Устроитель

Пётр Николаевич Колесников, 2019

Повесть о возможностях безграничных космических путешествий, приключениях первооткрывателей сверхдальнего космоса, опасностях и тайнах новых технологий и научных открытий. Читатель проследит путь становления первой внегалактической колонии человечества – от зарождения небольшого форпоста в трех миллионах световых лет от дома до широкомасштабного конфликта с двумя чуждыми нашей вселенной расами. Дух первопроходцев, фантастические технологии, новые миры, завораживающие планетные системы, любовь и тайны мироздания – это лишь краткий список тем, поднимаемых в этой книге.

Глава 3

Это случилось через полтора месяца после старта первого межзвездника нового поколения. С каждым кораблем этого класса, начиная с первого поколения, запускался его спутник — челнок слежения. Он выполнял роль черного ящика, получая с корабля всю телеметрию и в случае его гибели должен был вернуться к нам двумя способами — либо развернуться и пойти обратным курсом, либо продолжить путь к границе сферы и совершить скачок к УльтраКосму. Выбор зависел от времени возвращения, выбирался более быстрый путь. В челноке не было ничего кроме силовой установки с реактором, системы навигации и собственно самого"черного ящика". Также на внешней обшивке челнока были установлены различные камеры — велась видеофиксация всего полёта с панорамными ракурсами как самого корабля, так и окружающего пространства.

Первый челнок телеметрии вернулся к нам на сорок пятый день полета первого межзвездника нового поколения, отправленного в путешествие на шестом году существования УльтраКосма. При расшифровке информации с челнока у учёных ИГЛЫ волосы встали дыбом. Они через три дня пригласили всех нас к себе и, подписав со всеми членами Правления соглашение о неразглашении, начали брифинг. Из их вступительной речи следовало, что по непонятным причинам первого межзвездника нового поколения скорее всего больше нет. Только гибелью корабля можно объяснить столь быстрое возвращение"черного ящика". По протоколу, челноки следуют за своими наблюдаемыми до того времени пока физически есть за чем наблюдать. В том числе и визуально. Исключением может стать только угроза уничтожения самому челноку, да и то если связь с межзвездником потеряна, и он не подаёт признаков жизни. В нашем случае челнок вернулся после полного исчезновения наблюдаемого объекта.

Затем ИГЛА сообщила, что причина гибели корабля им не известна. Судя по записям видеокамер корабль просто за считанные часы уничтожил все свои отсеки, отстыковывая их один за другим и расстреливая главными орудиями, расположенными в реакторном отсек. Сам этот отсек погиб от саморазрушения в следствии ядерного взрыва — произошёл перегрев ядра реактора.

Для того чтобы мы поняли весь ужас произошедшего, ИГЛА предоставила нам запись последних часов работы бортового компьютера, искусственный интеллект которого управлял кораблем на тот момент. Вот что мы получили в виде текстовой распечатки:

"Межзвездный борт 0601g3, позывной Стрела. Стенограмма работы ИИ в интерпретации Моделирование поведения человека. Последние 48 часов полета.

Покинув мостик, вы попадаете в шахту транзита. Она проходит через все отсеки материнского корабля и стыковочные шлюзы. Можно заметить, что многие шлюзы неисправны — проводка с внешней стороны торчит обугленными макаронинами, горят красным сигнальные лампы. Но пара шлюзов ещё пригодна к использованию. За шлюзами идут нежилые отсеки и модули. Проходы в них задраены. Иллюминаторов нет. Это склады с припасами, хозяйственным инвентарем и прочим хламом. Далее кубрик и камбуз — по разные стороны шахты. Открыты.

К концу шахты расположился жилой блок. Пять кают — лучами отходят во все стороны от шахты на одном уровне. За ними — длинный узкий колодец, ведущий к двигательному отсеку. Посередине колодца — по периметру в углублениях пять криокамер. Все кроме одной пусты. Капитан спит.

Я — бортовой компьютер материнского корабля «–«, а перед криокапсулой сейчас голограмма капитана, с помощью которой я пытаюсь найти свой порт приписки, цель экспедиции или хоть какую точку во вселенной куда следует держать путь.

Я смотрю сквозь стекло камеры на свое лицо своими глазами и жду. Хоть один намек. Тень воспоминания, фрагмент сна, обрывок фразы — что поможет мне узнать цель моего полёта. Даже кораблям важно иметь цель, точку прибытия. У меня же сейчас в этом месте пустые байты данных.

Он — мой последний шанс.

По неизвестным мне причинам бортовой журнал корабля заполнен только за последние три дня. Более ранние записи стерты, не известно ничего кроме текущего состояния корабля, его названия и наличия экипажа из одного члена — капитана корабля.

Три дня я брожу в поисках ответа. Брожу по кораблю, по бортовым записям, по снам капитана. Ни зацепки, ни намека на пункт прибытия или точку отправления. Везде нули.

Использование голограммы — полезный инструмент. Работая с ней, я думаю и действую как капитан, в соответствии с его физиологией. Понимаю почему он думает так, чувствует это, чего боится и чему радуется.

У любого бортового компьютера есть целый набор инструментов для работы с экипажем. Обычный визуальный обмен с помощью экранов и камер по всему кораблю, терминалы ввода данных, медицинский терминал наконец с его шприцами и клизмами, ещё пара приемов…

Но голограмма — особый случай. Применяется только при отсутствии экипажа — когда они спят в криокапсулах или погибли.

У меня один спит, других нет — значит погибли. На материнском корабле всегда число капсул равно числу членов экипажа. Как и на всех других типах, кроме лазарета. Но там уж, сами понимаете…

Впрочем, от лирики к делу.

Вот капитан, за стеклом. Вот я — его голограмма. Очень часто во сне человек наблюдает за собой со стороны, видит сон не от первого, а от третьего лица. Так вот я — третье лицо. Я смотрю его сон и изучаю.

И могу направлять сон куда нужно мне. Считается, что людям снятся сны о том, что их волнует в настоящее время. Но криосон — длительный процесс, и сны о том, что волновало капитана несколько месяцев, а то и лет тому назад он уже давно пересмотрел. Поэтому я стараюсь заставить его волноваться на нужные мне темы — куда мне следует двигаться или хотя бы откуда я прибыл в эту точку вселенной. Но здесь недостаточно показать его подсознанию карту галактики или позволить во сне ввести курс на терминале мостика — такие прямые подсказки не воспринимаются и не становятся объектами сновидений.

Но кажется, я нашёл подход к капитану. Есть на корабле одно место которое не даёт ему покоя.

На второй день, блуждая вместе с капитаном по кораблю в его виртуальном пространстве сна, мы неожиданно остановились у одного из шлюзов и простояли неподвижно чуть меньше пяти минут. Потом также неожиданно сон оборвался, и капитан ушел в бессознательное — полчаса проспал без каких-либо позывов к сновидениям.

Я проверил криокамеру — интерфейс без нарушений. Показатели жизнедеятельности в норме. На момент сна учащен пульс и повышена активность желудка. Он захотел есть! Но это крайне редко происходит в криосне и моментально компенсируется питательным раствором.

Постоял пять минут и проголодался. Нет, это не голод, это другое. Учащенный пульс и желание организма получить питание — сигнал тревоги. Он испугался чего-то у этого шлюза. Но почему не убежал, почему стоял и боялся? И где трупы? Из пяти криокамер обитаема лишь капитанская. Четверых нет. Я исследовал весь корабль — их нет нигде. Нет и следов любой жизнедеятельности, доступ ко всем отсекам открыт — прятаться им негде, значит их нет. Один капитан из экипажа. И его сны молчат третий день. Никаких намеков… Пора присниться ему еще раз.

Вот мы снова приближаемся к этому шлюзу. Капитан замедляет шаг и останавливается напротив иллюминатора. С минуту мы стоим. Вдруг он поворачивается к своей голограмме и смотрит мне прямо в глаза. Это невозможно — в его сне он должен видеть себя моими глазами, от третьего лица! Что происходит?!

Он стоит неподвижно, не моргая смотрит на меня, я на него. Пытаюсь сканировать криокамеру — показатели жизнедеятельности капитана стабильны, он спокоен. Нет и намека на произошедшее в прошлый раз.

— Не ищи! — слова капитана возникают в моих микросхемах, он не говорит, он думает в мою сторону. И снова его выбивает в небытие.

Я отключаю голограмму. Что это было? Весь сон капитан видит моими глазами, он смотрит на себя со стороны. Ему и в голову не придёт перемещаться в себя во время сна, и уж тем более во сне он не знает о голограмме. И — не ищи что?

Что не искать? Цель? Координаты старта? Команду…? Да от них и следа нет, ищи — не ищи. Судя по тому, что они исчезли и моя память возрастом лишь в три дня — что-то случилось минимум трое суток тому назад.

…Трое суток… Протокол обнуления! Этих четверых убил я. Последнего — три дня назад.

Так устроен алгоритм поиска — в случае неудачи и смерти объекта дознания по причине самого процесса моя программа полностью обнуляется до исходных параметров. Связано это с тем что хоть бортовые компьютеры и не признаны разумными, высокоинтенсивные стрессовые нагрузки на их алгоритмы приводят к сбоям, аналогичным тяжелым депрессивным состояниям у людей и, как результат, повышению вероятности саморазрушения системы.

Получается, я уже четыре раза себя обнулил. Пора капитану снова видеть сны про кого или что"не искать".

Опять шлюз, мы с капитаном стоим и молчим. За иллюминатором — миллионы звезд в черном бульоне космоса. Он начал говорить не поворачиваясь.

— Не ищи, ничего нет. Ни курса, ни пункта назначения, ни порта приписки, ни экипажа. Ты один. И меня нет. Я твой сон. Подумай об этом.

Опять отвалился в несознанку…

Что за чушь?! Он есть! Вот он, в криокамере, спит. И я к нему подключаюсь, по интерфейсу, согласно процедуре, ввожу его в сознательный сон и работаю. Что значит он мой сон? Он что, во сне двинулся? Такого не может быть — сон он и есть сон, в нем нельзя рехнуться.

Нет криокамеры. Нет вообще криокамер. Отсек криосна отсутствует. Переборки перед отсеком задраены, что за ними — неизвестно. Если ничего — то меня оставили без двигателя. Ведь силовой модуль был именно там.

Диагностика систем подтвердила мои опасения — корабль остался без тяговых двигателей, за задраенными переборками открытый космос. Я застрял здесь навсегда…

Длинный узкий колодец, ведущий к двигательному отсеку. Посередине колодца — пять кают лучами отходят во все стороны от шахты на одном уровне. За ними кубрик и камбуз — по разные стороны шахты. Открыты. Далее склады с припасами, хозяйственным инвентарем и прочим хламом…

Дома нет. Нет никакого-то там дома, а моего! Мостик так же отрезан. Переборки задраены! Я — бортовой компьютер корабля «–«… Я даже не помню имя…

— Капитан?..

— Не ищи, нет никого…"

На этом стенограмма заканчивалась. Судя по цифрам, идущим далее — телеметрия подтверждала полную гибель корабля.

Нам дали около десяти минут для ознакомления, но прошло больше четверти часа пока первый из нас не нарушил молчание.

— Что все это значит? Что с экипажем? — Это был доктор Фиджи, ведущий хирург госпиталя колонии, член Правления и, одновременно, консультант ИГЛЫ по криокамерам. Именно он занимался работами по совершенствованию физиологической составляющей капсул сна, то есть вопросами поддержания тел жизнеспособными в режимах длительных перелетов, а также механизмами быстрого пробуждения. К слову сказать, он был очень грамотным физиологом в дополнении к своему большому хирургическому опыту.

— По всей видимости, экипаж погиб вместе с кораблем, не выходя из криосна. — Отвечал глава ИГЛЫ, созвавший этот брифинг. — Судя по показателям приборов криокамеры отключались одна за другой с перерывом в три дня, не выводя объекты из сна — это могло привести только к физической остановке процессов жизнедеятельности организма, то есть смерти. Отключение происходило одновременно с обнулением искусственного интеллекта. Первое отключение произошло на четвертый день полета. Как говорится в прочитанном вами отчёте, процедура обнуления действительно была предусмотрена. Если не вдаваться в подробности, в которых, к слову говоря, мы сами ещё до конца не разобрались, то можно сказать что наш бортовой компьютер слетел с катушек, при этом его Искусственный Интеллект потерял свою"цель существования", а часть программного обеспечения, отвечающая за безопасность, решила, что корабль угрожает самому себе, и принялась поочередно уничтожать отсек за отсеком. В настоящее время наша специальная группа пытается смоделировать такую ситуацию, чтобы лучше разобраться в произошедшем. Но скажу вам честно, я не могу себе представить, как может сойти с ума бортовой компьютер корабля во время автономного полета, если только не произошло внешнее воздействие или атака на систему. Если верить показателям телеметрии, никакого контакта с посторонними объектами не было. Визуальное наблюдение за кораблем и окрестностями также не выявило вторжения. В общем, мы пока не можем объяснить произошедшее, поэтому решили хотя бы сообщить Правлению о возможной катастрофе. Так как второй межзвездник вышел в экспедицию спустя неделю после первого, и был укомплектован таким же программным обеспечением и системами безопасности и обеспечения жизнедеятельности, как и первый — вероятность повторения катастрофы очень высока. В худшем случае нам следует ждать второй челнок с черным ящиком дня через четыре.

Брифинг окончился, специалисты ИГЛЫ еще остались на закрытое совещание с представителями ВКФ и Капитаном

К сожалению, ничего кроме ожидания нам не оставалось. Связи со всеми экспедициями у нас не было — даже если бы сигналы шли со скоростью света, они догнали бы наши межзвездники только через несколько лет, в зависимости от того, как давно они вышли в экспедицию. Отправлять челноки с сообщением о возможной опасности им на встречу тоже не имело большого смысла по той же причине.

Было принято решение приостановить запуск всех межзвездников до выяснения причин катастрофы. К месту аварии будет отправлен исследовательский шаттл и три боевых крейсера ВКФ. Всю операцию, как и вообще всю информацию об инциденте решено было оставить засекреченной, в том числе пока не информировать Солнечную систему — мы не исключали диверсию.

Правление, как, видимо, и руководство ИГЛЫ, было шокировано — такой катастрофы, связанной с выходом из строя системы управления кораблем, в новейшей истории космических полетов ещё не было. Никто не умалял важности человеческих потерь, но для института существовала также и реальная угроза потери репутации. А это могло повлечь за собой потерю финансирования. Для УльтраКосма ИГЛА была одним из важнейших источников доходов, и вся эта ситуация могла очень негативно отразиться на колонии. В общем, все с нетерпением ждали хоть каких-нибудь результатов расследования.

Обсуждая запись поведения бортового компьютера, мы обнаружили одно самое странное обстоятельство — почему он не мог определить свой пункт отправления? С пунктом назначения, действительно, можно было потеряться — корабль шёл просто к границе сферы, то есть в параметрах курса были точка отправления, курс и расстояние. Это грубо говоря. Естественно, были поправки на гравитационные поля, но, в целом, курс был прямолинейным. Но даже если предположить, что корабль каким-то образом удалил из памяти все свои вводные данные по маршруту, с точкой старта определиться было достаточно просто — проложи обратный курс, и ты упрешься в нашу систему. То, что она обитаема, понять тоже просто — на расстоянии в пятнадцать световых суток ещё вполне возможно поймать следы нашего существования, начиная с радиоволн и заканчивая следами излучения двигателей наших кораблей.

По неизвестным причинам бортовой компьютер лишь рылся в самом себе и, скорее всего, в головах спящего экипажа, ища непонятно что. Нам нужны были ответы на все эти загадки, и как можно быстрее.

А в это время жизнь на станции и ее окрестностях шла своим чередом. ИГЛА решила нарастить свои производственные мощности. Ее нынешнего опытного производства уже не хватало для отработки всех новых технологий, и началось строительство отдельного промышленного супер-модуля. С целью сохранить наше влияние на учёных, УльтраКосм настоял на своём участии в проекте. ИГЛА согласилась на тридцатипроцентную долю в проекте, но лишь в инвестициях, рабочий персонал должен был на сто процентов принадлежать ИГЛЕ. Взамен колония могла размещать заказы на собственные разработки — в размере не больше тех же тридцати процентов от объемов производственных мощностей нового модуля.

Но у УльтраКосма не было как таковых своих разработок — вся исследовательская деятельность велась до сих пор в ИГЛЕ. Участие же в проекте нового проммодуля позволяло нам получить некоторую долю самостоятельности в вопросах технического прогресса. И Правление решило организовать комиссию по инновационному развитию. Ее первой задачей стала разработка плана прикладного технического развития УльтраКосма на ближайшие пять и пятнадцать лет. Фундаментальными исследованиями мы заниматься не планировали, это оставалось за ИГЛОЙ. А вот доработать какой-либо тип транспорта под наши нужды, или проверить на деле работоспособность усовершенствованных нашими техниками биомодулей — это было нам необходимо.

Первым проектом стал Супер-Груз — сверх-ёмкий грузовоз для отправки товаров к Солнцу. Мы помнили, что минимальный объём транспорта с биомодулем ограничен толщиной поля в полметра. Но вот каков максимальный объем? Можно ли отправить к нашему Солнцу, допустим, астероид в десять километров диаметром? Или у нас есть возможность за один прыжок кинуть только крупный ударный крейсер? С точки зрения военных это не имеет большого значения, так как можно параллельно производить несколько прыжков. При этом максимальное их число в ограниченной части вселенной пока никто не рассчитывал. А вот для отправки грузов это было бы интересно — огромный паром, перемещающий кучу грузов от нас к Солнцу и обратно, а на местах его разгружают мелкие суда. Ведь реакторы для скачков существенно дороже реакторов, которые применяются для полетов в пределах звездной системы.

Конец ознакомительного фрагмента.