Остров неоплаченных долгов. Четыре новеллы о жизни и любви…

Рашид Нагиев, 2019

Новую книгу Рашида Нагиева составили четыре рассказа – новеллы: «Однажды в Израиле», «Остров неоплаченных долгов». «Эротическое кино» и «Неразлучная парочка». Автор продолжает разговор с читателем, рассказывая о людях, которых мы каждый день встречаем, живем рядом с ними, взаимодействуем… И не подозреваем, какие чувства владеют ими, какие страсти, драмы, радости и горести скрываются за стенами их жилищ. А, может быть, это истории и про нас? «Четыре новеллы о жизни и любви», увиденные точным и пристальным взглядом кинематографиста и записанные точным словом писателя. Книга издается в авторской редакции.

ПОСВЯЩАЕТСЯ МОИМ РОДИТЕЛЯМ

© Рашид Нагиев, 2019

Однажды в Израиле

1

В праздничные дни над всеми парками Израиля поднимается густой белый дым, и воздух наполняется ароматом жареного мяса. Теперь мангал — не просто способ приготовления мяса — всё, что связанно с мангалом давно превратилось в национальный вид спорта, где каждый мужчина сам себе чемпион.

Две семьи новых репатриантов Бекер и Фишман в День Независимости Израиля приехали пораньше в Тель-авивский парк «Аяркон» и успели занять очень удобное местечко на зелёной траве, в тени деревьев, с готовым столиком и скамейками с двух сторон. Женщины, Мария и Надежда, накрыли стол клеёнчатой скатертью и стали сервировать его холодными закусками, зеленью и выпивкой. В каждой семье росла девочка. У Бекер дочку Анат недавно призвали в армию, а у Фишманов дочка Геула ещё училась в десятом классе. Обе девочки на пикнике активно помогали мамам что-то чистить, нарезать и раскладывать. А мужчины взялись за установку мангала недалеко от обеденного стола. Мангал был большой, с металлической решёткой и на высоких ножках, что позволяло при жарке мяса не наклоняться к нему каждый раз, напрягая поясницу. Михаил Бекер подготовил мангал к работе, добавил несколько кусочков сухого спирта и поджёг угли. Женщины поставили на стол большую эмалированную кастрюлю с маринованным мясом и начали нанизывать сочные куски на металлические шампура. Вскоре первая порция мяса легла на раскалённую решётку, а через минуту потянулся вверх ароматный дымок, приглашая отдыхающих к столу. Михаил с Марией и Антон с Надей сели на деревянные скамейки напротив друг друга. Их девочки ещё не проголодались и играли в бадминтон на спортивной площадке по соседству. Начали с сухого вина и холодных закусок. Михаил иногда подходил к мангалу, размахивал над ним картонкой, чтобы добавить жару углям, забирал с мангала шампура с готовым мясом и поправлял оставшиеся. Молодым людям было около сорока лет, обе пары — внешне совершенно обычные, ничем не примечательные репатрианты. В Израиль они переехали четыре года назад из Одессы и, как многие приезжие, познакомились друг с другом на курсах по изучению иврита. С тех пор они подружились и часто вместе отмечали праздники.

Когда Михаил в очередной раз вернулся к столу, Антон спросил:

— Сколько месяцев уже ваша Анат служит?

— Почти полгода, — ответил Михаил, — время пролетает быстро.

— И что она рассказывает? Какие впечатления от израильской армии?

— Вообще-то ей всё нравится. Она служит в разведке, говорит, что у неё всё получается. Командиры довольны.

— Значит, будет израильской «радисткой Кэт»? — пошутил Антон, вспомнив популярный фильм.

— Я вообще удивляюсь иногда некоторым вещам, — поддержал разговор Михаил, разливая вино по стаканам. — Помню, в начале её службы произошёл курьёзный случай. Мы проводили девочку в армию, а вечером того же дня она вернулась домой, правда, уже в военной форме. Оказалось, что в комнате, куда Анат определили, для нашей солдатки не нашлось свободной кровати, и командир отправил её ночевать домой. Так всю первую неделю она вечером возвращалась к нам, как после обычной работы. Я тогда сказал дочке, что сам куплю ей кровать и отвезу в казарму. Но Анат была категорически против моей инициативы. Её вполне устраивало каждый вечер возвращаться домой и спать у себя в комнате. Ты можешь себе представить нечто подобное в бывшей Советской Армии, где мы годами не видели родного порога?

— Той армии уже давно нет, — ответил Антон, — а израильская, пожалуйста, живёт и всегда побеждает.

— Я вот тоже думаю, как это у нас получается при таком положении дел?

— Видимо, у арабов с кроватями дела обстоят ещё хуже, — усмехнулся Антон.

Все сидящие за столом заулыбались и дружно выпили до дна за здоровье и успехи своих детей и за детей всего Израиля.

— И чем же закончилась эта эпопея с кроватью? — спросила Надя.

— Всё очень просто, — ответил Михаил. — Через неделю одна из девушек демобилизовалась, и для Анат освободилось место.

— Хеппи энд! — весело сказала Надя.

Михаил встал из-за стола и подошёл к мангалу за очередной порцией готового шашлыка.

— Вообще-то молодёжь у нас замечательная, умная и смелая, — уверенно заявил Антон, — а мы все для них устаревшие модели: не умеем ни писать, ни читать, ни правильно говорить. Никогда не забуду случай с моим адвокатом.

— И что же произошло? — спросила Мария.

Антон начал издалека:

— Это сейчас я работаю бригадиром на хлебозаводе, можно сказать, по специальности, а четыре года назад моя карьера началась в большом ресторане на мойке посуды. Я честно проработал на хозяина полтора года, и вдруг он меня уволил без объяснения причин и даже без пицуима (выходного пособия). По теперешним временам деньги небольшие, но тогда они мне были очень нужны. Я решил обратиться за помощью к русскоязычному адвокату. Тот проверил мои платёжные ведомости и сказал, что дело выигрышное. Но прежде чем обратиться в суд по мелким искам, он предложил адвокатам противоположной стороны встретиться на нейтральной территории и попытаться договориться. Та сторона согласилась, и было назначено место и время для переговоров. В тот день я подошёл к офису специалиста по досудебным соглашениям и стал ждать. Мой адвокат явно задерживался. Неожиданно зазвонил мобильник, и адвокат сообщил мне хриплым голосом, что очень простыл и не сможет прийти на переговоры, но вместо себя отправляет своего заместителя. Я согласился и стал ждать этого заместителя у кабинета, где уже находились представители другой стороны и нейтральный адвокат. Вдруг открылись двери лифта, из которого вышла очень молодая девушка и уверенным быстрым шагом направилась по длинному коридору в мою сторону. Она была в лёгкой летней накидке поверх белой блузки, в полупрозрачных чёрных колготках, в туфельках на высоком каблуке под цвет голубой юбки. Но, главное, сама юбка была такой короткой, словно девушка перепутала этаж и оказалась в солидном адвокатском офисе вместо стриптиз-бара. Думаю, её юбка выглядела смелой и вызывающей даже для стриптиз-бара. А по коридору она шла как манекенщица по подиуму, и только папка с какими-то документами слабо намекала на деловой характер её визита. Но это уже не имело никакого значения. Моё настроение опустилось до нуля. Вера в победу рассыпалась. Я понял, что с таким адвокатом мне не видать пицуима как своих ушей. Девушка подошла ко мне, поздоровалась, назвала своё имя и предложила войти в комнату для переговоров. Отступать было уже поздно, и мы вошли вместе. Девушку звали Юдит. Когда она села на стул, мне показалось, что у неё вовсе нет юбки. Потом она строго приказала мне сесть рядом с ней и не открывать рта — говорить будет только она. С другой стороны большого овального стола сидели две девушки — адвокатессы от наших противников. А во главе стола удобно устроился пожилой седовласый мужчина в элегантном костюме — специалист по примирению сторон. Он заговорил первым — коротко объяснил суть конфликта, в общих чертах обрисовал ситуацию и передал слово Юдит. Девушка не спеша открыла свою толстую папку, разложила на столе несколько листов и заговорила. Сначала её речь была спокойной и размеренной. Но с каждым словом напряжение нарастало, давление усиливалось. К середине речи посыпались аргументированные угрозы в адрес противников. Я не понимал многих юридических терминов на высоком иврите, но хорошо видел, как противоположная сторона откровенно побледнела и сникла. Сопротивляться Юдит не было никакого смысла. И действительно, после неё больше никто не говорил. Девушки просто подписали все бумаги, которые мой адвокат разложила перед ними на столе. Даже специалист по переговорам окончательно замолчал. А я смотрел на Юдит, на её триумф и удивлялся тому, насколько обманчивой может быть внешность женщины. Хотелось даже прокричать ей на радостях: «Так вот ты какой, цветочек аленький!» Но она не понимала по-русски.

Когда все участники поднялись из-за стола и потянулись к выходу, я заметил, что адвокатессы противников тоже пришли в юбках, но только более скромных. В голове даже промелькнула шальная мысль — видимо, поэтому против Юдит у них не было никаких шансов на победу. Прощаясь со мной, девушка написала на листе бумаги сумму, только что выигранную для меня. Сумма оказалась в три раза больше той, о которой договаривались изначально. Антон с гордостью завершил свой рассказ.

— А ты хорошо устроился, мой дорогой, — сказала жена, Надя, — и деньги получил и на девочек в мини-юбках насмотрелся.

Все рассмеялись.

— После такой истории грех не выпить за женщин, — весело сказал Михаил, разливая вино по стаканам.

Вскоре дети проголодались и вернулись за стол к родителям. Праздничные мангалы дымили в парке до позднего вечера. Народ умел расслабляться и радоваться жизни. А молодые репатрианты продолжили весело делиться своими впечатлениями о жизни в Израиле. Когда обе семьи начали потихоньку собирать вещи и относить их в свои автомобили, Антон вдруг сообщил Михаилу:

— Мы с Надей надумали покупать свою квартиру, будем брать ссуду в банке. Согласишься по старой дружбе стать нашим гарантом?

— Конечно, — сразу же ответил Михаил.

— Спасибо, тебе! — обрадовался Антон. — Когда и ты надумаешь покупать квартиру, я обязательно стану твоим гарантом.

Мужчина лишь тепло улыбнулся в ответ.

2

Михаил Бекер работал главным поваром в престижном доме престарелых, который внешне напоминал богато облицованный мрамором и утопающий в зелени небольшой пятизвёздочный отель. В центре просторного вестибюля даже поместился бассейн в виде лепестков лилии с экзотическими рыбками. В распоряжении Михаила была большая кухня, оборудованная по последнему слову кулинарной техники, а в подчинении находились четыре женщины и двое парней, заместителей шеф-повара. Сам Михаил творчески относился к своей работе, считая кулинарию одним из видов искусства. Он не боялся экспериментов и часто добавлял что-то новое в известные рецепты. Однако Михаилу нужна была обратная связь, необходимо было знать мнение тех, для кого он старался. Поэтому в небольшой отрезок времени между обедом и наступлением тихого часа, Михаил отправлялся в обход по жилому комплексу дома престарелых, где лежачие и ходячие жильцы отдыхали в своих комнатах. Повар в белом колпаке наугад общался со встречавшимися на пути постояльцами, и узнавал их мнение по поводу сегодняшнего меню: терпеливо выслушивал их жалобы, просьбы, желания и советы. Старики ещё никогда не встречали такого демократичного повара и поэтому охотно говорили с ним не только о еде, но часто переключались и на другие темы: политика, экономическая ситуация, цены, семья, внуки, конфликты и, конечно же, здоровье. Как оказалось, повар умел не только вкусно готовить, он ещё правильно слушал и находил для каждого нужные слова. Так неожиданно для себя кулинар превратился в своего рода психолога, с которым обитатели дома престарелых искали встречи и доверяли ему свои мысли и тревоги.

Однажды после очередного экспериментального супа Михаил отправился в жилой отсек по длинному коридору, и там ему навстречу вышел интересный мужчина — Нисим Зильберман. Это был герой, стоявший у истоков образования государства Израиль. Когда-то он осушал болота, строил первые кибуцы, освобождал Иерусалим, штурмовал Голанские высоты и, плюс ко всему, хорошо говорил по-русски. Теперь мужчина с трудом передвигался на костылях. А родственники навещали его не часто. Нисим подал знак рукой, Михаил остановился рядом и спросил:

— Здравствуй, Нисим! Как самочувствие?

— Самочувствие бодрое, — ответил старик. — Знаешь, давно хотел спросить тебя, но всегда забывал — что получится, если итальянские спагетти залить украинским борщом?

Михаил уже слышал этот анекдот и поэтому ответил не задумываясь:

— Получится узбекское блюдо с еврейской фамилией «лагман».

— Молодец! — обрадовался ветеран. — Ты настоящий профессионал. Надеюсь, что поможешь мне и в более деликатном вопросе.

— Постараюсь, во всяком случае, — скромно пообещал повар и добавил, — а в чём проблема?

После короткой паузы Нисим объяснил:

— В отделении лежачих пенсионеров работает медсестра Симона. Может, ты знаешь её?

— Знаю, — ответил Михаил.

— Это хорошо. Так вот, она мне очень нравится, но я не уверен, что смогу сказать ей об этом. — Нисим в очередной раз замолчал и стал возиться со своими костылями. Было видно, что ветеран тянет время, подыскивая нужные слова. Потом он продолжил:

— Как оказалось, в некоторых ситуациях штурмовать Голанские высоты легче, чем объясняться в любви. Вот мне и пришла в голову идея сначала подарить ей свои стихи, а потом уже перейти к откровенным разговорам. Я же родом из Одессы. В юности учился в русской школе, сочинял стишки, как многие мальчики, а теперь вот эти навыки пригодились в старости. Хочу, чтобы ты прочитал моё новое сочинение и сказал — не стыдно ли дарить женщине такое?

Нисим опустил руку в нагрудный карман сорочки, достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги и протянул его Михаилу. Тот развернул лист и тихо прочитал:

«Хочу всю жизнь тебя любить,

О грусти навсегда забыть.

Ведь счастье только лишь с тобой,

Любви не нужно мне иной.

Хочу обнять тебя скорей,

Ведь в мире нет тебя нежней.

И больше нет прекрасных слов,

Чтоб выразить мою любовь».

Михаил помнил сотни рецептов всевозможных блюд, но от поэзии он был очень далёк и не выучил до конца ни одного стихотворения. Однако какое-то врождённое чувство гармонии подсказало повару, что это стихотворение не совсем удачное. Михаил где-то уже слышал, что многие мужчины с возрастом впадают то ли в детство, то ли в маразм, но, в любом случае, огорчать легендарного бойца у Михаила не хватило дерзости, да и вовсе не было такого желания. Поэтому повар убедительно сказал Нисиму, что стихи замечательные и их обязательно надо подарить любимой женщине. Симона будет рада. Ветеран тоже обрадовался и сообщил:

— Она придёт на дежурство завтра вечером, вот тогда и подарю.

Утром следующего дня после прошедшего завтрака весь коллектив кухни во главе с Михаилом отдыхал на просторной веранде в тени пальм и эвкалиптов. До приготовления обеда оставалось ещё много времени. Вдруг на веранде появилась старшая медсестра, она подошла к повару и попросила его пойти вместе с ней. Они поднялись на третий этаж и вошли в одну из комнат, где на кровати-каталке лежал герой войны, Нисим Зильберман, а врач и двое санитаров собирались уже везти его в машину «скорой помощи». Однако ветеран успел попросить, чтобы позвали повара. Когда Михаил подошёл к нему, Нисим с трудом поднял левую руку и разжал широкую ладонь. В ней лежал уже знакомый лист бумаги со стихотворением. Старичок улыбнулся и прошептал:

— У Бога явно свои планы относительно меня. Я уже не вернусь. Передай, пожалуйста, Симоне эти стихи. У неё дежурство сегодня начинается с семи вечера. А на словах ты сам знаешь, что ей сказать. Прощай, мой друг.

Врачи быстро повезли Нисима в сторону грузового лифта.

Поздним вечером, перед уходом домой Михаил снова поднялся в отделение для лежачих жильцов, чтобы встретиться там с медсестрой Симоной. Женщина выглядела лет на сорок и действительно была хороша лицом и фигурой. «А у ветерана губа не дура», — подумал Михаил, протягивая ей вчетверо сложенный лист.

— Что это? — спросила женщина, взяв в руки многострадальную бумагу.

— Это стихотворение посвящённое вам.

— И кто написал? Не вы ли?

— Нет, не я. Это просил передать вам Нисим Зильберман.

С лица женщины сошла улыбка. Она развернула лист и стала молча читать. Потом посмотрела на повара и сообщила:

— Час назад пришёл факс из больницы «Ихилов» — Нисим Зильберман скончался сегодня на операционном столе. У него отказали почки.

Это неожиданное известие всерьёз опечалило повара, и он сказал:

— А всё-таки Нисим любил вас.

— А вы знаете, сколько ему было лет? Девяносто четыре! Какая любовь? Не смешите меня, — медсестра спрятала стихи в карман белого халата и заявила, — мне пора идти на обход, потом ещё делать уколы.

— Удачи вам, — сказал мужчина и вышел из комнаты.

Михаил направился к центральному выходу, а сердце сдавила такая тяжесть, будто это он потерял сейчас близкого человека. В голове завертелась крамольная мысль: «Тот, кто придумал это пространство и время, жизнь и смерть, душу и тело явно где-то ошибся, не рассчитал, не заметил и не учёл, что душа способна любить всегда, до последнего вздоха, способна оставаться молодой и сочинять поэмы даже у самой финальной черты. А тело предательски и коварно сдаётся на милость болезням и времени. Не в этом ли трагедия всего человечества?»

На автомобильной стоянке Михаила увидела одна из его работниц и своим сообщением вернула повара к земным заботам:

— На завтра у нас мало картошки, и лук совсем закончился. Может, позвонить с утра на овощную базу?

— Всё правильно. Хватит летать в облаках, — пробурчал мужчина и направился к своей машине.

Женщина ничего не поняла. А Михаил подумал о том, что Нисим Зильберман был настоящим полковником: в бою — до последнего патрона, а в любви — до последнего стихотворения.

3

Спустя неделю оба друга, Михаил и Антон, сидели за столом, напротив служащего банка «Дисконт». Молодой человек оформлял получение ссуды Антоном Фишманом для покупки трёхкомнатной квартиры. Общая цена сделки составляла миллион шекелей. А Михаил пришёл в банк, чтобы стать гарантом для своего друга.

— Вы принесли справку о зарплате с места работы? — спросил служащий у Михаила.

— Да, — ответил он и протянул парню бумагу с печатями и подписями.

— Дайте ваше удостоверение личности, я сниму копию.

Когда проверка документов была завершена, служащий банка разложил на столе перед Михаилом несколько листов с просьбой подписать в местах, где стояли «галочки». Мужчина потянулся за ручкой, лежавшей рядом.

— А вы не хотите прочитать, на каких условиях становитесь гарантом для Антона? — спросил представитель банка.

— Нет. Я доверяю своему другу. Не будем терять времени, — сказал Михаил и поднял со стола ручку.

Антон был очень доволен.

Потом настали трудовые израильские будни, и обе семьи изредка общались друг с другом лишь по телефону.

В одно солнечное летнее утро Михаил, как всегда, пришёл на кухню и переоделся в рабочую одежду. Его подчинённые были уже на месте и приводили в порядок большой зал. Недавно закончился завтрак. За некоторыми столами ещё продолжали сидеть старички и старушки и о чём-то мирно беседовали. Их никто не торопил.

Сегодня шеф-повар решил удивить всех новым способом приготовления рыбы, но судьба неожиданно удивила его самого. Он вытащил из холодильника большие филейные куски «соломона» и собирался уже замариновать их в особом соусе, когда открылась дверь, и на кухню зашла Авива, секретарша управляющего домом престарелых.

— Шалом, Михаил. Наш управляющий просил передать это тебе, — сказала она и протянула мужчине запечатанный конверт.

— Что это? — спросил Михаил.

— Письмо об увольнении.

— По какой причине? — удивился повар.

— Сокращение штатов. Тебе выплатят пицуим и всё что положено.

— Я сам хочу поговорить с управляющим, — сказал Михаил.

— Ярон со своими гостями уехал в Эйлат. Вернётся через три дня.

— И с какого числа я уволен?

— С сегодняшнего, — ответила Авива.

— Значит, я могу уйти?

— Можешь, — коротко бросила женщина и вышла из кухни.

Михаил растеряно снял с головы колпак и стал развязывать белый фартук. За соседним столом одна из его работниц нарезала овощи для салата и всё слышала. Она подошла к Михаилу и тихо произнесла:

— Ты только не сдавай меня. Я тебе что-то расскажу.

— Не сдам, — пообещал мужчина.

— Так слушай, моя родная тётя работает здесь санитаркой. Она рассказывала, что недели две назад у нас поселился новый жилец — человек очень религиозный и очень влиятельный. А три дня назад тётя дежурила до утра в своём отделении. По какому-то делу она спустилась поздно ночью на первый этаж и сквозь кусты в вестибюле увидела, как этот новый жилец стоял рядом с управляющим и откровенно кричал, что вся еда в доме престарелых не кошерная, и он уже неделю ничего не ел. Повар творит всё, что взбредёт ему в голову — смешивает несовместимые продукты, будто ничего не знает о кашруте. Его вообще надо проверить на еврейство…

Управляющий попытался как-то возразить для порядка и нерешительно произнёс:

«Что же мне теперь каждому работнику на кухне штаны спускать и смотреть, что там у него с еврейством?»

«Делай что хочешь, — продолжал кричать незнакомец, — но если ситуация с едой не изменится, то штаны снимут с тебя».

Видимо, этот человек действительно очень влиятельный и опасный, поэтому наш начальник решил не рисковать, а просто пожертвовал тобой.

— Спасибо тебе за информацию и счастливо оставаться, — сказал Михаил и направился к выходу. Больше ему не хотелось ничего выяснять и ни в чём разбираться.

Он шёл спокойно на стоянку к своей старенькой машине и думал о том, что на дворе уже двадцать первый век, а средневековье неожиданно настигло сегодня и его. Теперь Михаил понимал, откуда растут ноги у этого увольнения, но в то же время допускал, что в случившемся есть и доля его вины. До абсурда можно довести всё что угодно — и хорошее и плохое. Вот и он явно перестарался, увлёкся своими кулинарными экспериментами, потерял чувство меры и утратил бдительность. Мужчина вспомнил, как неделю назад он решил удивить всех оригинальным овощным супом с добавлением мяса креветок. Все креветки были тщательно очищены от голов, ножек и усиков — ничего лишнего, одно чистое мясо. Суп получился отменным, и всем очень понравился, Однако было допущено грубое нарушение кашрута. Только сейчас Михаил вспомнил этого пожилого мужчину во всём чёрном, который в тот день не притронулся к еде, а стоял у стены столового зала и с ненавистью смотрел на повара. Мастер, увлечённый успехом, не придал тогда этому взгляду никакого серьёзного значения. Но человек в чёрном не забыл про повара, из-за которого голодал целую неделю. И вот сегодня эти креветки аукнулись… Просто у каждого своя правда, и, как говорится, не надо лезть со своим уставом в чужой монастырь. Разумнее уважать свои и чужие традиции.

Михаил не помнил, когда в последний раз так рано возвращался домой после работы. На сердце уже не осталось никаких желаний и сожалений, он просто лёг на диван, чтобы забыться и уснуть. Поиски новой работы начнутся завтра.

Его разбудил звук льющейся воды на кухне — значит, жена вернулась с работы и готовит ужин. За окном заметно стемнело. Уже несколько лет, как Мария занималась уборкой частных квартир и, как ни странно, ей нравилась эта работа. Она сама находила клиентов, была для себя и работницей и начальницей. За добросовестную, аккуратную работу её уважали и ценили хозяева квартир и вилл, а муж искренне любил за красоту и верное сердце. Пять лет назад он ещё жил в Одессе. У него было всё — квартира, машина, стабильная работа, уверенность в завтрашнем дне. Но он уехал в далёкую и чужую для себя страну за этой женщиной и ещё ни разу не пожалел об этом, несмотря ни на какие сложности обустройства на новом месте. Секрет был прост — он полюбил её с того дня, когда впервые увидел в открытом купальнике на берегу Чёрного моря, и любовь оказалась взаимной.

Михаил поднялся с дивана и потопал на кухню к жене. Та стояла у плиты и жарила картошку на сковородке.

— Сейчас поужинаем, — сказала она, — почему ты сегодня так рано?

— Меня уволили, — ответил муж и сел на табуретку рядом с кухонным столиком.

— И по какой причине? — Мария откровенно удивилась.

— Даже не хочется говорить об этом. Какой-то театр абсурда. Думаю, такое возможно только у нас, в Израиле.

Жена вдруг задала неожиданный вопрос:

— Как ты себя чувствуешь, милый? Болит что-нибудь, ну там сердце, почки, поясница?

— Ничего у меня не болит, слава Богу, с чего ты взяла?

— Родной мой, вот это главное, остальное наладим. Относись ко всему по-философски. Думаю, в любой стране есть свои странности и заморочки. Рай только на небесах, да и то под вопросом.

Как только Мария завершила свою оптимистическую речь, словно по заказу, заголосил дверной звонок. Михаил пошёл в прихожую и открыл входную дверь. На пороге стоял почтальон с большой сумкой, висевшей на плече, и с толстой тетрадью в руках.

— Здравствуйте! Михаил Бекер здесь проживает? — спросил почтальон.

— Да. Это я, — мужчина расписался в тетради почтальона и принял запечатанный конверт с логотипом банка «Дисконт». Потом он вернулся на кухню к жене, а по дороге вынул письмо из конверта. Михаил читал долго, медленно и внимательно, пытаясь точнее перевести и понять каждое слово, написанное на иврите. Потом он посмотрел на жену и спросил:

— Ты когда в последний раз говорила с нашими друзьями, Фишманами?

— Две недели назад. А что случилось?

— Позже объясню. Позвони им прямо сейчас.

Мария подняла со стола свой мобильный телефон и набрала хорошо знакомый номер. После нескольких коротких гудков автоответчик сообщил дежурным голосом, что такого номера не существует.

— Что за бред? Как это не существует? — удивилась женщина и стала набирать номер ещё раз.

Михаил вдруг тихо засмеялся, потом всё громче и громче, но сквозь нервный смех он успел произнести:

— Не старайся, милая. Их уже нет в Израиле. Об этом нам только что радостно сообщил банк в своём письме. Какой великолепный фокус проделали с нами лучшие друзья — теперь мы должны банку «Дисконт» пятьсот тысяч шекелей. Ха…Ха…Ха…

— Прекрати смеяться и возьми себя в руки. Ты пугаешь меня, — крикнула женщина, — как бы там ни было, я всегда с тобой. Завтра пойдём в банк разбираться. Успокойся.

Михаилу удалось перебороть этот болезненный смех. Он устало опустился на табуретку и закрыл ладонями лицо, будто хотел спрятаться от всего мира.

— Боже, что за день выдался с утра? — тихо сквозь пальцы прошептал мужчина, — это самый чёрный день в моей жизни.

Женщина подошла к нему близко-близко, обхватила тёплыми ладонями его уставшую голову и прижала к своему сердцу.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказала она.

Но из его всё ещё кипящей груди вырвался вопрос:

— Объясни мне, пожалуйста, как к такой подлости относиться по-философски?

Даже у его мудрой Марии не нашлось ответа.

4

Семьдесят восьмое отделение банка «Дисконт» находилось в городе Офаким. Только в этом помещении от окошечка кассы до выхода на небольшую площадь было всего два метра пути. К тому же предварительная разведка показала, что ранним утром здесь почти не бывает посетителей. Видимо, поэтому старенький «Фиат Пунто» припарковался на соседней улице, недалеко от отделения банка, а из машины вышел мужчина обычного телосложения с пластиковым пакетом в руках. Он был в лёгкой куртке, джинсах и в синих кроссовках. Ещё в машине он надел на голову полупрозрачный чёрный чулок. Оказавшись в отделении банка мужчина, не мешкая, подошёл к окошку кассы и только теперь увидел, что здесь вместо девушки сидит парень. Но отступать было уже поздно. Грабитель бросил в открытое окошко свою записку, написанную на иврите и распечатанную на принтере. Кассир развернул записку и прочитал: «Это ограбление. Положи в пакет пятьсот тысяч шекелей, или я вас всех перестреляю.»

Парень оказался не из робкого десятка и внимательно посмотрел на мужчину с чулком на голове. По его суетливым движениям и неуверенной манере держаться опытный служащий банка понял, что перед ним не профессиональный бандит со стажем, а новичок, впервые вышедший на дело, и поэтому спокойно ответил грабителю — дебютанту:

— Но у меня нет пока такой огромной суммы. Ещё очень рано.

— И что же делать? — спросил мужчина.

— Приходи после обеда, — посоветовал кассир и успел незаметно нажать на тревожную кнопку под своим столом. Через несколько минут должен был подъехать полицейский патруль. Но грабитель поверил парню и быстро вышел из помещения банка. Он добежал до своей машины и поехал в город Сдерот. Там находился запасной вариант для ограбления — сорок пятое отделение банка «Дисконт», где от окошка кассы до выхода на улицу было всего три метра.

Половину пути до Сдерота мужчина от волнения проехал с чёрным чулком на голове, но потом догадался его снять. Он припарковал свой «Фиат» на большой городской стоянке, напротив отделения банка и пошёл на вторую попытку. Прямо перед входом он быстро натянул чулок на голову и вошёл в помещение. Посетителей практически не было — только одна древняя старушка с палочкой сидела в кресле в центре зала в ожидании чего-то. Мужчина сразу подошёл к окошку кассы и запустил руку в карман куртки за запиской. Однако записки там не оказалось. Он проверил другой карман, но и там было пусто.

Служащая банка внимательно смотрела на странного человека с чулком на голове, торопливо обыскивающего свои карманы, и по привычке автоматически задала ему свой вопрос, который сотни раз уже задавала клиентам банка:

— Господин! Какую банковскую операцию вы хотите произвести?

— Ограбление, — честно ответил мужчина, — только одну минуту, пожалуйста… не могу найти записку… куда она провалилась?

— Посмотрите в заднем кармане брюк, — подсказала кассирша.

Мужчина опустил туда ладонь и действительно обнаружил в джинсах свою записку, потом быстро передал её девушке.

Она незамедлительно прочитала: «Это ограбление. Положи в пакет пятьсот тысяч шекелей, или я всех вас перестреляю».

В этот момент грабитель почувствовал, что кто-то теребит его за рукав куртки. Он резко оглянулся и увидел рядом с собой сгорбленную старушку с палочкой.

— Сынок, какой у тебя номер в очереди? — улыбаясь спросила она по-русски. Старушку нисколько не удивил и не испугал чёрный чулок на голове у мужчины.

— У меня нет номерка, бабушка. Я по другому делу, — вежливо ответил тот сквозь чулок.

— Как это нет? Что за безобразие? Почему обслуживаете без очереди!? У меня тридцать второй номер, сейчас моя очередь, — крикнула старушка в окошко кассирше.

— Что же вы раньше не подходили? — раздражённо ответила девушка, — я семь раз объявляла ваш номер. Теперь подождите, когда я закончу с этим клиентом.

Она повернулась к мужчине с чулком на голове и с явным сожалением в голосе объяснила:

— Для того чтобы собрать такую сумму денег мне понадобится минут десять. А полиция приедет через три минуты. Вам лучше уйти, хотя решайте сами.

В этот момент вновь завелась старушка:

— Я просто плохо слышу, вот и пропустила свою очередь. Что же мне теперь весь день сидеть в этом бестолковом банке? Безобразие. Где ваше начальство?

Назревал очевидный скандал. Грабитель понял, что в таком балагане у него ничего не получится. Сегодня явно не его день. Мужчина вышел из банка и быстрым шагом направился к машине.

5

Полицейский патруль приехал в оба банка через двадцать минут после попытки ограбления. Специалисты-криминалисты опросили свидетелей, просмотрели видеозапись со всех камер наблюдения, забрали на экспертизу обе записки, оставленные преступником у кассиров.

Во-первых, выяснилось, что мужчина в слове «перестреляю» дважды повторил одну и ту же ошибку. Во-вторых, около второго банка грабитель то ли от волнения, то ли в спешке забыл замаскировать номера на своей машине. Теперь легко было определить его адрес.

Конец ознакомительного фрагмента.