За границей Восточного Леса

Полина Сутягина, 2023

Во время путешествия через Равнину брат и сестра из племени Восточных Лесов захвачены в рабство. В этот момент судьбы их расходятся на параллельные пути. Брат, Ригзури, сбежав, присоединяется к вольному пиратскому братству в водах Южного моря, не теряя надежды разыскать младшую сестру Римьяну. Девушка куплена на невольничьем рынке таинственным жрецом. Как позже узнает Ригзури, жрецы эти являются неофициальной властью в материковом Государстве. О них практически ничего неизвестно простым людям, но образ их напитан страшными легендами и окутан ужасом.Их ждут приключения под парусом и пиратским флагом, странствия по бескрайним водам, степям и лесам, древние жреческие ритуалы, борьба за свободу, непростые решения и столкновение с их последствиями. Как выдержать испытания и при этом не предать себя? Им предстоит измениться самим и изменить мир вокруг. Но суждено ли им встретиться вновь?

Глава 6. Жрецы

— Скажи, ты ведь убил его? — спросил в один из вечеров соучастника по побегу Ригзури. Они уже несколько дней бродили по степям, стараясь удалиться от плантаций на безопасное расстояние и запутать возможные поиски.

Топорик только повернул грызуна на палочке-вертеле над маленьким костерком, запрятанном в ямке. А потом угрюмо сказал:

— Я бы и ее придушил, если бы она на пути попалась.

— Кого? — не сразу понял юноша.

— Дрянь эту расфуфыренную, которая нас купила, — и он крутанул добычу, хотя это было не нужно, — знаю я таких, как она — им принадлежат самые большие наделы земли в Государстве, и их голос звучит громче, чем других. А остальные либо прислуживают им за мелкую монету, либо вовсе…

— Но как это, я не понимаю… — сказал юноша, — в чем разница между нами, почему одних можно ловить, как зверей, в силок, и сажать на цепь, а другие свободны?

— Ну, брат… Смотрю я, ты совсем ничего не знаешь. И откуда же вы такие сваливаетесь?.. Свободны… Никто здесь не свободен. А что касается рабов, ну официально — это преступники, например… Но вот тебе вопрос — кто, думаешь решает, что есть преступление и каково наказание за него? И почему одно и то же преступление носит разные имена, если его совершают люди из разных сословий?

В тот вечер Ригзури не все понял из слов друга. Но почувствовал, что места, куда занесла его судьба, нравятся ему все меньше, если это, конечно, вообще было возможным после всего приключившегося.

***

Прошло уже довольно много дней их скитаний, когда они, наконец, стали безбоязненно разводить костер, не зарывая его в яму и не туша сразу же после приготовления пищи. В тот вечер они зажарили несколько пойманных грызунов и, напившись воды из ручья, сели у огня, как у маленькой импровизации домашнего очага, которого оба были лишены.

— Расскажи мне про жрецов, — попросил Ригзури товарища по побегу.

Топорик поднял на него взгляд зеленых глаз. Странный цвет для глаз, думалось Ригзури, таких людей не бывало в Лесах, впрочем, практически ничего, с чем столкнулся теперь Ригзури, не видел он на своей родине. Не мог он понять и мотивации живших на Равнине людей, поступавших с собственными сородичами так жестоко. Были ли они вообще людьми?.. Но любой из этих вопросов затмевала сила боли и вины. За сестру…

Небо озаряли мириады ночных светил. Вокруг царил треск каких-то насекомых, негромко похрустывали сучья в костре. Ночь казалась безмятежной в своей летней теплоте и легкой свежести. Но ее очарование было словно разорвано вопросом юноши, как будто скрежетом перстня о стекло.

— Что ты хочешь знать о них? — вопросом ответил ему Топорик.

— Кто они такие? Отчего власть их в этих землях так велика? И зачем им… девушки, — закончил он уже тише.

— Жрецы… хм… — Топорик поерзал немного, усаживаясь. — Как это лучше объяснить… Я говорил, что они правят здесь — это не совсем верно. Они являются мощной силой и поэтому обладают властью. Сила их особенная. Говорят, на ней держится мир. Я этого не знаю. Однако любой, выросший в этих землях, вряд ли поставит силу жрецов под сомненье.

— Если они — жрецы, — сказал Ригзури задумчиво, — они должны кому-то приносить жертвы. Кому? И что?..

— Я не знаю, — пожал плечами Топорик.

— Но почему их так называют?

Топорик снова вздохнул, ему явно не нравилась тема, однако он понимал, как это важно для юноши, и старался отвечать. Но объяснить то, чего не знаешь, просто с этим всегда живешь, было очень сложно, особенно человеку из совсем иного мира. Раньше Топорик не встречал людей, не знавших о жрецах. Они были квинтэссенцией этой земли, но с ними особо не взаимодействовали простые люди, о жрецах знали мало, больше догадывались. Порой жрецы покупали дорогие товары для Монастыря, но даже их поставщики мало что могли сказать о своих покупателях в бурых и серых плащах. Как становились жрецами, никто не знал, не знали и откуда они приходили. Обычно их корабли появлялись со стороны холодных морей. Воды там были непредсказуемые и дикие, и другие мореходы туда не ходили. Что было там, кроме холодного и бушующего свинцового моря? Но говорили, именно там и находился Монастырь. Об обитателях Монастыря знали еще меньше. Но по несчастливой случайности Топорику кое-что все-таки было известно. И, видимо, пришло время поведать об этих тяжелых воспоминаниях другу.

— Помнишь, я говорил тебе о своей матери, — начал бородач, проходя взглядом по лицу Ригзури и, видя его молчаливый кивок, опуская взгляд снова в костер.

— Никто толком не знает, зачем они забирают девушек и молодых женщин и по какому признаку их выбирают. Но я слышал, что существуют не только жрецы, а там, в холодных водах, куда они уходят, в Монастыре живут жрицы. Они не приходят обычно на материк, и неизвестно, что они делают. Однако раз в год жрецы приходят совсем на ином корабле, большем, и больше по числу. Они ничего не покупают. Они сопровождают нескольких персон в замок. Этот замок — принадлежит одному знатному вельможе из правящих. Я бы никогда, наверное, не знал обо всем этом, если бы не мой отец. Понятия не имею, как он изначально смог что-то выведать. Я тогда был еще совсем маленьким. Когда исчезла мать, мне было около трех лет. Год отец потратил на ее поиски. И каким-то образом он узнал об этой церемонии. Смог проследить, и найти возможность увязаться за ними.

Топорик перевел дух, встал и подошел к ручью, чтобы снова напиться. Ригзури ждал, боясь любым неверным словом или знаком спугнуть мгновение той важной для него откровенности друга.

— Он не рассказывал мне подробностей, да и я даже в более старшем возрасте не очень выспрашивал. Этой темы мы дома старались особо не касаться. Отец сказал мне тогда, что ему как-то удалось приблизиться к ним, когда процессия подошла к замку. Ров они преодолевали на лодках по трое. В одну из лодок зашли те двое, что были под сопровождением, и жрец. Отец настиг их в воде. Под плащами оказались две женщины. И одна из них была моя мать.

Топорик выдохнул и продолжил, стараясь быстрее расправиться с этой историей:

— Отец говорил, что, несмотря на внешнее сходство, это была словно иная женщина. Сопровождавший жрец даже не пытался отделаться от него, ни ударить веслом, отпугнув пловца от лодки. Возможно, он ждал приказаний. Но их не последовало. Отец назвал ее по имени, но та, что когда-то была его женой, посмотрела сквозь него, будто бы его никогда не было в ее жизни. Он оцепенел от увиденного. Вторая женщина кивнула слегка, и жрец продолжил грести. Отец с трудом выбрался на берег. Вернулся домой сам не свой. С тех пор с ним стало непросто общаться. Он сделался нелюдим. Впрочем, хлеб это ему добывать не помешало. Он был отменным кузнецом.

— Когда ты виделся с ним в последний раз? — спросил Ригзури неожиданно для себя.

— Давно, — ответил Топорик, — я ушел из дома, когда мне было шестнадцать.