Колумб

Рафаэль Сабатини, 1941

В этом романе есть всё за, что мы так любим приключенческую литературу: благородный и отважный герой, его прекрасная возлюбленная, отвратительные враги и множество препятствий, стоящих на пути настоящей любви. Вся эта история разворачивается на Пиренейском полуострове, по большей части, в Испании, накануне открытия Америки. Финал – само путешествие.

Глава V. Дож

Венеция того времени, находясь в зените славы и богатства, недавно прибавила к своим владениям Кипр — главный перевалочный пункт, а следовательно, приобрела монопольное право на торговлю между Западом и Востоком. Правил Венецией Агостино Барбариго, элегантный, весёлый, в чём-то даже легкомысленный. Но не эти качества характеризовали его как правителя, а трезвый, расчётливый ум и обострённое чувство патриотизма. Барбариго шёл на любые жертвы, по крайней мере если жертвовать приходилось кем-то ещё, ради сохранения могущества республики. С этой целью он внимательно следил за всем, что происходило при различных королевских дворах Европы, благо его агенты поставляли ему полную информацию.

Сообщение из Испании, полученное от мессира Мочениго, встревожило его светлость, поскольку перед ним вновь возникла проблема, которую однажды ему уже приходилось разрешать. Об этом-то он и думал, сидя со своим шурином Сильвестро Саразином, возглавлявшим наводящий на всех ужас Совет трёх, инквизицию Венецианской республики.

Они находились в одной из комнат дворца дожа, которую Барбариго превратил в личную гостиную. Это была роскошно обставленная комната с любовно подобранными картинами и другими произведениями искусства, на которых глаз мог отдохнуть после многотрудного дня.

Вот и сейчас Саразин, маленький толстячок с жёлтым, как у турка, лицом и двойным подбородком, разглядывал последнее приобретение Барбариго, картину, изображавшую купающуюся Диану.

— Если ты ищешь себе невесту с такими формами, я, пожалуй, начну завидовать тому, что ты — дож. Мадам Леда, я полагаю, — он вздохнул. — А Богу, естественно, придётся превращаться в лебедя.

— Это не Леда. Нет. Диана. Возжелав её, ты рискуешь стать вторым Актеоном. Даже если она пощадит тебя, тебе не избежать мести моей сестры.

— Ты переоцениваешь влияние вашей семьи, — насупился Саразин. — Виргиния — женщина благоразумная. Она не видит того, чего не следует.

— Бедняжка! Значит, ты обрёк её на вечную слепоту.

— Иди-ка ты к дьяволу, — беззлобно ответствовал Саразин.

Практически одногодки, лет сорока с небольшим, внешне они разительно отличались: толстяк Саразин выглядел на свой возраст. Светловолосый, стройный, высокий дож, разодетый в небесно-синий атлас, сохранял очарование юности. Он поднялся, постоял, засунув большие пальцы за золотой пояс, на его губах заиграла саркастическая улыбка.

— Интересно, как далеко заведёт тебя сладострастие? Мне тут сказали, что тебя видели в новом театре на Санти Джованни. Пристойно ли это государственному инквизитору?

Взгляд синих, вылезающих из орбит глаз Саразина впился в дожа.

— Тебе сказали? Кто же? Небось твои шпионы? Больше никто не мог узнать меня. Да, я не могу отказать себе в удовольствии ходить в этот театр. Но не могу и допустить, чтобы меня там видели. Поэтому появляюсь в плаще и маске. И не стоит меня в этом упрекать. Я хожу туда по долгу службы.

Саразин не лгал. Театр, который открыл Анджело Рудзанте, привлекал зрителей необычностью пьес и постановок. Назывался он Зал Лошади, Сала дель Кавальо, вероятно, потому, что располагался на маленькой площади, украшенной громадной конной статуей.

— Тебе не занимать усердия, когда работу можно совместить с удовольствием, — усмехнулся дож. — И что ты там увидел?

— Повода для неодобрения я не нашёл. Они играли несколько комедий, не хуже тех, что я видел во дворце патриарха. Есть у них канатоходец, от выступления которого замирает душа, восточный жонглёр, пожиратель огня и девушка, совсем как райская дева в представлении мусульман.

— Бедная моя обманутая сестра! И что делает она, эта дева из рая?

— Танцует сарабанду, заморский сарацинский танец, аккомпанируя себе какими-то трещотками, называемыми кастаньетами. Тоже, наверное, завезённые от мавров. Ещё она поёт под гитару, как соловей или одна из сирен, что завлекали Улисса.

Барбариго рассмеялся.

— Райская дева, соловей, сирена. Откуда взялось такое чудо?

— Мне сказали, из Испании. Песни у неё испанские, андалузские, кровь от них начинает быстрее бегать по жилам.

Весёлость дожа сняло как рукой.

— Из Испании? Ха! Как раз об Испании я и хотел с тобой поговорить. — Танцующей походкой он прошёлся к окну, вернулся обратно, пододвинул к себе стул. Сел. — Я получил из Испании тревожные новости.

Саразин весь подобрался.

— Насчёт Неаполя?

— Нет, нет, речь пойдёт о другом. Угроза эта ещё не определённа, но однажды она уже возникала. В Португалии два года назад. Тогда мне удалось подавить её. Пришлось изрядно потрудиться и заплатить кругленькую сумму. На этот раз, боюсь, деньги не помогут.

— Угроза, говоришь? — переспросил Саразин.

Барбариго положил ногу на ногу, чуть наклонился вперёд, упёршись локтем в колено.

— Шляется по свету один лигурийский авантюрист, сам знаешь, из лигурийца ничего путного выйти не может. Он утверждает, что может добраться до Индий западным путём.

На лице Саразина отразилось облегчение.

— Сумасшедший, — облегчение сменилось презрительной усмешкой. — Сказки всё это.

— Лигуриец утверждает, что у него есть карта, вычерченная самим Тосканелли из Флоренции, — добавил Барбариго.

— Тосканелли? — удивился Саразин. — Ба! Неужели Тосканелли в старости выжил из ума?

— О нет! Лучшего математика ещё не рождала земля. Он действительно нарисовал карту, основываясь на открытиях нашего Марко Поло и собственных математических расчётах. Карту эту вместе с письменными обоснованиями он послал этому бродяге-лигурийцу, Коломбо, Кристоферо Коломбо, в Португалию.

— Как ты всё это узнал? И с какой стати Тосканелли якшаться с бродягами?

— Этот Коломбо немало плавал по морям и преуспел в составлении карт. Как я понял из полученных мною донесений, Коломбо вбил себе в голову, что Индий можно достичь, плывя на запад, и обратился за советом к Тосканелли. Так уж вышло, что мечты лигурийца совпали с выкладками флорентийского математика. И Тосканелли снабдил лигурийца картой, гордый тем, что открытия можно делать, не выходя из кабинета, нисколько не задумываясь, сколько бед могут принести они в реальной жизни.

С этой картой Коломбо отправился к королеве Португалии. Имя и слава Тосканелли открыли ему двери королевского дворца. Король Жуан, покровительствующий мореплавателям, так как они принесли ему несметные богатства, созвал комиссию из людей, которым доверял. К счастью, как и все комиссии, эта не спешила с выводами. И мои агенты, державшие меня в курсе событий, успели в точности выполнить мои указания. Мы подкупили двух членов комиссии. Третьего, еврея, подкупить не удалось. Может, этот Коломбо тоже еврей. Не знаю. Во всяком случае, двумя голосами против одного предложение Коломбо отвергли, карту и письмо Тосканелли предали забвению.

Но недавно мне сообщили из Испании, что этот молодчик объявился вновь, изменил фамилию на испанский манер и называет себя Колон. Теперь он пытается добиться своего у владык Испании. Пока его успехи весьма ничтожны, потому что война с маврами отнимает всё время и деньги их величеств. Но едва падёт Гранада, он получит свой шанс. Многие влиятельные сановники с ним заодно, и Испания, возможно, предпримет попытку обогатиться за счёт заморских владений, как поступила ранее Португалия.

Дож замолчал, а Саразин всё не мог взять в толк, к чему тот клонит.

— Ну и что? Какое нам дело до обогащения Испании?

— То ли ты меня не понял, то ли уже забыл, с чего я начал. Коломбо предлагает открыть западный путь к Индиям. Если ему это удастся, что станет с богатством и могуществом Венеции, построенными и сохраняемыми нашей монополией на торговлю с Востоком, которая идёт через наши рынки?

Саразина аж передёрнуло.

— Помилуй нас Бог! — воскликнул он.

Барбариго встал.

— Ситуация тебе, стало быть, ясна. Каким же будет наше решение? Взятки на этот раз не помогут. Королева Изабелла очень умна, Фердинанд — очень расчётлив. Они или примут решение сами, или назначат комиссию, к членам которой подступиться я не смогу.

Глаза Саразина сузились.

— Есть простое решение. Люди, слава Богу, смертны. Ты сможешь подступиться к Коломбо. В подобных случаях цель оправдывает средства.

Но Дож покачал головой.

— Всё не так просто. Иначе я не стал бы колебаться. Человек этот — пустое место. Важны карта и письмо. Не попав к нам, они будут висеть над нами постоянной угрозой, в руках Коломбо или кого-либо ещё. Венеция будет в опасности, пока мы не заполучим их. В Португалии я попробовал разделаться с ним. Но мои агенты опростоволосились. Коломбо устроили засаду в Лиссабоне. Но он сумел отразить первые удары, а потом к нему подоспела поддержка. После этого он передал документы на хранение казначею. Я полагал, там они и остались, когда комиссия отвергла его предложение. Но он каким-то образом вновь заполучил их. И едва ли мы сможем отнять их у него силой.

Саразин задумался.

— Вынесем вопрос на Большой совет, — наконец изрёк он.

— Если я бессилен, то чем поможет Большой совет?

— Республика может купить его. У каждого человека есть цена.

— Было и такое. Коломбо выгнал моего человека. Этого и следовало ожидать. Если у тебя есть возможность открыть империю, этим можно поступиться, лишь получив империю взамен. Так что мерзавец знает себе цену.

Саразин нашёлся и здесь.

— Так перекупи его у Испании. Найди его, и пусть он откроет Индии для Венеции.

— А какая нам от этого будет выгода? По единожды проторённой дорожке устремится весь мир.

— А разве мы ничего не сможем приобрести в той империи, которую он грозится открыть?

— Я не могу полностью полагаться на его слова. То, что есть у нас сейчас, — это реальность, и мы не можем отказываться от неё ради призрачной мечты.

— Ну, тогда я сдаюсь. Больше мне предложить нечего.

— Мне, к сожалению, тоже, но мы должны найти выход и растоптать этого авантюриста. Подумай над этим. А пока, — он приложил палец к губам, — никому ни слова!