Цена твоей нелюбви

Полина Рей

4

Через две недели я сидела в зале, ожидая посадки на рейс. С Машей мы должны были встретиться уже по прилёте в Мадрид. Она направлялась туда из Москвы, я — из Петербурга. Моё отбытие стало сюрпризом для Веры, и мне даже показалось, что подруга обиделась из-за того, что я покидаю её.

Мой секрет, по словам Веры, она сохранила. Ни одна живая душа, кроме неё, о беременности не знала. И даже если Лёша всё же каким-то образом выяснит, что станет отцом, я уже буду далеко. Так что он вполне сможет сделать вид, что его это никоим образом не касается.

— Кать! Тимофеева! — донёсся до меня голос, от которого я остолбенела.

А потом, как в самых сказочных историях, успела напредставлять себе миллион самых несбыточных фантазий.

Лёша узнал о ребёнке, о том, что я уезжаю и вот примчался меня остановить. Ему даже пришлось купить билет, чтобы пройти в зону посадки. И теперь Зеленов — а голос принадлежал именно ему — практически на одном колене стоял возле меня, держа коробочку с кольцом. Именно такие картинки пронеслись в мыслях со скоростью света.

Впрочем, когда я обернулась к Алексею, поняла, что ничего подобного произошло. Зеленов тоже куда-то собирался лететь, и я очень понадеялась, что не в Мадрид.

— Привет, — тихо поздоровалась я с ним, и Лёша, оглядевшись, словно нас могли увидеть вместе, а он этого очень бы не хотел, кивнул на двери гейта, который вёл на посадку до Красноярска.

— Отойдём? — спросил он.

Наверное, мне было нужно отказаться. Говорить с Зеленовым было не о чем, однако я, сама не понимая, как это случилось, согласилась:

— Давай.

Мы направились к гейту, и когда остановились возле него, Лёша быстро проговорил:

— Я хочу извиниться за ту ночь, — сказал он и посмотрел на меня так, что я растерялась.

В памяти всплыли слова Зеленова, сказанные его друзьям, но сейчас, когда я стояла напротив Лёши и наши взгляды пересекались, мне казалось, что он попросту не мог сказать всех тех гадостей обо мне. Не мог поддерживать беседу, которая так сильно меня унижала…

— Почему хочешь извиниться? — спросила я, хотя, в общем и целом, можно было завершать наш разговор уже сейчас.

— Потому что сам не понимаю, как так получилось.

А я вот очень даже понимала, потому на лице моём, помимо воли, появилась горькая улыбка. Закусив нижнюю губу, я смотрела на Зеленова и ругала себя за то, что не собираюсь высказывать всё то, что он заслужил. Например, что так не поступают с людьми, хоть пятьдесят килограммов они весят, хоть сто пятьдесят. И что я рассчитывала на его человечность… Хотя бы в вопросе обсуждения с друзьями нашей ночи. Он ведь был лидером в компании. Он мог просто дать понять, что не намерен обсасывать подробности с кем бы то ни было. Однако, этого не сделал.

И сейчас меня поддерживали лишь мысли о том, что через час самолёт унесёт меня далеко. Туда, где не будет Зеленова Алексея и всей той боли, что в эту самую минуту цвела особенно пышным цветом.

— Получилось и получилось, — пожала я плечами. — Если уж на то пошло…

Договорить не успела. Рядом с нами материализовалась, словно чёртик из табакерки, Алла Вахрушина во всей своей длинноногой красе. Она окинула меня взглядом, каким обычно удостаивают грязь под ногами, после чего, скользнув глазами по табло, на котором красовался Красноярск, капризным голосом проговорила, обращаясь исключительно к Лёше:

— Я тебя обыска-а-алась, — протянула она, мгновенно потеряв ко мне интерес, если таковой, конечно, имел место быть. — Что-то мне уже Дольче не нравится. Какой-то он приторный. Давай вернёмся, я его обменяю.

Она взяла Зеленова под руку и буквально как на аркане потащила прочь от меня. Лёша лишь успел обернуться и сказать «пока».

Я тяжело вздохнула, провожая парочку взглядом. Наверняка собирались вместе куда-нибудь в отпуск. Что, впрочем, не имело ко мне никакого отношения. Поэтому, пожав плечами и удобнее устроив на плече сумку с ручной кладью, я отправилась к своему гейту.

А через час самолёт взмыл в небеса, и я оставила позади свою прошлую жизнь, свои надежды и мечты.

И свою первую, такую горькую, но всё же любовь.

Год спустя

Я стояла и смотрела на себя в зеркало в ванной. Как делала это уже не раз и не два. И каждый раз находила всё новые причины не любить то, как выгляжу. Висящие бока, живот, который всё никак не уходил. Полные руки, второй — а то и третий — подбородок. Бёдра с наметившимся целлюлитом… в общем — всё то, от чего хотелось скривиться и закрыть глаза. А ещё лучше — залепить себе рот пластырем и не есть в ближайшие полгода. Радовало только одно — при всём при этом после родов у меня не имелось ни единой растяжки. Что, впрочем, на фоне остальных проблем, было весьма слабым утешением.

— Катя-я-я! Ты скоро? Микки хнычет! — раздалось из-за двери и я, вздохнув, надела махровый халат, после чего поспешила к сыну.

Маша, качающая ребёнка на руках, протянула Микеля мне. Я, улыбнувшись, отправилась кормить сына, предвкушая те минутки наедине, которые были особенно ценными и важными.

Родила я в срок без каких-либо проблем. Сына — а у нас с Зеленовым оказался мальчик — назвала Микелем. Что вызвало недоумение у бабули, которая именовала правнука не иначе как Миша. За то время, что я провела в Испании, во мне поменялось многое. Кроме лишнего веса. Он, как раз, очень даже комфортно себя чувствовал на всех возможных местах моего тела, чем вызывал у меня приступы жуткого недовольства собой.

За этот год мама и бабушка приезжали ко мне дважды. Разумеется, вместе с Владимиром Андреевичем, который теперь официально назывался моим отчимом, потому что ему всё же удалось зазвать маму под венец. В общем и целом, жизнь текла своим чередом. Микель радовал, давая выспаться ночами и примерно ведя себя днём. Разве что очень любил восседать на руках, но с этим мы с Машей справлялись. Она, кстати, была моей правой рукой во всём, что касалось ребёнка, и я мало представляла себе, как сумела бы преодолеть все трудности без дочери Владимира Андреевича, ставшей мне настоящей подругой.

С Верой же наше общение перетекло исключительно в сеть. Мы часто списывались, она знала о том, что я родила сына, даже пару раз видела его по скайпу. Но на этом всё. Общих знакомых, включая Зеленова, мы не обсуждали. Эта тема негласно стала своего рода табу. И я была благодарна Вере за то, что она её не поднимала.

— Собирайся, идём на набережную, — безапелляционно заявила Маша, когда я, докормив и переодев Микки, собиралась уложить его рядом с собой и предаться обычному своему занятию — бесцельному просмотру телевизора.

— Не хочу, — помотала головой и, устроив Микеля на кровати, начала искать пульт.

— Никаких не хочу! — вдруг грозно выдала Маша, после чего, забрав ребёнка… ушла.

Её поведение меня озадачило. Это мягко говоря. Подобного от Машки я ещё не получала.

— Я правда не планировала прогулок. Тем более, по набережной. Микки уже гулял, — сказала я, выходя из комнаты.

— Ага. В сквере три на пять, где и двух шагов не сделаешь.

Маша деловито уложила моего сына в коляску и принялась осматриваться, видимо, в поисках своей сумочки. Сама она уже была готова к тому, чтобы отправиться на прогулку, надев простой льняной комбинезон и балетки.

— Я не люблю быть на людях, ты же знаешь, — попыталась я воззвать к Маше, но она была непреклонна.

— Мы ждём тебя внизу. Даём пять минут на сборы. Всё.

И с этими словами она покатила коляску к выходу из квартиры, оставив меня наедине с собой и своим недоумением.

Сидя за столиком кафе, в котором мы «приземлились», чтобы выпить лимонада и отдохнуть, я чувствовала себя неуютно. Мне всё казалось, что взгляды окружающих направлены исключительно на меня и ни на кого кроме. От этого становилось не по себе.

— Знаешь, есть такая фишка, — начала Машка издалека, отпив лимонада и отставив стакан на стол. — Каждый человек, он как бы сфокусирован на себе. Всегда и в первую очередь. То есть, ты всегда прежде всего думаешь о себе. О том, как выглядишь для окружающих, о том, правильно ли на тебе сидят джинсы. Понимаешь?

Я-то понимала. Наверное, как никто другой. Но Машке хорошо было говорить — у неё как раз с фигурой и внешними данными всё было в полном порядке. Жгучая красавица-брюнетка, да ещё и стройная, как кипарис.

— Понимаю. Но не соображу, к чему ты клонишь.

— К тому, что эта фишка работает во все стороны. Ну… — она задумчиво повертела рукой в воздухе, — остальные люди тоже сфокусированы на себе. Им нет никакого дела до тебя, они сосредоточены на своём внешнем виде, на своих проблемах… на своей одежде, наконец, — проговорила Машка.

— Ну, я бы с тобой поспорила, — покачала головой. — Ты просто не была на моём месте.

— Не была, — согласилась Маша. — Но мне очень не нравится, что ты стала затворницей.

Я тяжело вздохнула и передёрнула плечами. Меня всё устраивало. Ну, как минимум в том, что касалось моей жизни, где были Микель и нежелание показываться на людях. Конечно, рано или поздно мне предстояло из этой скорлупы выбраться, но только не сейчас. Впрочем, Маша со мной была категорически не согласна.

— У Кристиана есть приятель. Павел. Он из России, но здесь у него свой бизнес. И небольшое хобби. Ну как небольшое, — усмехнулась подруга, — пару сотен квадратных метров. Тренажёрный зал и всякое прочее такое.

Я нахмурилась, не совсем понимая, для чего она мне это говорит. Хочет, чтобы я взялась за себя и пошла в качалку?

— Я не готова начинать тягать железо, когда во мне больше центнера веса, — решительно отрезвила я Машу с её порывами. — Да это и не слишком полезно. Я кормлю — это первое. Колени мне спасибо не скажут — это второе.

— Совсем не нужно тягать, как ты изволила выразиться, железо. Там есть зумба. Зумба, детка, — Машка изобразила какой-то танец, не отрывая пятой точки от стула.

— Плохо представляю себе, как пляшу среди стройных красоток, — буркнула я.

— Помни про фокусировку на себе. К тому же, сегодня тебе неуютно, а через полгода будешь скакать газелью.

В голосе и словах Маши не было попытки надо мной пошутить. Напротив, она была весьма серьёзна. И, надо сказать, перспектива сбросить всё то, что так мешало жить, оказалась вдруг очень заманчивой.

— Я попробую, — пообещала Машке, не особо надеясь на успех.

Впрочем, я хотела, чтобы Микки в первую очередь мною гордился. Сын быстро вырастет, конечно же, я была заинтересована в том, чтобы рядом с ним была красотка-мама, а не та, кто в дверной проём проходит боком.

— Тогда срочно звоню Крису! — воодушевилась подруга.

И не успела я запротестовать и трусливо попросить отложить это на потом, начала набирать номер своего жениха.

Последующие две недели я с переменным успехом то занималась, то думала, что в один непрекрасный момент лягу и умру. Это только с виду зумба была довольно простой, на деле же, с меня сходило семь потов, пока я пыталась изобразить из себя хоть что-то, а кругом порхали прекрасные и стройные газели.

Однако, я не сдалась. Дала себе слово, что буду держаться изо всех сил и, наконец, поняла, что мне становится легче с каждым занятием.

На весы я решила встать лишь по прошествии месяца. Боялась, что если увижу отсутствие результата, это попросту меня добьёт. Поэтому ходила регулярно заниматься, пока Маша приглядывала за Микелем. И гордилась собой, вернее, заставляла себя испытывать в отношении себя именно это чувство.

— Екатерина?

Я обернулась и встретилась глазами с высоким подтянутым мужчиной. Он был мне незнаком, и почему вот так вот обращался по имени, я понять не могла.

— Я угадал? — Он растянул губы в белозубой улыбке. — Меня зовут Павел. Крис говорил мне о вас.

Под взглядом чёрных глаз я стушевалась. Не знала, что там вещал обо мне жених Машки, но сходу вот так представлялось самое неприглядное. Например: «Моя Мария живёт с толстухой, она придёт к тебе на занятия, ты не против?».

Едва удержавшись, чтобы не помотать головой в попытке избавиться от дурацких мыслей, я улыбнулась Павлу и согласно кивнула:

— Да, Екатерина. Можно просто Катя.

Добавлять ничего не стала, рассчитывая на то, что на этом обмен любезностями завершится.

— Я за вами наблюдал. Вы очень красиво двигаетесь, — вдруг сказал Павел, и мои брови, помимо воли, поползли наверх.

— Хотите сказать — для моей комплекции? — уточнила в ответ, тут же мысленно себя обругав.

Тимофеева-Тимофеева, ну и какой чёрт тебя дёргает сейчас говорить о том, что и без того бросается в глаза?

— Это здесь совсем не при чём, — махнул рукой Павел и опять ошарашил меня, на этот раз приглашением: — Вы уже были в спорт-баре? Я бы выпил протеиновый коктейль.

Он вновь улыбнулся, и я чуть не ляпнула, что такие улыбки нужно запретить, потому что они сбивают с толку.

— Не была, — призналась я. — По правде… мне нужно к сыну.

Павел выглядел расстроенным, а я вновь принялась себя ругать. Потому что у меня в запасе было как минимум полчаса до того момента, когда Микки мог потребовать еды.

— Жаль, — покачал головой Павел. — Признаться, я скучаю по русскому языку и по общению с соотечественниками.

Я не нашла ничего лучше, чем просто кивнуть, не зная, что к этому всему можно присовокупить. А потом меня снова дёрнул чёрт, на этот раз вынуждая сказать:

— Давайте договоримся на завтра. Или когда вам будет удобно снова пригласить меня в спорт-бар?

Прикусив язык и поняв, что с этим я весьма запоздала, почувствовала, как лицо моё заливает краска. Катя… ну что же ты так? Тебе сейчас вовсе не до флирта, тем более, Павел дал явственно понять, что ему ты интересна исключительно как носительница его родного языка. А ещё у тебя крохотный ребёнок, и вообще…

— Приглашаю тебя завтра в спорт-бар, — подмигнув мне и с лёгкостью переходя на «ты», проговорил Павел. — И отказы не принимаются. Я буду здесь в семь, как и сегодня.

Я задумалась, но всего на мгновение. После чего кивнула и проговорила:

— Идёт. Тогда до завтра.

— До завтра, Катя, — распрощался со мной Павел, и я направилась в раздевалку.

— И что, позволь спросить, мог рассказать обо мне хозяину этого спорт-клуба Кристиан? — потребовала я ответа у Машки, едва переступив порог квартиры.

Подруга то ли сделала вид, что не понимает, о чём речь, то ли и вправду была не в курсе.

— Крис? Не знаю, а что? — ответила она вопросом на вопрос, вытаскивая из кроватки похныкивающего Микки.

— Ничего. Просто он так безошибочно меня вычислил, — пожала я плечами, забирая у Машки сына. — Как будто если Катей и мог быть кто-то, так это только я.

— Ну, ты весьма отличаешься от жгучих испанок, — кивнула на мои светлые, пшеничного цвета волосы Маша. И тут же на лице её появилось выражение крайней заинтересованности: — Ох, рассказывай же скорее, что у вас получилось!

— Да что могло получиться за минуту общения? — пожала я плечами, делая вид, что этот эпизод жизни не имел для меня никакого значения.

— Ну, раз он тебе запомнился… — резонно заметила Маша, и я тут же откликнулась:

— Кто?

— Эпизод же! Или Павел тоже оставил свой неизгладимый след?

Глаза подруги сияли, и я даже заподозрила, что наша встреча с приятелем Кристиана была заранее спланирована.

— Какие же тебе мысли в голову приходят, — вздохнула я и направилась к себе.

Микель уже вовсю давал понять, что терпеть и дальше голод не намерен, хоть речь об одном мужике идёт, хоть о десяти.

В тот момент я и впрямь восприняла наше знакомство с Павлом как что-то несущественное. И ещё не знала, что он впоследствии займёт своё прочное место рядом с нами.

И что в итоге и станет причиной, по которой мы однажды вернёмся в Россию.