Правдивая История – Лживыми Словами

Пулатов Ф.Ф., 2022

У каждого мало-мальски уважающего себя человека своя правда – я слышал это не один раз, и твердили эту простую истину все – от мала до велика. Так вот, хоть моя вредная натура привыкла держаться подальше от популистских лозунгов, считаю тем не менее, что можно, а скорее нужно воспользоваться случаем и рассказать свою правду. Правда, в отличие от других мне понадобится около 300 тысяч символов с пробелами, около 50 тысяч слов и примерно 2 года, чтобы рассказать свою правду. Но… как сказано выше, правдивой будет лишь история, а слова мне пришлось выдумать. Для того чтобы написать золотые слова, изо дня в день мне приходилось многое осуществлять наяву, обстоятельства, описанные в книге, сначала становились правдой для других, а затем эту правду принимал я сам. Вы поймете, о чем я – тут нет ничего мудреного: каждый из нас придумывает свою жизнь. И если человек стремится к правде, ему нужно хорошенько постараться, чтобы придумать свою жизнь правдиво.

Первый лучик света

Проснувшись, в первую секунду я даже не мог сообразить, кто я такой, где нахожусь. Лишь одно чувство не покидало меня — первобытно-простое ощущение того, что я существую.

Приоткрыв глаза из-за слепящего солнца, а точнее из-за небольшого лучика, что пробился сквозь жалюзи и добрался до моего правого глаза, немного наклонив голову и открыв уже оба глаза, я увидел… абсолютно ничего! Только белая пелена, сплошная белая пелена. Сердце мое словно оборвалось в ту секунду, я испугался, что ослеп. Я уже понял, что нахожусь в больнице, — по запаху. И я судорожно начал тереть глаза. Каково же было мое облегчение, когда картинка начала проясняться! Первое, увиденное мною, — спящий в кресле человек. Поджав ноги под себя (кресло было ему маловато), человек спал, с головой укрывшись зеленым пледом. Справа от меня в кровати лежал человек, расположившись так, что он был больше похож на умершего, чем на спящего. Так если у меня все хорошо с глазами, почему я здесь нахожусь? Обычно из трудных ситуаций вытаскивают воспоминания, они же помогают восстановить особенности нашего я, но в моем случае ничего путного из этого не вышло. Я стал ощупывать голову и конечности — все было не просто хорошо, даже отлично: ни бинтов, ни гипса, все части тела в наличии, да и самое драгоценное для мужчины также было на своем привычном месте. Продолжая анализировать уже с закрытыми глазами, я начал копаться в голове. Оттуда не поступало ровным счетом ничего конкретного, что помогло бы разобраться в текущим положении вещей.

Я засыпал опять, но иногда пробуждался ровно на столько, чтобы успеть услышать характерное щебетание людей, приоткрыв глаза, я успевал охватить взглядом палату. Находясь в полусознательном состоянии, я удивлялся, как крепко спят вещи, и, будто неодушевленная вещь, снова впадал в бесчувственное состояние.

Следующий раз, когда я проснулся, он оказался таким же тяжелым, как и несколько предыдущих. В комнате по-прежнему было светло — то ли от ламп, висящих на потолке, то ли от солнечных лучей, пролетевших миллионы километров, в моем состоянии было трудно разобраться. Тонкие голоса отражались от стен и прямиком залетали мне в уши, но ничего разглядеть пока так и не смог, силуэты словно парили в воздухе. Сквозь кажущийся мне сумбур я увидел самое дорогое — Маму. Отталкиваясь ногами от края кровати, я кое-как заполз на подушку головой. Из-за стола напротив исходил противный звук, который выводил меня из себя, — шуршание целлофана. Человек в белом платье до колена копошился в пакете того же цвета, казалось, он пытался прощупать дно, левая рука почти полностью скрылась в мешке. Слева от меня — похожая картина: закинув ногу на ногу сидела сестра, она копошилась в маленьком экране, излучающем яркий неоновый свет, и первой заметила, что я пробудился. Подойдя с одной стороны койки, она громко, как мне показалось, позвала маму, и та подошла с другой стороны, так что я оказался лежащим между ними. Приглядевшись получше, я отчетливо увидел маму Азизу и Камилу, мою младшую сестру, но выглядели они все чуть старше, или новость о моей беде испачкала их лица неглубокими морщинками. А может быть, просто мои глаза не обрели еще силу, данную им природой.

Лучшим органом, работающим в данный момент, был нос — мое обоняние было сильно обострено, кажется, потому, что я был ужасно голоден. И первая моя просьба была о еде.

— У нас… — выдохнул я. — У нас есть… — снова не смог закончить предложение, только тихо прошептал одно слово: — Покушать. — Все, на что оказался способен прилипший к нёбу язык.

На лицах моих милых дам отразился испуг, на мою просьбу они незамедлительно начали рыскать в сумках, затем стали вытаскивать, нарезать, складывать… и через пару минут я уже аккуратно складывал в рот всяческие причуды кулинарии, запивая все это дело теплой водой из термоса, краем глаза наблюдал за лицами матери и сестры. Они смотрели на меня как на скульптуру, и, судя по выражению их лиц, скульптура была из дерева. Никто не знал, что говорить, и вместо слов комнату заполнило громкое и аппетитное чавканье.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — Нежной заботой повеяло из маминых уст.

Я и сам спросил себя о том же и, как мне показалось, сделал это вслух. Это прорезался мой внутренний голос, и на этот раз голос оказался громковат…

После нескольких секунд молчания я почувствовал небольшой прилив сил, посмотрел на них и, насколько это было возможно, громко ответил:

— Хорошо!

На лицах моих дам тут же появились улыбки. Тонкий луч солнца, проникший в комнату, казалось, ярким светом залил все, особенно подчеркнув каждую улыбку.

Но в тот момент я слукавил, ибо я знал, что, скажи им правду, я точно не увижу улыбок на их лицах, а мне так этого не хотелось. И я готов был тысячу раз обмануть кого угодно, лишь бы вновь увидеть лучезарную улыбку. В этот самый момент Камила говорила с кем-то по телефону и, не отводя глаз от меня, сказала в трубку: «Только что проснулся, с ним все хорошо». И я был готов поверить, что это так, но в моей голове царил полнейший беспорядок, который влиял и на душевное состояние.

Я еще недолго продолжал вкушать все, что было на маленьком подносе, удобно расположившись, так что мне даже не пришлось поднимать голову с подушки. Я предложил присоединиться к общему чавканью всем, кто находился в комнате. Не отказался никто, даже мой сосед, но, как ни странно, еды от этого не убавилось. В то время как я уже почти укротил свой голод, прозвучал очень важный вопрос.

— Ты вспомнил нас? — спросила Камила, положив свою руку на мою.

— Конечно. — Голос уже обрел свою силу в полной мере, и рассудок пробуждался после долгого сна.

— Слава богу, — подняв глаза к небу, сказала Азиза.

— А в первые дни ты нас не вс…

Мама перебила сестру легким покашливанием, так и не дав закончить предложение.

Я рассказал все, что помнил, а именно о боли в мизинце и мерзкой погоде в тот день.