На необитаемом полуострове

Рамиз Магомед оглы Аббаслы, 2021

По мнению литературных критиков, рассказы Рамиза Аббаслы поистине величественны в своем внимании к деталям, в своей глубине чувств, необычности сюжета; они посвящены в основном родной для автора азербайджанской культуре, но иногда затрагивают особенности иных менталитетов, причем очень корректно и с уважением. Герои этих рассказов – обычные люди. Они влюбляются, ревнуют, иногда попадают в очень трудное положение. Всеми покинутый студент, доведенный до отчаяния рабочий… Они напоминают одинокого, беспомощного Робинзона Крузо, но их одиночество совершенно другого порядка…

Храм на горе Бадри

Как только я открыл дверь и вошел в автобус, Луноход тут же спросил:

— Он дома?

— Да, он дома, — сказал я. — Но, говорит, не могу с вами поехать. Дома есть дела, говорит, как закончу, сразу же приеду. Сказал, что к одиннадцати часам будет в цехе.

— Ты уверен, что он приедет? — спросил Луноход.

Я разговаривал не с каким-то роботом, планетоходом. Луноход — обыкновенный человек, он слесарь нашего цеха. У него есть хорошее имя — родители назвали его в честь знаменитого арабского халифа. Луноход же — его прозвище. Мне кажется, это прозвище ему дали из-за особой манеры ходьбы. Дело в том, что его правая нога косит влево, и когда он ходит, постороннему наблюдателю кажется, что правая нога вот-вот зацепится за левую и он упадет. Но ноги не зацеплялись, и Луноход не падал, а продолжал ходить.

— Он приедет, — уверенно сказал я и обратился к водителю: — Теперь поедем в Новые Ахмедлы.

— А это зачем? — спросил тот.

— Как это зачем? Дежурному по заводу сказали же: после восьмого километра надо ехать в Новые Ахмедлы. Он не сказал тебе?

— Нет, не сказал.

— Наверное, забыл. Но ничего, он не сказал — я скажу: нам надо отвезти этого человека домой, — объяснил я и рукой указал на Лунохода. — Он живет в Новых Ахмедлах. Мы его задержали на работе, а теперь должны отвезти домой.

— Интересно, а почему я должен везти его домой? Какая ему разница, пусть сядет на маршрутный автобус и поедет домой, — сказал водитель.

Это такой человек — всегда находит причину и грызется как собака. Я не знаю, почему дежурный автобус должен водить именно он…

— Если ты не хочешь делать то, что я сказал, тогда я вынужден буду сделать то, что ты прикажешь: сейчас мы оба сойдем с этого автобуса и сядем на маршрутный. А ты поезжай, куда тебе надо.

Это была угроза. Ее последствия будут неблагоприятными для водителя. Он не дурак и понял это сразу. Поэтому, недовольно качая головой, молча завел машину. Луноход же с улыбкой на лице тихо сидел и смотрел на меня; я так понял, что ему понравилась моя решительность.

Выходной день — суббота, люди отдыхали. А мы работали — такова была традиция в нефтяной отрасли. Там работа круглосуточная. Рабочий класс трудился в три смены. Инженеры же, хоть они дневные работники, все равно должны были приспосабливаться. Поэтому считалось, что… вернее, это был неписаный закон: у инженеров ненормированный рабочий день. Мы вынуждены были работать в среднем по двенадцать часов ежедневно. А платили же нам только за восемь, то есть мы получали только свой оклад. Рабочим же за каждый сверхурочный час платили в двойном размере.

В этот субботний день, придя на работу, мы, инженеры цеха, обнаружили, что положение близко к критическому: в ночной смене несколько насосов вышло из строя. Ночью дежурил Луноход, но работы было много, и он не все успевал. В первую смену пришел другой слесарь, но он тоже один не справится. Ему нужна помощь. Начальник цеха, я — его заместитель, старший механик и механик по насосам обсуждали вопросы: что делать, за кем ехать?

— Дадаш не приедет, у него другая работа, — старший механик стал по одному перечислять слесарей. — Остается Исмаил, а он получил новую квартиру, поэтому его точный адрес пока не знаем.

— Луноход знает его адрес, он у него был. Только он может нам помочь. Но, по-моему, уже поздно, — посмотрев на свои наручные часы, сказал механик по насосам. — Наверное, он ушел домой. Сейчас я позвоню в мастерскую и узнаю, где он.

Выяснилось, что Луноход в цехе. Его предупредили, что он нам нужен. Наконец вызвали дежурный автобус, и я вместе с Луноходом — он был моим гидом — поехал за Исмаилом. Вопрос решили: Исмаил приедет. Но надо было решить еще один: доставить Лунохода домой. Со старшим механиком они договорились, что домой он поедет на дежурном автобусе.

— А он не спросил, как же вы нашли его дом? — хитро улыбаясь, спросил Луноход.

— Нет, — сказал я. — Сначала я разговаривал с какой-то женщиной. Это, наверное, его жена. Когда я постучал в дверь, открыла она. «Извините, Исмаил здесь живет?» — спросил я. «Да. А что?» — удивилась она. «Я с работы. Если можно, позовите его, пожалуйста», — сказал я. А она как-то недовольно нахмурилась и спросила: «А что случилось, зачем он вам нужен?» В общем, она меня допрашивала, как следователь уголовного розыска, а лишь потом вызвала Исмаила.

— Как она выглядит? — спросил Луноход.

— Мощная баба, рядом с ней Исмаил выглядит цыпленком.

Луноход улыбнулся — видимо, мое сравнение ему показалось смешным. Его и так большой рот с обеих сторон раздвинулся и стал еще шире.

— Да, точно. Это его жена.

— Не знаю, может быть, мне так показалось, но, по-моему, она намного моложе Исмаила.

— Ваше зрение не обмануло вас, она действительно моложе. Это его вторая жена. Первая работает у нас на заводе. А ты не знаешь ее?

Мне стало смешно, и я чуть было не сказал: «Слушай, о чем ты говоришь? По-твоему, я обязан знать всех его жен и любовниц, что ли?». Но вслух произнес:

— Нет, не знаю. Ты молодец, всех его жен знаешь. А сколько их у него?

— Исмаил не бабник. Просто так получилось, что он женился два раза. Вы видели его вторую жену, — Луноход, обращаясь ко мне, иногда говорил «вы», иногда — «ты». Правда, он старше меня, но я был его начальником, а он как человек деликатный часто употреблял местоимение «вы». — Она свалилась на его голову как гром среди белого дня и изменила всю его жизнь.

— Что ты говоришь?! — сказал я с искренним удивлением.

— Да.

— Интересно. А я не знал. А может, расскажешь?

Между прочим, Луноход хороший рассказчик. Его интересные истории я слушал, когда еще работал начальником установки. Для ремонта насосов к нам на установку обычно приходил он. Далековато было, а он еще инструменты таскал. И как только заходил в операторскую, сразу же с грохотом бросал на пол свою грязную сумку. Потом как-то устало и недовольно спрашивал:

— Чай есть?

— Чай? Сейчас тебе дадут чай, — отвечал я ему и начинал описывать неполадку, которую он должен был устранить.

Луноход сидел в операторской и курил. Ему уже принесли чай. Теперь надо было пошевелить его:

— Работы много. Не знаю даже, успеешь ли ты до обеда закончить? — говорил я. А это означало: «Луноход, ты давай побыстрее со своими курением и чаепитием». А Луноходу, как говорится, до лампочки было: не торопился, по мере возможности старался усыпить и мою бдительность:

— Работа не волк, в лес не убежит. Чай горячий, надо подождать, чтобы он остыл. Иначе можно ожог получить. Потом придется составить акт о производственной травме.

Время шло. Я смотрел на стенные часы, потом на грязную сумку, которая валялась в углу, потом на Лунохода и про себя думал: «Работа не убежит, а ты убежишь — это точно. За полчаса до начала обеда, даже раньше, ты все бросаешь и уходишь. И у тебя веские доводы: «В таком виде нельзя ходить в столовую, надо руки мыть. Опаздывать тоже нельзя, потом найдешь остатки и крохи».

Если Луноход быстро заканчивал свою работу и до обеда или до конца рабочего дня оставалось время, он не торопился вернуться в мастерскую из расчета, что там сразу дадут ему другую работу. Поэтому сидел в операторской и курил. А там нельзя курить. И, как ни странно, на установке курилки не было. А где должны курить люди? Этот вопрос я обсуждал с начальником отдела техники безопасности. Он пришел на установку, на месте проверил и сказал: «Это упущение строителей. Люди могут курить в вентиляционной». А в вентиляционной никаких условий нет, заходишь — как будто карцер. Но этот карцер находился рядом с операторской. Рабочие нашли выход: они курили в операторской. Если кто-то им делал замечание, что, ребята, в операторской нельзя курить, они отвечали: «Какая разница, там или здесь? Если никаких условий нет, как можно там курить? Мы же люди. Если на то пошло, курить в вентиляционной — тоже нарушение». На установке за технику безопасности и пожарную безопасность отвечал я, и, чтобы подстраховать себя в этой тупиковой ситуации, я повесил у входа в вентиляционную табличку с надписью: «Курить можно только здесь».

Луноход хороший оратор. Я даже иногда думал: почему он не передовик производства? Трибуны больших залов плакали по нем. А он не был передовиком. Казалось бы, да, Луноход не очень-то добросовестно относился к работе и считал, что работа не волк и в лес не убежит. Но все равно трудился. А передовики производства часто вовсе не работали. Ведь у них же было очень много мероприятий — собраний, заседаний, пленумов, съездов, слетов, поездок и т. п. — и они вынуждены были в какие-то дни, порой несколько дней подряд, на работу не выходить. А рабочие дни им отмечались. Человек ко всему привыкает и приспосабливается. Со временем это — не работая, получать зарплату, премию, еще какие-то дополнительные льготы и поощрения, одновременно прославиться — стало для них нормой.

По рассказам Лунохода, вторая жена Исмаила несколько лет назад окончила среднюю школу, неплохо училась и хотела поступить в институт. Она дочка приятельницы Исмаила, и все они — Исмаил с его первой и второй женами — из одного и того же села. По договоренности земляков, в период сдачи вступительных экзаменов эта девушка жила в квартире Исмаила, который к тому моменту был женат уже пятнадцать лет, но детей у него не было. С появлением молодой девушки в их доме стало веселее. Они называли ее студенткой. Девушка же им сказала, что она не студентка, а абитуриентка; если все экзамены сдаст и поступит в институт, только тогда ее можно будет называть студенткой. Муж и жена выслушали это объяснение и сказали, что какая разница, рано или поздно все равно она тоже поступит, и продолжали называть ее студенткой. Присутствие студентки в их доме особенно было на руку жене Исмаила. После работы, придя домой, ей уже не надо было нагружать себя, студентка — шустрая и энергичная девушка — за нее все делала: стирала, убирала, готовила… Фактически она была бесплатной домработницей.

* * *

К концу августа с работы позвонили жене Исмаила. Звонила женщина, бухгалтер завкома, и сказала, что ей достали путевку, которую она давно заказала и о которой часто спрашивала.

Жена Исмаила лечилась. Врачи старались помочь ей, чтобы она стала матерью. Они говорили, что для укрепления организма необходимо посещать курорты и санатории; были названы даже те, которые очень помогли бы ей. Но достать в них путевки было очень трудно. Вот наконец-то и ей добыли такую путевку. Бухгалтер завкома же позвонила, чтобы обрадовать ее. Одновременно ей сказали, что эта редкая путевка, как говорится, «горит»: послезавтра надо быть там.

Тридцатое августа, послеобеденное время. Надо было до конца рабочего дня оформить отпуск, получить отпускные, заплатить за путевку и завтра уехать. Нельзя было медлить. Задача трудная — успеет ли она? Председатель завкома тоже взялся за дело: позвонил руководителям соответствующих структур и сказал, что надо помочь человеку. Дело пошло. В половине пятого жена Исмаила получила отпускные, спустилась на первый этаж, заплатила за путевку и с этой — для нее очень дорогой — бумажкой вернулась в свой цех. В шесть часов она вышла из цеха и отправилась на трамвайную остановку. Все дневные работники завода уже уехали, на остановке было как-то непривычно безлюдно. А вот ее трамвай идет. Она зашла в полупустой вагон и села. Женщина была довольна. Она была благодарна председателю завкома за то, что он почти с боем выбил эту путевку для нее; все же этот Мехти очень благородный человек, он не какой-то чиновник, он как родной брат или отец. Она была благодарна и бухгалтеру завкома: без ее содействия — суть вопроса председателю объяснила она — получить такую путевку невозможно было. Жена Исмаила сама никогда не смогла бы сказать Мехти, зачем эта путевка ей нужна, — стыдно, он же мужчина.

Женщина сидела в трамвае. Ее лицо сияло от радости — она была счастлива. Все будет хорошо. Да, конечно, все будет хорошо. Надежда — вот что делает человека счастливым. Эта женщина тоже надеялась и была счастлива. Но вдруг она нахмурилась, потому что вспомнила студентку. Ее настроение испортилось. Ей стало очень неприятно, даже отвратительно. Но это не все. Она чувствовала явную, реальную опасность, которая пугала, даже страшила ее.

Нетрудно представить себе: хозяйки нет дома, она приедет через месяц. Все это время ее муж будет жить под одной крышей с молодой и соблазнительной самкой. Сработала фантазия: вот ее нет дома, после работы Исмаил пришел домой. Он устал, голодный, ему нужен уход. Студентка приготовила хороший ужин — между прочим, она вкусно готовит — и, уже соблазнительно качая своим пышным задом, ходит туда-сюда, обслуживает хозяина дома. Другое время, другая обстановка — и студентка ведет себя по-другому, она даже выглядит по-другому: нарядилась, надушилась, сладко говорит, многозначительно улыбается и при этом часто смущается, временами даже краснеет от стыда… О Господи, что творится на этом белом свете!

Итак, здоровая самка и молодой мужчина — Исмаилу нет даже полных сорока лет — живут под одной крышей. Никого нет. Вокруг тишина, как на необитаемом острове. Ночь с каждым днем становится длиннее и прохладнее. Один день, второй день… Безусловно, жена Исмаила не читала рассказ Бестужева-Марлинского «Страшное гаданье», где героиня Полина говорит своему возлюбленному: «Мы далеки от порока, но всегда ли далеки от слабости? Кто пытает часто силы, тот готовит себе падение».

Да, мы не всегда далеки от слабости. Исмаил тоже человек, и он долго не выдержит. Но так получилось, что его жена об этом даже не думала. Только теперь в трамвае как будто даже случайно до нее дошло, и она про себя сказала: «Нет, нельзя проводить такие эксперименты. Вообще-то зачем я пустила в свой дом чужую женщину? Мой дом не гостиница, не караван-сарай. Что нужно от меня? С ее матерью мы были всего лишь соседями, вернее, наши родители были соседями. Она старше меня, мы с ней вместе не учились, подружками тоже не были. Только соседи, и все. Казалось бы, мелочь, но люди и этим пользуются, даже злоупотребляют. Весной, когда я ездила к родителям, она улучила момент и якобы совершенно случайно встретилась со мной и говорит: «Дочка уже оканчивает школу. Она хорошо учится, хочет поступить в институт. Если ты не возражаешь, на время сдачи экзаменов, около десяти дней, она будет жить у вас». Вот тебе и десять дней! Она уже целый месяц живет в моем доме… Ну, давай не будем. Не-ет, так нельзя. Двадцать дней назад она собрала свои вещи и хотела уехать. Ее задержали, даже уговорили мы, в первую очередь, конечно, я. Зачем я это сделала? Какая ошибка! Надо срочно ее исправить».

Конец ознакомительного фрагмента.