Курсант. Назад в СССР

Рафаэль Дамиров, 2022

Бывалый опер слишком честен и циничен. Он не заискивал перед начальством и не продвинулся по карьерной лестнице. За десятки лет службы нажил лишь язву и хрущовку на окраине города. Жена ушла, не выдержав конкуренции с работой. В схватке с преступником Андрей погибает, но судьба дает ему второй шанс. Сознание майора переносится в далекий 1978 год в тело обычного советского старшеклассника, собирающегося поступать в мединститут. Все дороги открыты. Жизнь можно прожить по-другому. Но Андрей снова выбирает путь офицера милиции. Он хочет пройти его заново, без ошибок и поражений. Но оказалось, что устроиться в милицию во времена застоя, не так-то просто. И где-то рядом живет десятилетний мальчик, от чьей руки он погиб в 2023 году. Книга содержит нецензурную брань

Глава 5

Скрипучий лупоглазый ЛиАЗ с шипением раздвинул створки дверей и выпустил толпу народа из своих недр. Остановка «Первомайская» примостилась у городского парка. Я вышел вслед за потоком людей из жёлтого автобуса, с немного пожамканными от времени боками, и направился прямиком к огромному бетонному забору, который прерывался шлагбаумом с будкой КПП. За забором возвышались новенькие корпуса.

Вот оно — моё учебное заведение. Что я там забыл? Хрен его знает. Как сотрудник, я подкован лучше любого советского генерала. Знаю такие фишки в расследовании, которые им и не снились. Но мне диплом нужен. Странно, но почему-то зазорным не считаю — окунуться в курсантство с нулевыми, как моя сегодняшняя жизнь, погонами. Такое ощущение, будто раньше мне этого не хватало. Курсантом я никогда не был. В ментовку пошёл работать после гражданского ВУЗа.

Из будки высунулась молодая выбритая морда в погонах рядового. Очевидно, курсант. Но первого набора ещё не было. Сюда, наверное, перевели местных из числа слушателей из Воронежа или Волгограда. Самые крупные школы там были.

— Что хотел? — сонно проговорил постовой.

— Я поступать, — ответил я. — Узнать хочу, какие документы нужны и какие экзамены сдавать.

— Нужны письменные рекомендации из горкома комсомола, военный билет с характеристикой из военной части, где проходил службу, школьный аттестат и характеристика со школы, — выдал заученную фразу рядовой.

— Чего? — у меня отвисла челюсть. — Какие рекомендации, какой военник? У меня только аттестат и паспорт.

— Без службы в армии и рекомендаций горкома никак нельзя, — замотал головой курсант. — Я в прошлом году поступил в Волгоград. А до этого, мне ещё пришлось год после армии в ППС-никах рядовым пробегать, чтобы рекомендации получить. Потому что комсомольцем я не был тогда.

— Да ты издеваешься! — внутри меня все вскипело. — Тут школа милиции или набор в академию высшей партийной номенклатуры (знаю, что такой нет, но интересное название). — Пропусти, — категорично кивнул я. — Хочу с начальником курса переговорить.

— Не положено, — курсант бочком отошел к будке. — Он вам ничего нового не скажет.

— Посмотрим, — сказал я и шагнул к крутящейся вертушке-калитке.

— Стоять! — курсант схватился за поясную кобуру.

Ну кого ты хочешь напугать? Я уже давно срисовал, что пистолета в ней нет. Так, тряпьем каким-то для вида набита. Для местных проверяющих, наверное, прокатывает.

— Что за шум? — зычный голос раздался у меня за спиной.

Следом за голосом появился седой полковник с выправкой солдата.

— Да вот, товарищ начальник курса, — пожаловался курсант. — Гражданский хочет внутрь прорваться.

— Зачем? — возрастной полковник сверлил меня проницательным взглядом.

— Поступать, товарищ полковник, пришёл, — с деланной бравадой отчеканил я. — А товарищ курсант рекомендации из комсомола спрашивает какие-то.

— Правильно спрашивает, — кивнул полкан. — Учиться в школе милиции СССР достойны только лучшие и сознательные граждане.

— И где мне взять эти рекомендации?

— Вы же состоите в комсомоле, молодой человек? — начкурса вскинул на меня кустистую бровь.

— Наверное, — пожал я плечами.

— Как это? Шутите? Такими вещами не шутят. Если я об этом доложу секретарю вашего отделения, исключение из рядов ВЛКСМ вам обеспечено.

— Я ему то же самое сказал, товарищ полковник, — с ехидной улыбкой распушил хвост курсант. — Не нужны нам такие в советской милиции.

— Ну, ну, Савельев, — одернул его полкан. — Не накручивай. Каждый может ошибаться. Главное, не каким ты был, а каким стал…

— Хорошо сказали, товарищ полковник, — я тоже напустил ехидства на свою рожицу и посмотрел с хитрым прищуром на курсанта. — Вот товарищ Савельев, например, сегодня тоже ошибся, когда вместо пистолета на дежурство тряпья набил в кобуру.

— Что? — полкан нахмурился. — Курсант Савельев, немедленно предъявите табельное оружие для осмотра.

— Товарищ полковник… Я-а-а… — заблеял тот в ответ.

Я молча развернулся и побрел прочь по направлению к остановке, слушая доносившиеся крики полковника.

Вот, бляха, и кончилась моя карьера мента. Это получается надо в армии вначале оттрубить, потом год на рядовых должностях помыкаться в райотделе, потом, если ВЛКСМ сочтёт меня достойным, меня направят в школу милиции. Бред какой-то. Я поступал на службу в начале девяностых. Тогда все проще было. Брали всех с улицы, лишь бы судимостей не было. Вот и получили потом ментов нулевых. Полубандитов-полуоперов.

А здесь многоступенчатая система отбора. Хотя не сказал бы, что работа престижная, не как в прокуратуре или по партийной линии если грести, но отбор проводится, прям как в КГБ СССР, только чуть по упрощённой схеме.

Я погрузился в грустные мысли и не заметил, как добрался до дома.

— А я тебя уже полчаса жду! — со скамейки возле моего подъезда вспорхнула девушка в приталенном платьице в красный горошек.

— Катя? — обрадовался я. — Привет!

— Ты как? — она уставилась своими ясными глазами на меня, словно искала следы хвори. — Отошел от вчерашнего? Говорят, отец Зинченко позвонил директрисе и участковому. Что ты там устроил за школой?

— Ничего особенного, — пожал я плечами. — Проехали. А ты чего пришла?

— Как чего? — надула розовые щечки девушка. — Мы же сегодня готовиться к экзаменам должны. Ты меня по общей биологии обещал подтянуть. Да органическая химия у меня хромает.

— Э-э… Тут такое дело.

— Ты что, не можешь сегодня? Мог бы и предупредить!

— Как? У тебя ни вайбера, ни ватсапа, ни другой тиктоковской ерунды ведь нет, да и у меня тоже…

— Что?

— Я говорю у нас в квартире телефона нет. Мать говорит на очереди уже два года стоим, а толку нету.

— Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата и позвонить мне.

— А какой у тебя номер?

— Ты издеваешься?! — девушку фыркнула и, демонстративно развернувшись, зашагала прочь.

— Катя, — я подбежал и схватил её за руку (она не торопилась ее выдёргивать). — Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю хочешь?

После некоторых ломаний она согласилась посетить мою квартиру. Мы поднялись на этаж, и я извлёк из-под коврика ключ от двери. Как же мне нравился этот коммунизм, когда все знали, где ключи от квартиры лежат.

Матери не было, опять пропадала на работе. Днём работала кассиром в сберкассе, а вечером там же мыла полы на ставке уборщицы.

Мы зашли в пустую квартиру, как заговорщики. Заниматься мы не собирались, и Катя чувствовала себя чуть ли не преступницей. Вот времечко… Даже за ручку чтобы подержаться, и то надо было с месяц сначала подружить.

Мы расположились на кухне, я разлил по фарфоровым чашкам чай. Их я принес специально из серванта, что занимал полстены в зале. Не хотелось угощать Косичкину из эмалированных, с отколотыми краями, железных кружек. Поэтому, пришлось временно разукомплектовать элемент декора каждой советской квартиры.

Индийский чай из квадратной, дешевого вида пачки, больше похожей на разукрашенную ребенком туалетную бумагу, оказался божественным. Аромат его напоминал запах весеннего луга после дождя, отдавал дымком костра. С таким чаем и кофе не нужен. Я взял в руки пачку и повертел: «НЕТТО 50 г. Цена 38 коп».

Надо запомнить, раз мне тут ещё долго жить. Хотя чаёв тут наверняка выбор небольшой: индийский, цейлонский и грузинский. Других не припомню.

— О чём ты со мной хотел поговорить? — уже расслабленно улыбнулась Катя, взяв из хрустальной вазочки ириску.

— Я передумал поступать в мед, — сказал я.

— Что? Но почему? Ты же всю жизнь об этом мечтал.

— Со мной кое-что произошло. Я хочу работать в милиции, но для этого мне надо получить рекомендации из горкома комсомола. Так просто не поступить.

— Рекомендации? — всплеснула руками Косичкина. — Да тебя чуть не исключили из комсомола полгода назад.

— За что? Расскажи мне, я после вчерашнего падения плохо соображаю.

— А ни за что!

— Так разве бывает?

— Конечно, бывает! В слётах ты не принимал участие, в спортивных мероприятиях и в художественной самодеятельности тоже, в агитационной работе ты ноль. Ты ничего не делал, как комсомолец. Тебя не исключили только потому, что я за тебя поручилась. А ты даже этого не помнишь.

— Ты? Поручилась?

— Ну да, секретаря школьного комитета комсомола послушали. И на совете тебя не исключили.

— Ты главная комсомолка в школе? — вытаращился я на Косичкину.

В моих глазах она выросла на два порядка.

— Ох, Петров, ты придуриваешься или просто от мединститута откашиваешь? Мы с тобой по целевому поступаем вне конкурса. На нас документы все готовы. Что мы скажем в гороно? Что молодой строитель коммунизма вдруг передумал выполнять, возложенные на него партией, задачи? Что поддался веянию буржуазных идей и не хочет учиться, а хочет наживаться на рабочем классе, используя мошеннические схемы спекулянта и фарцовщика.

— Ты что, Косичкина? — я чуть чаем не захлебнулся. — Я ж ментом хочу стать, а не бизнесменом.

— Каким еще бизнесменом?

— Это потом так спекулянтов называть будут.

— Когда потом? — с подозрением уставилась на меня девушка.

— Не скоро, сама увидишь, всё равно сейчас не поверишь.

— Подожди, Петров! Ты что? Веришь, что паразитирующих на рабочем классе, будут называть красивыми иностранными словами? И считаешь, что партия это позволит?

— Не будет партии.

— Что?

— Вернее будет, но не одна, как сейчас, а много. А толку от них будет, как от хромого козла кислого молока.

— Думай, что говоришь, — зашипела Катя. — Да за такие антисоветские слова могут…

Меня достала эта политическая перепалка и я решил заткнуть ей рот в прямом смысле этого слова. Губами. Я обхватил руками её затылок и резко притянул к себе, накрыв ее губы поцелуем. От нее по — прежнему пахло сиренью, а от губ чувствовался вкус ирисок.

Косичкина несколько раз дёрнулась и обмякла. Я приобнял её поудобнее. Моя рука заскользила по ее бархатистой шее ниже, по плечу, по спине, по талии, по упругой ягодице.

Только тогда девушка дёрнулась и вырвалась из моих объятий. Она налилась краской и опустила глаза.

— Всё нормально, — успокоил я её. — Только жаль, что в СССР нет секса.

— Об учёбе думай, Петров, — бросила на меня гневный взгляд Косичкина.

Ну хоть по морде не зарядила, как это в фильмах советских бывает, и то ладно. А девка хороша. Только сейчас я ее разглядел основательно. Даже в моем ботаническом тельце заиграл тестостерон. Только толку то что. Как говорится, до свадьбы всё сам… Эх… Что за время такое. Ни выпить, ни закусить.

* * *

Уже вечерело, мать ещё не вернулась с работы, и я бродил по летним улочкам города, размышляя о своей судьбе. Может и правда в мед податься? Ну и что, что это не моё. Не все же врачи лечить умеют. Многие так, числятся. Если сейчас отучусь, в девяностых можно будет свою клинику сколотить. Бизнес раскручу. Потом в предвыборную кампанию вложусь основательно и в депутаты пролезу. А дальше в министерство и в правительство. Ну или в их друзья. В олигархи подамся.

От таких мыслей плечи мои невольно передёрнулись. Все мое существо противилось такому раскладу. Ну почему я такой непутевый? Ни взятку взять, ни по головам пройтись… Все мои сослуживцы (кто не дурнее ржавого паровоза был) уже давно минимум в полковниках ходят, еще и бизнес мутят. Хотя некоторых уже отправили в места не столь отдалённые. А я в свои пятьдесят с хвостиком — вечный товарищ майор. Как терминатор. Времена меняются, а он остаётся…

Солнце неожиданно быстро завалилось за горизонт, и на город опустились сумерки. Улицы вмиг опустели. Тусклые фонари бросали желтоватые тени на брусчатку царских времен. Сам не заметил, как очутился в старом и глухом районе города. Здесь много было заброшенных и полуразрушенных еще войной старинных домов. На их реконструкцию денег не было, а разобрать и новые построить, минкультуры не разрешало. Всё-таки памятники архитектуры.

Не по-летнему зябкий ветерок неприятно лизнул спину. Моя простенькая одежда из трикошек и футболки стала совсем не по погоде.

Я побрёл в сторону дома, но моё внимание привлек огромный особняк из потемневшего от времени кирпича. Он смотрел на меня черными глазницами пустых окон и будто манил. Интересное здание. Я его вспомнил. В моем времени его отреставрировали, и там будет располагаться дом детского творчества (бывший дом пионеров). Я часто отвозил туда свою дочь и ждал, пока у неё закончатся занятия. А сейчас это просто развалины.

Мне захотелось взглянуть на них поближе. Я шагнул вглубь подворотен и вскоре оказался возле дома в глухом дворе. В окнах мелькнула тень. Я замер. Показалось, наверное.

Но оперская чуйка подсказывала, что дело неладное. Я укрылся за раскидистым вязом и стал ждать. Через пару минут из заброшенного дома вышли двое. Широкие мятые брюки без стрелок, рубашки с закатанными рукавами, кепки а-ля Грузия. Типичные советские работяги, ну или гопники. Одевались они раньше одинаково. Что они там делали?

Движения мужичков были суетливы. Они явно торопились. Быстрым шагом спешили прочь. Что они там напакостили? Сразу видно, что дело пахнет уголовкой.

Я ускорил шаг. Мужички меня заприметили и прибавили ходу.

— Стоять! Полиция! — по привычке гаркнул я (милиция ж тут, во лоханулся).

Но оба слова звучат почти одинаково, особенно если орать громко и с раскатами по подворотням. Окрик стегнул незнакомцев, как бич пугливых бычков. Они рванули с места, словно беговые страусы. Вот, черт! Я рванул за ними, сработал инстинкт гончей. Я рефлекторно похлопал себя по правому боку, где не оказалось кобуры с пистолетом. Но уже вошел в азарт и останавливаться не собирался. Припустил, что есть мочи.

Мужички свернули в подворотню и пытались скрыться, петляя переулками. Но заброшенный переулок неожиданно оборвался огромной решёткой, отгородившей кирпичную арку от проулка.

Один из убегавших подёргал толстенные прутья. Решётка в ответ презрительно громыхнула, чуть отклонилась, но не поддалась.

Я догнал беглецов и, запыхавшись, встал чуть позади них. Они были в ловушке. Только, почему-то мне казалось, что в ловушку попал я. С таким подростковым телом, как у меня, против двоих жлобов в темном переулке — это то же самое, что с мопсом на крокодилов охотиться. Но оружие моё не в мускулах.

— Ты что фраер? — хмыкнул один из них с рябым, как у Фреди Крюгера лицом. — Какой же ты мент. Вот напугал, сука!

Гопники разглядели, что перед ними простой пацан и расслабились.

— Мамку потерял или сигареты нам принес? — гоготнул второй, потолще в плечах и морде.

— Что бегаете, мужички? — я оценил обстановку и сделал шаг назад, не давая им меня окружить. — На спортсменов вы не похожи.

— Ну как же? — лыбился рябой. — Мы шахматисты. Можем шахом и матом крыть. Хочешь, покажем. Иди сюда.

Ну вот, бляха. Из охотника я превращался в дичь. И чем только думал, когда рванул за двумя гопниками в темном переулке? Рефлекс опера пересилил инстинкт самосохранения.

Я запустил руку в карман, чуть оттопырив его. Пусть думают, что у мне там что-то лежит. Пусть гадают: нож или пистолет. Эх… Щас бы самый простой алиэкспрессный складешок с гнутым лезвием. Ну или хотя бы баллончик газовый. Никогда такие штуки не использовал, всегда кулаками справлялся. А тут…

Гопники напряглись. Улыбки сползли с их потертых, как кирзовый сапог, лиц. Рябой выхватил нож.

— Мочи его, Кастет! — заорал он и бросился на меня с ножом.

Я встретил Рябого ударом ноги в пах. Почувствовал, как хрустнули его бубенцы. Удар усилила инерция тела врага. Нападавший сложился пополам и с воем завалился на землю. Широкомордый подлетел ко мне и с разбегу махнул кулачищем по направлению к моей голове.