Курсант. Назад в СССР 8

Рафаэль Дамиров, 2023

На дворе 1985-й год. Капитан милиции Андрей Петров, по прозвищу Курсант, попадает в переделку, которая чуть не стоила ему карьеры. Восьмой том напрямую пересекается с серией книг М. Гаусса и Р. Дамирова: «Спасти ЧАЭС». Книга содержит нецензурную брань

Глава 1

Москва. Март 1985 года.

Зал ресторана «Луч» полон гостей, хмельного веселья и табачного дыма. Разнокалиберная публика (мужчины непременно в мешковатых пиджаках и галстуках, а женщины в легких модных платьях) отмечала субботний мартовский вечер. На сцене, мерцающей незатейливой цветомузыкой и зеркальными подвесными шарами, завывал солист ВИА с прической крашенного пуделя. Артисты, в расписных рубахах от местной фарцы, задорно били по струнам, клавишам и прочим барабанам.

Веселенькая композиция «Песняров» сменилась холодным «Айсбергом» примадонны.

Только что скакавшие посетители расселись за столиками, радостно галдя и готовясь к очередным возлияниям.

Редкие парочки закружились в медляке под грустную, но наполненную томной энергетикой песню. Только я в этот вечер был один. И на душе скребли кошки. Много кошек…

Я тихо жевал оливье, периодически тыкал вилкой в остывшую котлету по-киевски. Иногда наполнял рюмку уже теплой водкой из низкого графина и выпивал сам с собой, тихо бормоча под нос нехитрые тосты, типа «За друзей и за удачу». За любовь пить не хотелось. Настроение не то… Будто батарейка резко села, а новую не позаботился купить.

Официант в белой рубашке, в черной жилетке и оранжевой бабочке (вылитый королевский пингвин, даже нос в форме клюва) в очередной раз попытался ко мне подсадить запоздалых гостей. Теперь это была парочка возраста романтических строителей БАМа.

Я гневно зыркнул на пришлых. Те поняли без слов, что хмурый дяденька совсем не рад их обществу, и ретировались. «Пингвин» попытался меня уговорить, что, дескать, товарищ, не положено одному четырехместный столик занимать. Но я хлопнул кулаком по столу, сверкнул ксивой и велел убираться прочь.

Хотелось побыть одному. Достал из кармана пиджака мятый конверт. В строке обратного адреса значился Новоульяновск. Сегодня я получил самое грустное письмо в своей жизни.

Развернул уже изрядно измусоленный листочек в ученическую клетку и снова прочитал послание от Сони. Писала, что выходит замуж. Что устала ждать и желает мне счастья. Писала о семье, детях и прочих нужных (наверное) вещах. Но между строк сквозила грусть и, может, даже горечь. Я это чувствоал.

И на хрена было меня извещать о своем замужестве? На приглашение на свадьбу это не походило. Тогда зачем?.. Я слишком сильно нажал на вилку, которую даже забыл воткнуть в котлету. Та скрежетнула по тарелке и согнулась.

Мы расстались сразу после моей командировки в Зеленоярск. Два с половиной года прошло уже. Думал, все быльем поросло. Но нет… Сердце защемило, и я снова хлопнул рюмашку. Поморщился и захрустел салатом.

Дочитал письмо, бережно его свернул и сунул в карман. Задумался… Может, Соня ждет, что я одумаюсь и примчусь к ней? Расстрою свадьбу, убью злодея и увезу ее на край света. Но такое только в фильмах бывает. Причем в голливудских. А в советских — если любовь, то навсегда. И свадьба только раз в жизни. Так и должно быть. Наверное. Только не готов я сейчас. А может, и никогда не буду готов. Будто прошлая жизнь не отпускает.

Жизнь новая, да я — все тот же. Неужели только так?

Напротив меня, за столиком побольше, вальяжно развалился мужик в модном костюме в полоску. Видно, что недавно его прикупил. На лоснящейся ткани ни заломов, ни потертостей. На франта совсем не похож. В плечах сажень, а морда угловатая, как у матерого мента или бандита. Рядом хихикали какие-то девицы в юбках, что еле скрывали ягодицы, и чокалась рюмками еще парочка каких-то подозрительных типов. Одеты попроще, но тоже в костюмы с иголочки. У самих руки мозолистые и глаза колючие. Не похоже они на интеллигентов или фарцовщиков.

Мой профессиональный взгляд уцепился за странную компашку, которая напоминала нефтяников, приехавших с северов пропивать кровные и развлекаться в компании ночных бабочек.

Путаны в последнее время в Москве плодились, как тля. Не как в девяностые, конечно, когда жрать после перестройки стало нечего, и толпы девочек из Поволжья, Ростова и Краснодара ринулись покорять столицу.

Неспешный вечер дурманил алкоголем, вытаскивая из глубин памяти грустные воспоминания. Соня, Соня… Не поеду тебя спасать. Лучше живи в башне с драконом, чем с таким как я — перекати-поле.

Рядом со мной на стул плюхнулось потное тело. Определил я это по запаху. Кавказец в рубахе, расстегнутой сверху почти до пупа, и с зубами цвета церковного купола бесцеремонно вторгся в мое грустное пространство. Галдел и махал руками сотоварищам, которые продирались к нам между столиками.

— Здес свабодна! — кричал он им.

— Занято! — зыркнул я на него.

— Слюшай, дарагой, — проговорил тот с вызовом. — Вижу, что свабодна. Зачем обманываешь?

К нам подоспели еще трое черноусых мохногрудых товарищей. Пестрые рубахи, модные джинсы. Скорее всего, местные торговцы фруктами. Горная братия наглым образом оккупировала мой стол.

— Я хочу побыть один, — тихо процедил я.

— Брат, сиди один. Мы с тобой разговаривать не будем, — гоготнул тот, который подсел первый.

И тут мимо нашего столика прошла Соня… У меня аж сердце провалилось. Я тряхнул головой и проморгался. Конечно, это была не она. Рыжая девчушка с точеной талией, затянутой в короткое платьице. Сейчас в каждой рыжеволосой девушке мне мерещилась Соня.

Один из моих новых соседей шлепнул ее по наливным ягодицам. Девчонка подпрыгнула. Обернулась, сверкая глазками и явно собираясь залепить пощечину хаму, но осеклась. Трое лыбящихся на нее золотыми зубами мужиков с шерстью горилл на распахнутой груди мигом охладили ее пыл. Она опустила глаза и поспешила скрыться в глубине зала.

Пока я раздумывал над ситуацией, мой подвыпивший кулак сам принял решение и врезал любителю хлопать по женским задницам в челюсть. Мужик завалился на бок прямо со стулом и с гаденькой улыбкой, которая не успела сойти с самодовольной морды. Лежал и не шевелился.

Его дружки вскочили и бросились на меня сразу вдвоем. Не вставая из-за стола, я потушил одного ударом кулака в пах. Он сполз на пол, поскуливая и матерясь на языке предков.

Третий успел зарядить мне в скулу, но удар оказался не поставлен. И вот я уже стою, пошатываясь, на ногах.

Музыка стихла. Гости вжались по углам, выскочив из-за соседних столиков. Слышны крики: «Милиция, милиция!».

Милиция уже здесь, — ухмыльнулся я про себя, уворачиваясь от удара бутылкой.

Вот сука! У нас же кулачный бой. Нехорошо! Хрясь. Я выбил бутылку из рук, а вторым ударом свернул горбатый нос. Нападавший схватился за лицо и завопил:

— Помогите! Убивают!

Двое его товарищей расползались от меня по сторонам. Я наградил их позорными пинками вдогонку. Знатный вечерок получился. Жаль, что я мент. Чревато последствиями.

Граждане негодовали и гудели. Лишь тот, что был в полосатом костюмчике (главный «нефтяник»), смотрел на меня с некоторым уважением. В его взгляде не было больше прожигающей колкости. Он словно увидел своего. Странный нефтяник.

Откуда-то набежали дружинники. Очевидно, дежурили прямо на крыльце или в холле — все-таки суббота всегда обещает неприятности. Один из них оглушительно дунул в свисток. Хотел показать, что он власть, а не один из дружков моих несостоявшихся собутыльников, чтобы не попасть мне под горячую руку.

Но я власть не трогаю. Хоть в голове и туман, я разглядел на их руках красные повязки. Два худосочных стража порядка, увидев мои окровавленные кулаки, не рискнули меня вязать, а вступили в переговоры:

— Гражданин, пройдемте.

— Все нормально, свои… — я по-гусарски махнул ксивой. Уже совсем ничего не соображал. Зря засветился. Ну и х*р с ним. На душе пустота, будто провалилось что-то внутри.

— Пройдемте, товарищ капитан, — пристали назойливые дружинники.

— Хрен с вами, — я хлопнул на дорожку последнюю рюмку. — Не будем народ пугать.

И так уже репутацию советской милиции подмочил. Не все же мне кровь проливать за нее. Могу я раз в жизни расслабиться? Хотя нет. В погонах не расслабляются. Они всегда жмут.

* * *

— Что же вы, товарищ капитан, натворили? — качал головой умудренный жизнью и службой седой следак. — Вы же тот самый Петров из спецгруппы Горохова? Такой молодой, а карьеру себе на корню зарубаете.

Я сидел перед ним на стульчике, в одном из кабинетов в местном РОВД. В ответ лишь хмыкнул. Знал бы дядя, сколько мне лет. По стажу ментовскому, если приплюсовать эту жизнь к прошлой, уже как два раза на пенсию по выслуге можно было выйти.

— Братья Геворкяны на вас заявление написали.

— Один звонок — и все улажу, — ответил я, закуривая предложенную сигарету.

Давненько не курил. Самое время начинать.

— Если вы про Горохова, — кивнул следак, — то ему уже звонили.

— И? — я вопросительно уставился на прокурорского. — Отпускай тогда меня. А с Геворкянами договорись. Пусть напишут, что претензий не имеют. Денег им предложи. Я отдам.

— Не все так просто, Андрей Григорьевич, — вздохнул следак. — Братья эти поставляют фрукты для спецгастрономов.

— Хм… Я думал, они на рынке торгуют.

— За ними люди немаленькие стоят. Надавить на них не получится. Вы уж сами с ними порешайте как-то. Договоритесь на мировую. Правда, вам злостная хулиганка еще светит. Но нарушение общественного порядка мы замнем. Все-таки о ваших заслугах в узких кругах правоохранителей легенды ходят. Но вот с братьями и с их побоями — вы сами вопрос утрясите. Горохов того же мнения. Он даже с вами по телефону разговаривать не захотел. Возмущен вопиющим поведением, понимаете.

— Это похоже на Никиту Егоровича, — кивнул я. — Слишком он честный и однобокий. Но ничего. Прорвемся.

— Так вы поговорите с Геворкянами?

— Да пошли они на х*р… — зло прошипел я. — Никогда Нагорный ни под кого не прогибался.

— Кто?

— Не важно…

* * *

Спустя неделю я сидел в том же ресторане «Луч» и отмечал свою «свободу». Приказ об увольнении состряпали быстро. Виданное ли дело, капитан милиции привлекается к уголовной ответственности за драку в ресторане. Слухи расползлись по Москве быстро. Чтобы не поднимать лишнего шума и резонанса, уволили меня по собственному, да еще и задним числом. То есть, получается, что морды я бил уже будучи абсолютно гражданским человеком. Ну, черт с ними со всеми. Небольшой отпуск не помешает.

Я сидел и курил за тем же столиком, что и в прошлый раз. Денег хватило лишь на графин с водкой и нарезку сервелата. Скоро из общаги придут выселять. Ведомственная все-таки.

За соседним столиком сидела та же компашка псевдонефтяников. Мужик в полосатом костюме, которого сотоварищи называли Бесом, с интересом на меня поглядывал. Он явно меня узнал.

Я не привык, чтобы меня так в упор разглядывали, как доступную девку или экспонат музейный, поэтому, поймав на себе очередной взгляд, хмуро ему кивнул:

— Чего смотришь?

Тот не обиделся. Подошел к моему столику и сел рядом.

— Занято, — процедил я, демонстративно обдав его клубами сигаретного дыма.

— Слышал, тебя из органов выперли, — голос Беса был участливым и каким-то даже дружеским.

Он взял без спроса графин и налил мне в стопку, а себе плеснул в стоявший рядом пустой стакан:

— Давай за знакомство. Меня Бес зовут. — А это Шпала и Серый, — кивнул он на своих друзей.

Я презрительно поморщился:

— С урками дел не имею.

— Да какие мы тебе урки, Петров?

— Ого… — я прищурился, вминая бычок в пепельницу. — Да ты и имя мое знаешь.

— Так кто ж его не знает? — хмыкнул Бес. — Ты, когда кавказцев раскидал, ксивой светил. Все знали, что ты капитан Петров. А теперь вся Москва гудит, как тебя из органов поперли.

— Менты бывшими не бывают, — хмыкнул я. — Гуляй, дядя…

— Еще как бывают, — оскалился тот в ответ. — Думаешь, мы блатные? Я ведь в прошлом майор милиции. И Шпала тоже мент был. Хотя он сержант. А Серый так вообще в девятом отделе КГБ лямку тянул.

— Да ну на х*р? — мое лицо вытянулось, и я уже стал слушать Беса с нескрываемым интересом. — А от меня чего надо?

— Денег заработать хочешь? Молчишь? Вижу, что хочешь. Нас когда из органов выперли, думали, жизнь кончилась. — Товарищи его, или дружки, я все еще не определился, как бы их звать, на этом задумчиво закивали, как бы вспоминая. — А сейчас ничего, пристроились. Таким как мы — вместе держаться надо. Иначе сдохнем. Воры нас не примут, и свои больше не свои. А что потом? Судимость, выпивка каждый день — и жизнь под откос?

— Ближе к делу, Бес. Что делать нужно?

— Короче, Петров. Есть одна тема. Раз крутанемся — и на полжизни денег хватит.

— А с чего ты решил, что я вас не сдам?

— Я о тебе справки навел. Ты адвокату Геворкянов в морду плюнул. Следака послал, что дело по тебе ведет. В общем, вижу, устал ты от системы. Свой человек, значит.

— Есть такое, — кивнул я.

— Вот и слушай. Не перебивай пока…

* * *

Я сидел на заднем сиденье неприметного «Москвича» цвета бежевой посредственности. Через приоткрытое окошко припекало мартовское солнце. Хотелось опустить стекло совсем, но нельзя светить мордой. Мутная гладь немного скрывала присутствующих внутри салона. За рулем размещался Бес.

Я смотрел на широкое крыльцо с угловатыми колоннами универмага «Молодежный» на Можайском шоссе. В вечерний час особенно бойко сновали туда-сюда покупатели. Это было одно из немногих мест в Москве, где можно было прикупить модную одежду и джинсы, минуя фарцовщиков.

— Все запомнил? — Бес нервно барабанил пальцами по рулю.

— Дай волыну, — процедил я.

— Говорил же, нет лишнего ствола, — отмахнулся Бес. — Твоя задача прикинуться прохожим и, когда начнётся шухер, бросить «зажигалку» на крыльцо. Чтобы паника началась и люди отвлеклись на пламя.

Я сжимал в руке бутылку с зажигательной смесью. Вместо фитиля — скрученная в жгут тряпица, пропитанная керосином, так что в машине стоял мерзкий специфический запах, и голова шла кругом.

— Вот они, — прошипел Бес и сполз по сиденью, будто хотел провалиться в пол.

К крыльцу подкатила инкассаторская «Волга» белого цвета. Ни брони, ни опознавательных знаков. Бронированные рафики появятся чуть позже. А сейчас деньги собирали на обычных машинах. Из машины вышли двое со спецмешком. Беззаботно поднялись по ступенькам и исчезли в магазине. Один сотрудник, как положено, остался в машине.

— Готов?

— А убивать инкассаторов обязательно?

— Нет, но без этого никак, иначе деньги не отдадут. А там, по моим прикидкам, около трехсот кусков.

— Каких кусков? — прикинулся я ванькой.

— Тысяч. Готов, говорю? Пошли.

По крыльцу прохаживались двое. Я их сразу узнал. Один, в милицейской форме — Шпала, второй, в неприметном костюме и пальто — Серый. Одет не по погоде. Людям и в плащах-то жарко сегодня, а этот в пальто потеет. Но не просто так. Под одеждой оттопыривается нечто, висящее на правом боку.

— Готов, — кивнул я и огрел бутылкой с зажигательной смесью Беса по башке.

Тот охнуть не успел, вырубился и окончательно сполз вниз, выронив ТТ. Громоздкий пистолет ударился о пол машины, а бутылка не выдержала и рассыпалась у меня в руке, обдав дождем осколков и горючей смеси с запахом керосина неподвижное тело.

Я спешно протиснулся между сиденьями и подхватил ТТ-шник. Проверил патроны. Все норм.

Из универмага показались двое инкассаторов с пухлым мешком. Рядом с ним женщина в штатском. Сотрудник милиции, что охраняла универмаг, но уже, скорее всего, переоделась к концу рабочего дня. По инструкции должна сопровождать инкассаторов до машины. Только пистолета у нее нет и толку в таком сопровождении, как от мопса на охоте.

Вот бл*ха… Думал, хоть мент со стволом будет. А тут баба в штатском.

План у банды был прост. Положить всех на месте выстрелами почти в упор и забрать выручку. Деньги из мешка универмага, а часть из машины, которые инкассаторы насобирали на прошлых остановках.

Самая жирная и последняя точка в маршруте инкассации — универмаг «Молодежный». Триста тысяч — по нынешним временам деньги огромные. Удивляюсь, на этот маршрут никто не позарился до сих пор. Не было в СССР таких ограблений. Пока не было. Все еще впереди. Хотя это уже будет и не СССР вовсе.

Я незаметно выбрался из машины, пряча руку с пистолетом за спиной. Если Шпала и Серый меня срисуют, пусть думают, что там у меня зажигалка, как договаривались. Они мельком бросили на меня недоумевающий взгляд, дескать, чего это Бес в машине спит, почему не прикрывает?

Я кивнул, что все нормально, он шеф, ему виднее, где находиться.

Медлить было уже нельзя. Шпала и Серый выхватили пистолеты и собирались расстрелять инкассаторов.

Бах! Бах! — я оказался быстрее. Выстрелил и свалил Шпалу, а вот Серый будто увернулся от пули.

Вот сука! Как чувствовал! Чему его там в КГБ научили, хрен разберет.

Он успел пальнуть в женщину, которая бесстрашно закрыла грудью инкассатора. Черт! Куда, бл*ть, лезешь? Забыла, что ни формы, ни ствола нет!

Пуля скосила ее и уложила на бетон. Инкасаторы прыгнули в сторону машины, на ходу выхватывая пистолеты. Их напарник хотел выскочить из «Волги» на помощь, но замешкался. По инструкции никак нельзя покидать автомобиль с деньгами. А стрелять из окон по Серому — не так сподручно. Бандит уже изловчился и выстрелил в одного из них. Инкассатор упал на ступеньки, так и не добежав до машины и не успев выхватить пистолет. Второй укрылся за машиной, но еще не отстреливался. Не готовы наши инкассаторы к перестрелкам. Совсем не готовы.

Я выстрелил снова. Пуля прошила бандиту плечо. Серый вскрикнул и, выронив пистолет, схватился за рану. Наконец, до него дошло, что сила не на его стороне. Что помощи от Беса не будет, а я теперь — враг. Он бросился бежать. Я за ним.

Кругом крики и визги ошалевших прохожих. Но скоро уже никого не было видно, пространство вокруг вмиг опустело. Только инкассаторы завели машину и рванули прочь. Даже не помогли раненой милиционерше и своему. Что ж… Инструкция, блин. Хотя последний, скорее всего, все равно труп.

У Беса был запасной план отхода, если не удастся всем уехать на машине. Я это точно знал. Но он, падла, меня в него не посвятил. Умно. И вообще, думаю, он меня взял для прикрытия. Подставить, как пушечное мясо, чтобы пристрелить на месте происшествия и сбить с толку следствие. Ведь банда совсем не из моего окружения. Если бы начали копать, то следаки наверняка бы ушли в сторону.

Бывший ГБ-шник хоть и ранен, но бежал резво, перескакивая через скамейки и сталкивая здоровым плечом старичков и интеллигентов с тротуара.

А я в последнее время позволял себе слишком много выпивать и курить. Совсем сбил в теле здоровый дух. А этот чешет как спортсмен. Может, и есть легкоатлет в прошлом. Как-то не успел я с подельниками познакомиться, сразу завертелось. Черт! Чувствую, что не догоню.

— Стоять! Милиция! — гаркнул я и пальнул в воздух предупредительный.

Но больше для того, чтобы почувствовать спуск. Тугой какой-то он у ТТ-шника, не как у моего родного Макарыча.

Бандит и ухом не повел. Мчался вперед и норовил скрыться в подворотне.

Врешь, не уйдешь! Я резко остановился и припал на колено. В такой позе не так шатает от сбитого дыхания. Прицелился. Чертова мушка и целик никак не хотели сойтись на одной оси. Руки подрагивали. Пить надо меньше. Наконец, я поймал в прорезь спину беглеца. Еще несколько секунд и он скроется за углом. Бл*ть! Спокойно… Вдохнул поглубже и задержал дыхание.

Бах! Мимо. Бах! Опять в молоко!.. Выдохнул и вдохнул. Задержка дыхания. Прицелился. Бах!

Есть! Убегавший покатился кубарем и уткнулся в песочницу. Хорошо, что в пустую. Мамаши вовремя уволокли детей по подъездам, едва заслышав выстрелы.

Я подошел к стонущему телу. Пуля пробила поясницу. Серый с трудом обернулся и проскрежетал:

— Сука! На х*ра? Ты же не мент больше.

— Бывших ментов не бывает, — улыбнулся я и закурил.

За спиной слышался вой милицейских сирен. Я сказал прохожим вызвать скорую и на всякий случай связал Серого его же брючным ремнем. Хотя с таким ранением он вряд ли сможет смыться. Но, вспомнив Зеленоярского Потрошителя, подстраховался. Тот без глаза и руки сумел от меня смыться, даром что студент.

Вернулся к универмагу. Там уже толпился народ. Оцепление из ППС-ников теснило любопытных по сторонам. Женщину-сотрудницу перекладывали на носилки. Жива. Даже в сознании. Инкассатора, что упал на крыльцо, уже не было. Только кровавое пятно на ступеньках.

— Андрей! — ко мне подскочил Горохов, за ним Погодин. — Ты почему не сообщил?

— Не успел, Никита Егорович, — горько ухмыльнулся я. — Они изначально сберкассу собирались брать.

— Ну, — кивнул Горохов. — Мы там и стояли, ждали вас. Весь квартал оцепили.

— Бес в последний момент поменял объект и маршрут, — ответил я. — Перестраховался. Я так понял, они сразу несколько планов нападения подготовили. Почему он выбрал именно этот — не знаю.

— Может, раскусили тебя в последний момент? — предположил Погодин.

— Не думаю. Залегендировали меня чисто. Даже со службы уволили. Если бы заподозрил, то пришил бы в машине. А так бутылку мне вручил с зажигательной смесью.

— Мда… — Горохов уставился на меня. — Ты что, куришь?

— Для образа начал, так сказать, — улыбнулся я. — Вжился в роль. Пить пришлось даже для этого каждый день.

— Вижу, что неделю небритый.

— Как инкассаторы?

— Один труп, — опустил глаза Горохов. — Не совсем гладко все прошло, не как мы планировали.

— Надо было их сразу брать, — поморщился я. — Не доводить до ограбления.

— И что бы ты им предъявил? — с вызовом вскинул на меня бровь Горохов. — Незаконные стволы? Так за них много не дадут. Скажут, что нашли, и условкой отделаются. А к прошлым ограблениям их не привязать было. Чисто сработали. Ни следов, ни описаний внешности. Нагло так нападали, что никто ничего не успевал сообразить и запомнить — сам знаешь, — мой бывший начальник только махнул рукой. — Это хорошо, что смежник наш, Черненко Алексей Владимирович, поделился оперативной информацией. Что один из его бывших сотрудников может быть причастен к ограблениям.

— Угу, — кивнул я. — Оказалось, что они все — бывшие сотрудники.

— На то был и расчет, — довольно почесал лоснящийся подбородок Горохов. — Уволить тебя со скандалом и к ним подсадить. Это ты, Андрей Григорьевич, ловко придумал. Вот только в ресторане немного переборщил. Должен был обычный пьяный дебош устроить, а ты братьям Геворкянам носы свернул.

— Да настроение было не очень, — улыбнулся я. — Вот душу и отвел.

— Ну, ничего… Там с ними уже все уладили. Дело прекращать будем по реабилитирующим обстоятельствам. А тебе снова надо заявление писать о приеме на службу. Уволили ведь тебя по настоящему, — ткнул в меня Горохов пальцем. — Для правдоподобности. И премии, кстати, ты не получишь. Она Геворкянам пойдет. За моральный вред, так сказать.

— Хрен с ней, с премией, — я хотел закурить, но, подумав, смял и выбросил сигарету (все, пора завязывать). — Второй раз я бы так же поступил. Сами виноваты. Не фиг женщин за жопу без спросу хватать. Особенно рыжих.

На это Никита Егорович мне ничего не ответил. Наверное, подумал, что я уж слишком вжился в роль — а может, вспомнил собственные сердечные раны. Эти, заразы, долго болят. Уж лучше перелом схлопотать или пулю. Впрочем, такого я Горохову говорить не стал — а то ещё передумает принимать от меня заявление. Хотя куда он денется с подводной лодки? Мы как два сапога уже. Но оба на правую ногу…