увидишь, что родные в опасности, почувствуешь вину и бросишься на помочь необдуманно. Ловкие черти! — он злится, признавая, что нас перехитрили. Отпускает меня и прохаживается взад-вперёд.

— Но это нечестно! Несправедливо! Близкие не должны страдать из-за нас.

— Честь и справедливость? — хмыкает он. — Применимо ли это сейчас к Синдерсити?

Хмурые и молчаливые мы идём к Миллрэтам. Там, скорее всего, такая же картина. Если уж у меня засели рестриктеры, что говорить о жилище градоначальника, но Нио хочет удостовериться. Идёт быстро — еле поспеваю. Обоим не по себе, а в голове полно мрачных мыслей. Вплоть до того, не сдаться ли властям. Всё крепко запуталось и, чтобы освободиться, теперь только рубить.

Есть ли шанс узнать правду, остаться в живых и помочь родным? Где ответ?

Одно знаю наверняка — возврата к прежней жизни не будет.

На подступах сбавляем скорость. Улица идёт вверх. Здания здесь шикарные: сплошь коттеджи и особняки. Высоток почти нет, только сады во дворах за металлом оград. Шаги гулки по океану асфальта. В Центр меня заносило всего пару раз — мне тут нечего делать, вот и сейчас неуютно. Это мир Нио, он идёт уверенно, а я здесь чужая.

Башни видны издали. Через пять минут показывается фасад в три этажа — облицовочный камень персикового цвета, тёмно-красная черепица крыши. Никогда не подходила к дому так близко, огороженная территория поражает широтой. Робот-газонокосильщик стрижёт траву, второй — катается по и без того чистым дорожкам. Настороженность растёт, мы озираемся и подбираемся перебежками. У ворот припаркована патрульная машина. Форма рестриктеров малоприметна в зелёной листве, но различить можно. Несколько мужчин обходят периметр. Особняк оцеплен.

— Как думаешь, Элия, — усмешка раскалывает губы Нио, — отец там в заложниках или под охраной?

Еле сдерживает ярость. Его голос замораживает и нарезает воздух на тонкие пласты. Страх мурашками колет спину. Я замираю в нерешительности. Кажется, от моего ответа зависит, перестанет он подозревать отца или нет. Но ведь я ничего не знаю об их отношениях, что мне сказать? Не хочу вносить раздор в семью, но, даже если там и так всё плохо, нет доказательств, что Деян Миллрэт причастен.

— Рано делать выводы. Не спеши обвинять, пока не удостоверишься, — говорю я осторожно и слежу за реакцией мужчины. — Поговори сначала, пусть всё объяснит.

— Как видишь, задача усложнилась, — голос Нио напряжён, но уже не сыплет ледяными осколками, — проникнуть внутрь нелегко, но это мой дом, я знаю в нём все входы и выходы. Только идти с голыми руками — глупо, — он закусывает губу. — Подготовимся и пока затаимся. Пожалуй, не лишним будет принять предложение матери твоей подруги.

Он обращает на меня суровый взгляд. Так смотрят, когда не ждут отказа. Вечная стужа. Такими темпами хмурость сроднится и с моими чертами. Взвешивая сказанное, я признаю, что Миллрэт прав. В очередной раз. Какой уж тут отказ — ответ ясен.

— Согласна. Давай так и поступим.

* * *

Чем ниже спускаемся, тем выше поднимается панорама города на горизонте. Здания обнимают дорогу по обе стороны. Слева они уносятся вверх на тридцать и более этажей, справа возвышаются только два длинных и узких прямоугольника оранжевого кирпича. Боковая грань фасада скруглена. Поверхность из тёмного стекла — гладкая чешуя квадратов. Некоторые окна открыты, и создаётся впечатление, что отдельные чешуйки встопорщились. Любуюсь сумраком стекла и тёплым оттенком кирпича. Выясняется, что один из этих домов нам и нужен — там живёт кузина Сиары.

Свет меркнет — день клонится к вечеру. Я устала и физически, и морально. Никогда не проводила так много времени вне дома, работы, системы. Приходится постоянно озираться и всех подозревать, всегда на пределе внимания, так никаких нервов не хватит.

Открываем электронные замки входной двери и поднимаемся на двадцатый этаж. Кузина встречает нас на пороге. Она совсем не похожа на сестру — у неё прямые русые волосы и карие глаза. Смотрит снизу вверх даже на меня, что уж говорить о Нио, для неё он гигант. Женщина приглашает нас в дом, кормит ужином. Встретила как близких, от такой теплоты наворачиваются слезы.

Декор квартиры незамысловатый, но здесь уютно. Сижу с чашкой чая на просто обставленной кухне, но насладиться комфортом до конца не могу. Это как заноза — пока не вытащишь, будет саднить. Сначала ненавязчиво, потом раздражением и закончится нарывом. Прихожу в себя, когда замечаю, что ищу ответы на дне кружки, а с кузиной разговаривает Нио. Ловлю его обеспокоенный взгляд и улыбаюсь, давая знак, что всё в порядке.

И тут в дверь звонят.

Мы подскакиваем как по команде, от неожиданности я проливаю на стол остатки чая.

— Вы кого-нибудь ждете? — напрягается Миллрэт.

— Нет, никого, — женщина и сама пугается. — Спрячьтесь в кладовой, первая дверь после спальни. Я посмотрю, кто там.

Душный воздух пахнет пылью и старыми вещами. Здесь столько всего, что места двоим мало: стою, вцепившись в дверную ручку, прижимаюсь спиной к груди Нио — не развернуться. Да и темно, мало ли на что наступлю, лучше стоять так и не шуметь. Сердце бьётся в макушке, там же тысяча вопросов.

Неужели рестриктеры? Как нашли? У дома заметили? Моего или Миллрэта? Я виновата, не тому доверилась? Что конкретно мы сделали неправильно?

Слышу из-за двери звонкий женский голос и не верю своим ушам. Не может быть! Прислушиваюсь тщательнее, чтобы увериться в догадке. Так и есть. Меня пронзает радость, я смело распахиваю дверь и выбегаю, оставляя позади протестующий оклик Нио.

Бояться нечего — в конце коридора стоит Юна.