О чём молчит Феникс. Фантастическая повесть

Раиса Крапп

Три сюжетные линии тянутся по полотну текста: история Гарда, танцора женского танца, пленника с независимым характером; история Стрелка и Принцессы из книги Стаса Маренго и история самого Стаса, оказавшегося неведомо где, неведомо с кем, в боевой группе специального назначения. При том, что писатель Стас Маренго умер на первых страницах книги.Плетется косичка из этих линий. И до конца читателю кажется, они никогда не пересекутся, что невозможно им логически сойтись в одной точке.

Глава пятая

Решётки

Вскоре мне просунули сквозь решётку какую-то одежду. В темноте я кое-как разобрался, что это были спортивные штаны и майка, натянул их на себя.

Когда Патрик втолкнул меня в клетку, при свете его фонарика я успел разглядеть, что клетка маленькая и абсолютно пустая, не на что сесть, не на что лечь. Хорошо, не забрали одеяло. Я накинул его на плечи и сел, подвернув под себя, прислонился к решетке рядом со входом. Надеялся что-то услышать, но звуки, что доходили до меня, оказались приглушёнными до полной неразборчивости.

— Эй! — позвал я на всякий случай. — Тут есть кто-нибудь?

Поблизости, я видел, соседей у меня не было. Но вдруг обнаружится ещё один бедолага поодаль, в темноте. Увы, никого тут не было, кроме меня. Видать, не любили ребята брать пленных.

Ну ладно, коль ответы мне тут не от кого получать, разберусь-ка я в себе самом.

Я теперь знал своё имя и чем занимаюсь. Адрес? Да, помню. Семья?

Вера умерла три года назад от инсульта. Дети… Нет, детей у нас с Верой не было, точно.

Так, я писатель. В кабинете в книжном шкафу полка с моими книжками. Шесть штук. Маловато. Это потому, что писать я начал поздно. Примерно в то же время, как женился. А раньше я занимался… Чёрт, не помню! Чем я занимался до того, как начал писать? Ведь там целая жизнь была, почему я её не помню?! Стоп. А детство? Юность? Да, это помню. Я закрыл глаза, потёр лицо ладонями. Да что же со мной происходит?

Ладно. Откуда я знаю эту Лису?

Я помню девушку, которая потом стала моей Принцессой. Мы случайно оказались на её свадьбе. Мы — кто? Я и… опять белое пятно. Так. Небольшое село, горы вокруг, много людей. Я знаю, они там были, люди, но вижу только ту девушку, невесту. Что за место? Афган, Чечня? Дагестан? Почему именно эти горячие точки пришли сейчас в голову? Как я с ними связан и почему там оказался? Я бывший военный или, может, с гуманитаркой что-нибудь?.. Опять белое пятно. Но девушку помню хорошо. Помню, как смотрел и не мог насмотреться. Если терял из вида, нетерпеливо выискивал глазами. Чем поразила она меня? Очарование юности и невинности воплотилось в этой девочке. Я радовался, что замуж она идёт за любимого. Чтобы это понять, достаточно было только раз увидеть её сияющие глаза. Она была счастлива, переполнена любовью. Улыбка не сходила с лица. А как она танцевала, как двигалась! С этой воздушной грацией надо было родиться. Я любовался ею и сожалел о том лишь, что уже через несколько часов жизнь разведёт нас. И невозможно налюбоваться впрок. Но развела нас не жизнь, а смерть. Ад взорвался в самом центре танцующей свадьбы. Начался обстрел. Или бомбили? Не помню. Знаю, что кинулся к ней — закрыть, увести. Не сразу нашёл. Потому что среди живых и мёртвых искал белое платье, а оно стало красным. Я не успел.

Мы не ушли из села, пока не похоронили её. Но и уходя, я уносил её с собой, в моём сердце. Моё к ней чувство не было любовью с первого взгляда. Не о женщине я думал и тосковал. Эта девочка была чудо, радость, юность, невинность, а по ней рваным горячим металлом… Чудовищно, нелепо, невозможно.

Я писателем-то стал потому, что хотел писать о ней. Я будто продлевал ей жизнь. Все шесть книг были о ней. Я оживил мою маленькую Принцессу, сочинял её жизнь и проживал её вместе с ней, потому что в этой жизни я всегда был рядом, хранил и защищал.

И вот сегодня я увидел её. Я не мог ошибиться. Убитая девочка-невеста и Лиса — одно лицо. К тому же, я готов поклясться — она узнала меня! Хотя на свадьбе было столько народу, сомневаюсь, что она могла меня заметить и запомнить. Да что это я? Какая разница, заметила-не заметила. Её нет, она никак не могла сегодня стоять передо мной. Но тогда кто стоял? Я всё не мог перестать отождествлять Лису с юной невестой из своего прошлого, хотя твёрдо знал, что та девушка умерла. А, может быть, сестра-близнец? Почему нет? Но имя… Я придумал его для моей Принцессы. Уж не знаю, существует ли такое женское имя. Едва ли. Нет, что-то здесь не так. Фантасмагория какая-то… Я встречаю девушку, как две капли воды похожую на ту, убитую и собственноручно похороненную десять лет назад. Та девушка стала прототипом для героини моих романов, для принцессы по имени Лиса. Но так зовут эту, сегодняшнюю девушку, входящую в состав какой-то боевой группы… И да, она меня узнала! Никак иначе нельзя истолковать то, что проступало в её глазах, пока она смотрела на меня — узнавание! Однако Лиса почему-то не подала вида. От кого она решила скрыть, что знает меня? От своих товарищей? Почему? Во всяком случае, мне тоже надо помедлить с дружескими объятиями. Но неужели она не только заметила меня среди гостей, но и запомнила?.. Тьфу, что за мешанина у меня в голове! Девочка-невеста погибла, я своими руками положил её в могилу! Не надо, бессмысленно тянуть какие-то нити от сегодняшней Лисы к той девочке в прошлое!

Вот они, трое. Первая: девочка-невеста, имени которой я не помню, но точно не Лиса. Я видел её раз в жизни, в день её свадьбы. В тот день она погибла, я хоронил то кровавое месиво. Вторая: принцесса Лиса, главная героиня серии моих книг, появилась в память о той убитой. Третья: я встретил её сегодня, член боевой группы, по всей видимости. У неё внешность первой и имя второй.

Я чувствовал, в этом есть какой-то смысл. Но не видел его. От досады я долбанул затылком по решётке. Не помогло. В голове по-прежнему только срач, разброд и шатание. Ещё разруха и запустение. Ладно, может с другого конца зайти. Вчера вечером, то есть ночью, я лёг спать…

— Опа! — вдруг как иголкой кольнуло. — Что-то про хворобу свою ты, братец, того… ни разу не вспомнил. Как-то несолидно, легкомысленно даже. Так, чего доброго, и помереть забудешь. Надо же, — я хмыкнул, — вчера помнил, обречённым себя чувствовал, чего-то из компа удалял. А утром и думать забыл.

Хотя, почему-то забыл я многое. Да и утро выдалось… не рядовое.

Что произошло, пока я спал? Я тщетно рылся в памяти — хотя бы крохотный клочок смутных воспоминаний, ощущение какое-нибудь сквозь сон. Может, усыпили меня и сонным перевёзли? Фу, глупость какая! Кому я нужен, стоящий одной ногой в могиле. И усыплять, перевозить для того лишь, чтобы раздеть донага и выбросить?

Так телепортировался я что ли? Да, вот именно так это и выглядит. А одежда моя лежит сейчас на моей кровати, покинутая телом. Жаль, не верю я в эти чудеса. Но если бы верил, сказал бы: да, ночью произошла какая-то самопроизвольная телепортация меня. Правда, неизвестно куда. И вот теперь я тут. Не знаю где.

Мне бы поговорить с Лисой. Или хоть с кем-нибудь. Или пока не надо? О чём говорил Итальянец? Что если оставить найдёныша голым среди чиста поля, он, может, и выживет… Выходит, сейчас события развиваются наиболее невыгодным и опасным для меня образом? «Привести такого к Лисе, чтобы потом на тот свет отправить», — сказал Итальянец. То есть мне сейчас край как надо доказать, что я им не враг, я свой и вообще хороший. Ох, чую, не очень-то меня такой расклад устраивает. Как я всё это докажу? Никак. При таком раскладе «тот свет» маячит мне значительно ближе, чем стать им сотоварищем. А это меня уж совсем не устраивает. Вот только если и вправду Лиса намерена разыграть меня как карту, припрятанную в рукаве… Может, в этом мой единственный шанс? Если только карта моя не окажется битой.

Я много чего успел передумать. Впрочем, я теперь уже не забывал об оставшейся кратковременности своего бытия, и в этом свете происходящее начал воспринимать иначе. Теперь это было вроде неожиданного приключения под самый занавес. Забавно. Хотел же увидеть свою девочку-мечту. Стоп, а не сон ли это?! Озарение вспыхнуло разгадкой. Я щипнул себя за ногу. Было больно. Эммм… не разгадка…

Потом пришел Кэй с фонариком и просунул под решетку миску, ложку и кружку. Я не успел рассмотреть чего он принёс, и опять оказался в темноте. Оставалось полагаться только на вкусовые ощущения. В миске было варево из непонятных овощей с волокнами мяса — с тушёнкой, что ли? На вкус вполне съедобно, я бы и ещё мисочку умял за милую душу. В кружке оказалась простая вода. Посуда была вроде как пластиковая, но жёсткая, прочная.

Сейчас кто-нибудь явится за посудой. Может, стоит спросить или попросить о чём-то? Хотя бы в сортир попроситься? Или не стоит форсировать события? Забыть обо мне они точно не забыли, а торопиться мне особо некуда. Ладно, подожду, пусть ходят первыми. Лиса… моя девочка-невеста… моя придуманная принцесса… и понятия не имею кто эта, реальная, из крови и плоти. И не определил ещё своего к ней отношения. Нет, пусть ходит первая.

Я допил воду, сложил всё в миску и высунул под решётку, в проход. Вскоре опять пришёл Кэй и молча забрал посуду.

Апартаменты мои были убоги до крайности. Когда от сидения затекли ноги и спина, я попытался размяться пешком. Ага, в клетке в три шага длины и два ширины, всё равно что на одном месте топчешься. Я поразвлекался кой-какими упражнениями и опять сел на обжитое место. Со стороны входа до меня давно уже не доносилось почти никаких звуков. Или они все спать легли, или ушли опять. Но я был всё же не один. Изредка слышал-таки негромкие стуки, позвякивание, шаги.