Проклятие египетской гробницы

Р. Л. Стайн, 1993

Гейб заблудился в… египетской пирамиде. Только что его сумасбродная кузина Сари была прямо перед ним. А через мгновение – исчезла. Но Гейб не один. Во мраке туннелей таится кто-то еще. Кто-то… или что-то. Гейб не верит в проклятие египетской гробницы. Но это не значит, что его не существует.

2

Из Эль-Гизы мы поехали в Каир на взятом напрокат автомобильчике, миниатюрном и забавном. Дорога не была долгой, но мне показалось, что мы ехали целую вечность. Автомобиль наш был немногим больше радиоуправляемой игрушечной машинки, и на каждом ухабе моя макушка стукалась о потолок.

У меня был припасен «Геймбой», но мать не стала его доставать, настояв на том, чтобы всю дорогу я наслаждался видами берегов Нила, вдоль которых мы катили. Что ж, Нил был широк и грязен.

— Никто из твоего класса ничего подобного в это Рождество не увидит! — хвасталась мама. Горячий ветер, задувая в приспущенное окно, трепал ее каштановые волосы.

— Да, круто. Можно я все-таки откопаю «Геймбой»? — спросил я.

Все-таки, как ни крути, Нил был обычной рекой — такой же, как и все прочие.

Где-то через час мы въехали в Каир, на узкие, забитые людьми улочки. Папа ошибся с поворотом, завез нас на какой-то рынок, и мы почти полчаса проторчали в переулке за стадом коз.

Я так и не попил до самого возвращения в гостиницу, и к тому времени мой язык распух до размеров сливы и натурально свисал из пасти, прямо как у нашего кокер-спаниеля по кличке Элвис, оставшегося в Америке.

Что ж, кое-что хорошее о Египте я все-таки могу сказать — классическая «кола» тут диво как хороша. Именно классическая — не подделка без сахара. И еще в стакан сыплют много льда, а я обожаю грызть лед.

В отеле у нас был номер с двумя спальнями и чем-то вроде гостиной. Из окна здесь открывался вид на огромный стеклянно-бетонный небоскреб, непременный признак того, что вы угодили в мегаполис.

В гостиной стоял телевизор, но все передачи шли на арабском. Программа казалась скучноватой — одни новости. Единственным англоговорящим каналом оказался CNN, но и на нем передавали новости.

Мы как раз собирались решить, куда пойти поужинать, когда затрезвонил телефон. Трубку пошел брать отец. Через несколько минут он позвал маму, и они стали обсуждать что-то в соседней комнате-гостиной.

Они переговаривались на пониженных тонах, и я догадался, что дело как-то касается меня, и они не хотят, чтобы я это знал.

Как обычно, я оказался прав.

Через несколько минут они предстали передо мной с обеспокоенными лицами. Я уж было подумал, что позвонила бабушка, чтобы сообщить, что с Элвисом стряслась беда.

— В чем дело? — спросил я. — Кто звонил?

— Мы все должны слетать в Александрию, прямо сейчас, — сказала мама, садясь на диванчик рядом со мной.

— В Александрию? — Помнится, мы планировали визит туда только в конце недели.

— Дела, — пояснил папа. — Важный покупатель должен увидеться с нами завтра утром.

— Поспеть бы на рейс через час, — взволнованно добавила мама.

— Эй, погодите, я не хочу в Александрию! — запротестовал я, спрыгивая с кушетки. — Мне же в Каире с дядей Беном надо повидаться! Мы по пирамидам хотели полазать! Вы ж обещали!

Мы начали спорить. Предки всячески старались убедить меня, что и в Александрии всяко есть, на что посмотреть, но я не собирался сдавать позиции.

В конце концов маме в голову пришла одна идея. Отойдя, она стала названивать кому-то. Несколькими минутами позже она вернулась и с улыбкой объявила:

— Что ж, я поговорила с дядей Беном.

— Ого! Он что, пробросил телефонный кабель в пирамиды? — спросил я.

— Нет, он говорил со мной из гостиницы в Гизе, — пояснила мама. — Пообещал взять тебя на время, пока мы будем улаживать дела.

— Вот как? — А жизнь-то налаживается, я смотрю! Дядя Бен — один из самых крутых людей из всех, кого я знаю. Как-то даже порой не верится, что он — мамин брат.

— Решай, Гейб, — сказала мама, поглядывая на отца. — Можешь поехать с нами, ну или оставайся с Беном, пока мы не вернемся.

Ну и чего здесь, спрашивается, решать?

— Остаюсь с Беном! — выпалил я миллисекунду спустя.

— Есть, правда, один нюанс, — добавила мама, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Да плевать на нюансы! — отмахнулся я. — Дядя Бен, я выбираю тебя!

— У Сари тоже рождественские каникулы, — сказала мама, и меня будто током по всему телу перетянуло. — И она сейчас с Беном.

— Черт, — только и вырвалось у меня. Рухнув седалищем на кушетку, я вмял кулаком невинно лежащую рядом подушку.

Сари — дочь дяди Бена, моя единственная кузина, заносчивая до жути. Ровесница, но явно в свои двенадцать считает, что крутизны ей не занимать. Учится в Америке, из-за постоянных разъездов отца — в школе-интернате. Совершенно уверена в своей красоте — что ж, признаю, она и правда хорошенькая, — и постоянно щеголяет своим умом.

И да, в последнюю нашу встречу она была на целый дюйм выше меня.

Кажется, это было на прошлое Рождество. Она тогда возомнила себя дико крутой, потому что проходила последний уровень игры «СуперМарио». Но это несправедливо, потому что моя приставка вообще этот уровень не тянет, и у меня просто не было случая потренироваться.

Все наши с ней отношения строились только на том, что я рядом с ней — извечный второй сорт. Она с легкостью обставляет меня в играх… да, в общем-то, в чем угодно. Ее ведь хлебом не корми — дай в чем-нибудь посоревноваться. Ей позарез нужно быть самой лучшей во всем. И даже сезонный грипп она стремится схлопотать первой — даже в таких вещах право первенства для нее священно.

— Не калечь подушку, она не виновата, — назидательно сказала мать, отбирая у меня предмет яростной экзекуции.

— Ну что, уже передумал? Остаешься с нами? — с улыбкой спросил отец.

Я еще раз хорошенько подумал.

— Ну нет, лучше уж с дядей Беном.

— И с Сари драться не будешь? — уточнила мама.

— Да это она меня первая задирает!

— Нам с мамой уже пора, — заторопился папа.

Они ушли в спальню собирать вещи, а я включил телевизор и стал смотреть какое-то реалити-шоу на арабском. Его участники только и делали, что заливались хохотом, и я не понимал, что же их так смешит — по-арабски я ни слова не понимаю.

Вскоре мать с отцом показались на пороге спальни, таща набитые чемоданы.

— Так в аэропорт опоздаем, — волновался папа.

— Поговорила с Беном, — оповестила меня мама. Протянув руку, она пригладила мне волосы. — Он приедет где-то через час-полтора. Ты же побудешь пока один, верно?

— Эм?..

Так себе ответ, признаю, но я был застигнут врасплох. Никогда бы не подумал, что родичи с легкой душой оставят меня одного в огромном отеле в незнакомом городе. Я ведь даже здешний язык не понимаю! Как только у них на сердце спокойно?

— Никаких проблем, — промычал я. — Все будет в ажуре. Просто посмотрю телевизор, пока дядя не приедет.

— Бен уже в пути, — добавила мама. — Они с Сари скоро тебя подхватят. Я позвонила управляющему — если тебе вдруг что-то понадобится, обращайся, он в курсе и подошлет к тебе кого-нибудь.

— Где же коридорный? — Отец нервно бродил по комнате. — Десять минут прошло!

— Просто оставайся здесь и жди Бена, хорошо? — сказала мне мама, подходя к дивану, наклоняясь и трепля меня за уши. Почему-то она думает, что мне это нравится. — Никуда не уходи. Просто подожди его здесь. — Подавшись вперед, она поцеловала меня в лоб.

— С места не сдвинусь, — пообещал я. — Буду сидеть тут, на диване. Не пойду в ванную или еще куда-нибудь…

— Хоть бы раз оставался серьезным, — вздохнула мама, качая головой.

Тут в дверь громко постучали. Коридорный, горбатый старец, по которому казалось, что он и подушку не подымет, пришел забрать увесистые чемоданы.

Мама с папой, явно уже пребывавшие всецело во власти рабочих дум, обняли меня и дали последние указания («оставайся здесь и никуда не уходи!»). Дверь за ними закрылась — и внезапно стало очень тихо.

Слишком тихо.

Я включил телевизор для фонового шума. Шоу со смеющимися людьми успело закончиться — теперь с экрана мужчина в белом костюме обозревал новости на арабском.

— Мне ни капли не страшно, — объявил я вслух, но голос предательски дрогнул.

Подойдя к окну, я выглянул наружу. Солнце почти село. Тень небоскреба падала на улицу и на отель.

Взяв стакан с «колой», я отпил немного. Весь газ уже выдохся, напиток на вкус стал совсем уж неинтересным. Тут еще и живот заурчал — и я понял, что слегка проголодался.

Можно же заказать что-нибудь в номер, пронеслась мыслишка.

Нет, все-таки лучше не стоит. Что, если я позвоню, а со мной начнут болтать исключительно на арабском?

Я взглянул на часы — семь двадцать. Скорей бы уже приехал дядя Бен.

Нет, я не боялся одиночества — просто хотелось, чтоб ожидание поскорее закончилось.

Ладно, ладно, может быть, самую малость я все-таки нервничал.

Некоторое время я ходил взад и вперед. Запустил «геймбой» и понял, что не могу сосредоточиться ни на одной игре.

Сари, наверное, чемпионка тетриса, пришла на ум горькая мысль. Ну и где они оба — почему так долго ждать приходится?

А что, если они все перепутали и приехали не в тот отель?

Что, если они попали в ужасную аварию и оба погибли? И мне придется выживать в Каире одному, пока родители не вернутся?

Знаю, мыслишки-то глупые. Но что-то подобное всегда лезет в голову, когда один в незнакомом месте — и ждешь, что за тобой кто-то придет.

Опустив глаза, я понял, что автоматически достал руку мумии из кармана джинсов.

Та была маленькая, с детскую ладошку размером — маленькая костяшка, завернутая в коричневую марлю. Я купил ее на гаражной распродаже несколько лет назад и всегда носил с собой в качестве талисмана.

Парень, который продал ее мне, сказал, что это что-то вроде Руки Славы и можно ее использовать для вызова злых духов и всяких прочих колдовских дел. Меня его треп тогда не волновал — я просто подумал, что вряд ли где-нибудь еще найду кусок мумии, вполне себе настоящий на вид и на ощупь, за жалких два доллара. Все-таки замечательные порой вещи находятся на гаражных распродажах! Да и потом, чем черт не шутит, вдруг вещица взаправду колдовская.

Перебрасывая талисман из руки в руку, я стал расхаживать по гостиной. Телевизор к тому времени уже начал изрядно капать мне на мозги своей иностранной болтовней, так что его я вырубил.

Правда, теперь мне капала на мозги тишина.

Постучав рукой мумии по ладони, я стал снова вышагивать по комнате.

Где же они? Давно уже должны быть здесь.

Может, я ошибся, и стоило-таки лететь с предками в Александрию?

За дверью что-то зашумело. Кто-то шел по коридору. Они, что ли?

Замерев посреди гостиной, я прислушался, глядя через узкий коридор на дверь. Свет в коридоре горел весьма тусклый, но его хватило, чтобы увидеть, как поворачивается дверная ручка.

Странно, подумал я. Дядя Бен сначала бы постучал.

Дверная ручка повернулась до упора, и дверь стала со скрипом открываться.

Погодите-ка, я что, забыл запереть ее изнутри после ухода предков?

— Эй! — крикнул я, но слова застряли в горле.

Дядя Бен постучал бы! Не стал бы вот так вот вламываться!

Медленно, медленно дверь со скрипом открылась, а я застыл посреди комнаты, не в силах позвать на помощь.

В дверях стояла высокая темная фигура.

Я ахнул, когда фигура, пошатываясь, вошла в комнату, и я ясно увидел ее. Даже в тусклом свете я разглядел, кто стоял передо мной.

Мумия.

Смотрит на меня круглыми темными глазами сквозь дыры в старых толстых бинтах.

МУМИЯ!

Оттолкнувшись от стены, она, пошатываясь, направилась ко мне в гостиную, слепо шаря перед собой руками, словно уже намереваясь схватить меня.

Я открыл рот, чтобы закричать, но не смог издать ни звука.