Записки медпреда. Кто последний?

Полина Лесняк, 2022

Медпред, или медицинский представитель, – профессия относительно молодая, ей всего три десятка лет. По всей России сорок тысяч работников фармацевтических компаний убеждают врачей выписывать именно их препараты и осаждают аптечные крепости, добиваясь закупок. Медпреды – живая связь между практической медициной и фармацевтикой. Однако общество до сих пор не определилось, ругать или хвалить медпредов за работу. Кто эти люди, рвущиеся без очереди в кабинет врача? Каким они видят мир вне стен поликлиник? О чем мечтают и к чему стремятся? Эта книга – обо мне и моих коллегах. Эта книга о нас. Содержит нецензурную брань.

Глава 3. Карьерный рост

Лето 2010 года запомнилось жителям России аномальной жарой. Глава Росгидромета заявлял, что такого жаркого лета в России не было со времен Рюрика, то есть более 1000 лет. Массовые пожары, сопровождающиеся небывалым смогом в ряде городов и регионов, вели к экономическому и экологическому ущербу. Я же планировала стартануть из декрета в головокружительную карьеру. Потому что для двадцатитрехлетней меня, выросшей на фильмах про американскую мечту, ничего невозможного не было. Требовалось только усердно работать, не косячить, зарабатывать компании побольше денег и быть тем надежным сотрудником, на которого можно будет недолго думая переложить обязанности руководителя.

Модель взята не из головы. В моей первой компании два из трех менеджеров первого звена были новичками. Мой непосредственный руководитель Валерия работала в фармацевтике второй год. Год медпредом с прекрасными показателями. Рост продаж, двойные визиты по скриптам, голливудская улыбка, успешно пройденное собеседование на руководящую позицию, и вот она уже набирала новичков к себе в команду. Ее коллега Виктор — в компании третий год. Та же схема. Молодой, амбициозный, успешный. Третий менеджер была опытная. Но толком познакомиться мы не успели. Она собеседовала меня, а на следующий день уволилась. На ее место компания схантила сотрудника из другой компании. На тот момент обычного госпитальщика. Неплохо, да? Сегодня ты грузишь индийский аспирин в районную больницу, а завтра уже руководишь командой молодых бойцов, отвоевывающих в разумах врачей приверженность к препаратам компании. Для них ты — отец, учитель и духовный лидер.

Жизнь вокруг кипела и дымилась. Людей повышали и увольняли. Менялись лица. Компания росла. Коллега подался на должность младшего продакт-менеджера с переездом в Москву. Образование врача позволяло, его взяли. Вторая коллега, не проработав и года, ушла менеджером в оригинальную компанию. Помогли связи. Она тоже училась на врача. В Питере.

Через полтора года работы и я сунулась на рынок труда, пожелав заполучить более лакомую должность. Помню, как сидела в кадровом агентстве и гнула пальцы. Говорила им, что быть медпредом больше не планирую. Но времена стремительно менялись. Менеджеров перестали повышать, и они зубами вцепились в те должности, на которых сидели. В страхе потерять то, что имеют и поехать по району с ежедневным планом визитов: десять врачей, четыре аптеки. Я закатала амбиции и устроилась в оригинальную компанию самым обычным медпредом с тайной надеждой вырасти там.

…У тридцатилетних (плюс-минус пару лет) наблюдаю кризис планирования карьеры. Люди не знают, как стать начальниками. Долго не мог понять, в чем дело, и вчера, кажется, нащупал дно. Разумеется, есть много разных причин, отчего людям хочется быстрее выбиться в боссы, начать кем-то командовать и просить большую зарплату. Все это звучит хорошо. Но ведь за исполнением обязанностей должен лежать опыт, навыки. Причем не только профессиональные, но и житейские. Всем хочется руководить, но не все реально могут.

Когда нынешние тридцатилетние окончили школу, на дворе было начало двухтысячных. Нефть поперла в рост со страшной силой. Если в 1998 году 30 долларов за баррель казались мечтой, то уже через каких-то пять лет была взята планка в 50 долларов за баррель, и рост цен продолжался и продолжался. Деньги неравномерно расходились в народ. Кому-то пенсию повысили на три тысячи рублей, а кто-то отгрохал себе дворец на Клязьме, на котором еще строители себе по дворцу напилили. В карман каждого отделочника упала копеечка. В страну хлынула бытовая техника, новые автомобили. На волне упоения власти запретили ввоз праворульных двадцатилетних японок, спасавших восток страны в течение 90х и надо сказать, денег в экономике было так много, что люди, не жалуясь, в массе пересели на новые иномарки.

Сногсшибательный рост барства продолжался пять лет. Именно на эти годы пришелся период выхода тридцатилетних из институтов. Рынок труда рос как на дрожжах. Принимая меня на работу, руководитель HR так описала карьерный путь усердного и способного специалиста: «Сейчас ты младший специалист, через год — обычный, через два — старший, через три — ты менеджер, и руководишь десятком других специалистов. Дальше — все пути открыты. Руководи отделом, развивай новые направления, переводись в Европу руководить регионом». Нет границ. И вокруг я видел именно такие карьерные передвижения. Разумеется, после университетских стен и лабораторных столов я думал, что на фирме так и принято. Благо мои эмгэушные знакомые, устроившиеся на работу, примерно так и росли.

Потом случился 2008 год, и рынки труда получили под дых. Кому-то пришлось искать новую работу. Кому-то просто не повышали зарплату целый год. Людям, привыкшим каждые полгода получать прибавку к ежемесячной зарплате в сто-двести евро, это казалось возмутительным. Надеялись лишь, что эти трудности временны. Думая каждый о себе, мы пропустили остановку взрывного роста в стране в целом. Лишь в 2010-м оказалось, что почему-то никто не стал руководителем за три-пять лет. Рост вскоре возобновился, но ошеломляющих историй успеха уже не видно. И вот сейчас на дворе 2015-й. Вместе с первым трудовым опытом тридцатилетние впитали желание роста и высоких доходов, привычку жить в роскоши. Поездки за границу, дорогие гаджеты, одежда от фирменных итальянских домов, дамские сумочки за тысячу евро стали обычным делом. Персонал гостиниц и ресторанов Южной Европы выучил русский, и мы считали, что так и надо. Мы везли им деньги, которые, как считали, честно заработали.

Всего за десять лет цикл завершился. На эти десять лет пришлась вся сознательная жизнь нынешних тридцатилетних. Сознательная жизнь, в которой деньги — не проблема, в которой возможности безграничны, и повышение в должности происходит каждый год. Жизнь, в которой благоденствие является естественным состоянием. Теперь, когда рост экономики остановился, у всего этого поколения прибавится депрессии. Никто из тридцатилетних не готов работать на одной и той же должности десять лет. Про всю жизнь и речи не идет. Хотя в общем это норма. Сейчас можно сказать со стопроцентной уверенностью, что прошлое не вернется. Такого роста не будет, потому что нет уже той низкой базы девяностых годов, нет у страны блестящих экономических перспектив. Тридцатилетним надо чаще звонить и приезжать к родителям, учиться у них тому, как надо жить…

Дмитрий Л. 2017

За одиннадцать лет работы в фарме я успела побывать обычным медицинским представителем, госпитальным медицинским представителем, старшим медицинским представителем, специалистом по продвижению препарата, специалистом по орфанным препаратам, но так и не стала менеджером.

Разве что менеджером территории. Огромной. В половину России. Но обо всем по порядку.