Ночной сад

Полли Хорват, 2018

В жизни девочки Франни вдруг началась загадочная полоса. На их ферму заглянуло НЛО, потом залетело привидение, в лесу поселился таинственный отшельник, которого спасла русалка, – без шуток, именно так отшельник и говорит, а Сина, которая заботится о Франни, неожиданно купила радиоприемник и принялась слушать радио с утра до вечера, хотя всегда над такими людьми посмеивалась. При чем тут Ночной сад – сад, цветы в котором распускаются только ночью? А притом, что, по слухам, этот сад исполняет любое желание – одно-единственное, но с самыми непредсказуемыми результатами…

Конвергенция НЛО, кухарки и первых таинственных писем

Я писала за своим столом. Старый Том спустился вниз за стаканом воды. Мэддены были у себя, занятые какими-то своими делами. Судя по звуку, Зебедия прыгал на кровати. Возможно, мы слишком хорошо его кормим, подумалось мне, и тут Сина вылетела из своей комнаты с криками:

— НЛО! НЛО! НЛО!

Мы все рванули вслед за ней вниз по лестнице и наконец остановились на парадном крыльце — она смотрела в небо, поворачиваясь то туда, то сюда и восклицая «НЛО!». Мы тоже запрокинули головы, но не увидели ничего, кроме неба, испещряющих его звёзд и луны.

— Из окна спальни! — задыхаясь, проговорила Сина. — Из окна моей спальни! Я сидела в кровати, читала, а затем раздался шум, и я подняла голову и увидела через окно что-то покрытое огоньками, в основном голубыми огоньками, и оно остановилось прямо напротив моего окна, вот прямо за теми тремя соснами. И замерло. Сначала я подумала, что это, наверное, военные. Военный вертолёт — ну какой ещё аппарат может так зависнуть? И сначала я сидела, всматриваясь сквозь кроны и недоумевая, на кой ляд вертолёту останавливаться у моего окна, а потом вдруг осознала, какая эта штука огромная. Огромная и абсолютно неподвижная, и я ещё удивилась, почему она увита рождественскими гирляндами. А затем из неподвижного состояния она вдруг рванула со скоростью света. Никогда не видела, чтобы что-то развивало такую скорость. В мгновение ока она исчезла. Да ничто на Земле не может так двигаться — с места и до тысяч миль в час!

— Что такое НЛО? — спросил Зебедия.

— Неопознанный летающий объект, — ответила Винифред.

— Полная чушь, — фыркнул Старый Том. — НЛО не существует.

— И я так думала до сегодняшнего вечера! — взорвалась Сина. — Но нельзя оспаривать то, что ты видел своими собственными глазами! Ты хочешь сказать, что я не видела НЛО?

— Уверен, что ты что-то видела, — проговорил Старый Том, почёсывая подбородок. — Игру света. Вероятно, это был военный вертолёт. Ты говоришь, он был за соснами и ты видела его сквозь ветви. Наверняка это все спутало.

— Не будь остолопом! Ни один вертолёт не может лететь с такой скоростью! — возмутилась Сина.

— А шумел он как вертолёт? — уточнил Старый Том.

— Шуметь — шумел… Я же его услышала, потому и оторвалась от книжки. Но не как вертолёт.

— А как он шумел? — спросила я.

— Не знаю, — сказала Сина. — Звук был не такой громкий, как у вертолёта.

— Давай зайдём в дом и не будем пугать детей, — предложил Старый Том.

— Я не пугаюсь, — ввернул Зебедия.

— И я не боюсь, — поддержал Вилфред.

— Может, это Летун Боб прилетел нас проведать, — продолжал Зебедия.

— Нет, Зебедия. Папа не летает, он просто чинит самолёт, — объяснила Винифред.

— Если бы он захотел, он бы мог, — настаивал Зебедия. — Он мне сам сказал.

— Ну-ка, давайте все пойдём в дом! — велел Старый Том.

Нестройной толпой мы вернулись в дом, даже Сина, которой, я видела, совсем не хотелось. Когда она увидела НЛО, я, должно быть, с головой ушла в русалочий рассказ и так барабанила по клавишам, что ничего не видела и не слышала.

— Думаю, нам всем надо лечь спать. Скажи, если марсиане снова станут за тобой подглядывать, — усмехнулся Старый Том.

— Перестань! — огрызнулась Сина. — Я знаю, что я видела. — И вдруг засомневалась. — Извини, что так рявкнула, — добавила она, начиная успокаиваться. — Я знаю, что ты ничего не видел. Но это не отменяет того, что я-то видела.

— Ночью свет бывает обманчив, — примирительно заметил Старый Том. — Я не отрицаю, что ты видела что-то такое. Вопрос что. Это могло быть что угодно.

— Это мог быть Летун Боб, — повторил Зебедия.

— Ой, не смеши мои тапочки, Зебедия! — воскликнула Винифред. — Никакой это был не Летун Боб, и даже не Санта-Клаус.

— Ну и что же это было? — вопросил Зебедия.

— Вполне вероятно, мы никогда этого не узнаем, — сказал Старый Том. — Может, Сина задремала и ей что-то приснилось. Сны удивительная вещь. Сина, бывало, даже ходила во сне.

— Я не спала, и ничего мне не приснилось, — отрезала Сина, прошествовала в свою комнату и хлопнула дверью.

Старый Том посмотрел на нас, приподняв брови и картинно закатив глаза, однако наверх не пошёл, а взял свой фонарь и устроился на кушетке читать. Я остановилась в дверях, глядя на него. Хотя он и заявил, что не верит, глаза его то и дело косились на окно.

* * *

Наутро за завтраком все были оживлены. Старый Том приподнял кофейную чашку и, взяв блюдце, выписывал им круги над столом.

— Что это такое? — спросил он Зебедию.

— Не знаю, — сказал Зебедия.

— Летающая тарелка, — ответил Старый Том.

— Ха-ха, — проронила Сина. — Я иду в студию. Франни, позови меня, когда упакуешь яйца, и мы вместе уложим их в грузовик с молоком и отвезём к «Брукману». Я хочу выяснить про кухарку, пока мы будем там.

— А можно нам тоже поехать? — подхватилась Винифред.

— Ну хорошо, — согласилась Сина. — Но вам придётся ехать сзади вместе канистрами для молока и яйцами.

— Ух ты! — вскричал Зебедия.

— Клёво! — обрадовался Вилфред.

— Ух ты, ух ты, ух ты! — кричал Зебедия.

— Очень-очень клёво! — радовался Вилфред.

— Это ты сейчас так думаешь, — пробормотал себе под нос Старый Том. — Ты картошку когда-нибудь сажал?

— Нет, — помотал головой Вилфред.

— Так я и думал, — обронил Старый Том, и они зашагали в сторону картофельного поля, а мы с Винифред тем временем прибрали кухню.

Поначалу нам было неловко, как бывает, когда остаёшься с кем-то наедине и так волнуешься, что не знаешь, как начать разговор, и оттого тягостно молчишь.

— Ну вот, — булькнула я, когда прошло минут десять и мы перемыли всю посуду, не сказав ни слова друг другу.

— Угу, — выговорила Винифред.

И мы обе немного покраснели.

— Слушай, — начала она, — а Франни — это сокращенное от чего-то?

— Нет, — сказала я, — просто Франни. А тебя кто-нибудь зовет Винни? А Вилфреда — Вилли или Виллом?

— Нет, — произнесла она вроде как с сожалением. — Папа хотел, но мать сказала, что она не для того мучилась, выбирая нам имена, чтобы звать нас каким-то убогим кратким вариантом. Она говорит, раз начав, к полному имени уже никогда не вернёшься.

— Ну, — задумалась я, — пожалуй, это верно.

— Но ты можешь звать меня Винни, пока мы живём здесь, — щедро предложила Винифред. — Если тебе так больше нравится.

— Мне без разницы, как тебя называть, пока ты здесь живёшь. А на сколько, — осведомилась я исподтишка, — как ты думаешь, вы у нас останетесь?

— Не знаю. Мать не говорила. Я знаю, что она боится, что папа отчебучит какую-то глупость, но что именно, она не сказала. Она никогда нам ничего не говорит.

— Неужели тебе не хотелось расспросить её?

— Мать вечно обо всём беспокоится. Ей кажется, что со всеми вокруг вот-вот случится нечто ужасное, но ничего не происходит. Как только она поймёт, что с папой всё в порядке, она вернётся.

— Ну ладно, — сказала я. — Пойдём за яйцами.

И мы побежали в курятник.

Несушки бывают сговорчивые и несговорчивые. Хотя я подсказывала Винифред, как нужно подходить к ним и которая из птиц дебошир, в первый раз, как одна из куриц налетела на неё и клюнула, Винифред с криком выскочила из курятника и так и стояла за порогом и голосила. Я подумала, что, должно быть, это её скрытая ревуче-элисовая сторона. Хотя, конечно, у всех у нас бывают проблемы с курами.

— Гадкая, гнусная курица! — восклицала она, немного отдышавшись.

Я хладнокровно взглянула на ту, что напала на неё, и произнесла:

— Сейчас я покажу тебе, что мы делаем с гадкими курицами. — Я подошла к несушке, властно ухватила её за ноги и сунула в клетку, стоящую в углу курятника.

— Это чтобы она людей не клевала? — спросила Винифред, с опаской входя в курятник.

— Вроде того, — ответила я. — Предполагается, что каждую неделю я должна выбрать, какая из кур хуже несётся, и посадить в эту клетку — и вот наш воскресный обед. Но на самом деле я выбираю ту, которая мне особенно досаждает.

— Наверное, я не смогу её съесть, — проговорила Винифред. — Это как если б мы не брали врагов в плен, а ели их.

— Как унюхаешь запах приготовленной Старым Томом воскресной курицы, сразу передумаешь. Но не важно. Давай просветим яйца и сложим их.

Мы с Винифред прошли в пристроенную к курятнику комнатёнку, где стоял овоскоп. После того как я показала как искать кровяные сгустки, поднеся яйцо к овоскопу, Винифред оказалась замечательной помощницей. Она обнаружила несколько яиц со зловещими пятнышками, и их мы упаковали отдельно. Эти яйца мы оставляем себе: Сина говорит, что они совершенно съедобны, если только ты не отличаешься чрезмерной брезгливостью. Винифред не разбила ни одного яйца. Потом мы вернулись в дом, чтобы помыть яйца перед отправкой к «Брукману». Винифред хотела переодеться, так как у неё на блузке были пятна крови — там, где её клюнула несушка. Я поднялась за ней следом.

— Я буду в куполе, — сказала я. — Позови меня, как будешь готова.

Мне нужно довольно часто сюда заглядывать. Не для того чтобы писать или искать китов в телескоп, а просто побыть там, где нечто может однажды свершиться, излиться на бумагу. Словно входя сюда, я ощущаю это ожидание осуществления.

— А что там наверху? — оживилась Винифред. — Можно я поднимусь с тобой, а потом пойду переодеваться?

— Прости, нет, туда никому нельзя. Я там пишу.

— А, — протянула Винифред. Она немного подумала, а потом спросила: — Можно мне почитать, когда ты закончишь?

— Ну, до этого дело пока не дошло…

— А откуда ты тогда знаешь, что у тебя получится?

— А я и не знаю. И из-за этого прямо руки опускаются. Но нельзя же не попытаться.

Это напоминало Томову Церковь невозможных дел, но мне не верилось, что это дело такое уж невозможное — иначе ведь нет смысла биться.

— А почему бы тебе не написать о Синином НЛО? — предложила Винифред.

Вот и говори людям, что ты писатель! Они непременно начинают советовать, о чём тебе писать. Как будто они могут быть источником того, о чём ты пишешь! Или ты сама.

— Хм, ты вроде хотела переодеться? — напомнила я.

— Ты больше не хочешь об этом говорить, — сказала она ласково и побежала переодеваться, причем совсем не надулась — а могла бы, если бы не поняла мою сдержанность и решила, что я задираю нос. Наверное, это жизнь с Ревуньей Элис приучила её к людским странностям.

Пока я поднималась по лестнице, меня посетила странная идея. Я написала на клочке бумаге «Церковь невозможных дел» и, придвинув стул, прикрепила его с помощью клейкой ленты к двери, ведущей под купол. После этого мне немножко полегчало, словно я сделала что-то вроде сглаза, только наоборот. Вроде как выпустила пар. Если это было невозможное дело и оно было признано и прославлено как невозможное, может, теперь нечто сумеет всё же пробиться и свершиться.

Я услышала, как Винифред спустилась в холл, и сбежала вниз вслед за ней, и мы вдвоём пошли в студию Сины.

Сина рассматривала статую, которую она слепила. Это была русалка, и весьма миленькая, как мне показалось, но прямо при нас она опрокинула её ударом ноги и стала топтать.

— Проклятие! — выкрикнула она. — Я всё брошу! Просто всё брошу. Я всегда хотела ваять из мрамора. Микеланджело — вот это был гений!

— А почему вы не ваяете? — поинтересовалась Винифред.

— Пробовала. Не получается. Мой материал — глина. А настоящие скульпторы используют мрамор. Например, «Давид» — вот это статуя! Или «Пьета» — прекрасная работа. «Рабы» — гениально. Гениально! Пленники, стремящиеся вырваться из камня. А из моей глины ничто не пытается вырваться. Лежит себе комом. Я всё брошу. И устроюсь работать официанткой. — И она ринулась в дом, чтобы умыться, бросив на ходу: — Грузите машину, девчонки!

— Боженьки! — проговорила Винифред. — А мать говорила, что Сина почти знаменита. Что её статуя стоит у здания Парламента в центре Виктории. Она на самом деле перестанет быть скульптором?

— Сомневаюсь. Она каждый день так говорит. Может, твоя мать и считает её знаменитостью, но Сине не нравится ничего из того, что она завершила. Говорит, её работы — это обманутые ожидания. Даже та, что стоит у Парламента.

— Она живёт в муках творчества, — заметила Винифред.

Надо же, хотя Винифред происходит из нетворческой семьи, она улавливает самую суть. Или просто умеет слушать.

Мы осторожно перенесли ячейки с яйцами и уложили их в кузов грузовика, где уже стояли канистры с молоком. Затем сбегали на картофельное поле за мальчишками. У Вилфреда в руках был мешок семенного картофеля, и он старательно трудился бок о бок со Старым Томом. Зебедия бегал взад-вперед по грядкам, раскинув руки и рыча, как мотор, «дррррррррр».

— Зебедия, хватит играть в самолёт! Нам пора идти, — крикнула Винифред.

— А я бы предпочла, чтобы меня звали Вилл, — сказала я Винифред вполголоса, полагая, что Вилфред меня не услышит.

Но он услышал. Он положил свою тяпку и сказал:

— Ты можешь звать меня Вилл, если хочешь.

— Ты-то сам как хочешь, чтобы тебя звали, парень? — спросил Старый Том. — Смотри не позволяй девчонкам собой командовать.

— Да мне всё равно, — пожал плечами Вилфред.

— Вот это по-нашему! — похвалил Старый Том. — Совершенно не важно, как люди тебя кличут. Трудись на своей меже. Веди свою собственную гонку. Иди своей дорогой. — Он решительно мотнул головой и вернулся к посадке картофеля.

— Я и не собиралась командовать им! — крикнула я.

— Я знаю, — отозвался Старый Том.

Но мне стало ясно, что время наделять эту троицу прозвищами прошло. Придётся довольствоваться дивными прозвищами, которыми их наделили родители.

— Дрррр, — гудел Зебедия, прыгая через ограду, окружающую картофельное поле; руки его были всё ещё расставлены в стороны. — Дррррр!

— Он одержим полётами, — вздохнула Винифред.

Ребята были заляпаны грязью, но это их абсолютно не смущало.

Мы уселись на лавке, которую Старый Том соорудил в кузове грузовика.

— Осторожно с яйцами, не сядьте на них, — предупредила Винифред.

Затем из дома вышла Сина, одетая в своё «лучшее платье для визитов к «Брукману», и вскочила на водительское место. Она всегда надевала платье и парадную шляпку. Никогда не знаешь, кого встретишь у «Брукмана».

По прибытии мы перенесли яйца и молоко к чёрному входу, чтобы отдать миссис Брукман, затем обошли здание и вошли через парадную дверь. Миссис Брукман рассчиталась с Синой, и та выделила каждому из нас по 5-центовой монетке на плитку шоколада. Последовало долгое разглядывание доступного ассортимента, а тем временем в другом конце комнаты Сина и ещё шесть присутствующих дам сплетничали и пили кофе, вполуха слушая радио. Вдруг Сина завизжала, потянулась к приемнику и прибавила громкость. Передавали местные новости, диктор говорил: «Прошлой ночью жители Виктории заметили в небе быстро двигающиеся голубые огни. Канадский космический институт^[5] просит всех, видевших вчера голубые огни, немедленно связаться с ним. Представитель Канадского космического института утверждает, что, по их мнению, это был метеор».

— Это же мой метеор! Мой метеор! — кричала Сина, подпрыгивая на месте. — Я его видела! Я видела голубые огни!

— Правда, милочка? — проговорила миссис Брукман. — Ну, тогда вы должны воспользоваться моим телефоном и позвонить в Космический институт.

— Да, вы должны! — закивали остальные дамы. — Это ваш долг.

— Это практически ваш долг патриота, — заявила мисс Мэйси; она жила одна и часто захаживала к Брукманам в поисках компании. — Как знать, что ещё придумали злые враги нам на муку? Может, это немецкий или японский метеор!

Сина и миссис Брукман с жалостью посмотрели на мисс Мэйси. Что она слегка тронулась умом, было хорошо известно.

— У метеоров нет национальности. Их в загон не загонишь, милочка, — мягко заметила миссис Брукман. — Метеоры — они, знаешь ли, дикие. Ну, как волки.

— А, понятно, — протянула мисс Мэйси. — Но нам же говорят быть начеку, чтобы не пропустить вражеские подлодки. Полагаю, это и к космосу относится. Берегитесь объектов из космоса. Вражеских объектов из космоса.

— Позвоните же, позвоните! — тарахтели дамы, не слушая мисс Мэйси.

Итак, исполненная собственной значимости и даже триумфа, поскольку ей удалось увидеть нечто не просто необычное, но достойное внимания Космического института, Сина среди всеобщего молчания подошла к телефону. Она подняла трубку и набрала номер.

— Алло, — сказала она. — Да, я видела голубые огни. Да, мм, метеор. Да, именно, я видела голубой метеор, о котором сообщили по радио. Миссис Вайткрафт. В Соуке. Ферма Восточный Cоук. О, правда?! Зачем? Ну ладно, хорошо, думаю, устроит. В два часа? Так точно. Хорошо. Не за что.

Она повесила трубку и повернулась к нам с улыбкой на лице.

— Они хотят взять у меня интервью! — произнесла она с гордостью.

— Ну надо же! — воскликнула одна из дам. — Вероятно, вы станете частью исследовательского проекта.

— Наверняка ваше имя войдёт в историю! — вскричала мисс Мэйси, которая всегда заходила слишком далеко.

— А если и нет, вы будете знать, что выполнили свой долг, — сказала миссис Брукман.

— Ну почему же я не вижу никаких метеоров?! — воскликнула мисс Мэйси.

— Какой же это метеор, если он просто висел у вас за окном? — поинтересовалась Винифред, но на неё никто не обратил внимания. На детей никогда не обращают внимания, если в помещении есть взрослые. И это одно из преимуществ детства. Это как шапка-невидимка. Я знаю, что буду об этом сожалеть, когда стану взрослой, ответственной и меня станут принимать всерьёз.

— Мне надо спешить домой, — Сина уже начала суетиться от волнения. — Нужно вытереть пыль в гостиной и испечь печенье к чаю или ещё что-нибудь — вдруг человек из Космического института на это рассчитывает. Пропасть! Я не умею печь печенье! Миссис Брукман, я совсем забыла — хотела вас спросить: эта ваша племянница все ещё здесь?

Миссис Брукман поджала губы и кивнула.

— Я хотела спросить, нельзя ли мне одолжить её у вас на время, пока ребята Мэдденов живут с нами? Мне нужна кухарка. Я готова заплатить. Она умеет готовить, эта ваша племянница?

— О да! — вскричала миссис Брукман. — Пальчики оближешь. Глэдис, иди-ка сюда!

Глэдис, судя по всему, ошивалась в подсобке, потому что она появилась в занавешенном дверном проёме в то же мгновение. У меня она доверия не вызвала. Прежде всего, как я уже говорила, в книгах кухарки всегда были женщины в возрасте, а она оказалась неприлично юной. И она была не толстухой, как полагается, а стройной блондинкой с облаком кудряшек и обилием косметики. Столько краски на лице женщины в наших краях не носили. Одета она была неряшливо, зато по последней моде. Это у нас тоже не часто встретишь. Мы-то, школьницы, были в курсе модных веяний и менялись картинками из каталогов одежды и прочего, что попадало к нам в руки, но никто из тех, кого мы знали — ни учительницы, ни мамы, ни дамы у «Брукмана», привыкшие за время войны еле-еле сводить концы с концами, — не носил модной одежды. И вот наконец девушка в модном платье — да девчонки всё б отдали за такое! — и она его совсем не бережёт. Если бы нам, девочкам, посчастливилось обладать таким платьем, у нас бы оно было выстирано и выглажено, висело бы как с иголочки в шкафу и надевалось бы только по особым случаям. В том, как небрежно обращалась с ним Глэдис, было что-то нехорошее. Да и в самой Глэдис было что-то не то. С первого взгляда было видно. И она была неряхой. Под ногтями у неё была недельная, не меньше, грязь, и волосы выглядели так, словно их давно не причесывали, а на затылке торчал колтун. В общем, я бы её к готовке не подпустила.

— Глэдис, это миссис Вайткрафт, она хочет предложить тебе работу.

— Она ошиблась, — проронила Глэдис, развернулась и пошла обратно к занавешенному проёму. — Я не ищу работы.

— А ну-ка, вернись, Глэдис. Сегодня тебе повезло. Ты не искала работы, хм, работу… но работа нашла тебя. Миссис Вайткрафт нужна кухарка. Ты умеешь готовить.

— Нет, не умею, — сказала Глэдис.

— Нет, умеешь. Я же видела, — возразила миссис Брукман.

— Ты будешь жить у нас на ферме, конечно. На время. Это временная работа. У тебя будет своя хижина. Она вполне приличная, — закончила Сина туманно, и в её голос закралось сомнение.

— И сортир на улице, — приободрил её Зебедия, — с летучими мышами.

Зебедия был покорён нашим сортиром. К счастью, на него по-прежнему не обращали внимания.

— Ну, даже не знаю. Мне и здесь хорошо, — упрямилась Глэдис. — Не уверена, что работа на кухне впишется в мое расписание.

Последнюю фразу Глэдис чванно протянула, думая поставить нас на место, но прозвучало это так, будто она играла в третьесортном спектакле.

— Ерунда, — припечатала миссис Брукман. — Твоя мать послала тебя сюда, чтобы расширить твой кругозор. Вот и, хм, расширяй. Отправляйся готовить.

— Это так познавательно, — мечтательно проворковала мисс Мэйси. Мисс Мэйси могла восторгаться чем угодно, поскольку факты и реальность проходили мимо неё. — Какие я повидала рагу! А чили! Небольшой совет, милочка, — с этими словами она доверительно вцепилась в руку Глэдис, и та в испуге попятилась к противоположной стене. — Хлеб — всему голова!

— Мамочки, не подпускайте её ко мне! — завопила Глэдис, которая, хоть и напускала на себя важность, не знала хороших манер.

— Ну-ка, беги и собери свои вещи! Ты можешь приступить немедленно. Всё для фронта, всё для победы. — Миссис Брукман обхватила Глэдис за плечи и только что не пихала её в сторону жилых комнат.

— Не понимаю, чем готовка на каких-то фермеров может помочь фронту, — заявила Глэдис.

— Фермеры — это хребет нации, — объявила мисс Мэйси. — Они выращивают пищу для наших мальчиков по ту сторону океана. — Желая подчеркнуть сказанное, мисс Мэйси вытянулась в струнку и щелкнула каблуками, но эффект был смазан тем, что она носила ортопедические туфли. Поскольку она отдала честь, все были вынуждены повторить её жест. Это навело меня на мысль.

— Да ведь на нашей земле живут военные, — напомнила я.

Конечно же, меня никто не услышал, но мои слова каким-то образом пробились сквозь взрослое сознание Сины, потому что она сказала:

— Ты не поверишь, но на нашей земле располагаются казармы для солдат. Они запросто ходят повсюду.

— Пойду соберу сумки, — тут же переменила решение Глэдис. Она развернулась, прошла сквозь занавешенную дверь и вверх по лестнице за своими вещами. Через минуту она появилась на высоченных каблуках, которые на ферме продержались бы примерно две секунды, а сзади на икрах у неё были нарисованы линии, изображающие шов — такие рисовали девушки, которые не могли позволить себе нейлоновые чулки. Только у Глэдис они были вихлястые и плохо прорисованные, так что казалось, что её чулки сползли и ей нужно их подтянуть. Мне предстояло узнать, что это было полностью в характере Глэдис и проявлялось во всём, от внешности до стряпни: всё делалось абы как, словно она могла бы и получше, да поленилась. Она волокла тяжёлый чемодан.

— Надеюсь, мне не нужно будет вам повторять, что мои обязанности не могут быть слишком утомительными, — заявила она Сине по пути к машине, снова разыгрывая из себя важную фифу. — Мне требуется время на настройку моих вибраций.

Глэдис влезла в кабину грузовика и водрузилась на перевернутый бидон из-под молока, который служил у нас пассажирским сиденьем, а Винифред, Вилфред, Зебедия и я забрались в кузов.

— Настройку чего? — переспросила Сина.

— Моих мистических вибраций! Я же медиум! — воскликнула она.

Глэдис отбросила свой покровительственный тон, но теперь каждая её фраза заканчивалась на высокой протяжной ноте. Я невольно расставляла восклицательные знаки — очень хотелось дать ей урок декламации, — и, уверена, Сина боролась с тем же желанием. Но, конечно, совершить подобную бестактность мы не могли.

— Я хочу сделать это делом своей жизни! Ну, знаете, там, предсказания, кофейная гуща, чтение ауры! Сейчас я изучаю магические кристаллы. С магическими кристаллами у меня ловко получается.

— Неужели? — процедила Сина. — Вера во что-то очень поддерживает, верно? У Старого Тома была тётка, она верила в лепреконов. А в Исландии люди верят в эльфов. Должно быть, они находят отраду в этой туфте. На повороте держись за ручку двери, этот бидон не особо устойчив.

Сина завела грузовик.

— А мою судьбу ты можешь прочитать? — крикнул Зебедия.

— Да, конечно, — кивнула Глэдис. — У тебя очень сильная аура. Четвертак у тебя есть?

— У меня нет денег, — сказал Зебедия.

— Чувствую, силы мои иссякают, — отчеканила Глэдис.

Мы уже отъезжали, как вдруг выбежала миссис Брукман:

— Милочка, я чуть не забыла вашу почту! — Она метнулась к водительскому окну, протянула Сине стопку писем, и мы поехали домой.

По приезде на ферму Сина помогла Глэдис обустроить хижину, а затем попыталась уговорить её приготовить печенье к чаю, но Глэдис ответила, что её дар предвидения говорит ей, что сегодня неблагоприятный день для выпечки.

— Полная чепуха! — возмутилась Сина. — Делай что велено.

— Ладненько, — пробурчала Глэдис, вставая с кровати, на которую она повалилась в обнимку с модным журналом из числа тех, что взяла с собой. — Но я снимаю с себя всякую ответственность за то, что получится в результате.

— Можно нам посмотреть твои журналы, пока ты печёшь? — попросили мы с Винифред, но Глэдис зыркнула на нас и заперла дверь хижины ключом, который дала ей Сина.

— Не очень-то она дружелюбная, — шепнула Винифред.

Сина провела Глэдис на кухню. Вилфред опять ушёл: помогать Старому Тому сажать зелёный горошек, салат латук, морковь, свеклу и турецкие бобы. Винифред и я без дела крутились возле Сины, так как не хотели пропустить прихода человека из Космического института. Сина обосновалась в гостиной и разбирала письма, и вдруг она подняла голову и выдохнула «Ох». Миссис Брукман отдала ей почту миссис Мэдден до её возвращения. Сина взяла письмо из мэдденовской стопки и протянула Зебедии.

— Это тебе, — сказала она. — А теперь кыш! Мне нужно заплатить по счетам, и, если вы будете мешаться, я суну чеки не в те конверты. Я так уже делала, и чтобы всё распутать, уходит целая вечность.

— Но ты нас позовешь, когда придёт человек из космоса? — спросил Зебедия.

— Конечно. Ну а теперь кыш! — отозвалась Сина, но вместо того, чтобы заняться чеками, стала нервно прибираться и приводить в порядок гостиную.

Мы вышли и сели на ступеньках веранды.

— Эй, от кого это? — Винифред попыталась выхватить письмо из рук Зебедии, чтобы посмотреть, но тот прижал письмо к груди.

— Пусти, это моё! — закричал он.

— Ну так открой его, — велела Винифред.

— Нет, — отказался Зебедия.

— Ты что же, не хочешь узнать, от кого оно? — удивилась Винифред.

— Я и так знаю. Но это секрет. Я дал клятву хранить молчание.

— Ерунда, — махнула рукой Винифред. — Ты просто напускаешь на себя важность. Лучше дай мне, я прочитаю. Там могут быть сложные слова.

— Он обещал, что не будет, — сказал Зебедия.

— Кто обещал? Это от папы?! — возмутилась Винифред. — Он пишет тебе, а не нам?!

— Не твоё дело, — отрезал Зебедия и, прежде чем Винифред успела встать и попытаться отнять письмо, вскочил и учесал в лес.

— Ну и пусть бежит, — вздохнула Винифред.

Глядя, как он убегает, я поняла, что у нас нет выбора. Вроде шпингалет с коротенькими ножками, а бегает как ветер, и прежде чем мы успели опомниться, он был уже на краю поля и исчез в лесу.

— А ты уверена, что он не заблудится? — спросила я. — Может, он и хорошо ориентируется, но лес-то большой.

— Да фиолетово. Мне иногда кажется, что у него компас в голове, — отмахнулась Винифред. — И бесполезно пытаться отобрать у него что-то, если он сам не отдаёт. Он жутко упрямый. Мать говорит, это у него от папы. Ему без толку говорить, что делать, а чего не делать. И вообще, я как-нибудь ночью прокрадусь к нему в спальню и прочитаю письмо. Папка, наверное, прислал ему рисунки самолётов или ещё что. Они оба с ума сходят по самолётам. Они оба с ума сходят! — И она захихикала своей собственной шутке, но осеклась, увидев, что к дому на всех парах подлетел автомобиль. Когда он затормозил, мы разглядели за рулем невысокого импозантного мужчину; на голове у него была фетровая шляпа, а из карманов торчали карандаши и разные инструменты.

— Это, наверное… — проговорила Винифред.

Я смотрела на него затаив дыхание:

–…человек из Космического института.

Примечания

5

Вероятно, имеется в виду Канадский институт воздухоплавания и космоса (Canadian Aeronautics and Space Institute), некоммерческая общественная организация, созданная в 1954 г., чтобы способствовать развитию искусства воздухоплавания (прим. пер.).