Иное утро

Ре Ди, 2022

Мы привыкли воспринимать мир в рамках собственных критерий. Мы привыкли видеть этот мир таким каким мы его видим – в ряду того что по другому смотреть на него не можем. Но что происходит с человеком когда всякое представление рушиться? Когда он видит изнанку того что его окружает? Последние года Тимия Шульц только и пыталась привести свою жизнь к общепринятому понятию “счастья”. Хорошие оценки в школе, два высших образования, квартира в ипотеку, но… Но мир и жизнь людей это не четко выверенные линии на синьке. Содержит нецензурную брань.

Глава 6.

Ч1.

Все оказалось куда проще чем думалось, Тимия сходила на собеседование и сразу-же подписала несколько контрактов о неразглашении, и также ей дали четыре дня на подготовку к переезду. Подготовка заключалась в сборе самых первостепенно-важных вещей, но так как Тимия довольно благоразумная девочка, то, она уже как полчаса назад собрала маленький чемоданчик в который положила все гигиенические средства, сменное белье и пару книжек. И теперь она только и сидела на чемодане в собственной гостинной думая чем же занять себя еще 96 часов. Думала много и думала усердно, но в голову ничего не приходило — она просто радовалась что все так удачно вышло. Ее новая зарплата будет в три раза больше чем раньше, ипотека уйдет в три раза быстрей и счета вырастут в три раза быстрей. Хотя нет. Финансы все-таки работают по другому. Но одна только мысль что все так удачно сложилось… Сердце стучало, дыхание учащалось. Люди любят говорить что счастье не в деньгах, но ответить в чем оно точно есть уже не могут. Они на все смотрят со своей колокольни, они не способны взглянуть на это с другой стороны. В деньгах может быть счастье. И явное тому доказательство нынешнее состояние Тимии. Она понимает что она счастлива.

Люди думают что счастье не в деньгах потому что они воспринимают сами деньги, купюры и монеты за ту желанную мечту человека этим счастьем восторгаевшимся, но нет, деньги были созданы для облегчения бартерных отношений, деньги лишь эквивалент времени. Ты долго учишься, и если тебе нравится та профессия на которую ты учишься, то вскоре у тебя появляется шанс, лишь шанс!, стать ХОРОШИМ СПЕЦИАЛИСТОМ. Настолько хорошим что тебя берут на работу в правительство с особой секретностью. Те годы которые Тимия потратила на зубрежку конспектов сполна себя начали оправдывать. Время возвращается в виде денег, а это значит только одно — в деньгах счастье. Они есть оценка твоего трудолюбия, твоей выдержки и упорства.

И, знаете, эту “дрянь” говорят зачастую нищие и несчастные люди. Для них счастье — оправдание бедности. И да, быть может, данная мысль претит людям, но и в ней есть своя доля правды. Тимия не хочет жить богато, ей НЕ нужны три счета в банке с множеством нулей, но (!), жить то с ними куда легче, верно? У нее есть собственная квартира в хорошем спальном районе, всегда есть еда в холодильнике и она способна сходить в кафе. А теперь даже и в рестораны можно!

— Точно! — воскликнула она. — Кофе!

Кофемашинка. Теперь она себе ее может позволить. И раньше могла так-то, но раньше это бы ударило по ежемесячному бюджету. А тут то ее зарплата вырастет в три раза! Да, да, да, дома она будет только четыре дня, потом — новые две недели в центре. НО! Четыре дня с чашечкой хорошего кофе… Вот что стоит дать людям думающим что счастье деньгами не купить. Они не пили хорошего кофе, и не ели вкусной еды.

Тимия стала собираться на улицу. Раз у нее весь день впереди, а магазин электроники работает скорей всего до восьми — можно и приодеться для длительной прогулки. Пора тратить кровно нажитые.

Красный кардиган, серые джинсы с утеплением, черные брендовые кеды (единственное на что стоит тратится по мнению Тимии так это обувь) и самое любимое черное пальто. Она провела рукой по пальто и стала припоминать сколько лет оно уже служит ей верой и правдой. Вроде семь…хотя… нет, восемь лет оно с ней. Оверсайз, но легкое, теплое, но можно снять подкладки и носить холодной осенью или запоздалой весной. А карманы! Сколько тут разномастных карманов которые она практически не использует, но которые греют душу своим возможным использованием.

В замочной скважине появился ключ, два поворота и Тимия была в опрятном коридоре пятого этажа. С лестничной площадки слышался чьи-то разговоры, но скорее бубнеж. И вроде как маленького ребенка. Тимии разонравилась своя идея выйти погулять, но осторожно, стараясь не издавать звуков, она сделала шаг с лестницы. Потом еще и еще один. На третем шаге уже стали отчетливо слышны хныки. На втором этаже стали различимы потуги матери успокоить мальца. А на первом она уже встретила Марию.

“Этого еще не хватало, — подумала Тимия”.

Но Мария не повела и глазом, она сидела на корточках и старалась успокоить своего сына. Видимо он сломал свою игрушку потому-что вокруг только и валялись белоснежные осколки. Мария как-то говорила что Джон любит всяческие керамические фигурки и игрушки. И видимо любит их очень сильно потому-что до сих пор плачет.

Но Тимию мало это волновало. Успокоить она его — не успокоит, а помочь не сможет. Вот, чего-чего, а из керамики у нее дома только две кружки. Она спустилась к двери и как только приложила электронный ключ к домофону, услышала обращение к своей персоне. Лицо сразу начало кривиться.

— Тим! — Обращалась Мария, но сидела все так же у своего дитя. — Тим, привет, поможешь?

Тимия неохотно обернулась. Если вглядываться в лица Джона и Марии то сразу становятся видны их родственные связи. Тот-же нос, тот-же вырез глаз. И то-же недовольное, заунывное лицо. Тимия постралась улыбнутся так как малец как-то странно, вроде бы с испугом, смотрел прямо на нее.

— Приве-е-ет Мари…что-то… — но в домике Тимии, в ее в голове, напрочь отсутствовала эмпатия. Хотя, нет, не напрочь. Тимия умела заводить знакомых в университете, умела им…сопереживать, или хотя бы делать вид сопереживания. Просто… сложно сопереживать проблемам которые очень и очень далеко от твоей системы нравственных координат. Она могла слушать людей, иногда кивать в ответ, а те уже если хотели становились ее друзьями и знакомыми. Но в данный момент она не хотела ни кивать, ни поддакивать. Ей попросту хотелось поскорей сбежать отсюда и купить чертову кофемашину. — Что стряслось? — сказала она назло всем своим принципам.

В глазах Марии виделась паника и страх.

— Да вот, Джон разбил Мумбу и…

— Пумбу! Это Пумба! — взорвался малец притоптывая ногами.

Тимия смогла улыбнуться по настоящему ведь и ее любимчиком в школьные годы был этот хряк из “Короля льва”. Она осмотрела осколки вокруг и, да, по огромному куску глаза можно было представить что то был он.

— Помочь? — нерешительно, и сама не веря, сказала она.

— Да с чем же… — ответила Мария, — если только с уборкой.

— Можно же купить нового, — сказала Тимия, но по лицу мальца сразу поняла что, нет, нельзя. — Или склеить его. — И кто только ее за язык дернул? Малыш сразу же преобразился и заулыбался самой из детско-ярких улыбок. А следующий вопрос Марии стал более чем предсказуемым.

— Поможешь? — да, и Мария тоже преобразилась. — Я закажу поесть, выпьем, ты как раз у меня не разу не была. Да как и я у тебя… Если ты конечно никуда не собираешься. Не подумай… — Мария опустила голову вниз.

На этот день кофемашина отменяется.

— Хорошо, — ответила Тимия и убрала ключ с замка. Зря одевалась. — Надо сначала все собрать, вы же не ходили тут и стояли смирно?

— Смирно? — переспросил Джон.

Ч2.

Помогать людям иногда бывает приятно. Точнее приятно видеть их реакцию. А если то ребенок — он свои эмоции скрывать не будет. Весь спектр человеческих чувств испытал Джон за те три часа обратной сборки хряка из мультика. То спрашивал у Тимии как это она так научилась, то приносил новые детальки, то показывал других своих мультяшных героев из фарфора. Очень и очень дорогого фарфора надо сказать! Такие игрушки производят не для детей, а скорее для взрослых. Но возрастного ценза на них нет, а дите буквально влюбился в этих керамических зверюшек. Почему? Мария ответить не смогла. Но заботился о них со всей своей ответственностью. Ни на одной не было ни сколы, ни грязи, ни пылинки. А что касается Пумбы… то была виновата мама. Мария конечно старалась это отрицать, но после очередного стаканчика легкого пива (и дорогого к слову), извинилась перед сыном. А он… он сразу ее просил. Дети не умеют держать обиды. Особенно когда подружка мамы показывает что было внутри его игрушки. И кропотливо собирает на каком-то мягком синем коврике с разметкой который она принесла из своей квартиры.

Тимия отставала от своей “подруги” на стакан, но это было ей простительно. Сколько лет она провела за, почти-что такими же, мелкими деталями, но это был новый уровень.

Хоть одной, маленькой детальки и не хватило, но малец был очень рад тому что его игрушка наконец стояла на полке с его друзьями. Побитая и искалеченная она показывала историю которую он запомнит на года вперед. Будет смотреть на полочку и задерживаться взглядом на Пумбе чуть дольше чем на остальных.

А мама Джона была рада тому что разбила только одну игрушку.

— Как ты так смогла? — сказала она поудобней устроившись в кухонном уголке. — Это же просто невероятно, Тим! Сколько их было? Сто? Тысяча? Две? — Она рассмеялась. Хмель таки ударил в голову.

— Пустяки.

— Да ну, брось! Я бы не смогла. Ты хоть знаешь сколько он стоит, этот Мумба?

— Пумба, — поправила Тимия.

— Да, он. Муж меня бы убил за такое.

— А как ты умудрилась его разбить?

Мария закатила глаза и тяжело вздохнула.

— Хотела сфоткать. В инстаграм выложить там, похвастаться, — она еще раз вздохнула. — О чем я только думала?

— Да. О чем же, — Тимия посмотрела на телефоне время. Оно еще есть, всего-то шесть часов тридцать минут. — Мария, мне тут по делам надо.

— Ооо! На свидание небось?

— Что? Нет. Другие дела.

— Да ну, а что тот мужчина?

— Какой?

— Который тебе помогал с ключом. Забыла уже что ли?

— Он мой начальник.

— Так даже лучше! — Мария подняла бокал к потолку и мелкие капли в круговороте жидкости выплеснулись в сияющих каплях.

— Бывший начальник, — сказала Тимия чутка отстранившись от подруги.

— Еще лучше!

Тимия промолчала и еще раз посмотрела время.

— Ладно-ладно, не буду тебя напрягать. Если есть дела то делай их, — сказала Мария и досуха допила свой стакан, — я вот закончила все свои на сегодня. Ты заходи если… Точно! — Мария что-то неожиданно вскочила. — Мы же с тобой номерами не обменялись.

— Да вроде обменивались.

— Не, у меня телефон слетел, все контакты потер. Диктуй номер.

Ч3.

Зимний день, в местных широтах, являет собой часов пять солнечного света. Люди создали хронометры чтобы отсчитывать свое время в этом мире, и только они помогают понять проснулся ты днем или ночью. Увидеть синий проблеск неба возможны только в эти краткие часы бодрствования земли, после — непроглядный мрак с холодными звездами на небосводе. И как бы не были они красивы, как бы их не воспевали поэты и музыканты, факт про который они умалчивают — когда видны звезды на улице чертовски холодно.

И Арфо чувствовал этот холод на себе находясь дома. Зубы стучали, а руки дрожали. Но он не был бы собой если бы его могло остановить жалкая психосоматика. Он вышел в этот прекрасный зимний вечер на улицу для того чтобы дойти до магазина и купить поесть. Тот кто сказал что художник должен быть голоден — тупейший из тупиц. Если тебе хочется есть то лучше поешь. Хуже не станет уж точно. А какие мысли и образы к тебе придут за уплетанием быстро-приготовленной лапши…

И он откладывал этот момент выбирания из дома как только мог. Вчера, еще до полудня, один из его холстов купили за неплохие деньги. Перевод прошел успешно, картина была передана, а он так и не купил себе еды. Раньше, в такие моменты подавленной скуки, ему помогала Таня, но сейчас она отсутствовала и надо было начинать заботиться о себе самому. А это очень и очень сложно когда ты последние несколько лет сидел на шее и просто рисовал себе в удовольствие тешась несбыточными мечтами. Сейчас его мечтой было растворимое пюре с кусочками мяса в пакетике. Комбикорм, но для людей. Он только об этом пюре и думал пока засыпал вчера и просыпался этим утром-днем. Вставать не хотелось, было холодно, но есть хотелось куда сильней. И одевшись в три шкуры, накинувши любимейшую ветровку, он вышел на улицу.

Сегодня зима была благосклонна своей красотой. Луна сияла оттенками желтого и серебряного совсем близко к земле. Огромный диск, который видели множество поколений таких же как он деятелей искусства, зиял на небосводе освещая отблеском солнца проулки, переходы, тропинки и редких людей что выходили прогулять своих собак. Арфо вдыхал морозный воздух и понимал как ничтожен его холод в сравнении с этим запахом. Изо рта выходили клубни пара, а руки покрывались красноватым оттенком.

Арфо и забыл как он любил прежде зиму. Забыл как красивы эти сугробы в лучах фонарей, забыл как снежинки медленно падают с неба и какое расстояние они преодолели в этом небе добравшись до теплой ладони, а после в ней же растворяясь. Каждый год она приходит. и каждый год она уходит. Но не каждая зима похожа на предыдущую. О нет! Это же обычное время, как секундная стрелка зима отмеряет пройденный тобой путь. И как каждая минута твоей жизни не может быть похожа на предыдущую, так и зима отличается своими событиями проведенных тобой в ней. И да, эта зима запомнится ему как та в которой он потерял любовь и лучшего друга. Но! И запомнится тем коротким мгновением этого вечера когда снежинки падали, а его желудок свербел от голода. Меланхолично… но и приятно по грустному. Быть может, в будущем, он будет вспоминать об этом моменте и смеяться в кругу друзей в собственной галереи и говорить что расставание с Таней было лучшим его решением. Но то не было его решением. То была случайность. Он застукал их неожиданно для них и для себя. Просто пришел…

Арфо откинул эти воспоминания. Пусть о них он будет думать тогда, в будущем, а не сейчас. Будущий Арфо сможет их пережить. Сейчас же он вышел в эту холодрыгу чтобы купить себе поесть.

Автоматические двери супермаркета с ленью открылись. В магазине играла заунывная рождественская песенка. С нового года уже как месяц прошел, а они так и не соблаговолили вырубить ее. Сколько, пятьдесят, шестьдесят лет они слушают один и тот же мотив колокольчиков? Парень включил музыку в наушниках. Рэп, рок, кантри, джаз, электронщина — это его любимый звук. Многие картины из нарисованных он создавал под любимые треки. Пусть, нет, они должны быть разными, а не любимыми! Только так человек, а в особенности, художник — способен понять мир. Ведь мир он… он разный, и живут в нем разные люди. Кто-то кричит тебе в уши, а кто-то мягко напевает, кто-то вообще молчит, но слышны его шорохи по грифу гитары, а кто-то, кого много, поют в хоре акапельно. И все это куда лучше осточертелых колокольчиков.

Пройдя мимо бесконечных сыров Арфо наткнулся на стенд с энергетиками со скидкой. В принципе, можно себе позволить. Может согреет. Алкоголь конечно лучше справится с этой задачей, но чего точно сейчас не надо — зависимости. У Арфо были проблемы в прошлом, бурная молодость, так сказать. Для двадцатилетнего парня это странная фраза в цивилизованных странах, но что есть то есть. Алкоголь отметается. А вот энергетик который обычно стоит как три упаковки макарон, а сейчас чуть больше половины — самое то. Баночку позволить можно и он себе позволяет.

Далее шел большой ряд с свежей рыбой выложенной на лед и так маняще поблескивая под острым светом. Рыбку бы конечно хотелось, но ее цена… Кажеться только за одну презентацию этой рыбы ты отдаешь половину стоимости. Далее шли стенды с таким-же красивым мясом, но уже в мармитах, и уже в маринаде, засолке и прочих приправ для любителей. Арфо тяжело вздохнул. С мяском тоже придется повременить.

Но хочеться чего-то вкусненького. Вкусненького и недорогого. И будет сложно не соврать если сказать что такого не существует. В нынешнее время всеобщей глобализации и смешения различных культур появились, вроде как “деликатесы заморские”, но готовятся они из легких и доступных ингредиентов. Взять в пример японские суши. Да-да, в Японии их приготовят в разы вкусней, но сама технология приготовления существенно не различается. Ведь она простая. Да даже сами суши были придуманы не как блюдо, а лишь для консервации рыбы, для ее более долгого срока хранения, и только потом уже их добавили в кухню ресторанов. Случайность да и только, вот только приведшая к взрыву третьесортных забегаловок после которых ты еще неделю не можешь выйти из туалета, а то и из больницы. А какая есть красивая легенда про пиццу… И, опять таки, все эти блюда пришли в наш рацион только из-за того что рецепты попросту стали известны. Арфо хотелось вкусненького, и того чему может позволить его кошелек.

Он разглядывал стеллажи, витрины, стенды, но не находил того самого к чему бы легла его душа. То блюдо которое он хотел должно быть идеальным.

И как бы он себя не корил за собственный выбор, но его глаз упал на лапшу быстрого приготовления. Во-первых ее легко приготовить — просто залил и ешь через пять минут, а во-вторых — это дешево и вкусно. С этим, конечно, много кто может поспорить. Сказать мол яичная лапша плохо влияет на организм, что это еда отбросов, что это даже не лапша. Но они все сильно и сильно заблуждаются. Когда такое говорит человек с пеной изо рта, он, скорей всего, не давал и шанса этому стаканчику с острой приправой и мясом похожим на кошачий корм. Да и шел Арфо сюда именно за ней. Просто… все эти рыбы и мяса они… сбивают с толку, заставляют внутреннего зверя хотеть этого, а не того. Этот манящий яркий свет, это подложка изо льда, этот цвет и капелька красной крови… В общем: обезьянка внутри выкинет все бананы только бы съесть хороший стейк из говядины. Или свинины…

На кассе его встретила Мэри, они учились в одном классе и с тех пор она ну уж сильно изменилась. Тогда, в школе, она была одной из самых раскрасивейших фиф параллелей, и даже нескольких классов старше. Ее все любили, ее все почитали, и ее (в тайне) все хотели. Прошло несколько жалких лет и она превратилась вот в это. Огромный пласт мяса (к слову тоже под острым светом) раздвигал и практически ломал подлокотники старенького и местами грязного офисного кресла-каталки. И Арфо стал молить всех богов, всех пантеонов которые только знал — чтобы Она его не узнала. В юношестве он пару раз ублажал себя фантазируя о ней, но сейчас побоиться даже представить легкий флирт. Лишь бы она не вспомнила, лишь бы не вспомнила.

— Ооо, Арфо, — сказала она и некоторые мышцы на лице парня задергались самопроизвольно. — Хотя, подожди, это же кличка.

— Да, привет Мэри, — ответил он и пододвинул поближе свои покупки. Надо было покупать меньше. С этой горой жратвы она сможет расспросить его о всей жизни. А если никто не подойдет сзади и не займет очередь, так она и до будущего доберется.

— Как у тебя дела? — она пробила сыр.

— Да вроде ничего, держусь, — вяло ответил Арфо.

— Да, да верно, держаться нужно, — она пробила минеральную воду.

— А ты как?

— Да вот помаленьку, — она пробила чай, — рассталась с Ганцом. Помнишь его?

— Еще бы не помнил. Он мне столько воды в портфель наливал что хватило бы на маленькую деревушку в Африке.

— О да, он был еще тем козлом. А сейчас то воо… Ох! — Мэри со скрипов с стуле откинулась назад. — Прости, пробила дважды. — И тут ее рот раскрылся до таких размеров что стало понятно как она так быстро потолстела. — ГАЛЯ, ОТМЕНА! ОТМЕНА!

Такой крик наушники Арфо не смогли сдержать. Все его лицо исказилось, а в сердце ушло в пятки.

— А можно прод…

— Нет, извини. Кассы старые, сразу блок ставят когда отмену нажимаешь.

— Так ты могла не нажимать сейчас…

— Правила такие, уж прости, — она хоть и извинялась, но на ее лице явно читалось злорадство. И в какой-то степени грусть и тоска. — Ты что все так же рисуешь или нашел нормальную работу?

— Да, рисую, — Арфо поглаживал одним пальцем крышку лапши “Том ям”. И как только он вспомнил этот мягкий остренький вкус — его желудок моментально отозвался громким рыком. К счастью, мифическая и легендарная “Галя”, уже подошла.

— Чего убрать? — сказала она.

— Сахар дважды пробила.

Галя пристально вглядывалась в монитор, потом посмотрела на пробитые покупки. Еще раз на монитор и еще раз на покупки.

— Мэри, тут один сахар.

— Ой! А я думала…

— Пробей скорей и отпуская клиента.

Мольбы богам были услышаны и позвали Галю. Легенды не врали. Сейчас Арфо видел эту маленькую женщину в маленьких круглых очках осененной нимбом и светящимися крыльями, а где-то неподалеку будто зазвучали тихие арфы и хор.

— Да, я тороплюсь, можно быстрее, — сказал он и увидел молниеносную реакцию Мэри. Он был не первым таким “старым знакомым” который хотел от нее отвязаться, это читалось в глазах. Но она свое наела, а его желудок сейчас переварит сам себя.

— Вы простите ее, — сказала Галя уходя, — она у нас новенькая.

Идя к выходу еда приятно шуршала в пакете, в кошельке находились еще с десяток купюр, а настроение от осознания что “всем воздалось по заслугам” было выше всяких желаний. Это хороший день, а сделает его лучшим только свежезаваренный том ям. Лапша сделанная под том ям. Настоящий суп стоит в десятки раз больше.

Двери раскрылись с той же скоростью что и прежде, но сама улица была другой.

Арфо лишь моргнул, секунда не более, но мир стал другим.

Вывеска с названием супермаркета, флагшток с их логотипом, разметка на парковке — были пустыми. Они оставили свою форму, но более в них не было ничего от человека. Они были пусты. Белый флаг не развевался на ветру, а вывеска не крутилась. И лишь только фонари тускло светили своей безысходностью редко подмигивая.

И холод. Холод вернувшийся в его тело стократной силой.

Арфо сделал шаг назад, но дверь не открылась. Он обернулся и увидел перед собой монолитный кусок серого камня по размерам бывшего магазина. То где раньше работала стервозно-желанная Мэри — стало бруском серого кирпича.

Воздух начинал рвать легкие. Глаза бегали в поисках хоть какого-то изъяна на этом монолите. Но он был идеально ровным.

Арфо развернулся прочь и стал бежать. Без мыслей куда и без мыслей зачем. Он просто побежал вперед. Мимо фонарей, мимо белого флага, мимо вывески означающей лишь одно — это опять произошло.

Холодный ветер бил по ушам, дыхание срывалось на хрип, но улицы продолжали быть пустыми. Ни машин, ни прохожих, ни единого знака того что хоть что-то тут осмысленно. Лишь жалкая копия высокого искусства слепленная ребенком из пластилина и выброшенная за диван в кучу шерсти.

Он бежал без мыслей, и без естественного звука эха по асфальту, пока не услышал что-то громкое. И что-то громкое сзади.

Ч4.

Тимия дважды щелкнула пальцами чтобы подозвать официанта и расплатится по счету. В магазин электроники она не успела, но зато смогла порадовать свой желудок хорошей едой на свободной земле. В центре несомненно тоже подают хорошую еду, но полезную, в отличии от этой вокзальной закусочной. Она пришла сюда по наитию, просто хотелось увидеть на какой поезд она сядет в ближайшем времени, а после в желудке засвистел голод. Два первых блюда, одно горячее и два десерта с кофе. Тут, к сожалению, был растворимый, но от такого места единственной на что можно надеяться это не подхватить кишечную палочку. Хотя готовят вкусно, не полезно, но вкусно.

Подошедшая девушка было видно как устала на этой работе. Судя по огромным сонным мешкам под глазами она тут не первую смену, но продолжает пытаться улыбаться и быть вежливой. Чек, как и следовало таким местам, был невесть на какую сумму, и даже если Тимия захочет оставить “правильные” чаевые (в виде 20%), то старания этой девушки будут напрасны. Поэтому Тимия положила сумму равную сумме чека, и вот тогда на лице официантки просияла настоящая улыбка.

— Ох! Не стоит, — сказала она.

— Я скоро уезжаю. Хочу чтобы остались хорошие воспоминания об этом городе, — ответила Тимия и рукой протянула купюру. — Это чисто мое эгоистичное желание, не отказывайтесь.

Пререкаться больше девушка не стала. Дают — бери, бьют — беги.

Тимия сняла со спинки стула свое пальто и двинулась к выходу, но была неуклюже остановлена чутким прикосновением на плечу.

— Прошу, возьмите на память, — сказала официантка и протягивала какую-то картонку в дрожащих руках, — раз уезжаете.

— Не стоит, — Тимия хотела было развернуться на силу к выходу, но картонка была уже в ее руках, а девушка бежала с грязной посудой на мойку, — спасибо…

Открытка. Это обычная открытка с фотографией очередной достопримечательности города. Странно только что Тимия ни разу в жизни не видела это памятник. Обелиск, похожий на квадратное острие иглы стремящееся ввысь. Нет, понятное дело что таких памятников в стране преогромное множество, обычный военный монумент, но именно такой и именно здесь — она не видела. Впрочем, может его перевезли или уничтожили во времена войны, дата показывала именно те годы, а на заднем плане был известный драматургический театр в который ее то и дело затаскивала мать. Вот что-что, а театр с его “надкусанными” барельефами, она забыть не сможет. Она сунула открытку в неиспользуемый ранее карман и двинулась к автобусной остановке.

Пока она ждала автобус то листала ленту новостей. Тут найден новый вид сколопендр, там открыли новый способ диагностики сердечно-сосудистых заболеваний. И читая очередную интересную статью Тимия моргнула. Лишь раз, такой же как и неисчислимые количества с самого ее рождения, но этот раз был роковым и был третьим взором на тот мир который она уже начинала забывать.

Скамейки на остановке, на которых впрочем все равно никто в здравом уме не сидел, пропали. Остался только серый бетонный блок служивший стенкой. Навес был из того же материала, но стена осталась только одна, и только дальняя. Остановка стала буквой “Г” в ширину.

Температура начинала подниматься, а в руках зарождался тремор.

— Это бред, этого нет, — говорила она вслух.

Тимия стояла на месте и не двигалась. В прошлые разы помогло, и сейчас должно. Но прошла минута, прошла другая, а девушка все также стояла на одном месте в пустом мире.

Она старалась успокоить себя мыслью что ей опять что-то подмешали. Что-то было в том мясном пироге. Если не подмешали — у нее аллергия. Аллергия которая вызывает галлюцинации. В мире много чего странного происходит, а она до сих пор не нейробиолог, или нейрофизиолог, или…

Или все это правда. Вот такая мысль сидела на троне сознания облаченная в дорогие кожи и меха, устланная золотом и цокающая всякий раз когда благоразумная девочка старалась вернуться в свое сознание. Мысль сидела на троне и вертела корону смотря на девочку сверху-вниз.

Невольный крик вырвался из груди Тимии и она пустилась бежать. Город все тот-же, дороги — все там же. И ее дом наверное должен быть дома.

Она завернула за угол и увидела как крышы домов что еще не стали серыми моноблоками скатывались вниз в каком-то подобии водопада. Черепица разномастных цветов и серый шифер сливались в бурном потоке который не достигал земли распадаясь на пыль. Крыши не делают из разных материалов, их не делают разных цветов, но там было то что было. И она видела то что видела.

Но не слышала. Тут должна была стоять какофония звуков, но она слышала лишь постук своих кед о асфальт.

Она бежала и кричала, молила о помощи и сама пыталась найти хоть что-то отдаленно напоминающее родной мир.

И все тут было не тем чем должно было бы быть.

До дома бежать с десяток километров, но еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой бодрой. Адреналин бурлил в крови и всякая боль докучающаяя ей в старших классах — исчезала. Потому что в таких погонях страх главенствует над разумом.

Новый поворот меж цементных статуй ознаменовал ее конец. Надо было закрыть глаза и не видеть его.

Сгорбленное нечто лишь смутно напоминающее что-то гуманоидной формы нависало над красной телефонной будкой всем своим огромным телом семиметрового исполина. Голова с тремя металлическими, и скрюченных в разные стороны рога-шипа была направлена на таксофонную будку еще, плюс-минус, оставленную в своей изначальной форме пика инженерной мысли. Но самым отвергающим разумность было его лицо. Сплошное, извивающееся марево из мелких насекомых темными отблесками темного хитина которым оно смотрело на свисающую трубку. Тимия хотела было закричать, но тотчас ее руки закрыли собственный рот, а зубы прикусили язык. В глазах стали проступать слезы. Вся усталость от пробежки ударила по ногам. Колени согнулись и она упала.

Но существо молчало и не двигалось. Оно могло двигаться, все сущее от приматов в Тимии говорило о том что оно может двигаться. Девушка сидела на асфальте и боялась моргнуть, хотя мгновение назад не переставала это делать. Существо поймет что тут кто-то есть и надежда, что моргание спасет ее как и в два прошлых раза, исчезла от одного только вида крюкоподобных лап.

Исполин сменил угол обзора и сейчас смотрел сквозь маленькие выбитые стеклянные окошки с тыльной от Тимии стороны. Девушка сглотнула ведь она была в поле его “зрения”, но оно ее не заметило.

“Шанс есть! Шанс есть! — кричала мартышка внутри головы Тимии”.

То были слова, слова осознанной мысли, но потом последовал образ еще не родившийся, но готовый к действию. Одной рукой она еще держала свой рот закрытым, а другой оперлась на твердую землю чтобы хоть как-то поднять тело. Глаза не двигались — она смотрела на существо выискивая хотя-бы одну причину пуститься в бегство. Лишь маленький его шорох мог способствовать ее неразумному действию.

Но существо не обращало на нее ни малейшего внимания. Тимия сделала осторожный шаг назад.

То был район Старых школ, в нынешнее время три из пяти школ тут закрыты по техническим причинам, а дети ходят в новые и куда более безопасные, поэтому район так и прозвали. Тимия гуляла тут с собакой своей подруги когда та искала себе жилье тут, еще в университете, поэтому знала каждый метр и каждый невидимый проход. Знала, но вот только в нормальном и прежнем мире. Тот дом где жила подруга теперь представляет собой изливающийся сам в себя в воронке поток кирпича, керамоблоков и арболита. В то же время хотя-бы примерное расположение объектов и улиц оставались “привычными”. Все было на своих местах. Другое, но на своем месте.

Тимия сделала пять шагов в сторону и уже переходила через поребрик отделяющий дорогу. Монстр продолжал быть на своем прежнем месте, в метрах десяти-двадцати от нее, но один только его монструозный прыжок, или выпад, или как оно только может передвигаться, и девушка бы оказалась в его цепких лапах. Ему стоит только разогнуться и протянуть к ней свои крюкоподобные лапы, и ей уже не сбежать. И мысли эти рисовали в ее голове чудовищные картины наполненные красной краской на сером асфальте. Она не сводила с него глаз, а моргала по очереди, странный ритуал, но дающий хоть какую-то осмысленную надежду кроме первобытно-генного страха внутри. Она завернула за угол серого монолита раньше бывшим газетным киоском и смогла наконец выдохнуть, общего обзора с колосом не осталось, и она прислонилась лицом к зацементированному зданию.

“Пусть все исчезнет, пусть все исчезнет, пусть все… — продолжала она твердить у себя в голове, но даже там говорила шепотом”.

Она открыла глаза и увидела это нечто в сантиметрах тридцати от нее, нависающее и смотрящее сверху. С его “лица” опадали те маленькие насекомые, но сейчас на них можно было насмотреться вдоволь, то были пауки. Сотни, тысячи, сотни тысяч маленьких пауков копошащиеся на его голове и на паутинке спадали к Тимии.

Конец ознакомительного фрагмента.