Одна корона – два короля

Рамзан Сайд-Ахмедович Боприев

Сказ про трех высокородных господ жаждущих власти и готовых положить на алтарь победы сотни и тысячи невинных душ. И про тех, чей век пришелся на их время, про тех, кто вынужден убивать своих собратьев, примкнув к одному из лагерей. Про любовь посреди хаоса войны. Про мечты о прекрасном, каждый день лицезря погибель и ужас. Про попытку сохранить в себе человека с окровавленным лезвием меча в руке. Про страх оказаться на проигравшей стороне. Про надежды, за которыми часто следует разочарование.

© Рамзан Сайд-Ахмедович Боприев, 2023

ISBN 978-5-0060-6018-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1.Вакхала 01.01.1000

Над огромным, едва изведанным миром поднялось буро красное солнце и залило весь горизонт волнами света ознаменовав наступление новой эпохи. По общепринятому летоисчислению наступил тысячный год. Человечество, и не только, готовилось шагнуть за порог нового тысячелетия со старыми проблемами: войны, болезни, голод и нищета.

— За новое тысячелетие! — произнес короткий тост пьяница из деревенской глуши с жуткой вонью из-за рта.

— За то, что бы оно было не таким паршивым как предыдущее — решил улучшить тост его собутыльник.

Грязные кружки с давно отсутствующими ручками и наполненные до краев вином низкого сорта ударились друг о друга, и не раз, они бились до тех пор пока у пьянчуг не закончилась последняя монета. Не знающие никакой меры друзья принялись слезно умолять хозяина трактира налить им в долг, но получив грубый отказ покинули его заведение покрывая его отборными оскорблениями. Неспособные без запинки произнести ни единого слова они начали скитаться по селению в поисках приключений. К концу дня один из них в пьяном беспамятстве исколол ножом второго и вскоре стал первым повешенным в новом тысячелетии из своей деревни. Их никак не запомнит история, а родные забудут через несколько месяцев, как и миллионы других более достойных людей. Все их переживания и волнения обратятся в прах, а мир продолжит свое существование ничуть не изменившись, разве что немногим станет чуть лучше и добрее освободившись от подобных людей.

Остров Вдали, прозванный так из-за огромного расстояния от так называемой Большой земли, встречал новое тысячелетие с огромным количеством сложностей. Именно здесь тесно ютились два королевства с большой историей вражды и ненависти, Вакхала и Ханвий. Их конфликт то тлел, то разгорался вот уже несколько веков и нередко выжимал из государств все накопившиеся за мирные годы силы. Однако, сейчас страны прибывали в относительно мирном состоянии. Торговали, устраивали дружественные турниры, подписывали разного рода договора. Правда, торговля была от безысходности, так как страны имели в соседях только друг друга, турниры часто приводили к поножовщине, а договора соблюдались крайне слабо и в целом служили лишь как демонстрация способности жить в мире и согласии.

Ханвий был мощнее, больше и богаче своего южного соседа, ее граждане любили за кружкой пинты горячо сетовать на то, что если бы не непроходимая «Горная преграда», которая расстилалась от моря до моря и надежно разграничивала страны, то их королевство давно бы захватило весь остров. В Вакхале горный хребет называли «Горной линией», страна во всю использовала ее преимущество. Единственная дорога через непроходимые, скалистые горы была защищена хорошо укрепленной крепостью, которую невозможно было ни осадить, ни захватить. Этот узкий тракт был единственной связью по суше между королевствами. В горах стояла вечная, безжизненная мерзлота, в то время как на всем остальном острове опоясанном голубыми морями был не изменчиво теплый климат, способный давать урожай круглый год. Четкой границы между странами не было, по одну сторону горного хребта была территория Вакхалы, по другую земли Ханвия. Одним из самых больших чудес острова заслуженно считалась огромная, величественная арка, что парила высоко над хребтом доставая до самого небосклона. Проплывающие мимо облака непременно разбивались о ее каменную, остро скалистую дугу. Ее края уходили на дно глубоководного океана вдалеке от берегов острова. Толщина небесной дуги во многом превосходила горный обхват из-за чего весь огромный хребет вечно находился под ее холодной тенью. Земли подле горной цепи так же были объяты вечными сумерками и в простонародье назывались «царством снов» или «долиной теней». Гигантская арка была хорошо различима даже в самый пасмурный день, а в ясную погоду и вовсе отчетливо виднелась с любой точки острова. Из нее вытекали десятки ручей, что распыляясь в воздухе достигали земли в виде небольшой влаги. Обе народности острова имели свои собственные мифы и легенды связанные с нависавшей над ними аркой.

2.Столица Вакхалы, город Рамбург 05.01.1000

В настоящий момент Вакхала представляла из себя крайне слабое и разобщенное государство. Все это было плодами царствования короля Ариана, получившим название «пьяное правление». Будучи абсолютно безразличным к государственным заботам он довел страну до полного обнищания и состоянии развала. Старый, семидесятилетний король уже давно потерял связь с реальностью от долгого прибывания на верхушке политической иерархии, которая была напрочь изолирована от обычной жизни. Он не знал как живет народ, чем он дышит, не знал потому что это его не волновало. Однако, к огромному сожалению для многих он не оставался безучастным в делах государства, не редко с королевской твердостью но пьяный в стельку он подписывал абсолютно пагубные для страны наказы. С легкой но дрожащей от пьянства руки он передавал пахотные земли одной деревни или лорда другому за хорошее подношение, тем самым сея раздор и ненависть внутри страны. Он абсолютно не задумывался о последствиях, что следовало делать истинному королю и всегда жил исключительно сегодняшним днем и ощущением.

— Его Величество король Ариан Единый и Неоспоримый — громко огласил первый советник короля Виджен — Отец вакхалов, Владыка земель и Хозяин морей, Десятый сын Рогина и Король тысячелетия — он был привычно облачен в черный, облегающий, неприметный подрясник достающий до самых пят, у него было идеально выбритое, чисто лицо и вьющиеся на лбу волосы средней длины.

— Нет-нет, Виджен — лениво высказал недовольство король восседая на своем высоком троне — ты словно без особого хотения выполняешь нудное обязательство возложенное на тебя против собственной воли, словно тебе в тягость, а мне нужно более.. более.. как это сказать..

— Страстно, Ваше Величество — подсказал Питер, племянник короля, он сидел за большим, длинным столом в стороне от них.

— Да-да, точно! Оглашай меня более страстно, словно любовницу — утонул в хохоте король, за ним предсказуемо и фальшиво его советник.

Лишь Питер сохранил серьезную мину. Они находились в троном зале королевского дворца. Пришедший по государственным заботам Питер был вынужден ждать пока Виджен не выдаст идеальное оглашение. Уже в третий раз он перевернул песчаные часы в ожидании внимания короля.

— Делай упор на последние слоги слов, растяни их, Егоо Величествоо, понимаешь? — досаждал своего советника Ариан, его длинный, бордовый, бархатный плащ скрыл собой подлокотники трона, что пестрили дорогими камнями и особыми узорыми. Он не любил носить свою пышную корону во дворце из-за ее веса, однако, традиционно облачался лишь в одежду с изображением короны на груди, и всегда только в бордовую, это был цвет королевской семьи и флага страны.

Многочисленные попытки Виджена прерывались неизбежной критикой Ариана. Племянник короля перевернул песчаные часы в четвертый раз, а затем и в пятый. Пустая забава короля через чур затянулась. Питер начал нервно стучать пальцами по дубовому столу, за один ужин располагающий на себе яство, которое обычное крестьянское семейство не съедало и за месяц. Трон стоял на округлой площадке возвышенной над уровнем зала. Король как бы находился на несколько ступеней выше всех остальных, никто помимо него не имел право ступать даже на первую ступеньку. Пять ступеней символизировали качества присущие истинному королю: ум, мудрость, благородство, сила и верность народу.

Тема оглашения незаметно и гармонично перетекла в беседу о предстоящем большом пиршестве в честь грянувшего тысячелетия подарившим королю новый абсурдный титул. День близился к вечеру, многочисленная прислуга дворца готовилась зажечь светочи, да свечки.

— Ваше Величество — вмешался Питер устав ждать мига внимания — извините, но я с делами государственной важности — встав из за стола он уверенными и твердыми шагами подошел к королевским ступенькам и остановился в полуметре от них.

— Так чего же ты молчал все это время? — немного в издевательской манере спросил Ариан надменно разглядывая племянника с высоты своего трона, его давно седые волосы начали обильно редеть являя свету неприятную, дряхлую кожу виднеющуюся сквозь длинные локоны. Золотой кубок в его руке был его неотъемлемым атрибутом, короля всюду сопровождала служанка с чашей и личный страж, двухметровый сын вымирающего племени оборотней. Его густая, черная и грубая борода, доставала до ключиц, а толстая коса за спиной до конца спины, как и у всех жителей его деревни. У него был крупный нос, густые брови и сморщенный лоб, на котором красовался продолговатый, ровный шрам приобретенный еще в детстве. За его спиной в ножнах висел огромный меч чуть недостающий до роста средней женщины. Привычно для своей общины он был облачен в черный, пышный мех. Однако, даже за широкой накидкой было трудно затаить его невероятную мясистую мощь способную внушить безнадежность и отчаяние в голову всякого злопыхателя короля. Он имел прозвище «Смерть несущий» из-за многочисленных казней, что король доверял лично ему.

— Не хотел прерывать столь важную беседу, мой король — в схожей манере ответил Питер.

У него былы черные, гладкие волосы старательно зачесанные назад и достающие до середины шеи, легкая щетина и большие, черные глаза. Он являлся правой рукой короля и будучи вторым человеком в королевстве выполнял так называемые «чистые наказы» государя. В условиях безразличия Ариана к своим обязательствам Питер фактически выполнял за него всю государственную работу.

— Ну что там, говори — немного озлобленно повелел Ариан делая нервный глоток вина.

— Дикая деревня..

— Оо, только не про них, прошу — перебил Ариан в миг оторвавшись от питья — как достали эти варвары, нет-нет, как достали деревни жалующиеся на них — разнылся король, он был напрочь обделен каждым из качеств, что символизировали его ступеньки.

— Кто на сей раз, принц Питер? — с привычной, непоколебимо спокойной но вызывающей непонятное отвращение манерой спросил Виджен.

Он стоял рядом с Питером, его худощавое тело возвышалось на два лба над всяким человеком среднего роста, коим являлся принц. У каждого из них на поясах висели небольшие золотые кинжалы приятно выделяющиеся на их черных одеяниях. Они символизировали о высоких постах своих носителей. Всего подобных кинжалов было четырнадцать. Их владельцев называли первым кругом короля. Каждый такой кинжал имел свою отличительную черту в зависимости от поста, так, на рукояти кинжала ответственного за меч была гравировка щита и клинка, на кинжале ответственного за яство орнамент в виде хлеба и кувшина с вином. Сам государь, так же имел сходный кинжал, богато украшенный вкрапленными рубинами.

— Степная деревня молит пресечь беззаконние и угнетение со стороны Дикой деревни — ответил Питер, он так же предпочитал черную одежду и был довольно скуп в ее разнообразии.

— Степная деревня? — удивился Ариан — кто это?

— Кривоногие, Ваше Величество — тихим голосом подсказал Виджен пронзая взглядом короля, он всегда смотрел четко в глаза когда обращался к кому либо, его взгляд при этом был совершенно непонятным и загадочным, он словно пытался загипнотизировать каждого с кем вступал в разговор.

— Верно, ныне шире известные как кривоногие, но историческое название их селения это Степная деревня — с запредельной простотой добавил Питер, их контраст с Видженом был настолько резким, что могло показаться, что это два человека с абсолютно разных социальных слоев.

— Что их побудило обратиться к короне после столетия смиренной жизни в жестокости и унижении? — спросил Виджен, каждое его слово словно содержало в себе яд и ложь, яд и ложь.

— Я больше задаюсь вопросом почему они обратились только сейчас — ответил Питер с небольшими нотками волнения в голосе — напасть обрушившаяся на них непомерное бремя для всякой общины.

— Принц Питер, у вас несомненно имеется сведение относительно количества жителей обеих деревень, можно ли на них взглянуть? — спросил Виджен медленное поднимая веки, это было его характерной чертой, как и глаза, которые он оставлял словно полуоткрытыми.

— Да, конечно — Питер пошагал к столу, за которым он сидел во время бесполезной и мучительно долгой беседы короля и его ставленника.

Король бросил свой пустой кубок в служанку виночерпия. Усевшись на колени она медленно и осторожно заполнила его и с помощью длинного шеста протянула государю не касаясь королевских ступенек, лишь одно невинное прикосновение к ним грозило смертью всякому. Взяв свиток Питер вернулся обратно, попутно раскручивая его — численность степной общины от двух до двух с половиной тысяч душ. Жителей Дикой деревни по их собственным заверениям около девяти тысяч, однако, они не дают нашим людям посчитать свое количество и мы не можем быть уверены в правдивости их слов, вдобавок, совершенно непонятно относят ли они своих ущемленных женщин к этому числу, тем не менее, все умы занятые вопросом численности единодушно заявляют, что цифра близка к реальности что бы это не значило.

— Две тысяче человек — фыркнул Виджен — мужская половина которой, то есть хоть на что то пригодная, искалечена. Между короной и Дикой деревней довольно хрупкий мир, стоит ли его разрушать ради племени, которое не представляет никакой пользы ни в военном плане, ни в аграрном, ни в каком либо еще? — хладнокровно выдал он без всякого сочувствия к ущемленным сотню лет людям.

Дикая деревня имела лихую славу и была абсолютно неподвластна короне.

— Виджен, когда речь идет об угнетении целой деревни о выгоде говорить не приходится, мы должны это остановить — уверенно заявил Питер.

— Как? Развязать войну с племенем чья ярость и месть не знает себе равных? Даже сам Фауст Сокрушитель не сумел их усмирить — Виджен.

— Можно обойтись и без войны.

— Как? — вмешался доселе скучавший Ариан.

— План действий еще разрабатывается, если вы поручите мне этот..

— То бишь — прервал король — ты не знаешь?

— Нет, я знаю, Ваше Величество, дело в том, что мне нужно понять на какую поддержку от короны я могу расчитывать в решении этой сложной ситуации, лишь отталкиваясь от нее я смогу выстроить свой план.

— Предположим, тебе вверено полное доверие и поддержка короны, что ты предлагаешь? — Ариан вновь бросил очередной опустошенный кубок.

— Послать гонца и именем короля призвать их к благоразумию. После предсказуемой расправы над посыльным объединёнными гарнизонами столицы и Саргаты осадить деревню перебивая всякое войско рвущиеся за черту селения. Закрыть выход в море через реку. Дождаться момента, когда голод начнет сводить их с ума и только после это предъявить ультиматум — закончил Питер.

— Ни это ли и есть война? — спросил Виджен томно разглядывая принца.

— Текст ультиматума? — вслед за ним спросил Ариан забирая с шеста наполненный кубок.

— Оставить в покое степное племя, навсегда забыть про набеги на близлежащие деревни, а так же, вернуть кинжал первого круга, либо принять участь племени, которое будет изничтожено навсегда и полностью — Питер.

— Они не проявят малодушия, принц Питер, иные будут воевать до последнего вздоха, мы это давным давно проходили, нельзя повторять свои же ошибки — унылым голосом произнес Виджен.

— Одумайся, Виджен, в самом центре нашего королевства живут варвары ломающие ноги двенадцатилетним детям — немного разозлено обратился Питер.

— Они уверены, что имеют полное право на это, племя кривоногих пыталось искоренить их в свой пик могущества — Виджен.

— Все слышали эту историю, однако, это достоверно неизвестно.

— Я слышал, кривоногие до сих пор кичатся своим великим прошлым, в котором они держали под контролем Дикую деревню — Виджен.

— Они слабы и убоги, гордиться прошлым все что им остается — взгляд Питера завис на царапине первой ступеньки — в деревне уже несколько случаев, когда ребенок рождается уже хромым — безрадостным лицом добавил он нервно гладя свой золотой кинжал.

Уже сотню лет Дикая деревня пользовалась так называемым правом победителя самым жестоким образом. Каждый мальчик из степного общины по истечению двенадцати лет доставлялся в Дикую деревню для процедуры ломания правой ноги. После чего на ногу привязывалась изогнутая палка, что бы кости срослись неправильно. Двадцать дней мальчишки прибывали в враждебной деревне где подвергались различным уничижениям. Все это делалось для того, что бы у этого племени никогда не выросло поколение способное противостоять Дикой деревне. Данный замысел год за годом необратимо претворялся в жизнь, многие девушки из хутора предпочитали выходить замуж за мужчин чужой деревни и покидать родное селение во благо здоровья будущих детей. В отсутствии достаточного количества женщин десятки мужчин кривоногих, переселение которых было запрещено иными, оставались без потомства, что сильно уменьшало их численность. Однако, не только мужская доля была незавидной, девушки сломленной деревни так же подвергались издевательствам и насилию. Селение было абсолютно беззащитным и уязвимым, все знатные семьи и лорды деревни, которые могли бы объединить вокруг себя жителей для борьбы с варварами давно покинули свои родовые замки, оставив своих некогда подданных на растерзание врагу. Покинутые имения знати не пришли в запустение, в них разместились отряды иных пребывающих на постоянной основе в Степной деревне для пущего контроля за всеми отраслями жизни практически порабощеного селения.

— Принц Питер, если вам станет легче, просто считайте, что они расплачиваются за ошибки своих отцов — предложил Виджен — иным свойственно мстить, это их природа.

— Они уже давным давно расплатились с лихвой, однако, дело не только в страданиях слабого племени. Нельзя не заметить, что мы слишком долго и много позволяем Дикой деревни, они чувствуют вольготность в свершении всяких преступных злодеяний, надо покончить с их безумием — твердо заявил Питер — мы должны вернуть хоть какое то подобие порядка и повиновения в эту долину.

— Питер, сейчас страна пребывает не в лучшем состоянии, что бы начать вражду столь опасными врагами, как тебе уже напомнил Виджен, лучший воевода королевства был разбит иными еще тридцать лет назад и с тех пор более талантливого военного командира в стране не появилось, а иные лишь преумножили свою численность — обратился Ариан облокотившись на свой трон.

— Я могу удалиться, Ваше Величество? — спросил Питер с неприкрытой злостью в голосе.

— Иди, Питер — спокойно ответил Ариан.

Питер пошагал прочь, своими хлесткими шагами прерывая абсолютную тишину зала.

Король вместе со своим советником проводили его безмолвным взглядом.

— Он наивен — начал Ариан дождавшись выхода племянника из зала — все ему кажется простым и решаемым за миг.

— Быть может дать ему возможность убедиться в обратном? — предложил Виджен.

— Что ты имеешь ввиду? — заинтригованно спросил Ариан.

— Я подумал, что можно было бы дать ему поручение заведомо не решаемое — Виджен.

— И тогда он поймет, что ни всегда есть решение и перестанет досаждать меня подобного рода вопросами? Нет, это не про него — отрезал государь — какую ему задачу не поставь, он каким то образом все решит. Либо же осточертеет мне своими замыслами и планами по этому поводу.

Король застыл свой взгляд на государственном стяге, которым был обвешан весь тронный зал. Флаг представлял из себя темно бордовую основу с золотой короной внутри такого же золотого круга ровно по центру. Знамена весели неподвижно за отсутствием какого либо веяния ветра. Они служили единственным ярким пятном в монотонном, угрюмом и довольно грозном интерьере тронного чертога. Стена за спиной короля была единственной, что располагала на себе окна. Чередуясь небольшим расстоянием серых камней их уместилось дюжина. Высокие и узкие они ярко осветляли трон и короля, придавая ему некую сакральную роль. Зал был внушительных размеров, и мог создавать эхо. Он вмещал в себя до тысяче стоячих людей, либо сотню пирующих за богатыми столами. В чертоге, слева от трона стояли пять абсолютно одинаковых, каменных изваяний воинов в росте не уступающих Ричи. Каждый из них держал в своих могучих руках огромную кувалду. Их жилистые торсы не были ничем прикрыты, а крепкие ноги закрывали широкие портки. В мирное время они выполняли декоративную роль, но в случае опасности королю могли оживиться и защитить его жизнь. Это был подарок короне от Ведьминой горы в честь дружбы. Пол зала по истине являлся отдельным видом искусства и располагал на себе сотни и сотни различных мозаик, карт в различных размерах, и текста. Все это было выложено исключительно из серых камней, разного тона и размера, настоящими мастерами своего дела. Сам трон представлял из себя цельный кусок огромного камня, на передней части которого было выбито подобие трона, со спинкой и подлокотниками, а сзади сохранен естественный, природный облик. Он выделялся чуть светлым тоном, а при свете солнца мог и вовсе казаться безупречно белым. Зала был обвешен тремя большими люстрами, идеально ровным расстоянием между собой. На каждом из них умещалось больше сотни светочей. Что бы их зажечь была необходима настолько высокая лестница, что ее было бы невозможно перемещать по коридорам. Ее собирали здесь же по частям, каждый день. Потолок был не примечателен и пуст на какие либо гобелены или фрески, он представлял из себя сплошную тьму, что вечно парила над троном.

3.Речная деревня 12.01.1000

На лазурном небе плыли лишь редкие облака, одиноко разбросанные в даль друг от друга. Молодая Мила лежа на приятно мягкой траве смотрела на них не желая оторвать свой дивный взгляд. Теплая земля словно тело любимого человека грела ее нежную спину. Пролетевшая слишком близко пчела заставила ее сжаться. Она была необычайно миловидна. Ее гладкие волосы русого цвета и чистая, немного смуглая кожа ярко свидетельствовали о тщательном уходе за собой. В ее большие, темно карие глаза можно было влюбиться отдельной любовью, а от небольшого, милого носа безумно красивой формы могли отвлечь лишь манящие, пухлые губы. Чуть толстые щеки идеально подчеркивали ее добрую натуру. Она отличалась худобой и ростом чуть выше среднего для девушки, а так же нетривиальным складом ума, глубинной мысли и красивыми мечтами, которые было трудно осуществить. Ее чарующий взгляд и невероятная мимика могли свести с ума даже незрячего, а немого заставить заговорить не в силах сдержать свое изумление. Стройные, худые ноги, густые брови, тонкая, нежная шея с родинкой и прелестный, детский подбородок, она была идеалом женской изящности. Все попытки описать ее благолепие были обречены на недосказанность. Книга в несколько томов не уместила бы в себя и половину восхищений, который испытывал человек при виде нее. А человек прочитавший подобную книгу и затем увидавший ее в жизни непременно обвинил бы автора в сухости написанного. Она не была из тех, кто просто пригожа, она была из тех, рядом с которой красивые затмевали, она была безупречна в своей внешности, в ее нежности и женственности мир не знал ей равных. Меркли все имена, воспоминания и чувства имевшихся до встречи с ней, она заполняла собой все, всю голову с мыслями и все сердце. Художник написавший на свой взгляд портрет идеальной девушки после одного взгляда на нее больше не возжелал бы взглянуть хоть раз на свое творение. Ради нее можно было перейти на сторону врага и никто из числа знающих ее великолепие не обвинил бы в предательстве. Ее образ граничил с магией, она была своеобразна и бесподобна, картинна и эстетична. Не существовал мужчина, который остался бы равнодушным при виде ее изящности, не существовала девушка чья красота была бы хотя бы неподалеку от ее миловидности. Если бы человек восхищенно взглянул бы на самый картинный горный пейзаж, затем на нее, а позже вновь на горы, во второй раз он бы увидел лишь глыбы земли и камня не идущие ни в какое сравнение с ее волшебным ликом, он больше не потратил бы и короткого мига своего времени на их разглядывание. Можно было смотреть на нее вечно не отводя взгляд и лишь с подсказки постороннего осознать, что рядом с ней еще кто то находился. Она была ярким показателем того, что мир несправедлив в распределении красоты. Ведь она сияла так, словно впитала в себя половину земной, морской, людской и небесной прелести. Черты ее лица подолгу оставались в головах изумленных людей. Едва ли какая нибудь девушка пожелала бы взглянуть на свое отражение после встречи с ней. Она была настоящий алмазом Вакхалы, самой красивой и милой, забавной и веселой, обворожительной и незабываемой. Человек, который мог лицезреть ее каждый день был обязан считать себя самым счастливым, а тот кому досталось ее прелестное сердце воистину был самым богатым из ныне живущих. Ее душа полностью соответствовала прекрасной внешности. Она любила дурачиться резко меняя тон с милого на грубый и наоборот, это было настоящим искусством. А ее смех и нежное дыхание во сне.. Она была из тех в кого опасно влюбляться, ибо человек будет оберчен любить, скучать и желать ее вечно.

Полная романтизма Мила видела в несчастно одиноких облаках себя. Разделенная с любимым мужем большим расстоянием каждый миг она чувствовала невыносимую тягу к нему. Мягкое пение птиц идеально гармонировало с ее тихим, грустным настроением. Соловьи словно пытались показать Миле, что она не одна. Легкий ветер бережно задевая ее очаровательный лик поднял столб пыли вынудив Милу закрыть бездонные глаза, что бы защитить их. Она продолжила мечтать в темноте. Огромная тоска по мужу заставляла ее представлять их диалог в голове. Однако, отголосок прошлой жизни в миг прервал ее идиллию. С тяжелым вздохом она подняла голову с земли. Ей потребовалось немного времени что бы хоть немного придти в себя. Умиротворение внутри Милы в миг переменилось резкой тревогой, переменилось и все, что ее окружало. Ветер словно стал грубее, трава тверже, а земля холодней. Птицы предательски замолчали оставив ее одну перед ужасами прошлых лет. По пухлой щеке проскользнула чистая, невинная слеза, воспоминания начали давить на нее. Поднявшись с земли она обижено пошагала домой дрожащими руками нервно утирая бесконечные слезы. Обида была на мужа, который отсутствовал уже полгода. Крепкие мужские объятия могли напрочь убить всю тревогу Милы и вселить в нее уверенность. Ее ранило, что она лишена этой малости быта. Каждая ночь была для нее ужасным испытанием. Кошмары прошлой жизни снились ей непрерывно, пробуждая в холодном поту по несколько раз за ночь. Уставая от страшных снов она нередко проводила целые ночи забившись в угол своей опочивальни, истекая слезами и приобняв колени. Каждый день она представляла, что вот вот за порог их хибары ступит ее муж Эбиан и все это прекратиться, только рядом с ним ее покидал страх и ночные кошмары. Душевная травма Милы была связана с жизнью в родной деревне, которая располагалась по ту стороны горного хребта от Вакхалы. В те злосчастные времена их деревня постоянно подвергалась нападению вражеских солдат. Еще малым ребенком Мила нагляделась зверств с их стороны и с тех пор стала очень пугливой и ранимой. Жители были беспомощны, их королевство, Вакхала, никак не стерегла свои земли расположенные за горным хребтом из-за банальной неспособности противостоять на просторной территории более сильному врагу. Горная линия являлась настоящим спасением для Вакхалы. Все, что было за ней королевство вынужденно оставила на растерзание врагу, но и Ханвийское королевство не спешило в полной мере захватывать обширные земли оставшиеся без защиты, так как это могло привести к слабому но все же сопротивлению со стороны многочисленных деревень. Видя массовую миграцию из уязвимых земель в глубь Вакхалы Ханвийским королевством была выбрана политика выжидания. Намереваясь занять земли без крови своих солдат Ханвий не начинал масштабную войну, а лишь устраивал многочисленные набеги малыми отрядами с целью изнурить жителей и ускорить их бегство. Однако, король Ариан в 995 году объявил хладнокровный запрет на переселение жителей приграничных земель за Горную линию вглубь страны с целью помешать свободному захвату опустелых земель. Целые селения оказались в ловушке, набеги со стороны ханвийцев участились, а путь отхода был отрезан. Многие деревни посчитав себя преданными перешли в подданство Ханвийского королевства и даже участвовали в набегах на другие общины. Деревня Милы оказалась одной из тех немногих, что осталась верной своей родине, которая буквально бросила их в пасть разъяренного зверя. Чудом отбивая все набеги селение продолжило существовать в новой, незавидной реальности. Но очень скоро деревню окутал голод. Пыл хуторян подостыл, вражеские солдаты начали уничижительно угонять жителей в рабство, многие женщины оказались обесчещены. Казалось что это ужас без конца, однако наступил ужасный конец. В деревне начались природные катаклизмы насланные колдовством ведьм. Потеряв селение жители направились в сторону Горной линии и отдав все сбережения командиру крепости сумели пройти в глубь Вакхалы. Уставшие и голодные они бродили от деревни к другой с просьбой приютить их. Лорды земель в один голос алчно предлагали им приют в обмен на свободу. Не желая рабствовать переселенцы шли к воротам иных селений. Однако, с каждым новым днем и очередным отказом надежда на вольную жизнь угасала. Уже готовые сдаться и обменять голодную свободу на сытое рабство они пришли к воротам Речной деревни, которая их и приютила в качестве свободных людей. Здесь они жили и по сей день. Мила чувствовала себя уютно, наконец она могла не страшиться, что вот-вот нагрянут вражеские солдаты. Ведомый местью Эбиан сразу после постройки хижины для жены вступил в ряды Лесных воинов. Долгими месяцами они бродили небольшим отрядом по лесам Ханвия нападая на маленькие отряды солдат и торговцев везущих как оружейный товар, так и провизию в военные крепости. Они убивали всех хоть как то связанных с армией. Это был уже третий поход Эбиана в стане Лесных воинов, однако на сей раз его отсутствие затянулось. Мила хоть и беспокоилась за нкго, но все же была уверена, что он вернется живым и здоровым, что не оставит ее одну. Мысль о потере мужа свела бы ее с ума. Они были в браке уже больше трех лет но еще не имели детей, Мила сильно переживала из-за этого. Однако, днем она пыталась не думать об этом, да и не было времени, хозяйство занимало все ее время. В измотанной Миле сил оставалось разве что скучать по безмерно любимому мужу, который никогда не отправлял ей письма с помощью заколдованных голубей, хоть и имел такую возможность единожды в месяц. Это сильно обижало ее, сама же Мила не могла воспользоваться подобным письмом так как голубю было необходимо шептать на ухо место или же название корабля, если человек находился в море, но к сожалению для Милы местонахождение лагеря Лесных воинов было в секрете. Перед каждым походом Эбиан распылялся в обещаниях регулярно отправлять ей долгие, любовные письма и после каждого возвращения находил новые оправдания. Наивная Мила каждый раз верила словам мужа, настоящая, искренняя любовь делала ее такой. В отсутствии мужа лишь книга, да шитье являлись для нее спасительной отдушиной в одинокой хибаре. Мила вернулась к своей лачуге. Готовя корм для кур она заметила как на нее не отводя взгляд смотрит Пэниан, наивно полагая, что делает это незаметно. Он был влюблен в нее с момента ее переезда в деревню, это было немудрено. Стоя у окна в своем доме он внимательно рассматривал ее прелестные формы. Вся деревня знала про чувства Пэниана, включая мужа Милы но это не вызывало у него особой тревоги, он был уверен в верности своей жены и в чести Пэниана, зная что он не опустится до заигрывания с чужой женой. Пэниан хоть и горел любовью и ревностью но достоинства никогда не ронял. Всегда ведя себя сдержанно и не пытаясь заводить с Милой пустых бесед. Их дома находились близко друг к другу на отшибе от основного скопления жителей. Жило Пэниана являлось настоящим дворцом по сравнению с убогой, покосившейся избой построенной на скорую руку Эбианом. Мила направилась в свою хижину, Пэниан продолжил смотреть ей вслед пока она не вошла за ее порог. Каждую ночь он думал о ней, о ее искренних глазах, в которые он иногда стеснялся заглядывать, о ее маленьком носе, о ее остром подбородке, о ее глазах, о пухлых щеках и еще раз глазах. Он давно пытался понять их особенность, чем они отличаются от всех других, что каждый раз чаруют его по разному. Ее глаза были чуть шире чем у многих, а веки лежали чуть ниже из-за чего ее взгляд казался усталым, зрачки угасшими, а сам глаз был чуть темнее. С момента ее переезда ему стали резко неинтересны другие девушки, вниманием которых он не был обделен. Вдоволь насмотревшись на возлюбленную Пэниан наконец решил пойти по своим делам в центр деревни. Шел он каждые три шага оборачиваясь назад в надежде вновь увидеть причину своих грустных ночей.