Встретив медведя, здоровайся первым

Ра Виль, 2020

История о превратностях судьбы милого медвежонка по имени Мишатка, о его многочисленных приключениях и, конечно же, о его замечательных друзьях. Книга является первой из серии "Медведь Ворчун, гимназистка и их верные друзья".

Волк Пардон и козий сыр

Однако пришло время вернуться к желудям, под чей обстрел попала не только медвежья свита, но и другие жители леса, заранее не знавшие о медвежьей выходке. Громоподобный медвежий рёв (медведей хлебом не корми, только дай им пореветь!) будоражил жителей леса не только по будням, но и в праздничные дни, не сверяясь ни с кремлёвскими курантами, ни со знаменитыми часами Биг-Бен в столице Англии. От непредсказуемых медвежьих проделок население леса стало страдать неврозами, заиканием и приступами непрерывной икоты. Лишённые сна неврастеники осаждали аптеки, покупая успокаивающие средства, в том числе и уже знакомую нам валерьянку. Но бедняжки так часто принимали успокоительное, что вскоре оно перестало на них действовать.

Не прошло и года, как измученная бессонницей публика устроила лесной сход. В условленном месте собралась изрядная толпа. Шум стоял невообразимый. Над головами взволнованных лесных обитателей покачивались наспех сколоченные плакаты. Они предлагали заключить Медведя под домашний арест, отправить на лесоповал либо выслать на Северный полюс, где на каждого мишку приходится не менее ста квадратных километров пустынных снегов. «Вот пускай он там и орёт, сколько влезет!» — возмущался народ.

Но всё это мелочь по сравнению с тем, к чему призывал собравшихся один из плакатов. Всего из-за двух неверно написанных букв призыв «Заклеймим Медведя позором!» превратился в «Заклизмим Медведя позором!». Вы себе представляете, что значит быть «заклизмённым позором»?! Лично я такое представить себе не могу. Должно быть это очень неприятно.

Вдохновителем и организатором лесного схода, напоминавшего собой Новгородское вече², был Ворон, возглавлявший в лесу Комитет по сбору сыроежек. Эти простенькие, пригодные для засолки грибы были отменной закуской на столах у многих лесных обитателей. Известная по басням своей мудростью птица, носившая фетровую шляпу и очки, подлетев к толпе, важно уселась на сосновую ветку. Блестя круглыми стёклами, Ворон, растягивая слова, прокаркал: «Дрррузья мои! Товарррищи по лесу! Клянусь сыроежками, перья встали дыбом, когда узнал я, скольких зверей и птиц покалечил своим рёвом всем нам известный лохматый злодей! А чтобы не лишил он нас ещё и способности деторождения, должны мы, сомкнувшись в тесные ряды, показать «корабельному ревуну»³, кто в лесу хозяин!» (Аплодисменты).

— Всю ночь не смыкал я глаз обмозговывая, как избавиться нам от медвежьего рёва, — продолжал толкать свою речь Ворон. — И лишь под утро осенило меня, как нам следует поступить. И вот, уважаемые заики, предлагаю вам способ первый, довольно-таки канительный. А не откупиться ли нам от горлопана ста пудами отборных желудей, взамен предложив ему уехать из нашего светлого и счастливого леса в любой другой заграничный лес?

— А другого способа нет? — прервала речь Ворона плохо воспитанная Кукушка. — Сто пудов, говоришь?! Это же одна тысяча шестьсот килограммов!! Да мы все кукукнемся, пока их соберём!

— Но если вам лень собирать жёлуди, то вот вам способ второй, нетрудоёмкий, — пожал плечами Ворон. — А что, если уже с завтрашнего утра станем подсылать к медвежьему дому караульного в лице самого громкого из нас парня, который, почуяв неладное, даст знать об этом криком. Такая уловка позволит нам вовремя унести ноги подальше от опасного места. Таково моё мнение, клянусь сыроежками! (Громкие аплодисменты). Выслушав Ворона, собрание решило, что обществу много легче содержать одного караульного, чем потеть над сбором ста пудов желудей. Дело оставалось за малым: кого поставить караульным и какое вознаграждение за свою работу он станет получать.

— Вознаграждение, вознаграждение! — захрюкал всем и всеми недовольный Кабан. — Караульная служба непыльная, большого ума не требует. А платой дозорному будет наше ему доверие. Как ни крути, а доверие в наше время — продукт редкий, а если говорить по-иностранному — дефицитный. Вот такое хрю-хрю вам моё предложение.

— Да кто бы сомневался, что у свиньи в голове и мысли свинские, — осадил Кабана Лось по кличке Сохатый. — А не взяться ли тебе, умник, самому за эту… как ты выразился… ах, да, непыльную работу! А уж доверием мы тебя не обойдём, наградим на год вперёд!

Что удивительно, но это в шутку сделанное Лосем предложение пришлось лесным жителям по душе. А, впрочем, им было всё равно, за кого голосовать, только бы поскорее разойтись по домам. Но начавшееся голосование остановил всё тот же Ворон.

— Вы что, серьёзно готовы доверить Кабану своё здоровье и здоровье своих детей?! Да я скорее соглашусь лишиться перьев на хвосте, чем поверю, что Кабан «за спасибо» будет ежедневно выходить на работу, клянусь сыроежками! С ним разберёмся потом. Я же предлагаю избрать караульным известного всем нам Пардона, кхе-кхе, прошу прощения, Серого Волка, заслуженного ветерана всех приграничных конфликтов, в которых, защищая наш лес, он лишился последних зубов. О том, что Волк вышел на пенсию, вам и без меня известно. Но на положенную ему по старости социальное пособие особо сыт не будешь! Кто согласен с моим предложением, прошу голосовать!

— Не стоит торопиться, — вмешался в разговор пучеглазый Филин. — Общество хотело бы знать, какое вознаграждение получит Волк за свои труды?

— Будет ему от нас краюха хлеба да кушок шыра, — прошамкал с набитым пшеницей ртом прожорливый Суслик, у которого, как поговаривали, и зимой снега не выпросить.

— Дельная мысль, клянусь сыроежками! — поддержал Суслика Ворон. — Я и сам обожаю сыр. А ввиду того, что в караульные выдвигается Волк, ему и отдадим мы этот провиант.

— Ух-ух-ух, — привычно начала выступление Болотная Выпь, — интересно, а где вы возьмёте краюху хлеба и дефицитный сыр? А сыр, между прочим, ух-ух-ух — готовится из молока, которое дают коровы, кобылы и даже верблюдицы. Но эти дойные животные в нашем лесу не проживают. И что вы на это скажете? — лукаво улыбаясь, обратилась к собранию болотная всезнайка.

Но чёрному Ворону пальца в рот не клади. Ворон — стреляная птица! Сдвинув шляпу на очки, он, подняв вверх своё указательное перо, со знанием дела прокаркал:

— Про это, Выпь, ты верно говоришь. Действительно, никаких таких кобыл, коров, а тем более верблюдиц в нашем лесу сроду не было. Да и не надо, клянусь сыроежками! А что если сыр из своего молока будет готовить по просьбе общества Коза, эта уважаемая многодетная мать? Уж раз она способна прокормить своих семерых козлят, то и для общественных нужд у неё наверняка найдётся кусочек сулугуни, э-э-э, извините, кусочек сыра.

А хлеб будет поставлять Сурок, лучший в округе хлебороб, к сожалению, ещё не вступивший в наш Комитет. Кто согласен с моим предложением, прошу голосовать!

Собравшаяся было возразить Ворону Выпь не успела и клюва раскрыть, как голосование началось. Первыми поддержали руководителя Комитета по сбору сыроежек непоседливые росомахи. Они спешили в деревню, где под покровом ночи собирались опустошить от яиц чей-то курятник. Глядя на то, как дружно они голосуют, остальные участники схода по совету не лучшей из поговорок — «Моя хата с краю, ничего не знаю» единодушно одобрили предложение Ворона. Единственными, кто не голосовал, были Выпь и Серый Волк, которого Ворон почему-то называл Пардоном.

Надо заметить, что прозвище «Пардон» пристало к Волку уже в старости, когда он, почти утратив слух, часто переспрашивал своих собеседников: «Пардон, повторите, пожалуйста, что вы сказали? Спасибо. Большой вам за это пардон». Когда именно в словаре глуховатого Волка появилось приятное слуху слово «пардон», что в переводе с французского языка означает «извините», уже никто и не помнил. По всей вероятности, тогда же прилепилась к нему эта безобидная кличка.

Приложив к уху слуховую трубу, изготовленную из берёзовой коры, Волк силился расслышать, о чём говорили на сходе. А потому он изводил своих соседей вопросами: «Пардон, а что случилось? И зачем Сурку корова? И почему многодетная верблюдица должна делиться с козлятами своим молоком?» Но когда звери прокричали ему свои поздравления с избранием на хлебосольную должность караульщика, до Пардона дошло, в чём дело. Ахнув от новости, Волк присел на ослабшие лапы. Приспособив примитивный слуховой аппарат под рупор, он слёзно убеждал зверей, что не может выполнить столь ответственное поручение по причине глухоты. Но его никто не слушал.

Лесные жители, кто на крыльях, кто на лапах, во весь дух бросились к торговым ларькам, где по заниженным ценам продавались лесные деликатесы — ягоды, орехи, сухофрукты и перебродивший берёзовый сок.

Правда, вскоре Пардон отметил неожиданные, но довольно приятные для него перемены: не успевал он, стуча своим посошком, подойти к какому-нибудь ларьку, как стоявшие в очереди звери, из уважения новой должности, пропускали его вперёд.

А уже вечером жители леса, кто сидя с приятелями на скамейке, а кто в кругу семьи, вспоминали мельчайшие эпизоды исторического схода, особенно радуясь тому, что уже завтра их не застигнет врасплох медвежий рёв. Заикаться и икать они вскоре перестанут, да ещё сэкономят денежки на успокоительных травах…

Впрочем, не зря кто-то сказал: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»! Ранним утром своего первого трудового дня преисполненный служебным рвением Пардон, прихватив бутерброды и бутылку с берёзовым соком, поспешил к месту службы. Неподалёку от медвежьей берлоги нашёл он уютное местечко под сосной и присел на мягкую траву. Прислонившись спиной к стволу дерева и прихлёбывая сок, блюститель порядка воображал, с каким почтением вскоре будут относиться к нему все лесные жители. «Ну вот, к примеру, — с трудом прожёвывая бутерброд с козьим сыром, фантазировал Волк, — довольное моей службой население леса будет беречь ценнейшего работника. А если так, то и платить они мне станут бо-о-о-льше, — сделал он упор на последнее слове, растянув его до небывалой длины. — И платить будут не только сыром да хлебом, но и белыми грибами, ароматными ягодами да кедровыми орешками, хотя сам-то я брусникой-голубикой не питаюсь, потому что не заяц какой, а самый что ни на есть лесной хищник». Тут мысль Пардона приняла неожиданный оборот. «А раз не питаюсь я ими, тогда зачем мне все эти грибы да ягоды? — повысив голос, спросил он воображаемых слушателей. — А за тем, что этот самый навар позволит мне вскоре открыть в лесу собственную фруктовую лавку, в которую в студёные и снежные зимы будут стоять длинню-у-у-щие очереди. А на вырученные от торговли деньги я куплю себе докторскую колбасу!» Фантазия Волка вышла на простор: «Сам-то я торговать, конечно, не стану, — закинув ногу на ногу, рассудительно заметил он, — поскольку с утра должен находиться на службе. А вот супругу мою, старую Волчицу, непременно поставлю к весам. Как говаривал Пушкин, — к месту вспомнил он русского гения, — «Хозяйки глаз повсюду нужен: он вмиг заметит что-нибудь».⁴ Видать, в роду у стихотворца тоже были работники торговли», — уважительно подумал Пардон.

Узнай звери о коммерческих планах Волка, они и сами были бы не прочь заполучить такую работу. Неизвестно, как долго мечтал бы Волк о грядущих барышах, если б в этот самый момент на лесную поляну не вышел ревучий Медведь. Вопреки служебным инструкциям, Пардон приложил берестяную трубу не к уху, а к пасти и, как в рупор, завыл в неё. Волчий вой, признаться, и сам по себе штука пренеприятная, а усиленный громкоговорителем и вовсе потряс лесных жителей до сотрясения мозгов. Шерсть встала дыбом не только на головах, но и на кончиках их хвостов. А чувствительные особы, вроде белочек, вообще попадали в обморок! Досталось при этом и Медведю. Застигнутый врасплох волчьим воем, он от испуга сам заревел с утроенной силой. И от этого в радиусе десяти километров осыпались не только жёлуди и сосновые шишки, но были повалены отжившие свой век деревья!

По расчётам сейсмологов, эхо медвежьего рёва могло с лёгкостью облететь земной шар. Подобное явление учёным удалось наблюдать более столетия назад, в 1908 году, при взрыве Тунгусского метеорита! Космический пришелец разбился в сибирской тайге, а ударная волна от его взрыва несколько раз обогнула нашу планету, и это зафиксировали все обсерватории мира.

Выходит, не зря говорят, что медвежий рёв по лесу стелется.

Первой жертвой волчьего воя и медвежьего рёва стал Рыжий Лис. Побелев от страха, он стал похожим на белых полярных лисиц. Досталось и Ежу, чья колючая шевелюра почти вся была сметена воздушной волной, а чудом уцелевшие иголки живо напомнили причёску ирокезов — североамериканских индейцев. Меньше других пострадала Годзилла. При первых звуках волчьего воя она проворно шмыгнула в густую медвежью шерсть, где и пряталась, прикрыв лапками уши, до следующего дня!

Примечания

2

Вече — народное собрание. В IХ-ХV веках на Руси с помощью вече велось управление в Новгородской республике.

3

Корабельный ревун — акустический прибор, употребляемый на судах и на берегу для звуковых сигналов во время туманов; состоит из так называемой"сирены"и приставленной к ней большой трубы.

4

Часть строфы из шутливой поэмы А.С. Пушкина «Граф Нулин»