Курс на Арктур

Полина Луговцова, 2021

Полеты в космос были похожи на такую игру: смотришь в ночное небо, потом зажмуриваешься, и кажется, что ты паришь среди звёзд, в невесомости, а твое тело будто рассеялось и стало частью окружающего пространства, звездной пылинкой, летящей в потоке космического ветра к далеким бескрайним галактикам. Кто не играл в детстве в такую игру? Но стоило однажды Мише открыто заявить о своей способности путешествовать в космосе в виде облака, да еще рассказать о грозящем Земле инопланетном вторжении, и он вмиг превратился в посмешище. Перед ним встал серьезный выбор – найти для себя новый мир на далекой чужой планете или пойти на риск и спасти свой. Не отвернется ли он от тех, кто отвернулся от него? Ведь для выполнения плана спасения ему предстоит пройти страшные испытания: погрузиться в палящие лучи Арктура, пересечь границу гравитационного поля черной дыры и отправиться в особенное пространство, где до него еще никто не бывал.

Лестница в небеса

Вот это была новость так новость! Я разволновался, вскочил на ноги и гаркнул голосом бешеного ворона:

— Где?!

— В моей школе, в кабинете физики, в шкафу, где всякие штуки для опытов хранятся.

— А ты уверена, что это она?

— Сто процентов! — Кристя кивнула для убедительности. — Я видела, как твой отец сам поставил её туда за день до задержания. С тех пор она так там и пылится. Не знаю, почему он её не забрал. Может быть, не успел просто. Говорили, что его полицейские прямо из класса под руки вывели.

— Конечно, не успел. — Я сжал кулаки и нахмурился. — Вот гады! Выходит, они ему даже домой зайти не дали, иначе он бы всё мне объяснил!

— Мне очень жаль. — Кристя, все ещё сидевшая на траве, устремила на меня сочувственный взгляд.

— Покажешь, где твоя школа? — спросил я, готовый немедленно помчаться за лампой, но подруга охладила мой пыл:

— Сегодня выходной, никто тебя туда не пустит. И потом, шкафы запираются на замок. Как ты собираешься забрать лампу? Устроишь кражу со взломом или грабёж средь бела дня?

— Зачем? — удивился я. — Просто попрошу учителя отдать её мне, так и объясню, что это лампа моего отца.

— Ой, даже не знаю, станет ли он тебя слушать! — Она вскинула брови, и на лбу, прикрытом полупрозрачной рыжей челкой, обозначились две тонкие длинные морщинки. — Наш физик слишком вредный, сомневаюсь, что он отдаст что-то просто так. Да ещё… тот мальчик, который погиб… ну, который с крыши упал, считая, что взлетит… это был лучший ученик из его класса.

— Вот как?! — Потрясённый, я сел обратно рядом с Кристей. — Да-а… Вряд ли физик обрадуется моему появлению, особенно, если это тот самый физик. Что же делать? Может, к директору сходить? Он не имеет права отказать! Это же вещь моего отца!

Кристя не ответила. Я тоже не знал, что ещё сказать. Сидел и слушал шелест камышей, глядя в наливающееся сумеречной тяжестью небо и представляя, что отец сейчас рядом со мной и мы, как обычно, ждём восхода Арктура. Мой взгляд по привычке устремился в то место, где должна была появиться эта красноватая крупная звезда, и мне показалось, что в грязно-фиолетовой вышине уже видны её слабые проблески. Странно было сидеть на Космическом холме, смотреть на разгорающиеся в небе звёзды и знать, что на этот раз полетать среди них мне не удастся. Да и не только на этот раз. Вряд ли мне хватит духу когда-нибудь решиться на самостоятельный полет.

Рядом раздалось шуршание: Кристя начала собирать вещи в сумку.

— Пора идти, уже темнеет! — заявила она, укладывая в папку высохший рисунок с клёнами.

— Можешь отдать мне свой пейзаж? — попросил я, вспомнив о том, что подруга нарисовала его по просьбе моего отца, приснившегося ей. Мне хотелось как следует рассмотреть его и поломать голову над тем, что может означать жёлтая лента и странные слова, написанные прямо на поверхности озера.

— Забирай, мне он всё равно не нравится! — сразу согласилась Кристя. — Бери вместе с папкой, чтобы не помялся.

Я уже протянул руку, чтобы взять у неё листок, как вдруг внезапный порыв ветра вырвал его из её пальцев, подбросил ввысь и понёс прочь. Листок закружился в воздухе, стремительно удаляясь.

Мы с Кристей одновременно вздохнули, провожая его грустным взглядом.

— Прости, не удержал! — промямлил я виновато.

— Подумаешь! Ещё нарисую! — невозмутимо ответила Кристя, но по её глазам было видно, что она огорчилась.

Мы спустились с холма и направились по тропинке, пролегавшей между камышовых зарослей, в сторону вздымавшихся над лесным массивом городских многоэтажек и упиравшихся в небо заводских труб, из которых валил серый дым. Я предложил проводить Кристю до дома, и оказалось, что она живет недалеко от меня, всего через две улицы. По дороге я выспросил, где находится её школа, сообщив, что всё же хочу встретиться с директором и попробовать уговорить его отдать мне лампу.

Школа, где училась Кристя, находилась в отдалённой части города. Подруга объяснила, что раньше жила в том районе, а потом переехала в наш, но переходить в школу по новому месту жительства не захотела.

Я отправился туда на следующий день, сразу же после занятий. Трехэтажное здание школы скрывалось в гуще кирпичных новостроек, но я без труда отыскал его благодаря подсказке Кристи: ориентиром служило высившееся поблизости скопище труб законсервированной теплоэлектроцентрали, которую, по словам подруги, собирались сносить, потому что недавно запустили новую.

Низкие и широкие конусообразные трубы походили на гигантские пузатые вазы, а может, это были и не трубы вовсе, а что-то вроде резервуаров. Из таких же точно сооружений на других ТЭЦ обычно шёл не дым, а пар, как от кипятка. Эти же, за Кристиной школой, явно не работали: над их горловинами я не заметил никаких испарений. Лишь одна труба поднималась до самого неба, вонзаясь в туман своей верхушкой, и нельзя было разглядеть, дымит она или нет. По всей поверхности через равные промежутки трубу опоясывали железные сетчатые кольца смотровых площадок. Я поёжился, представив, как страшно должно быть на последней площадке, у самого верха, и подумал, что вряд ли смог бы подняться на такую высоту. А ведь рабочим наверняка не раз приходилось это делать!

Показалось, что в моем животе проснулся осьминог и заворочался, заелозил скользкими холодными щупальцами, — так проявлялась моя боязнь высоты. Даже голова закружилась. Да уж, чего-чего, а высоты я боялся до смерти! Даже странно: и как это у меня получалось летать в космосе совершенно спокойно? Наверное, потому, что там нельзя было никуда упасть из-за отсутствия гравитации. Хотя возле чёрной дыры она была. Но вряд ли я ещё когда-нибудь окажусь там, да и на площадку этой трубы лезть не собираюсь. Нечего бояться!

Я перевёл взгляд с трубы на здание школы и ускорил шаг, но сетчатые обручи, опоясывающие трубу, почему-то стояли перед глазами всю дорогу, пока я не поднялся на крыльцо.

Пропуска у меня не было, пришлось соврать, что забыл дома. Вахтёрша молча открыла мне железную вертушку и даже не глянула в мою сторону: наверное, тут полно ходило таких забывчивых. С уверенным видом я направился по коридору, хотя понятия не имел, куда идти. Только свернув за угол, где вахтёрша уже не могла меня видеть, начал озираться в поисках лестницы. Кристя говорила, что кабинет директора на втором этаже. Оглядевшись, я понял, почему Кристя не захотела переходить в мою школу: здесь было гораздо лучше — всё новое, яркое, нигде никакой обшарпанности. Но мне было приятно смотреть вокруг ещё и потому, что в этой школе работал мой отец. Я догадывался, что выглядел со стороны полным идиотом, когда шёл и пялился на двери и стены так, словно находился в картинной галерее. Жалко, что меня не отдали в эту школу: хоть она и далеко от дома, но я мог бы ездить на занятия вместе с отцом. Однажды я заикнулся об этом маме, но она сердито фыркнула и сказала, как отрезала: «Не хватало, чтоб ещё и ты пострадал из-за его подмоченной репутации!»

Увидев лестницу, я пошёл наверх, скользя рукой по хромированным перилам и заодно разглядывая в них своё расплывчатое отражение: не торчат ли вихры на макушке? На всякий случай пригладил волосы и чуть сдвинул брови, чтобы казаться серьёзнее: разговор-то предстоял непростой. Как директор отнесётся к моей просьбе? Станет ли вообще слушать меня, тем более что моего отца обвинили в смерти ученика!

Перед дверью в приёмную на меня накатил такой страх, что меня заколотило, как в ознобе, но я собрал волю в кулак и вошёл: всё-таки предстоящий разговор с директором пугал меня не так сильно, как высота. Я вдруг поймал себя на том, что всё ещё думаю о трубе на заброшенной ТЭЦ. Неприятный холодок пробежал по спине. «Как будто плохое предчувствие», — подумал я и, как впоследствии выяснилось, оказался прав. Строгого вида женщина непонятного возраста, склонившаяся над столом, заваленным кипами бумаг, уставилась на меня, резко вскинув голову, и рявкнула так, что я чуть не выскочил обратно:

— Куда?! Кто такой?!

По её взгляду я сразу понял, что врать бессмысленно: казалось, она видит меня насквозь и наверняка знает, что я не из этой школы. Я запаниковал и смог выдавить из себя только еле слышное «Здрасте!», ожидая настоящего допроса.

Тут вдруг дверь за моей спиной распахнулась, и я шагнул в сторону, пропуская худощавого и очень высокого мужчину. Тот остановился и глянул на меня с интересом. Наверное, тоже знал всех учеников в лицо, как и строгая дама, и увидел во мне чужака. По выражению его лица нетрудно было догадаться, что он тут самый главный.

— Меня поджидаешь? — спросил он.

От волнения у меня перехватило горло, и ответить я не смог, лишь кивнул.

— Ну, проходи! — Его рука показалась мне невероятно длинной, когда он легко дотянулся до ручки соседней двери и распахнул её передо мной.

Мы вошли. Я тут же громко затараторил, не оставляя ему шанса перебить меня, и выложил все как на духу: о том, что мой отец исчез год назад, а подробности случившегося стали известны мне только вчера, после того как я познакомился с ученицей этой школы и узнал от неё, что отца обвинили в гибели ученика, признали невменяемым и отправили на принудительное лечение в психбольницу. Рассказал я и о лампе, оставленной отцом в кабинете физики, и заявил, что хотел бы забрать её на память.

Не уверен, что я был достаточно убедителен, но директор слушал меня внимательно и даже кивал иногда. Когда я выпалил последнее слово, он вздохнул и посмотрел на меня таким понимающим взглядом, что я тотчас воспрянул духом.

— Твой отец был хорошим учителем, — медленно произнёс он, отводя взгляд в сторону. — Мне хочется верить, что он ни в чём не виноват. Ведь следствию так и не удалось установить истинную причину гибели мальчика.

— Разве этот мальчик не упал с крыши? — удивился я.

— В заключении экспертизы значится, что он упал с высоты, намного превышающей высоту нашей школы. В десятки раз! То есть, получается, что погиб он где-то в другом месте, а потом каким-то образом его тело оказалось на нашем школьном дворе, в паре метров от стены здания.

— Как странно! — потрясённо обронил я.

— Да, но следователь не стал в этом разбираться, посчитав, что эксперты ошиблись. Тем более что твой отец, известный в коллективе своими смелыми суждениями о сверхъестественных возможностях человека, вёл у нас в школе факультативные занятия по астрономии, которые посещал погибший мальчик. Зачем искать другое место гибели и другого виновника, когда они уже найдены? Проще закрыть глаза на обстоятельство, ломающее основную версию, а заодно и закрыть дело.

— Но как же так?! Это же несправедливо!

— Одноклассники мальчика рассказали, что незадолго до гибели он хвастался им своими способностями, похожими на те, о которых говорил коллегам твой отец: что-то о распылении тела силой мысли и перемещении в космосе. Другой учитель физики подтвердил, что лично слышал эту информацию от твоего отца, поэтому уверен, что тот косвенно виноват в гибели ученика. И хотя для обвинения доказательств было недостаточно, твой отец не стал ничего отрицать — более того, подтвердил, что способен перемещаться в космическом пространстве, переходя в газообразное состояние, и заявил, что он — инопланетянин. Понятно, что следствие усомнилось в его адекватности. Мне очень жаль… прости, я не успел спросить твое имя.

— Миша, — запоздало представился я.

— Михаил Игоревич, значит. Что ж, думаю, ты можешь забрать свою лампу. Идем, я скажу учителю, чтобы он отдал её тебе.

Физик, к которому мы с директором пришли за лампой, оказался очень уж нервным типом. Едва он увидел нас в дверях, глаза так и забегали, будто мы были полицейскими и застукали его на месте преступления. Аж весь побелел, хотя директор ещё и слова ему не сказал. Потом, правда, изо всех сил старался казаться невозмутимым, но я-то уже всё заметил. Он выгляделстарше моего отца, низенький и сутулый, ещё не старик, но волосы седые, будто пеплом присыпаны. Глаза маленькие и круглые, как птичьи, а нос на грачиный клюв похож — огромный и далеко выступающий вперед.

Права была Кристя: отдавать лампу он не захотел. Хорошо, что я один к нему не сунулся — ушел бы несолоно хлебавши. Выслушав директора, физик так яростно завертел головой, будто сам себе хотел её открутить.

— Никаких посторонних вещей в классе нет! — воскликнул он противным тонким голосом. — Я уверяю вас! Зачем мне чужие вещи, да ещё какие-то бытовые электроприборы?!

Это он так о лампе сказал. Директор недоверчиво хмыкнул:

— И все же давайте вместе посмотрим. — И, повернувшись ко мне, спросил: — Ты помнишь, как выглядит эта лампа?

— Ещё бы, она же всё время дома у нас была! А потом отец её зачем-то на работу отнес!

Я давно приметил высокие застеклённые шкафы из тёмного дерева, стоявшие вдоль стен в конце класса, за последним рядом парт, и теперь решительно направился к ним. Физик пронесся мимо меня, как торнадо, и встал между мной и шкафами, растопырив руки, будто хотел защитить свое добро от грабителей.

— Здесь хранятся реквизиты для опытов! Никаких ламп нет! Прошу, не надо ничего трогать! Вы можете что-нибудь разбить или сломать!

Директор оттеснил его и открыл один из шкафов со словами:

— Мы и не собираемся ничего трогать, только заберём вещь, принадлежавшую отцу этого мальчика.

Физик недовольно зыркнул в мою сторону. Я отвёл взгляд и посмотрел на полки, заставленные всякой всячиной. На одной из них величественно возвышался мой арктури́н.

— Да вот же наша лампа! — радостно воскликнул я, протягивая руки.

Физик схватил звёздный камень на долю секунды раньше, чем я успел к нему прикоснуться.

— Что за глупости?! Это собственность школы, здесь даже инвентарный номер наклеен! Посмотрите! — Он перевернул арктури́н и постучал согнутым пальцем по чёрной пластиковой подставке, на которой белела какая-то бумажка с цифрами, приклеенная скотчем. — Видите? Это казённая вещь! — верещал он, глядя на директора, а меня будто больше и не замечал.

Директор забрал лампу из рук физика и непреклонным тоном произнес:

— Я проверю номер в инвентарной базе, и если это так, сразу верну вам.

Держа перед собой арктури́н, как победный трофей, директор в несколько шагов достиг двери и вышел из класса. Мне пришлось ускориться, следуя за ним: оставаться наедине с физиком я не хотел ни на секунду. Но перед тем как выйти в коридор, я обернулся, бросил в его сторону торжествующий взгляд и скривился в ехидной ухмылке.

Вернувшись в свой кабинет, директор сел за компьютер, пару минут пощёлкал мышкой, удивлённо подёргал бровями и отдал мне лампу со словами:

— С инвентарным номером какая-то ошибка, за ним значится учительский стул. Не знаю, кому понадобилось клеить этот номер на твою лампу. Думаю, просто перепутали. Забирай смело.

— Спасибо! — радостно воскликнул я и вдруг выпалил то, что давно уже вертелось на языке: — А вы не знаете, в какой больнице сейчас мой отец?

Директор ответил без промедления, будто ждал этого вопроса.

— Знаю, но тебя туда все равно не пропустят. Я могу навести справки насчет свиданий с пациентами и сообщить тебе, если ты оставишь свой телефон.

Я продиктовал ему номер, попрощался и, прижимая к себе арктури́н, вылетел из школы, как на крыльях.

На просторной площадке перед школьным крыльцом яблоку негде было упасть: занятия закончились, но не все ученики спешили домой. Некоторые стояли группами, оживленно болтая о чём-то, и то и дело взрывались от хохота. В основном, это были мальчишки. Они задирали проходящих мимо девчонок, отпуская шуточки и выкрикивая сомнительные комплименты.

— Эй, Наташка, когда успела такие ноги отрастить?

— Черняева, постой! Говорят, ты язык проколола! Покажешь пирсинг?

— Синицына, куда бежишь? Осторожнее на поворотах, а то занесёт ещё с такой кормой!

Меня удивило, что девчонки почти не обращали внимания на эти издевки, лишь оборачивались и окидывали шутников высокомерным взглядом. Нравилось им это, что ли? Я б на их месте такое точно не стерпел.

Один из мальчишек, рослый, заметно выше своих приятелей, отделился от компании и, протянув руку, дернул спешащую мимо девчонку за волосы, собранные в хвостики. Та вскрикнула, обернулась, и я узнал в ней Кристю.

А потом, не знаю как, в один миг очутился между ней и её обидчиком, будто меня смело с крыльца ураганом. Одной рукой прижимая к себе арктури́н, другой я что было сил толкнул нахала в его могучее округлое плечо, но не то что с места его не сдвинул, а сам почему-то отлетел назад и позорно завалился на спину. Наверное, он тоже толкнул меня, но от шока я этого не понял, только почувствовал, как арктури́н вылетел из захвата и покатился по асфальту прямо к ногам моего противника.

— Это что ещё за булыжник? — пробасил тот, поддевая мой космический камень носком кроссовки, будто примеряясь перед тем, как зафутболить его куда подальше.

— Ден, не трогай! — раздался испуганный голос Кристи. — Пожалуйста! Это очень… очень ценная вещь!

Мальчишка недоверчиво хмыкнул в ответ:

— Ценная? Может, ещё скажешь — сокровище?

Не вставая, я всем телом бросился вперед, пытаясь схватить арктурин, но не успел: от удара ноги в чёрной кроссовке тот отлетел далеко в сторону. Другие мальчишки, стоявшие рядом, принялись пинать мою святыню, перебрасывая друг другу. Арктурин с сухим скрежетом бороздил асфальт, и мне казалось, что эти звуки оставляют царапины в моем сердце.

Поднявшись на ноги, я рванулся было за камнем, но тот снова отлетел, оказавшись на этот раз у школьных ворот, а потом очередной пинок отправил его за территорию школы. Мальчишки во главе с наглецом, которого Кристя назвала Деном, погнали его дальше по улице, весело хохоча.

Я побежал следом, но, поравнявшись с толпой, вновь оказался сбит с ног и вытер собой несколько метров заплёванного тротуара. Злость заглушила боль, лицо горело, словно в него плеснули кипятком, а крик, самопроизвольно вырвавшийся из горла, донёсся до меня как будто со стороны, и смысл того, что я прокричал, дошёл до меня лишь спустя мгновение.

— Эй, вы, дебилы! Отдайте мою лампу! Она излучает звёздный свет! Это оружие против пришельцев! Они скоро захватят Землю, и тогда вам всем хана! Слышите?! Отдайте или превратитесь в ничто! Эй! От всех вас останется пустое место! Просто пустое место! Пусто-о-о-ое-е ме-е-есто-о!

Голос сорвался, и я обнаружил, что стою, согнувшись пополам от крика, и сверлю взглядом их удаляющиеся спины. Легкое прикосновение к плечу заставило меня резко выпрямиться и повернуться. Бледная Кристя испуганно смотрела на меня.

— Ну чего ты на Дена набросился? — спросила она, в недоумении вскинув тонкие рыжие брови.

Я оторопел. Странный вопрос. Что на это можно было ответить? Разглядывая веснушки на её носу, крошечные, как песчинки, я всё же сказал (вдруг она, и правда, не понимает):

— Я тебя защищал. Ведь не все могут сами постоять за себя.

— От кого защищал-то? — Она улыбнулась и посмотрела на меня так, будто я был умственно отсталый. Будто это я чего-то не понимал, а не она!

— Ну, как от кого? От Дена же. Чего он тебя за волосы дёргал? — продолжал я разжёвывать очевидное.

— Хах, ерунда какая! — Кристя подняла взгляд к небу. — Тоже мне, нашел угрозу! Прям без тебя я бы не справилась!

Я почувствовал, что краснею от злости. Из-за неё потерял только что обретённый арктури́н, а, выходит, зря старался! Ещё и посмеивается надо мной, вместо того чтобы «спасибо» сказать. Вот и заступайся за таких!

— Если у меня появится настоящий враг, я сразу тебе об этом скажу! — пообещала моя неблагодарная подруга — наверное, хотела меня этим успокоить. — Теперь я знаю, что у меня есть защитник!

— Настоящий враг! — буркнул я, передразнивая её. — Против настоящего врага, космического агрессора, защиты у нас нет. Эти гады забрали арктурин! Вот что теперь делать?

— Я знаю, где их искать! — поспешно воскликнула Кристя. — Они на территории старой ТЭЦ! Ден как-то хвастался, что они там по трубам лазают!

— Ну, так пошли! — Я воспрянул духом, хотя и не представлял себе, как буду отбирать звёздный камень у этого хулиганья.

Кристя, словно прочитав мои мысли, сказала:

— Ден не злой. Я попрошу его, и он сам отдаст.

— Вот ещё! Даже не вздумай унижаться! — вспылил я. — Только покажи мне дорогу туда, а дальше я сам разберусь.

— Гляньте на него, какой храбрый воробушек! — Кристя хихикнула, и от её смешка у меня внутри будто кольнуло что-то — очень больно, между прочим.

Я сердито прищурился и боднул её взглядом, но промолчал. Воробушек так воробушек. Какой смысл с ней спорить? Придет время — сама поймёт, как ошибалась.

Высоченная бетонная стена, увенчанная клубами колючей проволоки, казалась неприступной только издали. Старые крошащиеся плиты в рваных прорехах, похожих на оскалившиеся пасти чудовищ из-за торчащей по краям ржавой арматуры, просели и покосились, отчего в стыках между ними образовались приличные щели. Нам с Кристей оставалось лишь отыскать щель пошире, и мы, улучив момент, когда поблизости не было прохожих, юркнули в неё.

Может быть, из-за богатого воображения или от того, что я часто думал о космосе, но территория законсервированной ТЭЦ напомнила мне космодром. Тонкая и высокая полосатая труба, верхним концом пронзавшая туман, походила на ракету, готовую к запуску, а низкие широкие ёмкости, разбросанные посреди зелёного поля, представлялись мне резервуарами с ракетным топливом. Расположенное поодаль длинное невысокое здание с тремя рядами огромных тёмных окон смахивало на центр управления полетами, подвергшийся нападению агрессивных пришельцев: стёкла кое-где отсутствовали, а пятна отслоившейся штукатурки на стенах выглядели отметинами, оставшимися после обстрела.

Ватаги хулиганов нигде видно не было.

— Наверное, они за высокой трубой, — предположила Кристя. — Там, с обратной стороны, есть лестница. Это их излюбленный аттракцион.

При слове «лестница» у меня сжалось сердце. Воображение тотчас подбросило мне жуткую картину, будто бы я взбираюсь на трубу, а перекладина вдруг ломается под моей ногой, и я повисаю на руках в десятках метров от земли. От обсыпавших тело мурашек меня передёрнуло. Похоже, Кристя заметила, потому что сказала:

— Может, подождешь меня здесь, а я одна схожу?

— А, может, наоборот? — с напускной храбростью парировал я.

— Ну, ты даёшь! — Она насмешливо фыркнула. — Ты для них чужой, да к тому же сам в драку полез! Я-то с первого класса с ними учусь, они меня не тронут. Они вообще нормальные ребята, просто ты их разозлил.

— Разозлил! — повторил я возмущённо. — Откуда я знал, что тебе нравится, как твой Ден тебя за волосы дергает?! Пусть хоть все выдергает, больше пальцем не шевельну!

— Хорошо! — Она хитро улыбнулась и энергично кивнула, тряхнув своими рыжими хвостиками — нарочно, как я понял, чтоб меня позлить.

Знакомая компания, и в самом деле, собралась у подножия трубы возле лестницы, прикрытой решётчатым металлическим коробом. Дверца, вмонтированная в короб в самом низу, была распахнута и слегка покачивалась от ветра.

Мальчишек было шестеро. Все они загалдели наперебой, увидев нас, вывернувших из-за трубы. В мой адрес посыпались насмешки:

— О, Скайуокер явился! И где ж ты потерял свой лазерный меч?

— Да не, это не Скай! Сдаётся мне, что он межгалактический защитник, вроде тех, что из Корпуса Зелёных Фонарей. Ведь за фонарём же пришел!

— Не за фонарём, а за лампой!

— Да какая разница! Тоже ведь оружие против пришельцев!

— А что за фонарь? Чёт я не в курсе дела.

— Фильм такой есть, про космических супергероев. «Зелёный фонарь» называется. У них там фонари были главным оружием, энергию давали и всё такое.

— А, точно! Древний фильм, но суперский! И ещё у моего отца с детства сохранились комиксы про Зелёных Фонарей. Только вот у нашего защитника фонарь почему-то розовый. И даже не фонарь, а лампа!

— Да какая разница — зелёный или розовый, фонарь или лампа? Главное ведь, что это — оружие против пришельцев!

— Ты это уже говорил!

— Ну, так кто-то, видимо, не слышал.

— Что ж, придется отдать защитнику его фонарь, или лампу, а то как же он будет с космическими врагами сражаться? Только пусть вначале силовое кольцо покажет!

— Да нет у него кольца, не видите, что ли? Он самозванец! Гоните его отсюда!

— Но я точно слышал, как он говорил о пришельцах! Наверное, все-таки защитник!

— Я читал в комиксах, что Зеленые Фонари летают, как ракеты! Может, и он летать умеет?

— Эй, ты, защитник! Покажи, как летаешь!

— Да не взлетит он! На нем же специального костюма нет!

— Так пусть пойдет, в костюм переоденется! Мало ли кто может Зелёным Фонарем назваться. А доказательства где?

— Ну что вы, не понимаете, разве? Он же конспирацию должен соблюдать, чтобы космические злодеи его раньше времени не вычислили!

— А как мы тогда узнаем, что ему можно отдать фонарь?

— Запросто! Мы его на вшивость проверим!

— Как это?

— А пусть пройдет тест на лётнопригодность! Сейчас я его космический булыжник на верхушку трубы подниму, а потом вернусь и запру калитку. Вот и посмотрим тогда, как он взлетит! По другому-то ему свой фонарь не достать! — Эти слова были сказаны Деном, стоявшим возле лестницы с моим арктури́ном в руках.

Его предложение было встречено одобрительными возгласами:

— Здорово придумано!

— Правильно! Если он защитник, тогда взлетит, а нет, так пусть валит отсюда без фонаря!

— Точно! Не отдавать же космическое оружие всяким дурачкам!

Я по-бычьи пригнул голову, собираясь пойти на таран, но Кристя опередила меня, встав между мной и толпой кривлявшихся пацанов.

— Ден, я прошу тебя, отдай ему эту вещь!

— О, заступница нашлась! Дружок твой, что ли? — Губы Дена искривились в ехидной ухмылке.

— Да, он мой друг, и что?

— Не понимаю тебя. Вечно возишься со всякими сопляками!

— Сам ты сопляк! — крикнул я, выскакивая из-за Кристи.

Она удержала меня, вцепившись в рукав моей ветровки, и прошипела в ухо: «Не лезь!», а потом снова обратилась к Дену:

— Это сын нашего учителя Игоря Петровича. Он приходил забрать из кабинета физики лампу своего отца, она дорога́ ему как память. Будь человеком, отдай!

— Ах, сы-ын! Ну, теперь понятно, откуда у него эти загоны о пришельцах! — Широкая улыбка Дена не предвещала ничего хорошего. — Тогда он тем более должен уметь летать, как и его папаша. Пусть покажет нам, вдруг и мы научимся?

— Прекращай дурацкие шутки! — Щёки Кристи побагровели от злости.

— Почему шутки? Я серьёзно говорю! Из-за его отца погиб наш друг, потому что поверил в бред этого поехавшего шизика!

— Никакой это не бред! Мой отец — инопланетянин, он, и правда, может летать в космосе получше ракет! Я тоже летал с ним, понятно?! — заорал я, вновь пытаясь ринуться в бой.

Хохочущие приятели Дена обступили меня, кто-то скрутил мне руки за спиной, кто-то обхватил сзади за шею и плечи, удерживая. Кристя ахнула в ужасе, в её округлившихся глазах задрожали слёзы.

— Что вы делаете?! Все на одного? Он же ещё маленький!

Я чуть не взвыл от обиды. Да пусть бы лучше меня избили до смерти, чем терпеть такой позор! Маленького нашла! Вот же дура!

Ден, демонстративно крутивший в руках мой арктури́н, с довольным видом начал запихивать его в школьный рюкзак, предварительно вывалив всё его содержимое прямо себе под ноги. Тетради и учебники разлетелись вокруг, шурша страницами.

— Я скоро вернусь! — С этими словами предводитель хулиганской шайки начал подниматься по лестнице, прикреплённой к поверхности трубы. Потяжелевший рюкзак покачивался за его спиной из стороны в сторону.

Ден двигался очень быстро, уменьшаясь на глазах. Он ни разу не оглянулся и не посмотрел вниз, ловко перебираясь с одной перекладины на другую. Как ни был я зол на него, но тут зауважал, восхитившись такой смелостью. У меня бы на его месте все поджилки тряслись от страха!

Вскоре Ден совсем исчез из виду, скрывшись в туманной пелене, окутавшей верхушку трубы. Только подрагивание лестницы свидетельствовало о том, что он всё ещё взбирается по ней. Через какое-то время дрожание прекратилось, а сверху донёсся далёкий крик, похожий на победный клич Тарзана в джунглях. Друзья ответили ему восторженными воплями.

Через несколько минут Ден вернулся с пустым рюкзаком. Закрыв за собой металлическую дверцу решётчатого короба перед лестницей, он продел в петли дужку висячего замка, запер замок ключом, спрятал ключ в карман брюк и, довольно потирая ладони, обернулся. Наши взгляды встретились.

— Ну что ж, теперь мы посмотрим, как ты летаешь! Ведь ты же хочешь достать свой космический фонарь? Тьфу, то есть, лампу. Я оставил её на самой верхней площадке. Можешь забрать, я разрешаю!

— Ты запер лестницу. Дай ключ от решетки! — потребовала Кристя.

— Зачем ему лестница? — с притворным удивлением воскликнул Ден. — Он же твердил нам, что может улететь аж в космос! А тут — всего-то несколько десятков метров. Даже в стратосферу выходить не надо. Если не наврал, то справится, а наврал — значит, сам виноват! Ну так что? Когда стартанёшь? — ехидно спросил он у меня.

— Это не так просто, как ты думаешь! — ответил я, не зная, как объяснить, почему улететь в космос можно, а долететь до верхушки трубы — нет. Ведь я и сам этого не понимал.

— Всё с тобой ясно! Трепло! — Ден с явным удовлетворением — добился, чего хотел! — махнул рукой приятелям, подзывая их к себе. Меня тут же отпустили, и я снова оконфузился, плюхнувшись на землю, оттого что у меня подкосились ноги.

— Смотрите! Он уже и ходить-то разучился, куда ему летать! — крикнул кто-то, и вся компания разразилась диким хохотом.

— Бросай своего дурачка, идём с нами! — донёсся до меня голос Дена.

Это было сказано Кристе. Я посмотрел на неё, ожидая, что она ответит этому хаму что-нибудь дерзкое, но ответа не последовало: Кристя молча смотрела в сторону удалявшихся одноклассников. Ну и правильно! Зачем отвечать? Это же не её дурочкой назвали.

— Чего встала?! Беги, догоняй! — проворчал я, поднимаясь с земли и отряхивая брюки. На самом деле мне не хотелось, чтобы она уходила, просто от злости вырвалось.

Кристя удивлённо вытаращилась на меня.

— Ты чего?

— А чего тебе с малолетним дурачком возиться? Отчаливай! — продолжал грубить я, вспомнив, как она назвала меня «маленьким» при моих врагах. — Сама-то взрослая, что ли?

Конец ознакомительного фрагмента.