Призвание – писатель. Том 2

Сборник, 2022

В сборнике современной прозы и поэзии издательство «Четыре» вновь объединило литераторов ближнего и дальнего зарубежья. Читатели не только встретятся с уже знакомыми и полюбившимися авторами, но и откроют для себя новые имена. Эра компьютеров и интернета всё больше покоряет мир. Несмотря на это, нам пока сложно представить свою жизнь без хороших книг. Увлекательные сюжеты и интересные персонажи неизменно привлекают нас, заставляя испытать радость либо почувствовать боль. И всё это благодаря руке писателя и его кропотливой работе. Наша жизнь непредсказуема и многогранна, а литература, помимо природного дарования, требует отточенного слога, терпения и ежедневного труда. И лишь время даст понять, действительно ли стремление писать – призвание от слова «зов».

Александр Ведров

Уроженец Свердловской области, инженер-атомщик. С 1963 года работал на Ангарском атомном комбинате, затем на партийных должностях и на государственной службе.

Заочно окончил Иркутский институт народного хозяйства и Академию общественных наук при ЦК КПСС. Член Общественного совета при аппарате губернатора и правительства Иркутской области.

Автором опубликовано одиннадцать книг, из них три романа. В 2015 году Александр Петрович стал членом Российского союза писателей и в том же году признан лауреатом национальной литературной премии «Писатель года России». Является кандидатом в члены Интернационального Союза писателей. Финалист литературного конкурса Русского Императорского Дома «Наследие», лауреат Международной премии им. Достоевского.

Волчица

Нет сказок лучше тех, которые создала сама жизнь.

Х. К. Андерсен

Глава 1

На стойбище Булчута

Ваня Петров, якут по материнской линии, к охоте пристрастился лет с двенадцати, как и многие его сверстники. Он рос сиротой и знал только, что когда-то его родители, оба геологи, погибли в авиакатастрофе.

К восемнадцати годам ему выделили постоянный охотничий участок, богатый соболем и белкой, где молодой охотник выполнял за сезон не один отпущенный план. Как-то в своих охотничьих похождениях он решил навестить стойбище Булчута, своего дяди, участок которого располагался по соседству.

Путь был неблизкий; солнце уже опускалось к вершине пологой горы, когда показалась юрта, дверь которой была распахнута настежь. Что-то неладное! Ускорив шаг, Иван подошел к юрте, но его встретил не хозяин, а крупный волк серой масти! Он стоял в пяти шагах от двери. На фоне чистого белого снега волчья шерсть отливала серебристым инеем.

Сорвав с плеча винтовку, Иван навел ствол на зверя, готовый спустить курок, но что-то помешало ему послать пулю в неподвижную мишень. Почему он застыл на месте? Ни малейшей попытки сорваться с места, уйти от верной смерти — напротив, стоявший в пол-оборота к охотнику волк без тени страха или злобы смотрел ему прямо в глаза.

В этом взгляде читалось смирение, понимание чего-то более важного, чем встреча извечных врагов, какая-то глубокая мудрость, исходящая из высшей истины: «Да, я под прицелом, и твоя пуля быстрее моих ног. Я ждал тебя и готов принять смерть, но ты должен понять, почему я здесь».

Почему же он не ушел, хотя чует человека за версту? Мозг охотника работал лихорадочно. Он что-то знает! Знает такое, что выше его жизни… Наваждение какое-то… Когда человек встретился взглядом с волком, то отчетливо понял: стрелять нельзя. Нельзя тревожить Духа Великого Севера — Злого или Доброго, — вселившегося в этого волка, который застыл в неподвижной позе. Если Дух окажется Добрым, то никогда уже не будет помогать святотатцу, а если Злым, то не простит стрелка и накажет его.

Во взгляде волка, уловившего внутреннюю борьбу охотника, прежняя настороженность сменилась добротой. Подчинившись действию неведомой внешней силы, человек опустил оружие. Зверь принял отпущенный знак примирения и исчез в кустах. Только тогда пришелец ощутил холод на спине, который, впрочем, быстро сменился жаром, запоздало охватившем его от волнения и непонимания случившегося.

Неожиданно раздался слабый детский голосок. Плач ребенка!

Что за наваждения, одно за другим, преследуют его в брошенном стойбище?

Снова мороз по спине, снова человек бросает по сторонам испуганные взгляды, а руки крепче сжимают винтовку. Что-то темное виднелось в небольшом сугробе, где только что стоял волк; оттуда и доносился детский зовущий плач.

Этого еще не хватало!

Юноша, уже набравшийся опыта в суровых северных условиях, подошел поближе и увидел личико ребенка, укутанного в меховое одеяние. Оно было совсем маленьким — лицо ангелочка, оказавшегося в безмолвной снежной пустыне по чьей-то воле, доброй или недоброй. И только одинокий волк в холодном пустынном пространстве был ему хранителем.

Так вот в чем причина необъяснимого поведения волка! Он стоял на защите ребенка, дитя человеческого! Иван нагнулся над находкой. Сколько ребенку было отроду? Каких-то несколько дней. Как он здесь оказался? Почему не в юрте? Снег был примят, вокруг волчьи следы, вот и лежанка зверя, который пристраивался к малышу вплотную, согревая своим телом.

Теперь вопрос — что делать с ребенком? И как с ним обращаться, если подобных навыков не имелось ничуть? Солнце уже коснулось лучами линии горизонта, скоро наступит полная темнота, как это бывает на бескрайней ровной местности, и медлить было нельзя. Иван взял на руки ребенка, который сразу перестал плакать и смотрел ему в глаза, изучая нового попечителя, явившегося взамен мохнатому зверю.

Новоявленный воспитатель с живой поклажей на руках повернулся к двери жилища — и только сделал пару шагов к ней, как новое ужасное зрелище предстало его глазам.

Чуть правее от юрты, привалившись спиной к стволу ветвистого кедра, сидел Булчут. Тело было покрыто снегом, и только непокрытая голова, возвышаясь над белым покровом, строго смотрела побелевшим лицом в сторону чада, оставшегося без помощи и заботы. Остекленевшие глаза были открыты и словно следили в беспокойстве за оставленным ребенком, подчеркивая трагичность картины. Около дядиных ног под продолговатым сугробом угадывалось тело его жены, родительницы крохотульки, находившейся на Ивановых руках. Что же с ними случилось?..

А кроха требовала заботы и внимания. Надо все-таки идти в юрту, развести огонь.

Осторожно вошел в юрту. В ней ничего подозрительного, только холод казался сильнее, чем снаружи. В котелке замерзшая вода, к стене приставлено охотничье ружье.

Вот уже разведен огонь, в жилище стало теплее. За слюдяным оконцем темнота, ребенок молчал, будто понимая, что сейчас не время для капризов, лишь временами напоминал о себе легким шевелением. Чем его кормить, грудного младенца, оставшегося без материнского молока?

Иван готов был впасть в отчаяние, когда в дверь снаружи кто-то начал скрестись. Иван прислушался, взял винтовку и подошел к двери. Снова раздалось поскребывание, уже требовательное. Что за духи явились из темноты?!

С ружьем на изготовку охотник подошел к двери, толкнул ее ногой и отскочил назад. Дверь распахнулась, и в метре от порога Иван увидел того же волка, что и раньше. В лунном свете он был хорошо виден и снова стоял под прицелом, рискуя жизнью и добиваясь своей потаенной цели. Какой? Возможно, волк просился к ребенку, о котором заботился до прихода человека и знал, что делать. А еще Ивану показалось, что волк улыбается!

Иван опустил оружие и сделал два шага в сторону, пропуская настойчивого гостя.

Волк переступил порог, мягкой поступью подошел к лежанке и, вскочив на нее, лизнул лицо малыша. Иван находился в неимоверном напряжении, готовый выпустить в зверя огневой заряд, но не видел в его действиях ничего угрожающего для ребенка. Вот он аккуратно переступил передними лапами через дитя и припал животом к его лицу. Раздалось энергичное причмокивание.

Волк оказался самкой, кормящей человеческого детеныша! Иван, получивший на стойбище столько впечатлений, что их хватило бы не на один год, отказывался верить своим глазам. Уж не пятый ли сон он досматривает, где события мелькают одно невероятнее другого?..

Тем временем, закончив кормление, волчица спрыгнула с лежанки, мельком взглянула на охранника и покинула помещение.

Только тогда Иван закрыл дверь и подбросил в огонь дрова. Ребенок безмятежно спал, вызывая прилив нежности и умиления. Иван прилег рядом в тревожных раздумьях о предстоящем дне. Как одолеть путь до поселка, до которого более тридцати километров по тайге? Чем кормить ребенка в пути? И что произошло с погибшими хозяевами?

Но вскоре путника, утомленного затяжным переходом, одолел глубокий сон.

Утром Иван приступил к подготовке похода. Нагрел в котле воду и развернул беспокойно ворочавшегося ребенка. Это была девочка… значит, двоюродная сестренка. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы ее помыть, перепеленать, после чего малышка тут же уснула. Для походной экипировки сестренки охотник из рысьей шкуры изготовил что-то наподобие котомки. Заглянул в хозяйский лабаз, где, к своей радости, обнаружил запас кедрового ореха. Вот что подойдет для детского питания, если растолочь и приготовить кедровое молоко! Этим и занялся молодой нянь.

К полудню приготовления были завершены. Оставалось затащить в юрту окоченевшие тела покойных родителей осиротевшей сестренки, оставить на том же сугробе, где волчица выкармливала девочку, продуктовые запасы и — в поход.

Иван Петров шел к поселку, где можно было пристроить сироту и сообщить о странной гибели ее родителей. Скорость передвижения была невелика, пришлось устроить несколько привалов и провести наступившую ночь у костра. Питание для ребенка оказалось вполне сносным. Орех и для него стал подспорьем.

События, случившиеся на стойбище, мерещились Ивану, пока тяжелые веки с характерным якутским разрезом не сомкнулись в беспокойном сне.

Он очнулся под утро, когда стало подмораживать. Выпил кружку теплой талой воды и бодро двинулся в путь.

Ко второй ночи, когда мгла уже опускалась на землю, он вошел в поселок.

В отделении милиции следственная группа приступила к изучению невероятного происшествия на стойбище, но установить причину смерти семейной пары не смогла. Степан Захарович, заведовавший зверопромхозом, всегда близко воспринимал судьбу рано осиротевшего Ивана и на этот раз советовал ему уехать из здешних мест, где пошла худая слава о человеке, который завел дружбу с волком. Дескать, тот по ночам приводит к молодому охотнику целую стаю, и они вместе воют на круглую луну, утверждая торжество Злых Духов. Поползли даже слухи о том, что и сам Петров был когда-то волком, потому хищники и принимают его как своего. Впрочем, вопрос решился сам собой. По повестке воинского призыва Иван Петров был мобилизован и распределен для прохождения службы на Дальний Восток.

Осиротевшую девочку определили в детский дом, каких во множестве было разбросано по стране в послевоенные годы. До мобилизации Иван при каждой возможности навещал сестричку, названную Вероникой, и она, чуть подросшая, каждый раз просила забрать ее из детдома, считая брата своим отцом. Ведь она слышала от детей и воспитателей едва ли не сказочные истории о родителях, о матерях и отцах, которые имеют семьи и живут в них дружно и весело со своими, такими же малыми, ребятами. Малышка еще не знала, что глубинные устои, определяющие прочность семьи, слишком призрачны и ненадежны. Вот и собирали органы попечительства детишек из распавшихся семей наравне с осиротевшими…

Больше ее никто из родственников не навещал. Может быть, она была не нужна, а может быть, их и не было. Но Иван, тоже выросший в детском доме, не имел возможности хоть как-то разместить и воспитывать сестренку. Не в охотничьем же чуме жить девочке…

А вскоре он был призван в армию.

Глава 2

Годы спустя

Вероника росла детдомовкой, где молодая воспитательница Марфа Вениаминовна, приветливая и заботливая, старалась делать все для того, чтобы ее детки не чувствовали себя брошенными на произвол судьбы.

Девочка помнила, что самым близким ей человеком был дядя Ваня, который не иначе как приходился ей отцом. Давно уже не было рядом дяди Вани, который далеко служил в какой-то армии. А в четыре года с ней произошел случай необычайный, который никто не мог хоть как-то объяснить.

В тот день дети по обыкновению играли на площадке, отгороженной от поселковой территории забором. Вдруг, откуда ни возьмись, на площадке появился волк, который вел себя вполне мирно. Испугавшись, дети с криками бросились к Марфе Вениаминовне, находившейся на лавке под грибком, и на площадке осталась только Вероничка, одна наедине с волком.

Волк стоял перед девочкой, но не подходил вплотную, лишь во взгляде чудилось что-то родное, близкое и сокровенное, такое, чего ей не приходилось видеть за всю свою короткую жизнь. От этого проникновенного взгляда Веронике было тепло и хорошо. А еще ей показалось, что волк улыбается!

И девочка непроизвольно пошла навстречу приветливому взгляду и доброжелательной улыбке. Пошла, несмотря на отчаянные призывы Марфы Вениаминовны спасаться и немедленно бежать от волка. Собственно, Вероника даже не принимала такое смелое решение, просто ноги сами повели ее к этому громадному и мощному, но и одновременно доброму зверю. Они стояли совсем рядом, голова к голове, только волчья голова была выше, и девочке надо было дотянуться рукой, чтобы погладить ее.

Волк опустил голову, и Вероничка в каком-то необыкновенном воодушевлении гладила это сильное и смирное животное, ощущая тонкой кожицей ладошки прямые и жесткие волчьи волосы, а сама, не отрываясь, смотрела в бездонные черные глаза, поглощенная их необъяснимой лаской — той лаской, которой была лишена с первых дней рождения.

А на площадке поднялась паника, и крики детей и воспитательницы нарушали единение сблизившихся душ волчицы — а это была, конечно, она — и вскормленной ею девочки. На шум поспешил завхоз с собакой на поводке, рвавшейся в безудержном лае и стремлении навести должный порядок на вверенной территории.

Завхоз, несущий ответственность за безопасность детского учреждения, спустил с поводка сторожевого пса Серко. Тот ринулся в схватку, но волчица спокойно повернулась к собаке, встретив ее взглядом, и та неожиданно завиляла хвостом, дружелюбно закрутившись в эпицентре горячих событий. Не иначе как пес осознал во взгляде гостьи превосходящую моральную силу, а то и общую их принадлежность к собачьему роду.

Глядя на предательское примирение сторон, завхоз плюнул с досады и высказал что-то, не предназначенное для детских ушей.

Волчица не стала ждать дополнительных действий к выдворению с запретной территории. Неожиданно для девочки она лизнула ее в щеку, а затем, набрав короткое ускорение, легко взмыла над забором и скрылась из вида.

День ото дня масштаб начавшегося в детском доме переполоха нарастал. Даже газеты писали о волчьем визите дружбы на детскую площадку. Привлекаемые к расследованию «дикого происшествия» официальные лица отказывались признавать правдивыми «бредни о дружбе волка и ребенка».

Позже Вероника Ивановна сама задумывалась о той магической силе, что была заложена природой в волчицу-спасительницу. Откуда эта способность безошибочно оценивать обстановку, входить в безмолвный контакт с человеком, устанавливая с ним доверие и понимание? Эту способность она могла объяснить разве тем, что волчица относилась к их волчьим колдуньям. Бывают же такие у людей…

Не успела взбудораженная общественность обсудить животрепещущие новости о пребывании волка в детском коллективе, как волчица провела в детдоме новую блестящую операцию. На этот раз она осуществила ночную вылазку с выходом на давнюю подопечную, с которой намедни восстановила доверительные отношения.

Дети уже засыпали, когда Вероника услышала за окном поскуливание. Каким-то чутьем девочка уловила, что этот сигнал посылается ей. Вероника подошла к окну и открыла его. Под окном увидела двух волков — одного большого, в котором признала недавнего гостя, и рядом с ним совсем маленького и славного волчонка.

Волчица подошла к открытому окну, встала передними лапами на подоконник и дважды лизнула девочку в щеку. Затем она отошла и встала поодаль, не сводя с Вероники выжидательного взгляда. Она приглашала ребенка к себе.

Девочка не могла помнить волчицу-мать: слишком мала была она в те роковые дни, когда оказалась одна на стойбище, одна в Большом Белом Безмолвии. Но другие ощущения владели ею. Тогда, едва явившись на свет, она уже жадно впитывала в себя обрушившийся на нее мир, где главным был тот исток жизни, к которому она припадала в минуты кормления. И то тепло, тот запах, что создавали уют от долгих лежаний волчицы рядом, тоже навсегда вошли в чувствительные органы дитя.

Недолго думая, Вероника подставила к окну табурет и, спустившись во двор, без капельки страха подошла к волчице, которая села перед ней, а волчонок крутился возле детских ног. И снова девочка в радостном волнении гладила жесткую волчью шерсть, перебирая ее пряди тонкими пальчиками и сознавая в происходящем что-то большое и важное, такое, что останется с ней надолго, а может быть, на всю жизнь.

Но волчице надо было исполнить свою задумку, ведь она пришла не только ради визита дружбы. После отведенного времени на излияние взаимных нежных чувств она встала, опять лизнула девочку, затем подошла к волчонку и несколько раз ткнулась носом ему в мордочку.

Было нечто такое в том загадочном и прощальном волчьем ритуале, что когда волчица, не оглядываясь, быстрыми скачками кинулась прочь от дорогих ей маленьких несмышленышей — один другого меньше, — волчонок, усевшись на землю, лишь провожал тоскливым взглядом убегающую мать, но не сделал даже попытки последовать за ней. Ведь волчицы славятся не только нежным и заботливым воспитанием детенышей, но и умением держать их в строгом подчинении. Они, волчьи матери и дети, без слов понимают друг друга лучше, чем многословные и падкие на лукавство люди.

Волчата — те лесные детеныши, которых природа одарила самыми заботливыми и преданными родителями, такими, которые до самозабвения охраняют, нежат и воспитывают малышей. Отец семейства всегда дождется, когда волчата утолят голод, и лишь тогда доест остатки принесенной пищи. Счастливое щенячье детство сочетается с самым строгим воспитанием, с подготовкой молодняка к жизни в условиях жестокой конкуренции видов и того великого закона естественного отбора, когда выживает сильнейший. Потому-то за малую провинность волчат ждет неминуемая суровая трепка.

…Проводив убегающую в темноту волчицу, Вероника обратила всю свою детскую ласку на оставленного ей в попечение волчонка. Тепленький, мягкий и пушистый карапуз терся об ее ноги, смешно барахтался, опрокидывался на спину, подавая новой хозяйке знаки любви и преданности. Так наказала ему мать, да он и сам сознавал, что отныне его дальнейшая судьба зависит от нее, маленькой и славной хозяйки.

Их возню прервал подошедший сторож, дядя Федя, которому надо было знать, как воспитанница в полночь оказалась на улице и откуда у нее объявился щенок.

— Это мой щенок, — последовал ответ. — Меня позвала моя волчица и подарила мне своего ребенка.

Сторож, наслышанный о «волчьих связях» Вероники, повел странную девочку в помещение. Волчонок неотступно следовал за хозяйкой.

Полуночная троица двинулась в спальню, где девочки, семь безмятежных голов по своим подушкам, мирно спали, просматривая детские сны. Щенок разместился на подстилке у кровати Вероники, свернувшись калачиком, и затих. Вероника спустила руку с кровати, поглаживая нового маленького дружка.

Вырастут ли они вместе до большой и взрослой жизни, где всё по-другому, не как в детском доме? «Вернется ли волчица, чтобы забрать своего ребенка?» — думала девочка, погружаясь в мягкий сон.

Утренняя разборка у директора детского заведения новый свет на чрезвычайное ночное событие не пролила. После очередного пересказа малышкой несуразной истории (теперь уже с двумя волками) наступила гнетущая тишина. Маленький серый симпатяшка добродушным нравом располагал к себе серьезных и взрослых людей. Да и памятная прилюдная встреча девочки с волчицей заставляла их хоть в чем-то верить в необъяснимые чудеса.

Решение оказалось самым благоприятным. Директор распорядился пристроить щенка на территории детского дома. «Пусть одним подброшенным воспитанником будет больше», — сказал он.

Волчонка, оказавшегося при осмотре девочкой, поместили в отдельной конуре рядом со сторожкой и после всеобщего обсуждения назвали Найдой. Попутно Веронике приклеилось прозвище Волчица, на что она нисколько не обижалась и даже гордилась признанием своей принадлежности к волчьему роду. Характер у Найды оказался спокойным и уравновешенным. Она позволяла гладить себя всем детям, но при появлении Волчицы находилась только при ней.

* * *

Вернувшийся с дальневосточной службы Иван Петров не замедлил навестить Веронику, воспоминания о которой согревали на чужой стороне чуткое солдатское сердце. Он и сам с малых лет воспитывался в том же детском доме, что приютил двоюродную сестренку, единственную на свете родную кровинушку. Ему ли, испытавшему строгую детдомовскую жизнь, не понять состояние Веронички, не знавшей материнской ласки и отцовской поддержки?

Радость встречи брата с сестренкой была безмерной. Их бурные восторги охотно разделяла Найда, признавшая в Иване нового хозяина.

Выслушав рассказ девочки о приходах волчицы, Иван испытал сильнейшее потрясение. Перед ним живо встали в памяти жуткие картины прошлого, но делиться тяжелыми воспоминаниями с Вероникой он не стал, отложив трудный разговор до поры до времени. В правдивости ее рассказа он ничуть не сомневался, но причину передачи на попечение девочки своего детеныша знала только сама мудрая волчица, и она унесла эту тайну с собой.

Вскоре Иван объявил сестренке долгожданную радостную весть: «Готовься, Вероника, скоро я заберу тебя из детского дома». Он поделился с девочкой планами переезда в облюбованные места армейской службы, где и природа богата, и погода хороша.

Жгучей новостью о переезде Вероника поделилась с воспитательницей, у которой всегда находила заботливую поддержку и теплоту. От такого известия Марфа Вениаминовна пригорюнилась. Она и не заметила, как сама прикипела сердцем к Волчице, деликатной и самоуглубленной девочке. Но Иван парень приглядный и надежный, с ним Вероника будет как за каменной стеной. А вот у нее, Марфы, так и не объявился пока суженый…

Глядя на расстроенную тетю Марфу, Вероничка провела с папою (братом) должную «дипломатическую работу», и вскоре молодая семья в составе трех человек, навсегда связавших свои судьбы взаимной дружбой и любовью, а с ними молодая волчица, перебрались с холодного Севера, ставшего для них школой выживания и возмужания, в теплый Приморский край.

Это случилось в 1968 году. Новоселы быстро прижились и нашли себя в новой обстановке. Иван получил высшее образование в политехническом институте Владивостока и работал по специальности. Марфа занималась воспитанием ребятишек в детском садике, где пристроилась и Вероника.

Довольно быстро в поселке Суходол, что размещался в бухте с одноименным названием, семье выделили квартиру. Найда, нашедшая в человеческой семье долгий и добрый приют, была спокойной и ласковой со всеми, с каждым годом набирая силу и стать.

Ивану Прокопьевичу уже не казалась призрачной волчья улыбчивость. Он замечал за Найдой улыбки разных чувств и настроений — нежные и веселые, хитрые и даже застенчивые. Его поражала широкая гамма чувств у зверей, пользующихся славой самых злобных и коварных хищников. Обратившись к книжным источникам, Иван Прокопьевич выяснил, что только эти свирепые звери обладают способностью улыбаться. Это же самое замечается и за собаками.

Веронике тоже открылись глаза на неожиданные волчьи способности. Оказалось, Найда… разговаривала! Перед «разговором» она пристально смотрела в глаза собеседнику и, завладев вниманием, начинала невнятное бормотание. Временами «говорящая» волчица тявкала, ворчала и даже недовольно рычала. Могла и похныкать, жалуясь на что-то.

* * *

Волчица благополучно прожила с людьми пятнадцать лет, если не считать, что за это время трижды исчезала из дома на полтора-два года, обращаясь из домашнего зверя в свободную охотницу — такую же, какой была ее мать.

Вернувшись из очередных странствий, вела себя так, будто и не покидала надолго отчий кров. Осматривая лапы странницы, Иван говорил, что Найда преодолевала большой и нелегкий путь. Повинуясь могучему зову продолжения рода, она уходила в родную стихию, к лесным собратьям, где жила установленными природой порядками, заводила и ставила на ноги потомство, а потом оставляла его в волчьем семействе. Ведь волки чтят принадлежность к стае, берегут и укрепляют ее, сообща пестуют и поддерживают молодняк. Для этого в волчьих стаях введена ответственная должность «дядек» — самцов, воспитывающих молодое поколение.

Волчьи семьи могут служить примером для мира млекопитающих, включая людское сословие, изменчивое и лукавое. Волчья супружеская пара сходится на всю жизнь, если только кто-то из верных партнеров не погибнет преждевременно на опасных звериных тропах. Волчица-мать неотлучно находится с малыми детьми, кормит их, а родственники носят ей пищу. Отец тоже всегда рядом с потомством, если не занят охотой. Супруги трогательны в выражении преданности и ласки: облизывают друг друга, нежно трутся головами и боками.

Матерая пара сохраняет при себе молодые семейные союзы, образуя большую стаю. Вожаки стаи наставляют молодых, направляют их энергию и азарт на удачную охоту. Волки имеют свой язык с множеством смысловых оттенков. Из всех лесных хищников единственно волки живут сплоченной семьей. С них взял пример величайший из хищников на земле — всеядный человек, создающий семейные кланы.

Волчьи стаи — самая грозная и беспощадная сила русских лесов, но все же волки пользуются благосклонностью человека, который понимает их предназначение в природе. Они исполняют миссию санитаров леса, поддерживают баланс мира животных, уничтожая слабых обитателей и вынуждая их совершенствовать средства защиты и безопасности. Серые убийцы, питающиеся мясом и только мясом живых тварей, не могут позволить себе проявление жалости к добыче.

…Исполнив свой родовой долг, волчица возвращалась в людское жилище, окруженная любовью и откликаясь на ласковое имя Найда. Так и жила она двумя жизнями и двумя семьями, людской и волчьей, только вот находясь в одной семье, тосковала по другой.

Когда Вероника достигла совершеннолетия, Иван Прокопьевич рассказал ей историю гибели настоящих родителей и ее чудесного спасения благодаря той волчице, которая потом приходила в детский дом и оставила на воспитание «своей девочке» Найду. Узнав о своем происхождении и о том, что волчица-мать оказалась ее молочной кормилицей, Вероника долго не могла прийти в себя, замкнулась, стала нервной и неразговорчивой. В тонкой материи чувств она возвращалась в прошлое, видела себя брошенной на снегу и переживала заново те дни обречения на гибель.

И своих бедных родителей неподалеку, под кедром, видела она, когда омертвелый отец охранял ее, развернув побелевшее на морозе лицо с открытыми глазами в сторону обреченной доченьки. И матушку родимую, схоронившуюся от горя под снежным сугробом. Вероника снова ощутила себя сиротой, еще и дважды потерявшей родителей: тогда, в младенчестве, — настоящих, а потом, с наступлением совершеннолетия, — тех, кого считала настоящими.

Вот как бывает в детских домах с потерями родителей и их шаткими приобретениями…

Самой близкой из всех на свете ей стала Найда, молочная сестра. Нет, не зря мать-кормилица привела ей в подарок волчонка, оторвав от материнского сердца. Отец Иван говорил, что волчица заботилась о сохранении детеныша, но нет, никак нет, — мудрая волчица заботилась о вскормленной девочке, одарив ее сестрой. Маленькая Вероничка поняла это открывшимся высшим разумом, твердо заявив всем взрослым людям, что волчица принесла щенка ей в подарок.

«Так и содержат нас, приемных сестер-волчиц, сердобольные люди, дядя Ваня и тетя Марфа», — размышляла Вероника… и несколько горестных месяцев не могла отринуть навязчивые наваждения.

В такие минуты опечаленная девушка шла за утешением к Найде, в верности которой не сомневалась никогда. Вероника подходила к Найде и заводила с ней грустный разговор. Ласкала и гладила, перебирала пальцами густую жесткую шерсть, обнимала за шею, прижимая к себе верную и послушную подругу. А не то они подолгу смотрелись глазами в глаза, отыскивая игру чувств и настроений, оттенки любви и почитания.

Найда видела и понимала состояние девушки, ощущала угнетенную ауру и разделяла душевную боль, выражая сочувствие тихим ворчанием и поскуливанием. В те дни четвероногая подруга нередко слизывала с девических щек солоноватую грусть, скатывающуюся капельками из глаз.

Родители были напуганы удрученным состоянием Вероники, не зная, как помочь любимице. Иван Прокопьевич корил себя за преждевременность проведенного разговора, но через два месяца, переболев нежданной новостью, Вероника наконец-то приняла ее как должное и успокоилась. Ее любовь и признательность родителям за все, что они ей дали и сделали, даже усилились. К тому же у Вероники появился еще и брат — пусть даже в одном лице с отцом.

Взаимная приверженность между молочными сестрами с годами не ослабевала, а только крепчала. Кто знает, возможно, Найда из далеких походов возвращалась именно к ней, Веронике, чтобы пристроиться к ее ногам, потереться о них, как тогда, при первой встрече под окном детского дома. Или она не могла ослушаться давнего материнского наказа не оставлять никогда эту девочку, охранять и находиться при ней всю жизнь? Многое нам не дано знать о мире животных…

А однажды Найда ушла из дома и не вернулась ни через год, ни через два, — никогда. Напрасно ее ждали в семье и надеялись, что она вот-вот поскребется в дверь и войдет в квартиру. Напрасно ждали. Благополучию сытой жизни Найда предпочла полную опасностей и лишений жизнь на свободе.

Волки должны умирать в волчьей стае.