Снежная слепота

Рагнар Йонассон, 2010

Ари Тор, молодой полицейский из Рейкьявика, приезжает в небольшой городок на севере Исландии, где никто не запирает дверей, – попасть сюда можно только через узкий тоннель в горах. Одиночество, снег и темнота бесконечной зимы затягивают Ари Тора в пучины ночных кошмаров, его одолевают воспоминания о прошлом и тоска по оставленной в Рейкьявике подруге. Он чувствует себя чужаком в этом тесном сообществе давно знакомых друг с другом людей. Но когда в снегу находят полуобнаженную женщину, истекающую кровью, а пожилой писатель замертво падает с лестницы в местном театре, Ари Тор, который ведет расследование, оказывается в самом центре этого сообщества, – и он не может доверять никому. Прошлое играет с настоящим, напряжение нарастает, а Ари Тор все глубже погружается в свою собственную тьму – ослепленный снегом, под прицелом множества глаз. Впервые на русском!

Глава 14

Сиглуфьордюр, четверг,

8 января 2009 года

Угла сидела на старом кухонном стуле с изношенной желтой обивкой. Затем она медленно поднялась и молча посмотрела прямо в глаза мужчине, который стоял рядом. В его густых черных волосах еще не было седины, хотя на вид ему было лет сорок. Угле казалось, что в выражении его лица есть что-то странное; глаза у него всегда были немного прищуренные и как бы говорили в одно и то же время: «Иди сюда!» и «Не подходи ко мне!». Угла немного приблизилась к нему, он притянул ее к себе и страстно поцеловал.

Ульвюр, режиссер спектакля, захлопал, и звук аплодисментов прокатился по залу.

— Прекрасно. Я думаю, что к субботе мы будем готовы.

Было уже поздно, а репетиция шла с пяти часов.

— Посмотрим, что получится, — тихо, но твердо сказал на балконе Хрольвюр, руководитель «Актерского содружества», который сидел там вместе с Пальми, автором пьесы, наблюдая за репетицией. — Посмотрим, что получится, — повторил Хрольвюр.

Угла и Карл все еще стояли на сцене в ожидании дальнейших указаний режиссера. Замечание Хрольвюра, казалось, его обескуражило.

Репетиция проходила в театре на Адальгата, там же, где будет показан спектакль. В фойе на стене висели старые плакаты, черно-белые афиши первых спектаклей «Актерского содружества», начиная с момента его основания — середины прошлого столетия.

От главного входа можно было через коридор войти в зрительный зал, где располагалась сцена, по левую сторону от нее шла лестница на балкон. В зале рядами стояли стулья, все было готово к субботнему спектаклю.

* * *

Карл быстро спустился со сцены. Он постоял, ожидая, когда режиссер объявит о конце репетиции. Не стоило обижать его накануне премьеры. Ульвюр, бесспорно, наслаждался тем, что он главный, что спектакль — его детище. Единственным человеком, который не высоко ценил его авторитет, был руководитель «Актерского содружества», сидевший во время всех репетиций на балконе, наблюдая за происходящим и бросая короткие критичные замечания.

Если Ульвюру нравилось руководить, то Карлу — стоять на сцене, ощущая себя звездой, в лучах рампы, под шум аплодисментов, сверху вниз взирая на зрителей. Главная мужская роль в спектакле давала ему все это в избытке.

Карл вынул из кармана мобильник и послал сообщение Линде, которая ждала его дома: «На репетиции, еще около часа. Увидимся вечером». Это было рискованно, но он чувствовал себя лучше всего именно тогда, когда рисковал.

Он и Линда приехали на север полгода тому назад и поселились на Тормодсгата. Сняли квартиру там, где им посоветовали работники больницы, куда Линда устроилась медсестрой.

Карл не получил ответа от Линды. Она была на дежурстве и в таких случаях обычно не отвечала. С другой стороны, хороший повод отбояриться репетицией, если ей вдруг захочется позвонить ему, а он не ответит. Потом он с улыбкой набрал еще одно сообщение, уже не Линде.

— Я думаю, на сегодня хватит, — сказал Ульвюр, как положено в таких случаях, строгим голосом. — Увидимся завтра. Будем работать весь вечер. Чтобы довести все до идеала. — И еще раз повторил с ударением: — До идеала.

Карл поспешно попрощался со всеми и нырнул в темную зимнюю ночь.

* * *

Пальми сбежал по лестнице с балкона и встретил Ульвюра, выходившего из зала. Оба они, оказавшись на пенсии, нашли для себя новое приложение сил в деятельности «Актерского содружества». Раньше Пальми был школьным учителем, а Ульвюр работал в системе Министерства иностранных дел.

— Почему бы нам не посидеть где-нибудь и не обсудить наши дела? — спросил Ульвюр. Он посмотрел на спускавшегося по лестнице Хрольвюра и решил подождать его. — Хрольвюр, может быть, пригласит нас к себе; выпьем немного, заодно и хорошенько поговорим. — Он улыбнулся и перешел на шепот: — Или хорошенько выпьем и немного поговорим!

— К сожалению, я не могу, — печально ответил Пальми. — В этот раз не могу, завтра ко мне приедут гости.

— Гости?

— Да, немолодая дама из Дании по имени Роза. Приедет вместе с сыном, они собираются провести здесь около недели. Я не могу ей отказать.

— Ах вот что… И ты будешь как-то развлекать их все эти дни?

— Я не думал об этом… Она сказала, что у нее нет особенных дел, просто хочет отдохнуть и получить удовольствие от того, что наконец побывает здесь.

— Это родственники?

— Нет, но она хорошо знала отца и встречалась с ним в Дании…

— Вот как… И что?..

— По правде говоря, понятия не имею. К тому времени, как он переехал в Копенгаген, между ним и моей матерью все было кончено. Я не имею привычки задавать слишком много вопросов, хотя, полагаю, мне следует воспользоваться возможностью и узнать, чем он там занимался, прежде чем заболел туберкулезом. — Пальми сделал паузу, потом продолжил: — Хрольвюр, кстати, тоже был в Копенгагене в это время, но, кажется, не очень много общался с отцом, хотя в свое время здесь, в Сиглуфьордюре, они очень дружили.

— Да, расспроси ее хорошенько, не часто предоставляется такая возможность. Надеюсь, старушка не утонет здесь в снегу.

— Я тоже на это надеюсь.

Пальми похлопал Ульвюра по плечу и распрощался с ним.

* * *

Лейвюр Торлакссон, разнорабочий «Актерского содружества», быстро убрал реквизит и поспешил в магазин, едва успев до закрытия. Он был единственным покупателем. Без особого интереса он осмотрел содержимое витрин с холодильными установками. Его внимание привлекла табличка со специальным предложением: «Говяжий фарш по ценам четверга». Звучало заманчиво. И выглядело это более соблазнительно, чем лежавшие рядом жалкие куриные голени и дряблые куриные грудки.

Лейвюру было за тридцать, и ему очень нравилась его работа в «Актерском содружестве». До премьеры оставалось всего два дня. Театр был прекрасным способом заглушить воспоминания, и Лейвюр был особенно рад тому, что премьера состоится в тот день, когда ему определенно понадобится отвлечься. Пятнадцатого января.

Эта дата запечатлелась в его памяти, как и другая — в канун Нового года более двадцати лет назад. Ему было одиннадцать лет. Рождество его привлекало тогда гораздо меньше, чем новогодняя ночь с фейерверками. На тот момент он был достаточно взрослым, чтобы помочь отцу и старшему брату запускать петарды. Он ждал этого дня несколько недель. Его семнадцатилетний брат Арни в тот год руководил подготовкой к Новому году и специально скопил денег, чтобы купить побольше петард, чем обычно. А потом Лейвюр заболел гриппом, и родители категорически отказались выпускать его из дома, чтобы принять участие в празднике, обрекая тем самым наблюдать за фейерверком через окно. А это совсем не одно и то же, что видеть их воочию в темноте зимней ночи. Слишком взрослый, чтобы плакать, Лейвюр, исполненный разочарования и жалости к себе, заперся в своей крошечной спальне в задней части дома и выглядывал из окошка, когда рядом вспыхивали огни фейерверков, но решительно отказывался выходить из своей комнаты, чтобы посмотреть главное торжество, которое проходило перед домом.

В последующие дни семья Лейвюра не раз вспоминала, как хорошо Арни справился со своей задачей и как здорово все у него получилось, но Лейвюр по-прежнему пытался убедить себя, что уединиться в своей комнате было правильным решением. Конечно, Арни догадывался о подлинных чувствах брата и пытался подбодрить его; пообещал, что в следующем году они будут вместе запускать петарды. Но это была их последняя совместная новогодняя ночь.

Конец ознакомительного фрагмента.