Безродная. История семьи перформансистов

Раванда Тессл

Ваша героиня – девочка-подросток, выросшая на суровых улицах своего города. Новоиспечённая домушница живёт вполне неприметную жизнь до тех пор, пока не вламывается в дом семьи Харман. Особенно интересно то, что это семья бывших перформансистов. Кажется, глава семьи больной на голову ублюдок, а его жена истеричная дама с нервным сыном. Атмосфера скорого развода и необычное предложение Хармана-младшего оборачиваются для героини чем-то гораздо более затягивающим, нежели обычный тюремный срок. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 7

Всего пять попуток (одна из которых была крайне удачно поймана) и Никита была уже совсем рядом со своей целью. Оставалось только, не прибегая к помощи таксистов найти нужный адрес. Что ж, онлайн карты всегда неплохо с этим справлялись.

Вбив в поисковую строку нужный адрес, Никита выкрутила на полную громкость музыки в наушниках и, спрятав обе руки в карманы, начала путь по проложенному навигатором маршруту.

Хоть музыка и играла громче некуда, она её практически не слышала. Сосредоточившись на собственных мыслях, она вспоминала фотографии того района, в котором находилась та-самая квартира.

В этом районе стояли очень респектабельные и красивые многоэтажные дома один вид которых говорил о том, что каждому, кто захочет в них поселиться нужно продать как-минимум почку. Там наверняка глаза разбегаться начнут. Никита подумала о том, что неплохо было бы заглянуть в магазин и купить мятную жвачку.

Она её успокаивала. В идеале, конечно, стоило перекусить в каком-нибудь кафе. Всё же, третьи сутки в дороге, а в желудки только фаст-фуд разогретый в микроволновках придорожных кафешек. Он там вкусный и сытный, но его отчего-то всегда мало.

«Вечно зажимая деньги счастливой не будешь». — Промелькнуло в её голове, и она окинула взглядом широкую улицу. На другой её стороне пестрея вывеской заманивал в своё нутро какой-то ресторанчик. Выглядел он дёшево и привлекательно, но Никита колебалась.

Однако, стоило ей только остановиться, чтобы найти глазами пешеходный переход, как с неба обрушилась самая настоящая стена дождя.

— Вот дерьмо. — Ругнулась она тихо и сквозь зубы, и из-за шума дождя даже не услышала собственных слов.

Переход был в нескольких метрах от неё, но пока бы она до него добежала, вымокла бы окончательно. Именно это и подтолкнуло ей перебежать дорогу в неположенном месте.

Пулей пробежав перед белым «Убером» который чуть её не сбил, она заставила здраво выругаться его водителя. Но она об этом не знала.

Забежав в ресторанчик с названием «Зелёный заяц» Никита выбрала столик в глубине зала и сняв с себя мокрую куртку повешенную затем на спинку стула, принялась выискивать в меню что-нибудь, что звучало более или менее аппетитно.

«Дождь в середине декабря — это конечно странно, — Завела она внутренний диалог с самой собой. — но канапешечки красного цвета с названием ««Ушастое Туше — куда страннее».

***

— Ёбнутая блядь! Понаражают дебилов!

Водитель затормозил так резко, что, если бы реакция Эндрю была чуть хуже и не выстави он вперёд правую руку, его лицо повстречалось бы с надушенной обивкой спинки переднего сидения.

Едва машина набрала прежнюю скорость, молодой человек поправил свою рубаху и доставая из кармана наушники произнёс:

— Пожалуйста, не выражайтесь больше. Если удержитесь до конца пути, я готов даже доплатить вам за эту функцию.

Его голос был властным, но спокойным и располагающим. Водитель не смог понять сколько ему лет и сработавший инстинкт самосохранения позволил ему только громко хмыкнуть недовольно, после чего он ехал молча.

Эндрю бросил взгляд на элегантные серебристые часы у себя на запястье, и мимолётная улыбка мелькнула на его губах. Мама только что поднялась в воздух. Всё. Он свободен практически на месяц и волен делать всё, что позволит ему совесть. А это означает — он может сделать многое.

«Мама говорила, что в нашем баре есть парочка бутылок очень хорошего сицилийского белого. Пожалуй, можно отметить очередную победу одной бутылочкой. Она не будет против».

Посмотрев немного в окно и прокрутив в голове короткий сюжет, в котором девушку всё же сбило его такси, Эндрю решил, что красного вина он сегодня выпьет с гораздо большим удовольствием.

Он смотрел на дорогу сквозь забрызганное дождём стекло и философствовал на тему неотвратимости судьбы.

«А ведь всего через каких-то полчаса похолодает и появится жуткий гололёд. В теории, она могла побежать, поскользнуться, попасть под машину, которая в свою очередь не смогла бы затормозить. Но она решила перейти дорогу раньше.

Это случилось вовремя. И она жива. Скорее всего, даже и не думает о том, что могла умереть сегодня. Столь пренебрежительное отношение к жизни, право, оскорбительно. Насколько же нужно не уважать себя и не любить, чтобы решиться на такой необдуманный шаг? Такие люди вызывают у меня отвращение. Они до последнего не будут ценить имеющееся.

Пока судьба это не забирает. Они ещё думают, что это на самом деле судьба, когда, по сути, они сами всё подстраивают именно под такое развитие событий. Возможно, это оттого, что человеку саморазрушение на роду написано.

Взять, к примеру Спарту… Нет. Хватит примеров. Никаких больше размышлений о тупых людях, не ценящих своей жизни».

***

Поскольку кафе было практически полностью заполнено, Никиту не особо то и спешили обслужить. Возможно, на то причиной была и её цыганская внешность (спасибо папаше, гены у того оказались куда сильнее материнских) но о расизме думать как-то не особо хотелось.

Хотя, страна, победившая фашистов полна ими как ни одна другая — вот над этим стоило задуматься. Дальше рассуждений не уйдёт, а потому — смысла нет.

Через час, когда улицы, освящённые яркими фонарями, светом, льющимся из многоэтажных домов, новогодними огнями встречающимися тут и там окутала рано наступающая зимняя ночь, Никита вышла из ресторана и не теряя более ни минуты направилась по заданному маршруты к тому месту, где в скором времени должно случиться ограбление.

Плотный перекус ещё никому не мешал.

Тем более, если этот перекус совершался перед каким-нибудь важным делом. Уже давно не секрет, что приём пищи заметно успокаивает человека. Но Никите в этом случае от процесса насыщения организма жизненно важными веществами нужно было только это самое насыщение и более ничего. Теперь оставалось только добраться до назначенного места и обчистив его со спокойной душой возвратиться в родные пенаты.

Через каких-то полчаса блуждания по разным питерским закоулкам, она наконец увидела знакомые очертания. Чем ближе Никита подходила к многоэтажкам, тем больше убеждалась, что это именно то место.

Несмотря на то, что все шесть зданий были похожи как копии, сделанные на качественном принтере, найти нужную особого труда не составило.

Как, впрочем, и обойти домофон. Её впустила какая-то женщина отчего-то охотно поверившая, будто Никита потеряла ключи во время игры в снежки с одноклассниками, а живёт она на пятом этаже и ей срочно нужно домой.

Никите эта ложь показалась достаточно убедительной, ведь, вряд ли человек живущий на первом этаже (а она рассчитала, что номер квартиры того, кому она звонит находится именно на первом) знает девочку с пятого.

Возможно, но маловероятно.

Следующим этапом Никита предполагала обойти консьержа, которого в этом доме на удивление не оказалось. Это навеяло подозрения, и она от входа в здание до лифта шла заметно хромая на правую ногу.

«Если камеры тут будут, хрен они что докажут. По одежде трудно сказать девочка я или пацан, я не хромаю, не оставляю отпечатков и даже в городе этом не живу».

Лифт стремительно донёс её до девятого этажа, на котором находилась нужная квартира.

Подняться на девятый этаж на лифте было бы глупо. Никита прекрасно знала о том, что в таких дорогих домах, как правило, в лифтах стоят камеры.

Картинка у них при записи чёрно-белая и при приближении превращается в мешанину из пикселей, но это никогда не останавливало продажных ментов за лишнюю плату (умеренно отстёгиваемую жителями таких домов чуть только что случиться) готовых и кучу битых пикселей превратить в лицо подозреваемого.

А за судом дело не станет.

Но и подниматься по лестнице было ничем не безопасней для её шкуры.

Серебристая железная дверь с номером 37 бросилась в глаза Никите едва она вышла из лифта.

Окинув быстрым взглядом стены, она не увидела ни одной камеры и это пробудило на её лице самодовольную едкую ухмылочку с какой она и подошла к 37 квартире. Заклеивать глазки не было смысла. Другие двери располагались достаточно далеко.

Дверь была внушительных размеров и выглядела достаточно устрашающе. Но только не для неё. Оглядев дверной замок, она вытащила из кармана отмычки и отточенными движениями принялась расчищать себе путь к будущему богатству.

После нескольких щелчков и поворота отмычек замок открылся. Как и в предыдущий раз, она огляделась и резко зашла внутрь квартиры.

Первым, на что она обратила внимание, был приглушенный свет от огромного аквариума на полстены. От входа было видно только малую его часть. Множество маленьких цветастых рыбок быстро передвигались туда-сюда под тихое жужжание аквариумного фильтра.

Ей нравились рыбки. Но деньги она любила гораздо больше, а потому, шурша бахилами (ещё в лифте надетыми на ноги) быстро прошла по длинному коридору мимо дорогостоящего аквариума с не менее дешёвыми обитателями и оказалась на кухне.

Ощущая полную безнаказанность, Никита стянула с себя шапку и куртку оставшись в чёрной толстовке. Выключатель быстро попался ей на глаза, и она не преминула им воспользоваться. Шторы на окнах были задёрнуты и выглядели достаточно плотными чтобы не пропускать свет.

Улыбка не сходила с её лица, а в тот момент, когда она увидела мини-бар, она стала ещё шире.

«Раз гулять — так по полной!» Подумала она и пританцовывающей походкой направилась к винным бутылкам.

Красивый фужер нашёлся не сразу, слишком много тут было всяких дверец и ящиков, сбивающих с толку и заставляющих глаза разбегаться. Жалко конечно, что всё приходиться делать в плотных резиновых перчатках, это заметно портило все ощущения.

Но, ничего не поделаешь, нельзя оставлять за собой следов.

Фужер наполнился до самых краёв, а довольная улыбка приняла положение от уха до уха. Сконцентрировавшись на движущемся внутри бокала вине, Никита медленно повернулась, выйдя из-за бара и на долю секунды в её голове появилась абсурдная мысль:

«Стойка уже закончилась, а столб, вбитый в стену, был металлического цвета, не персикового…» Голова её поднялась и левая рука сама-собой бросила фужер вперёд, правая же резко вытащила из поясных ножен небольшой нож.

Перед ней стоял совершенно спокойный молодой человек в некогда персиковой, а теперь залитой красным вином рубашке.

Его молчаливое спокойствие обескуражило Никиту, а неожиданное появление сбило с толку.

Он, видимо машинально, поймал бокал, выброшенный ею вперёд. Левая рука Никиты, сжатая в кулак и согнутая в локте на уровне груди оставляла между ними ещё примерно полметра расстояния.

Молча глядя друг на друга, они простояли несколько секунд по прошествии которых незнакомец заговорил.