Воспоминания

Райан Роуз

Всего одно событие способно изменить ход жизни. Чудовищная авария поздним вечером… Этот день мог стать для Майка последним, но он выжил. Выжил и вернулся к своей прежней жизни. Но будет ли теперь все как прежде? Сможет ли все остаться на месте, когда часть воспоминаний оказалась утрачена? Когда почти каждую ночь неясные образы прошлого преследуют во снах, больше похожих на кошмары? Майк пытается вновь собрать свою жизнь по частям. И друзья могли бы ему в этом помочь.Но… что делать? Что делать, когда близкие люди один за другим начинают погибать при странных обстоятельствах? Полиция не хочет нормально вести расследование, а детектив, отвечающий за это дело точит зуб на Майка, выставляя его виноватым. Что же происходит? И кто на самом деле стоит за всем происходящим?

Глава 2

С того момента, как он впервые после аварии встал на ноги и смог более-менее самостоятельно передвигаться, прошло почти три месяца. Почти три месяца беспрерывных тренировок и пререканий с врачами в желании научиться вновь ходить без чужой помощи. После этого ни один день Майка не проходил без, как он говорил, проходки. Ранее были каждодневные утренние пробежки, а теперь вот проходки или прогулки, если более привычным языком, но новое слово нравилось ему больше — звучало прикольнее.

В мыслях иногда проскальзывала идея пробежать пару метров, но если доктор Брестон узнает об этом, будет нехорошо. Этот человек без особого труда может заставить стыдиться сделанного поступка. Да и к тому же Майк не чувствовал в себе сил совершить подобное. Подвигом это дело явно не назовешь, скорее глупостью, что легко пошатнет только начавшее восстанавливаться здоровье.

Так вот, несмотря на реальные улучшения, которые достигнуты приложением колоссального труда и непомерных сил, Майк чувствует себя так, будто стоит на ногах впервые. Ему неловко и как-то неудобно. Подумать только, ему неудобно стоять на собственных ногах. Он долго ждал этого момента. Кажется, целая вечность прошла. А теперь…

Он кое-как преодолевает расстояние от своей простой больничной кровати, нельзя сказать, что неудобной, но не такой уютной, как дома, до двери. Майк не думал, что это будет настолько тяжело. Все его немногочисленные вещи поместились в рюкзак. Никто ведь не планировал, что все получится вот так, и не собирал его сюда. Да и вообще, не так уж и много случается в жизни запланированных походов в больницу.

Пальцы обжигает холодный металл дверной ручки. Подумать только, он столько раз касался ее, уходя на прогулку или процедуры, и не обращал на это внимание. А покидая свое временное пристанище, вдруг обжегся. Не только пламя может делать больно. Это словно предупреждение. Будто знак не выходить за дверь. Хотя, может, стоит считать это за точку отсчета? Он где-то читал, что резкий звук способствует запоминанию предшествующей ему информации. Может быть, и прикосновение способно на это? Если так, то он запомнит этот момент. Обязательно запомнит то мгновение, когда он выходит и начинает снова жить.

Бросает еще один взгляд в зеркало справа от двери. Внешний вид должен быть безупречен. Ничто не должно напоминать, что всего полчаса назад он числился пациентом этой больницы. Он выздоровел и вновь может вернуться к своей привычной жизни. Все действительно прекрасно. Внимательно ведет взглядом снизу вверх: обувь, джинсы, футболка, рубашка, прическа, ухмылка. Все аккуратно и… Резко возвращается к лицу, но выражение спокойное. Нет и намека на увиденное всего секунду назад.

«Ладно».

— Пора, — шепчет самому себе и толкает прямоугольный кусок пластика, выходя в коридор.

Путь до двери казался трудным? Что за чушь?! Вот теперь действительно трудно. Его ноги словно приросли к полу. Слишком тяжелые, чтобы оторвать и сделать хоть шаг вперед. Буквально в паре метров стоят родители. Они пришли встретить его. Пришли помочь вернуться в этот мир вновь. А он не может сделать ничего. Стоит. Просто стоит и смотрит.

Мама… Ее он любит больше, чем кого-либо. Ею он дорожит больше, чем любой ценностью мира. В ее глазах слезы, которые она даже не пытается скрыть или стереть платком. Она роняет их, никого не стесняясь. Всегда жизнерадостная и сияющая. Она все также прекрасна. Даже усталость, тени под глазами или небольшие морщинки не портят ее. Но от этих слез становится больно. Да, это слезы радости, но… Сколько ей пришлось выплакать до этого момента? Она ведь не скажет. Она не скажет, а Майк понимает — много.

Папа… Отец… Даже сейчас он лишь спокойно улыбается, приобнимая свою возлюбленную. Но Майк знает, что это спокойствие держится за счет железной силы воли. Отец не робот, он так же испытывает чувства, но привык проявлять их, только когда рядом нет никого. Он опора и поддержка для семьи в трудную минуту и не может позволить себе расклеиться в тот момент, когда в нем нуждаются больше всего. Майк уверен, что мама не видела слез отца. Но они есть. Он, так же как и она, плачет, только его слезы невидимы.

Дорогие.

Любимые.

Самые лучшие.

И только его.

Как же хорошо, что он их не забыл. Какое счастье помнить каждое мгновение, проведенное с ними. Теперь он понимает… осознает тот ужас, который мог с ним произойти. Он мог их забыть. Навсегда. А если бы и вспомнил, то вернуть былые отношения, чувства… было бы просто невозможно. Они могли стать чужими друг для друга. Просто люди, которые живут вместе для сохранения былой семьи и зовут друг друга «мать», «отец», «сын». Хотя бы здесь жизнь не была к нему жестока.

Поборов внутренний трепет, Майк робко улыбается родителям и делает первый шаг в их сторону. Наверняка он сейчас выглядит нелепо, но на это никто не смотрит. В больнице все привыкли к подобным сценам, и никому нет дела до эмоциональной встречи родственников. Тем временем Майку удается сделать шесть нетвердых шагов и оказаться в крепких объятиях своей семьи. Мама всхлипнула, прижимаясь к нему сильнее. Отец только крепче обнял их двоих и, казалось, больше никогда не захочет отпускать. Сдержать слезы просто невозможно. Эмоции нахлынули бурным потоком, накрывая его.

— Простите меня, — говорит Майк тихо, чтобы не было слышно в голосе дрожи. — Простите, — говорит то, на что ранее не хватало духу.

— Милый, ты не виноват, — мама отстраняется от него и смотрит в глаза. — Ты ни в чем не виноват.

— Я причинил вам боль, — стало стыдно.

— Сейчас все хорошо, и это главное.

— Сынок, мама права. Стоит оставить печаль в этом месте и продолжить творить свое будущее с новыми силами, — добавляет отец.

— Да… Верно. Я так соскучился, — Майк обнимает родителей еще сильнее, пряча лицо.

— Пожалуй, вам стоит вернуться домой и отдохнуть. Этот день выдался слишком эмоциональным.

Майк оборачивается и видит доктора Брестона, который тактично стоит в стороне. Он совсем забыл про него, и от этого стало немного неловко. Но во взгляде мужчины отражается лишь радость за своего пациента.

— Вы полностью правы, — соглашается миссис Прай.

— Благодарим, что позаботились о нашем сыне, — мужчины жмут друг другу руки.

— Это моя работа, но мне было очень приятно познакомиться со столь ответственным молодым человеком.

— Ну что вы, — похвала греет душу.

— Майк, — доктор переводит взгляд на своего теперь бывшего пациента, — я уже пообщался с вашими родителями и отдал им рекомендации и рецепты, о которых говорил ранее. Позволю себе в очередной раз вам напомнить, что в ближайшее время интенсивные физические нагрузки, равные тем, что были до больницы, под запретом. Свои утренние пробежки можете потихоньку возобновлять через полтора месяца. Начните с малого и постепенно увеличивайте расстояние, как с ходьбой. И только в том случае, если состояние будет стабильным. Ближе к концу года мы обсудим вопрос относительно профессионального спорта.

— Хорошо.

— Если почувствуете себя плохо или возникнут вопросы — я всегда на связи.

— Спасибо, доктор Брестон.

— Буду надеяться, что увидимся мы не скоро, — на это пожелание никак нельзя обидеться.

— Я тоже.

— Ну что, пойдем домой?

— Конечно! Как же я скучал!

— А как мы скучали.

Женщина, положив голову на плечо своего сына, вновь его обнимает, боясь поверить, что это не сон. Они действительно забирают своего мальчика домой. Больше не будет коротких встреч в больнице, ограниченных графиком посещаемости. Она сможет видеть его каждый день в любое время. Они смогут обсуждать что угодно и когда угодно. Она будет видеть своего ребенка счастливым, а не измотанным процедурами. До сих пор перед глазами видится его ничего не выражающее лицо. Лицо человека, находящегося в коме. И провода… Огромное количество проводов вокруг. Сколько раз она просыпалась от кошмаров на грани истерики? Трудно сказать. Если бы не муж и заверения врача, что все будет хорошо, она бы просто сошла с ума. Одно из препятствий однозначно преодолено. Они возвращаются домой. Все вместе. Справились с этим — справятся и с остальным.

«Какое счастье!»

* * *

В машину они сели без лишней суеты. Майк с удовольствием касается до боли знакомых вещей. С этим автомобилем связано довольно много приятных воспоминаний. Как же хорошо, что еще не пришло время покупать новое средство передвижения. Он совсем забыл, что отец каждые пять лет меняет старый автомобиль на новый. Так он экономит семейный бюджет, ведь спустя определенное время машина потребует к себе внимания в виде ремонта отдельных ее частей. Бросив очередной взгляд на дорогу, Майк замечает на зеркале заднего вида мешочек с кофе. Ароматизатор, который мама подарила отцу на очередную годовщину его работы на фирме.

— Это тот же самый мешочек? — уточняет на всякий случай.

— Да. Представляешь, какая долгоиграющая штука! Я только докупаю эти маленькие колбочки с ароматической жидкостью, и все. Не приходится привыкать к новому резкому запаху, а этот ничего такой — приятный.

— Это точно.

— Милый, что бы ты хотел на ужин? — тут же интересуется мама, когда прогулка взглядом по знакомым местам окончена. — Нужно отметить этот день! Я обязательно приготовлю что-нибудь вкусное! Ох, но тебе нельзя пока сильно перегружать себя едой. Все-таки в больнице питание довольно ограниченное. Я придумаю что-нибудь сбалансированное из твоих любимых блюд. Как на это смотришь?

— Мам, вовсе не обязательно что-то…

— И спиртное ему категорически запретили.

— Папа! Когда это я пил в последний раз?!

— Твоя правда, — тут же отступает отец и начинает смеяться.

Когда совсем рядом оказывается крутой поворот, мужчина притормаживает, чтобы плавно в него войти. Майку же становится не до смеха, когда из-за того самого поворота резко вылетает грузовик, совершенно не обращая внимания на ограничение скорости. Его пронзительный гудок, предназначающийся впередиидущей машине, и резкий визг тормозов, оставляющих черные отметины на асфальте, заставляют Майка оцепенеть. На секунду ему мерещится вокруг кромешная темнота и огромная фура, несущаяся прямо на него.

–…Придурок!…Как же ты бесишь!

Слова эхом проносятся в голове. Он не может пошевелиться и чувствует, как страх заполняет все внутри. Боль пронзает тело. Правое плечо горит огнем…

— Майк!

Окрик вырывает его из пучины воспоминаний. Взгляд кое-как фокусируется на обеспокоенной матери и встревоженном отце. Их автомобиль стоит на обочине, а сами родители находятся возле заднего сидения и внимательно смотрят на своего сына. Отец пытается привести его в чувства. Майк ощущает прикосновение к плечу и переводит туда свой взгляд. Сейчас он не испытывает и половины той боли, и касание не причиняет неудобств. Остались лишь фантомные ощущения, навеянные неожиданно возникнувшими воспоминаниями. Он ведь ничего не помнит о том дне.

— Все в порядке, — хрипит.

— Солнце, как же так? — мама крепко обнимает. — С тобой точно все хорошо?

— Это ведь была машина… грузовик, да?

— Да, мы все его видели.

— Нет… — качает головой. — Не сейчас. Тогда.

— Ты что-то вспомнил? — отец смотрит обеспокоенно, но серьезно.

— Не особо, — пожимает плечами. — Только звук тормозов… Свет фар… Вокруг темно.

Майк не стал говорить, что явственно почувствовал удар. Не хочется пугать родителей еще сильнее. К тому же его еще беспокоила обрывочная фраза, которую удалось уловить.

— Сынок, может, вернемся в больницу? Ты очень бледен.

— Не стоит, мам. Все уже прошло, — он касается ее руки своей и улыбается. — Я немного успокоюсь и буду в норме. К тому же у тебя столько планов.

— Ох, вечно ты заботишься о других больше, чем о себе. Уверен, что все в норме?

— Точно.

— Ну ладно, — женщина сомневается, но решает уступить.

— Поехали, — отец тоже внимательно осматривает сына, выискивая признаки недомогания, но не находит.

Они все пытаются привести мысли в порядок. Сейчас день, и машин на дороге не так уж и много. Больше резких поворотов на трассе не встречается, а патрульные следят за соблюдением скоростного режима.

— Это действительно был грузовик, — внезапно говорит мужчина.

Майк вскидывает голову на эту фразу.

— Адам! — восклицает женщина.

— Катрина, он должен знать.

— Почему вы спорите? — удивляется Майк.

— Понимаешь, доктор Брестон объяснил нам, что память — очень хрупкая и замысловатая вещь. Если мы начнем тебе рассказывать то, что узнали сами, есть вероятность ложных воспоминаний. Ты начнешь подстраивать или достраивать детали на основе наших слов. Можешь, конечно, и правильно вспомнить, но кто знает. В общем, мы не стали рассказывать тебе, а ты и не спрашивал.

— Док говорил, что если я буду заставлять себя вспоминать, то это не приведет ни к чему хорошему. Он посоветовал положиться на судьбу.

Женщина тяжело вздохнула, но смирилась с необходимостью рассказать сыну о том дне. Она надеялась, что не случится ничего не поправимого, если они будут оперировать фактами.

— Информации мало, — бросив быстрый взгляд на супругу, Адам видит ее кивок. — Место, где тебя нашли, было малолюдным. К тому же это был поздний вечер. Все произошло возле одного из поворотов на дороге. Грузовик выехал из-за угла… Водитель не заметил тебя вовремя и слишком поздно нажал на тормоза.

— Он бы не успел остановиться, — печально произнесла мама явно чьи-то слова. — Дорога была слишком скользкой.

— Поскольку вокруг не было людей, ты мог умереть. Нам очень повезло, что водитель грузовика не испугался ответственности и вызвал скорую, — пусть и совсем чуть-чуть, но Майк услышал одобрение в голосе отца.

— На улице было холодно, и ты мог замерзнуть, поэтому мужчина укрыл тебя несколькими покрывалами и все время находился рядом. Нам позвонила уже полиция, — а вот в голосе матери в самом конце прозвучало недовольство.

— Но меня же не приходили допрашивать, — удивляется.

— Они хотели обвинить тебя во всем, но в крови не было обнаружено алкоголя. Потом кома… Когда твое состояние стало налаживаться, их уже не пустил доктор Брестон. Он рассказал им о частичной потере памяти и показал заключение, отрицающее суицидальные наклонности.

— А тот мужчина?

— Произошедшее сочли жестоким стечением обстоятельств. Никого не посадили, но обе стороны по-своему наказали. На данный момент назначен штраф обеим сторонам, а водителю еще предписали исправительные работы в течение года. Само расследование приостановили до выяснения новых обстоятельств.

— Новых обстоятельств?

— Понимаешь, сын… Дело в том, что это место действительно далеко от привычных, где ты гуляешь. К тому же отсутствие у тебя мотива бросаться под машину… Все выглядит слишком странно.

— Да, ты прав.

«Если только мне кто-то не помог».

* * *

Возвращение в дом оказалось менее эмоциональным, нежели предполагал Майк. Возможно, все дело было в его усталости. Жизнь в больнице достаточно однообразна и тосклива. В какой-то степени это расхолаживает нервную систему. Привыкаешь к подобной степенности. Возвращение же в большой мир, где жизнь заключает в себе огромнейшее количество событий, вызывает стресс. К тому же не стоит забывать, что никто не выходит из тех белых стен абсолютно здоровым. Когда мы лечим что-то одно, это обязательно происходит за счет чего-то другого. Поддерживая слабых, мы угнетаем сильных — так достигается баланс.

Если подумать, Майк слишком много переживал для одного дня. Слишком много для человека, только вышедшего из больницы. Сначала все его мысли занимала предстоящая встреча с родными. Он очень волновался, как все пройдет, хоть они и виделись довольно часто в разрешенные часы посещения. Этот момент действительно принес много эмоций. Некоторая обеспокоенность была относительно самого их дома. Майк предполагал, что знакомые стены вызовут не меньше впечатлений, хотя больше волновало, все ли он помнит и помнит ли правильно. Но слишком многое перетянул на себя случай на дороге. Единственное, что смог почувствовать вымотанный парень, — это радость. Радость, что он наконец-то вернулся домой. Радость, что все осталось именно таким, как он помнил. Присутствие новой детали в привычном образе он бы, наверное, воспринял как доказательство выпадения из реальности. Это и так было, но не хотелось видеть лишнее подтверждение. Теперь его жизнь поменялась, откатилась назад на целых семь месяцев. Так пусть хотя бы родные стены послужат поддержкой, а не станут предателями.

— Милый, все хорошо? — женщине не нравится так и не прошедшая бледность сына.

— Да, но не отказался бы прилечь ненадолго.

— Конечно-конечно, иди отдыхай.

— Когда ты будешь готовить ужин? Хочу тебе помочь.

— Ох, родной, — она немного удивлена, но все равно счастливо улыбается. — Не беспокойся, я начну где-то в пять. У тебя точно есть пара часов.

— Отлично. Не начинай без меня, ты и так слишком долго трудилась одна.

— Не буду, — мягко улыбается. — Отдохни хорошенько.

— Я пойду, — еще раз крепко обнимает и заходит в дом.

Пусть Майк и отсутствовал достаточно длительное время, но он вполне комфортно себя чувствует. Привычным движением оставляет обувь на второй полке обувницы, а ветровку отправляет на вешалку. Подхватив с пола рюкзак, поднимается наверх, но попутно поправляет уголок одной из картин, которая всегда почему-то висит неровно. Удивительно, что он даже не задумывается об этих действиях. Удивительно и… приятно. Радостная улыбка сама собой расцветает на лице.

Рассматривать свою комнату Майк уже не стал. Оставил рюкзак возле шкафа и сразу же завалился на постель. Двумя рукам обнял подушку, превращая ее в плотный комок и утопая в нем лицом, глубоко вдохнул аромат свежего белья и расслабился. Заснул он довольно быстро и настолько крепко, что не услышал прихода матери и не почувствовал ее прикосновения.

Катрина была очень обеспокоена произошедшим в дороге. Она предполагала, что могут возникнуть сложности, да и в больнице им дали определенные указания. Доктор Брестон был очень любезен и подробно все разъяснил, а еще дал несколько необходимых советов. Она восприняла все это более чем серьезно, но… Это было похоже на теорию. Да — понятно. Да — важно. Да — необходимо. Но вся суть открывается лишь на практике. Она испугалась. Безумно испугалась, что ничем не может помочь. Все, что ей говорили, улетучилось. Просто взяло и исчезло из головы. Если бы не муж, она бы не представляла, как ей поступить.

Не удержавшись, женщина нежно провела по волосам своего любимого и единственного сына. Сына, который наконец-то вернулся домой. Как же хорошо заглянуть в эту комнату и увидеть не пустую постель, а уже совсем взрослого парня, устроившегося отдыхать, как и в далеком детстве — на животе и с руками под подушкой. Настал конец мучительным раздумьям о том, увидит она вновь своего мальчика здесь или нет.

— Вернулся, — тихо шепчет. — Ты вернулся.

Комната перед глазами расплывается от слез. Чтобы не разбудить сына рвущимися из горла всхлипами, женщина покидает комнату, тихонько притворяя за собой дверь.

–…увидишь, нам будет весело…

–…мне это не интересно…

–…смотри. Это же просто, как…

— Я же сказал, что не хочу. Прекратите.

–…становишься…

— Идем назад! Хватит тут…

— Так и знал, что с тобой будет не так весело.

— Играть с жизнью не может быть весело.

–…Какой же ты трус. Трус!

Темные образы рассеивает яркий свет. Визг тормозов заглушает другие слова. Боль ощущается особо остро. Страх поглощает сознание.

Он просыпается на грани крика. И сдерживает его не при помощи силы воли, а из-за спазма, схватившего горло. Опять этот сон. Часть воспоминаний, старающихся вернуться к нему. Майк садится на постели и закрывает лицо ладонями. Сгорбленная фигура парня передает все эмоции, которые он переживает в этот момент. Но мгновение спустя, он выпрямляется и расправляет плечи.

— Не думай о них, — говорит он сам себе. — Просто не думай. Если ты действительно хочешь вспомнить, лучше пока оставь все как есть.

Взгляд падает на рюкзак. Отвлечься на что-то другое будет однозначно хорошей идеей. Смотрит на часы. Еще есть немного времени. Прислушавшись к своим ощущениям, Майк не замечает боли или дискомфорта. Он помнит слова доктора Брестона и не считает их банальной страшилкой. Не в том он возрасте, чтобы взывать к совести через призму страха.

Вещей совсем немного, но их все же нужно разобрать. Несколько рубашек отправляются в шкаф, еще одна будет перемещена в ванну, чтобы дождаться своего часа. Классические черные брюки в количестве двух штук: одни в шкаф, другие делят место на ковре с рубашкой. Носки… Белье… Вещей действительно мало. Майку было стыдно, что мама забирала его вещи домой для обновления. Он так и не смог разобраться, что именно его смущает больше: либо сам факт того, что она выбирает и приносит, а также уносит все, вплоть до белья, либо невозможность помочь ей. Да, он парень, и многие ребята в колледже сказали бы, что готовка и стирка — женское дело, но… это их мнение. Не более.

Проходя в очередной раз мимо книжного стеллажа, Майк случайно задевает его. Одна из тетрадей совершает кратковременное стремительное падение. Он поднимает ее с пола. На обложке не указано информации, которая бы подсказала, для каких целей она используется. Внутри же было исписано довольно много и, судя по записям, это конспекты по истории.

— Надо же, мы ее еще изучали, оказывается. А говорили, что отменят, — удивляется.

Какая-то мысль на мгновение царапнула, но поймать ее не получилось.

Вернув тетрадь обратно на полку, Майк проводит кончиками пальцев по корешкам книг. Учебники и пособия за третий курс в полном составе. Есть новые издания, а есть слегка потрепанные, перешедшие от прошлых владельцев. Практика передачи книг от старших студентов вполне прижилась и активно использовалась. Книги колледж мог закупить один раз, и те исправно служили, пока были на это способны. Взяв наугад одно из пособий и пролистав его, Майк замечает несколько выполненных заданий и заметки на полях, выведенные его рукой. Почерк точно был его. В некоторых учебниках также были приписки касательно выполнения задания. Но все это не вызывало никаких мыслей. Хорошенько подумать над этим времени уже не было. Пора было спускаться и помогать с ужином.

Быстро переодевшись в привычную домашнюю одежду, Майк выскакивает за дверь. Возле лестницы, правда, приходится сбавить обороты — из-за слишком резких действий закружилась голова. Минута на краю самой верхней ступени и крепкая хватка на поручне лестнице. Его никто не видит, и это было спасением. Не хватало, чтобы родители вновь стали нервничать. Переведя дух, Майк спускается как ни в чем не бывало.

— Я же просил не начинать без меня, — возмущается, но совсем несерьезно.

— Милый, ты проснулся! — женщина хочет обнять сына, но вовремя вспоминает, что не успела до конца стереть с себя муку. — Не волнуйся, я делала кое-что другое.

— Торт.

— Мог бы сделать вид, что не догадался, — ворчит.

— Шоколадный.

— Ну да, — сокрушается. — Не успело все выветриться.

— Чем мне тебе помочь? — Майк осматривается, стараясь понять, за что следует браться.

— Для начала свари немного картошки. Я займусь мясом. Позже приготовим салат, несколько видов соусов и еще что-нибудь вкусное.

— Придумываешь на ходу?

— Конечно, нет! — смеется. — Я выбираю! В голове столько мыслей проносится, что просто ужас.

— Ладно, тогда давай начнем, а то не успеем.

Майк окунается с головой в работу. Он вновь ловит эту волну. Снова чувствует себя хозяином своей жизни. Как же приятно держать рычаги управления в своих руках. Он знает, что нужно делать. Он знает, как вести себя. Ему все здесь знакомо.

«Как же я счастлив!»

Занятый своей частью работы, парень не следит, что делает его коллега по готовке. Только слышит стук ножа, треск, издаваемый ингредиентами, шум плиты и многие другие звуки, которые всегда сопровождают процесс приготовления пищи. Лишь когда Майк улавливает притягательный запах, он точно узнает одно из блюд, что запланировала приготовить его мама.

— Лазанья!

— Абсолютно верно, милый. Я же знаю, как сильно ты ее любишь. А уж как твой отец ее обожает.

— Да! Готов есть целыми днями.

— Но в этот раз мы немного скорректируем рецепты, учитывая, что у тебя есть некоторые ограничения. Не стоит налегать на сытную домашнюю еду после скудной больничной.

— Ты права. Мне совершенно не хочется вновь там оказаться, — Майк даже передергивает плечами. — Кстати, а где отец? Мы достаточно долго находимся на кухне, а он так и не зашел. Отдыхает?

— Нет, его вызвали на работу. Кажется, там возникли трудности с поставкой. Я не стала вникать в детали. И это несмотря на то что он отпросился, — женщина всплеснула руками.

— Мам, это же работа. Не сердись на него, — улыбается.

— Да не сержусь я… По крайней мере, не на него, — она тяжело вздыхает. — Он так хотел побыть с тобой сегодня…

— Когда папа вернется?

— Сказал, что постарается к ужину.

— Тогда он точно ничего не пропустил. Я же спал до этого. Он бы не смог поговорить со мной или посмеяться.

— Может быть, ты и прав, — Катрина откладывает свое занятие и смотрит в окно. — Но… — она переводит взгляд на сына, — знать, что ты вновь дома и, более того, иметь возможность в любой момент зайти к тебе в комнату и просто увидеть тебя… Это настоящее облегчение. И я думаю, что твоему отцу очень этого не хватает сейчас.

— Мам… — Майк подходит и заключает в объятия свою самую родную и любимую женщину на земле. — Я могу только догадываться, как плохо вам с папой было. Сколько горя я вам принес. Но я обещаю… Обещаю, что больше этого не повторится.

— Не надо. Не говори так, — Катрина обнимает лицо сына своими ладонями. — Это не твоя вина, что все вот так вышло. Мы с папой знаем тебя лучше, чем кто-либо другой в этом огромном мире. Знаем и никогда не будем сомневаться в тебе, — ее улыбка дает поддержку. — И не обещай того, что не сможешь сдержать. К сожалению, это жизнь. Она всегда дает нам выбор, но никогда не говорит о последствиях.

— Какая же ты у нас с отцом невероятная, — восхищается.

— Вот так, — шутливо важничает, но быстро возвращает привычное поведение. — Спасибо, что помог мне, — женщина еще раз обнимает сына, прежде чем отстраниться от него. — Я сама закончу. Осталось совсем немного. А ты иди переоденься.

— Мам, это же семейный ужин. Зачем мне менять одежду?

— Праздничный семейный ужин! — строгим голосом поправляет она, важно поднимая указательный палец.

— Ладно, — трагично вздыхает. — Тебя все равно не переспорить.

— Вот и отлично! Как закончу — позову.

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру любимого ребенка, Катрина глубоко вздыхает и, смахнув с глаз так и не пролившиеся слезы, возвращается к приготовлению ужина. Ей нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и вновь начать радоваться жизни. Жизни, которая однозначно решила налаживаться.

* * *

В своей комнате Майк опять устраивается на кровати. Вернее будет сказать, что он просто падает на нее. Он вполне мог бы остаться на кухне и продолжить помогать, но понимает, что будет лучше, если сейчас мама побудет одна. Он видел, что ей это нужно. К тому же основную работу они уже сделали.

— Все, конечно, круто, но… Мне скучно.

Взгляд блуждает сначала по потолку, изучая его белизну, потом медленно спускается на стены и мебель, постепенно появляющуюся перед глазами: шкаф, полки с дисками, полки с книгами, опять полки с дисками. Несколько фотографий с семьей, картины, картины, магнитная доска, а на ней расписание занятий, еще какие-то бумаги, стол, ноутбук…

Он переворачивается на бок, чтобы удобнее смотреть. Нахмурив брови, Майк пытается понять, что за мысль вертится в мозгу.

— Ноутбук!

Кажется, он весьма туго стал соображать после больницы. Возможно ли, что в таблетках было нечто, о чем доктор Брестон не стал ему сообщать?

— У меня есть свободное время. У меня есть ноутбук. У меня есть интернет. И я могу все это использовать! Надо будет еще про телефон спросить… Что-то я стал рассеянным.

Встав на ноги, но теперь без резких движений, чтобы в очередной раз не пошатнуть состояние своего здоровья, Майк перемещает себя к столу. Удобно расположившись на стуле, он пододвигает к себе ближе ноутбук и запускает эту чудо-технику.

— Что нового из фильмов может предложить мне Сеть после моего столь длительного отсутствия?

Быстро отыскав значок интернета внизу экрана, Майк с огромным удовольствием нажимает на него, предвкушая интересное времяпрепровождение. Однако планы парня быстро меняются. Браузер еще не до конца загрузился, а Майк уже позабыл о желании выбрать фильм. У него глаза округлились от обилия закладок на панели. Из любопытства он прочитал каждую. Потом прочитал еще раз. И еще раз… Может быть, раньше в каждой этой ссылке и был смысл, но сейчас Майк его не видел.

— Ладно, фильм подождет, — хмурится. — Надо прибрать немного.

Открывая поочередно файлы, особенно те, что были подписаны аббревиатурой, Майк удаляет ненужные… Много удаляет. Папка с лаконичной надписью «Учеба» была безжалостно утилизирована. Его обучение было прервано по вполне определенным обстоятельствам. Возвращение в колледж еще не обсуждалось, но… Легче будет искать информацию с самого начала, чем вспоминать, с какой целью он читал эту статью или с каким фрагментом в этой книге он хотел ознакомиться. Еще не хватало ломать голову над подобными вопросами. У него есть куда более важные задачи, для которых потребуется много времени.

Завершив эту спонтанно появившуюся работу, Майк закрыл окно браузера. Смотреть фильм расхотелось. От нечего делать, он стал взглядом бродить по папкам на рабочем столе. Повезло, что хоть здесь был порядок. Ничего интересного не наблюдалось, но кое-что все же привлекло внимание. Вроде бы все осталось таким, как он помнит, но душа будто задрожала. Майк начал сомневаться. Хочет ли он увидеть, что скрывает в себе этот файл?

— Блин, чувак, это же просто фотки! — в возмущение проникли нервные нотки, но Майк сделал вид, что не заметил их.

Глубокий вдох. Два щелчка. Резкий выдох.

— Фотки. Много-много-много фоток.

Майк пролистал в самый низ. Ровные ряды прямоугольников последовали этому движению и промчались вверх, а потом вновь вниз. Снимков здесь нереально много. Выбрав наугад один, парень увидел себя с родителями. Здесь ему пятнадцать, вокруг лес, где-то на заднем фоне человек ставит палатку.

— Точно, мы же тогда отправились в поход.

Еще один снимок. Лето, песок, вода.

— Какое число тут стоит? О, так это мы были в Испании. Ага, отец тогда еще получил компенсацию сверхурочных. О, так ему тогда еще и награду за успешное завершение проекта дали. Отличная поездка была!

Новый снимок, выбранный уже ближе к середине списка.

— О, а вот и мистер Терренс. Повезло компании с руководителем. Новогодний корпоратив удался на славу.

Майк смотрит еще несколько снимков с этого мероприятия. Действительно, есть что вспомнить.

— А это кто?

На очередном, выбранном наугад, снимке изображена группа ребят. На другой фотографии тоже запечатлены неизвестные парни и девушки, где-то вместе, а где-то по отдельности.

— Странно, что посторонние затерялись в достаточно личной информации, — хмурится. — Может, я для кого-то фоткал, а потом скидывал снимки?

К сожалению, в голову не приходят никакие идеи. Это очень странно. Выбрав еще один снимок, Майк снова никого не узнает. Теперь он смотрит на компанию из пяти человек. Лица ничем не прикрыты, не замазаны, не засвечены — но также неизвестны. Новое фото: его согнутые локти на плечах двоих парней, пальцы показывают знак победы и улыбка до ушей. Еще одно фото… еще… и еще…

— Милый, спускайся! — громкий крик раздается с первого этажа.

— Иду, мам! — на секунду отвлекается, а потом вновь возвращает свое внимание снимкам. — Кто же вы?