Крис Блэк. С надеждой вернуться. Том 1

Рамина Ранд, 2023

Крис многое испытала в своей не такой уж и долгой жизни. Она прошла через потери, боль и предательство, когда даже статус богини не смог ее защитить. Ей предстоит все начать с нуля в мире смертных и открыть правду о прошлом своей семьи. Сможет ли она снова вознестись домой, к родной душе или погибнет в безвестности, затерянная в бескрайнем мире?

Глава 1 — Такой непредсказуемый путь домой

Южный континент, Безликая пустошь

1933 год, новой эры Пробуждения

Северный ветер неустанно гнал сизые тучи, стремясь в один миг завладеть всем небосводом. Пленяя в их хмурые объятия белое светило[1], лишая возможности одаривать округу своим теплым светом. Безжалостно накрывая природу туманной мглой, сквозь которую виднелись серебристые вспышки, неумолимо разрывающие небеса. Под извечную мелодию верного спутника надвигающейся непогоды. Тот своим яростным рокотом исправно служил посланником, оповещающим весь мир о пире своего владыки. Не самое редкое явление в данных кроях, но всегда неожиданное для утомленных путников.

Радушно принимаемые торговцы из малых поселений, проводили за арендованными прилавками по несколько дней. Великодушно дарованными им хозяевами одного из трех крупных городов. Ограниченное гостеприимство соседей, допускающих купцов три раза в одно правление божества[2], заставляло тех пренебрегать сном. Пропитанием, и зачастую забывать следить за атмосферными изменениями, увеличивая шансы оказаться в ловушке стихии. Тем не менее в полной мере огорчаться очередной размытой дороге им мешали изрядно похудевшие сумки и отяжелевшие кошельки.

Охота молодых торговцев за собственным благополучием еще не успела притупить у них наблюдательность, осторожность и сострадание. Позволив им заметить непосредственно то, что столь умело, миновали их старшие товарищи. Также даровав сообразительности, не окрикивать выходцев из другой деревни. Чтобы самим отыскать в себе достаточно смелости, и не пройти мимо заваленной пожелтевшей листвой фигуры.

Не достигнув до неопознанной личности всего пары шагов, они тревожно замерли. Молчаливым переглядыванием, пытаясь решить, нужно ли им вмешиваться в дела Ритладира[3]. Беглый осмотр просторной и непривычно безжизненной поляны, никак не пояснял приключившихся на ней событий, приведших к возникновению неподвижного тела. Подталкивая незваных гостей к более активным действиям.

Все еще безмолвно, от группы решительно отделились две женщины. Присев рядом с находкой, осторожно начали отряхивать налипший шуршащий покров. Открывая взору спутников миловидное лицо, искаженное гримасой боли, и легкое шелковистое платье, с красными разводами на груди.

— Наряд не соответствует нашему краю, и обувь также не способствует должной защите, — нарушила тишину одна из отважных спасительниц, указывая на вычурные сандалии, состоящие из переплетения тонких золотых нитей.

— И наперекор этим обстоятельствам, она однозначно жива, — поднявшись на ноги, оповестила вторая, по давно выработанной привычке смотря прямо на предводителя их отряда.

— Не вовремя это происшествие, очень не вовремя. Однако оставлять беспомощную девицу на растерзание стихии, против наших традиций, — запустив пальцы в медную макушку, пробасил тот, — с другой стороны, тащить ее в нашу общину не посоветовавшись с другими, крайне рискованно. Вот ведь!

— Мы бросим несчастную на верную смерть? Это неправильно, — всхлипнула кудрявая малышка, с испугом оглядываясь назад. — Гроза вот-вот нас настигнет.

— Глорис, не будь такой трусихой, — подкравшись к ней сзади, мальчишка, превосходящий ее ростом, насмешливо прошептал, — иначе эта прогулка в Миаст так и останется для тебя единственной в жизни.

— Товит, ты дурной и бесчувственный! — скидывая его руку со своего плеча, воскликнула Глорис, отбегая под защиту наставников.

— Дети, тише, — вынырнув из своих мыслей, строго велел предводитель. — Я считаю, у нас нет другого выбора, нужно донести эту особу до границ нашего дома. А там, пусть старейшины решат ее дальнейшую судьбу.

Комментировать решение старшего никто не решился. Хотя многих и одолевали справедливые опасения. Под грохот подступающей грозы, купцы принялись слажено исполнять указания старшего отряда. Женщины, поручив детворе полностью очистить пострадавшую от желтого плена, сами удалились перераспределять поклажу. Освобождая мешки тех, кому предстояло на неопределенный срок превратиться в носильщиков их самодельного ложа. Наскоро завершив дела, группа возобновила прерванный неожиданным препятствием путь. Неизбежно утратив былую скорость и маневренность.

Подгоняемые непогодой, наступающей им на пятки, они решили отправить самого проворного паренька, едва достигшего возраста называться взрослым, вперед. С наказом тщательно выбирать наиболее надежную тропу. Позволяя мужчинам, не отвлекаться смотрением под ноги. Для озвучивания его наблюдений и направления, в качестве устных посыльных без устали бегала младшие, им данная игра была, несомненно, в радость.

Выдерживая единый ритм, они сумели без проблем преодолеть значительную часть своего маршрута. Миновав многочисленный ряд извилистых холмов, и благополучно выйдя из лесной глуши. Но, в конечном счете, это обстоятельство не помешало тяжелым каплям дождя их настигнуть. Неизбежно лишая прыти и самых энергичных из них. Вынуждая взрослых отказаться от столь выгонной стратегии, взамен плотно сгруппировавшись на узкой неровной тропе.

С каждым преодолеваемым шагом, яростный поток воды норовил сбить утомленных людей с ног. Коварно размягчая землю, превращая ее в вязкий, голодный капкан. Угнетали и безжизненные облака, нависшие над ними, стремительно захватывая в свои сети их умы. Нарушая концентрацию и лишая тех крох сил, еще оставшихся у них. От чего они ожидаемо спотыкались и падали, в радостные объятия холодных луж.

Больше всех страдали неподготовленные к таким суровым условиям дети, и ослабленные тяжестью неучтенной поклажи дамы. Порождая у них невольную злость к найденной женщине, что, вопреки препятствиям и хлесткому дождю, продолжала безмятежно отлеживаться. Не спешила приходить в сознание. Будто бы не желая облегчать участь своих спасителей.

***

Стоило окружающей среде окончательно раствориться во тьме, продрогшие путники достигли массивной ограды деревни. Рядом с вековыми стенами, держа в руках увесистые железные фонари, выжидающе застыла пара хмурых стражников. С неодобрением смотрящих в сторону их бессознательного груза. Они остановились на почетном расстоянии, рядом с небольшим заборчиком, служащим предупреждающим знаком о необходимости пройти контроль.

Иные посетители могли миновать эту преграду, подходя прямо к воротам, в моменты отсутствия очередь. Им же согласно древним правилам сотрудничества между деревней и их родной общиной, было необходимо ждать позволения у права имущих.

Обессиленные торговцы, за неимением специальных столов или лавочек, разместили носилки с женщиной прямо на редкие кустарники. Поклажу они вынужденно бросили на землю, к булькающей радости образовавшейся грязи. После чего выжидающе уставились в спину предводителя. Ему предстояло объясняться с враждебно настроенными хранителями порядка.

— Ариот’эр[4], насколько мне известно, ваш пропуск рассчитан на восьмерых, и в нем нет памятки, на возможность провести с собой незваного гостя, — не дожидаясь приветствий или оправдания, с ходу обозначил темноволосый мужчина.

— Мне это известно лучше многих, наравне с поправкой. Согласно ей, я могу, оставив двоих в качестве откупных, провести и горного тролля, — не остался в долгу Ариот.

— Кто же эта особа, ради которой ты, подобно слепцу, желаешь продлить мучение своих товарищей?

— И согласны ли они на такие условия? Я не позволю тебя, мальчишка, пользуясь своим превосходящим положением оставить кого-то за пределами дома, — вмешался второй стражник.

— Вот ведь! Уважаемый Риприт’эр, я не понимаю причин вашего подозрения касательно моего руководство отрядом, но уверяю, я никогда не поступлю против их желания. И правила пропуска назначал не я, и потому, не мне их нарушать.

— В таком случае, Ариот, кого ты желаешь оставить на растерзание стихии?

— И помни, торговец, войти они смогут не раньше наступления следующего царствия белого светила[5], никак иначе. Глава нашей деревни объявил завтрашний день празднованием дня рождения его супруги, а она, в последнюю пору, не желает видеть посторонних на своем пиру, — внес свою лепту молодой мужчина, с неприкрытым уважением и обожанием смотря на старшего коллегу, одним своим видом внушающим страх окружающим.

— Я останусь, и еще…

— Нет, Ариот, ты ответственен за пропуск, и не можешь остаться за пределами стен, когда твои люди желают войти, — перебил рыжего собеседника, Риприт.

— С каких пор?

— Указ новый, Ариот’эр, вступил в силу всего четверть часа назад, — с неприятной гримасой на ассиметричном лице, поведал младший охранник.

— Возмутительно! Какие могут быть для этого обоснования?

— Не забывайся мальчишка. Мы здесь мокнем не ради обсуждения политики. Выбирай жертв и предоставь мне их согласие, или бросай поклажу и возвращайся к себе, в изначальном составе, отмеченном при уходе на ярмарку.

— Чтоб вас и ваши правила! Мужчины останутся, дети и женщины пройдут дальше, — без колебаний обозначил Ариот, жестом подзывая собратьев к себе.

— И каким образом ты собираешься нести бессознательный балласт? Заставишь хрупких изнуренных женщин, тащить для тебя развлечение?

Игнорируя реплику неугомонного стражника, мужчина под пристальным наблюдением Риприта кратко обрисовал ситуацию своим товарищам. Те, вразрез недовольным лицам, заверили старика в своем добровольном желании пропустить пострадавшую вместо себя. И тому без особого энтузиазма пришлось уступить настырным визитерам. Больше поводов для задержания неизвестной у ворот вверенной ему территории не осталось.

Кивнув самодовольно улыбающемуся мальчишке, он лично отворил тяжелые ставни. Стремясь, поскорее покончить с этим происшествием и скрыться от холодного потока в сторожевой коморке.

Послав жестами безмолвное извинение, оставленным позади друзьям, Ариот при помощи подростка и одной из женщин взялся за носилки. Деревня встретила их привычным недружелюбием, и холодным призрением в глазах встреченных жителей. Тяжело ступая, они миновали плотно застроенную главную улицу, сворачивая в противоположную сторону. Туда, где каменных конструкций было сравнительно меньше.

Совместно с оживленностью, царившей в окнах, от них доносились запахи позднего ужина, и лучился мягкий свет, обещая тепло и уют. Заставляя, не таясь издавать горестные вздохи, на мгновение, позабыв одно из главных правил общины, гласящей — зависть пагубное чувство. Спустя, казалось бы, вечность, им удалось достигнуть границы деревни. С нее сквозь пелену дождя уже виднелись огни долгожданного дома.

Когда-то пустынная земля за оградой молодого поселения, теперь пестрила рваными линиями построек. Они в некоторой хаотичности были возведены вдоль побережья и параллельно ему. По негласной традиции, оставляя в центре внимания, сердцем их общины, дальний домик. Где издавна проживали потомки основателей и покорителей данной территории. Не беря в расчет много раз совершенную реставрацию и смену немалого числа хозяев. Строение оставалось главным знаменем для людей. Новых и старых.

Согласно ранее принятому решению, все еще пребывающую в забытьи женщину переправили в пограничную постройку. Ветхая конура, созданная с использованием грубых нешлифованных досок. Она служила для двух соседствующих населенных пунктов своеобразно границей и местом нейтральных переговоров. Вынужденная мера. К искреннему негодованию деревенских жителей, община, принимающая сирот и обучающая их морскому делу, начала стремительно расширяться, требуя все больше свободы. Желая обрести свою собственную независимость.

Начавшийся конфликт быстро устранили. Придя к обоюдно выгодному соглашению, но надобность в постоянном пересечении враждующих сторон осталась. Из-за существования общего, и оттого единственного пути отхода в большой мир. С одного края меньшее поселение окружал густой вековой лес, с другого же простирались бездонные водные просторы.

Это обстоятельство невольно примирило правительство деревни со столь непохожими людьми, начав радостно изымать у тех налоги за право прохождения к центральным воротам. Вследствие этих действий, разом, лишившись положительных чувств со стороны выходцев общины. В свою очередь тоже не пожелавших видеть в своих владениях алчных личностей.

Расположив неизвестную со всеми возможными в таких условиях удобствами, Ариот попросил женщин доставить засыпающих детей по домам. Затем осмотревшись, он решительно остановил паренька, уже одной ногой переступившего порог. И под его недовольное ворчание пояснил о важности кому-то остаться с пострадавшей. Проконсультировав недобровольного стража о способах действия в различных ситуациях, мужчина покинул покосившееся от времени прибежище.

Ему предстояло отправиться к старейшинам, доложить обстановку и попросить у них совета. Главы представляли собой пожилую пару, не желающую обременять ответственностью за целое поселение молодые умы. Кровных детей на своем веку они так и не нажили. Зато воспитанников, пожелавших остаться подле приемных родителей, имели много. Ариот и сам происходил из их числа, попав под заботливое крыло уже тогда немолодых супругов, в возрасте десяти лет, не помня о себе ничего.

Потому, и имя ему даровали старейшины. Отчего он всей душой желал облегчить им жизнь. Стараясь, самостоятельно решать мелкие конфликты и проблемы собратьев. Сегодняшнее происшествие к его сожалению требовало иного подхода и житейского опыта, которого у него еще не наблюдалось.

***

Стремительно пересекая кривые улочки, мужчина не мог, не удивится поразительной многолюдности. Такого числа соплеменников в одном месте редко можно было встретить в ясные дни, и практически полностью невозможно после засыпания белого светила[6]. Обращенные ему вслед взгляды, наводили на определенные мысли. Их уже ждали. И знали о непредвиденных результатах путешествия.

Поравнявшись с белоснежной дверью, Ариот отбил давно изученный ритм, сообщая о важности и неотложности своего визита. Дождавшись позволения войти, он, все еще испытывая робость перед лицом правящих супругов, ступил в просторное помещение.

Лишь там, мужчина, наконец, вспомнил, в каком виде посмел заявиться к своим уважаемым воспитателям. Застыв на пороге одолеваемый чувством глубокого стыда, он усилием воли сумел побороть сопротивления разума. Со всей аккуратностью избавившись от покрытой подсыхающей землей обуви. Ариот безнадежно пачкая мягкий ворсистый ковер грязью со штанин, поравнялся с хозяевами чарующей атмосферы домашнего уюта.

Занимая самый край предложенного кресла, торговец замялся, нервно растрепав и без того находящиеся в беспорядке волосы. Под одобрительные реплики стариков Ариот сумел привести чувства в порядок. Принявшись, вдохновлено описывать прошедшую ярмарку и ее успешное завершение. С гордостью озвучивая сумму полученного дохода, и свою долю в ней.

Но, невзирая на все его старания, концовка повествования все равно вышла смазанной, непонятной и пропитанной невысказанными извинениями провинившегося ребенка. Иначе обозначить всю ситуацию у него не выходило, даже в мыслях.

— Внешне эта девица очень похожа на человека, но ее одеяния не местные, излишне вычурные и дорогие, — неопределенно дернув плечом, он решительно озвучил наблюдение всего отряда, — и помимо того, они изготовлены из откровенно легких тканей, и это в нашем-то климате. Такое хрупкое с виду создание в подобном облачении своим ходом дойти до нас не смогла бы. Вернее, оставаясь при этом живой или не отморозив себе конечности по пути.

— Мальчик, ты излишне строг к этой бедняжке, — с мягким укором посмотрев в глаза воспитаннику, произнесла пожилая женщина, кутаясь в плотную шаль. — Мы не знаем ни обстоятельств, ни мотивов ее путешествия, ни постигшей ее беды, и тем более, не можем судить об обстоятельствах заставивших ее столь легкомысленно отнестись к выбору одежды.

— Миррис права. В своих рассуждениях, тебе Ариот еще многое предстоит повидать на своем пути, и тогда, не минутой раньше, ты получишь право думать о других свысока. И никогда не обсуждать свои мысли вслух, — жестко обозначил старейшина, в отличие от супруги никогда не сдерживаясь в своих словах.

— Прошу простить мою излишнюю резкость и узость взора, позволив оправдаться долгой дорогой, — почтенно склонив голову, прошептал торговец.

— Юности многое сходит с рук, и тебе нет нужды печалиться, мальчик мой. Ошибайся, пока жизнь это позволяет, не забывая оглядываться. Судьба жестока и обид не прощает, — вернув на лицо приветливую улыбку, поучительно отозвалась на его извинения Миррис.

— Раз с воспитанием покончено, вернемся к делу, — поднимаясь на ноги, велел седой мужчина, — отказать нуждающемуся в нашей помощи ребенку мы не имеем морального права. Ведь она уже у нашего порога. А значит, этому благоволит сама госпожа Гризфая[7].

Отходя к настенному шкафу, старейшина задумчиво созерцал полочки с разнообразной литературой. Затем придя к какому-то решению, он осторожно отодвинул пару книг, на вид своих ровесников. И достал из образовавшейся ниши, маленькую деревянную шкатулку. Повертев предмет в руках, рассматривая вычурную вырезку на крышке, он вернулся на свое место.

— Возьми это и передай точно в руки Виса, он поймет. Скажи ему переправить нашу гостью к Ратии. Она сведущая в обращении с незнакомцами из дальних краев. Если пострадавшая иного вида, наша умелица сумеет справиться с ситуацией.

— Хорошо старейшина Тириор’эр, выполню ваш наказ в лучшем виде. Вы не будете вновь опечалены моим недостойным поведением.

— Ступай мальчик мой, и не забудь позаботиться так же и о себе. Помниться мне у нашей добродушной Липии, еще должны остаться свежие пироги, она их не более чем вчера сготовила.

Поблагодарив приемных родителей за гостеприимство и помощь, с возникшей проблемой, и наводкой на сытый ужин, торговец удалился выполнять поручение. Поиски простоватого и исполнительного паренька не продлились долго. Он, по обыкновению обнаружился в рыбацком домике, расположенном у самой кромки побережья, из-за чего море нередко омывало строение своими волнами.

Постучавшись, и не получив ответа, Ариот без приглашения проник в сырое помещение, на века пропитанное запахом рыбы разной свежести. Висарис сидя в тусклом освещении усеянной трещинами лампы, привычно подготавливал снаряжение к новой морской охоте. Не считаясь с тем, что рыбаки сравнительно недавно вернулись с внушительным уловом. Его должно было хватить непосредственно на две предстоящие ярмарки в остальных городах, и еще давало возможность заготовить из морских даров приличные запасы копчености. Позволяя хорошо подготовиться к предстоящему правлению Янрияс и Нимваира, знатных любителей насылать своих вечных морозных слуг, атаковать в первую очередь водные просторы.

Вопреки всем убеждениям и доводам, молодой мужчина был убежден в необходимости заранее быть ко всему готовым. Не слушая мнение более опытных охотников. За это снискал славу глухого упрямца, и был своего рода изгоем в любом обществе. Но, как не единожды замечал торговец, Висарис с малых лет, витающий где-то в своем собственном мире, не слишком-то расстраивался по этому поводу.

— Я уже говорил, ранняя подготовка будет всем исключительно на пользу! Вот увидите, когда вам придется в срочном порядке бежать на охоту, пока погодные условия не испортились окончательно, и селение не осталось без еды и товара. Вы еще меня на руках носить будете!

— Спокойней, Вис, твоя речь, несомненно, проникновенна, но совершенно не по адресу, — не скрывая веселья, поспешил обозначить себя Ариот.

— А, это всего на всего ты.

— Вот ведь! И опять никакого уважения, мальчишка! Желаешь добиться признания, сначала сам начни его проявлять и сразу увидишь людскую доброту, и стремление с тобой считаться.

— Кому нужно признание недальновидных глупцов? Они не способны видеть дальше своего носа, и я рад, возможности от них отличаться! — вновь подтверждая теорию купца, вспыльчиво отозвался Висарис. — Ты прошел по делу или просто мозг нагружать?

— По делу, касательно новоприбывшей, — коротко обрисовав ситуацию, Ариот поставил на захламленный стол шкатулку, — старейшина Тириор’эр, просил передать тебе это.

— Чудно, я рад, очень рад. Исполню в наилучшем виде. Иди, отдыха, больше ты здесь не нужен.

С недоумением наблюдая за исчезновением мелкого предмета у Виса за пазухой, Ариот привычно запустил пальцы в свою густую шевелюру. Поведение этого противоречивого человека продолжало ставить его в тупик. Наравне с необъяснимым блеском азарта в медовых глазах Висариса. Тот больше не обращавшего внимания на позднего гостя, легко выскочил под ливень. Не озаботившись накинуть на легкую рубаху, висевшую у двери куртку.

Осуждающе покачав головой на такое отношение к своему здоровью, мужчина, мечтательно улыбнувшись, направился в противоположную от своих владений сторону. Ничего интересного в старом пустом доме на другом конце поселения его не ждало. А теплые пироги Липии, могли благотворно скрасить срок отведенный звездам[8], придавая сил уставшему путнику. Замечтавшись о приятном времяпровождении, он и думать, забыл, о своем неприглядном, насквозь промокшем виде.

[1]Белое светило — местное определение звезды, обогревающей планету.

[2]Правление божества — всемирное обозначение периода, в нем разное количество дней. На каждый промежуток отведен свой правящий бог, отвечающий за обозначенный период.

[3]Ри́тладир — божество наказания и покаяния, из единого пантеона небесного правления.

[4]Приставка «Э́р» — является уважительной, официальной формой обращения к мужчине, добавляется к имени, фамилии или прозвищу. Упущения возможны после разрешения того, к кому обращаются.

[5]Царствие белого светила — всемирное определение дневного времени, длительностью в десять часов.

[6]Засыпание белого светила — всемирное определение вечернего времени, длительностью в пять часов.

[7]Гризфа́я — богиня судьбы, из единого пантеона небесного правления.

[8]Срок, отведенный звездам — всемирное определение ночного времени, длительностью в восемь часов.