Безымянное

Полина Олеговна Чиркова, 2022

Данная книга собрала в себе несколько мистических рассказов, которые неотрывно связаны с деревенской жизнью. Главные герои встречаются с нечистью и странными событиями, мрачными и вселяющими суеверный ужас. А иногда и сама нечисть может обернуться человеком в поисках счастья…

Безмолвие

В избе натоплено до удушливой тяжести, пахнет давно не мытым телом и травами, которые напоминают о давно закончившемся лете.

Марья сидит, щурится в свете свечи, которая слабо освещает её потрескавшиеся руки и пожелтевшую от времени книгу. Марье видно плохо, да и читает она с трудом, но она продолжает продираться через хитросплетение чёрных чёрточек, которые называются буквами.

Изба маленькая, в горнице с трудом могут два человека разминуться — печь занимает большую часть помещения, но уже остывает. Стены покрыты чёрной копотью — печь явно неправильно сложена или топится как-то не так, но Марье совершенно не важно, что когда-то белая скатерть покрыта серым налётом пепла, а «красного угла» совершенно не видно. Ей сейчас вообще ничего не важно было, кроме этой книги, страницы которой рассыпаются от ветхости.

Маленькое оконце за спиной Марьи темно и наверняка вообще не способно пропускать свет снаружи.

Марья тяжело дышит и откидывает со лба грязные сосульки волос — поднимает взгляд, скользит по тёмной форме печи напротив — она ничего не видит, полностью погружённая в свои мысли.

Сложно сказать, сколько ей лет.

Её лицо расчерчено полосами грязи, столь же грязная копна волос уродливым клубком висит на голове, а безмерная облезлая шуба скрывает её фигуру от горла до пола.

Освободившись на несколько минут от книги, давая отдых глазам, она думает о том, что совершенно не хочет её читать. У неё болит шея от того, что она сидит сгорбившись, у нее болят глаза из-за того, что приходится напрягать зрение, она чувствует голод и усталость.

Марья скользит взглядом по избе и не узнаёт её — как она попала сюда?

Память так же состоит из маленьких чёрных чёрточек, но они начинают светлеть и перестают толпиться в мыслях и заслонять от её внутреннего взора воспоминания.

Марья вспоминает, отчего ей кажется таким знакомым этот чудесный запах трав.

Она тогда гуляла на лугу, после изнуряющего рабочего дня в поле было приятно пройтись по свежей зелёной траве босиком. Стрекотали сверчки, солнце медленно клонилось к закату, а Марья собирала цветы и мурлыкала себе под нос незамысловатую мелодию без слов.

Среди жёлто-зелёной травы то там, то здесь выглядывали яркие синие цветочки, которые сразу же привлекали к себе взгляд, вот за ними девушка и охотилась, думая о том, как порадует сестёр простой красотой. Сёстры были ещё слишком маленькими, чтобы работать в поле, и оставались в избе, чтобы помогать матери по хозяйству.

Путь из цветов ведёт прямо к тёмной стене леса. Марья смутно помнит, что раньше там тоже стояла изба, только охотничья, или остатки какой-то деревни, но сейчас она даже не думает об этом, ей важны цветы.

Собрав столько, что в руках они уже не помещаются, она замирает и хмурится — вокруг непривычно темно, и шелковистая трава сменилась подстилкой из перегнивших листьев, корней, о которые легко споткнуться.

Она недоуменно оглядывается, пугаясь неожиданной смены обстановки — сверху мелко, словно сахарная пудра, сыпет снег, и Марья роняет цветы. Откуда в середине лета снег?!

Постепенно снег превратился в огромные хлопья, которые медленно падали с неба, укрывая землю и деревья пушистым одеялом, и снежинки больно жалили её голую кожу. Марья бросилась бежать, а в груди трепетала паника, словно пойманная в силки птица. Ноги быстро окоченели, но она продолжала бежать, в тщетной попытке выбраться из леса. Снега становилось всё больше, сознание Марьи мутилось и вскоре совсем затерялось среди стволов тёмных деревьев.

Очнулась она уже в избе, в которой было натоплено и тепло. Ноги покалывало, а сидела Марья на грубо сколоченной лавке перед таким же столом, застеленным некогда белой нарядной скатертью. Рядом лежала шуба, и Марья, особо не думая, натянула её на себя, зябко кутаясь и пытаясь рассмотреть помещение. От запаха, стоявшего в избе, хотелось распахнуть все двери и окна, но почему-то встать не смогла — ноги пронзило острой болью, и Марья с ужасом подумала о том, что, скорее всего, она их обморозила.

Скатерть была заляпана непонятными пятнами, а рядом со свечой, которая была воткнута в треснувшую плошку, лежала книга в потрёпанной обложке, без всяких названий или изображений.

Марья подумала о том, что всё равно придётся ждать местного хозяина, и открыла книгу.

После этого в её сознании поселились только черточки, точки, запятые, которые плясали в дрожащем пламени свечи, складывались с трудом в буквы, а после и в слова.

Марья с трудом шептала, до боли в глазах вглядываясь в палочки:

— И… придёт… мор… уничтожит… посевы… и… скотина…

Ужасные слова эхом откликались в тёмной, вонючей хате, и вскоре Марья перестала проговаривать прочитанное — тогда слова эхом колокола отзываются в её голове.

Взгляд Марьи снова скользит к книге — она не хочет, но палочки и чёрточки букв неизвестного ей языка манят и приковывают к себе. Ног она не чувствует и постепенно теряет ощущения окружающего, а ещё она знает, что под столом что-то лежит. Когда она ещё могла оторвать взгляд от книги, она видела там нечто белёсое, но не успела обдумать, что это могло быть. Словно ей кто-то ободряюще улыбался снизу, призывал продолжать читать, пока она не превратится в пропахшую вонью и травами куклу.

В пламени свечи буквы словно кусаются и скачут, и Марья снова погружается в чтение:

— Придут… беловолосые… сожгут… тварь… в обличье… человеческом… проползёт по… стране… побьёт, сотрёт, перевернёт…

А вокруг чёрной избы белой периной лежит снег, резко обрисовывая её косые и уродливые очертания. Деревья нависают над домом, жадно тянут к нему свои окоченевшие, скрюченные пальцы. Птиц здесь нет, как и зверья.

Марья продолжает читать, захлёбываясь картинами будущего.

Вокруг царит белое, мёртвое безмолвие.