Рыжая 11. Дело на пуантах. Часть 1

Полина Дельвиг (2025)

Артиста обидеть может каждый. Обмануть, отобрать деньги и даже дом. Но что, если таких артистов целый оркестр и они готовы ехать на край света, чтобы сражаться за справедливость до последнего? Станет ли эта гастроль последней, удастся артистам защитить не только свое имущество, но и жизнь, покажет время. Ведь если они объединят усилия с одним умным рыжеволосым детективом по глупости оказавшимся в джунглях, то у преступников не останется ни малейшего шанса выйти сухими из Тихого океана. Вашему вниманию предлагается первая часть новых приключений детектива поневоле.

Глава 3

1

Ближе к середине лета, в самый разгар строительных работ, обнаружилось, что бесплатный сыр по-прежнему находится исключительно в мышеловке. Земля, доставшаяся по смешным для ближнего Подмосковья ценам, для столь масштабного строительства оказалась мало пригодной. Большая часть поселка располагалась в низине и сырая почва норовила засосать не только стройматериалы, но и весь фундамент. Пару раз недружелюбная топь попыталась утянуть даже тещу председателя, Елену Павловну, в результате чего тот имел крайне неприятный разговор со своей супругой, тут же заподозрившей недоброе: Прорвиська недолюбливал тещу и не скрывал этого. Кроме того, большое количество теплокровных привлекло к строящемуся поселку такое полчище комаров, что самые слабые духом были вынуждены покинуть поле боя без боя — не помогали ни современные репелленты, ни проверенные народные средства. А из маленькой пекинской собачки, принадлежащей опять-таки теще председателя, кровь была высосана с такой скоростью, что никто даже не успел заметить, как и куда бедолажка испарилась. В результате чего председатель опять-таки имел неприятный разговор, но на этот раз уже с самой тещей.

И все же время шло, мало-помалу стройка подходила к концу, исчезали ямы, строительный мусор, дома заполнялись жильцами, а на окнах появились занавески. Громыхая бортами, покинули строительную площадку опустевшие грузовики, разбитую грунтовку наконец-то сменил асфальт, а нецензурную брань рабочих — курлыкание улетающих журавлей. Хозяева складывали чеки в папку и размышляли, где бы еще занять денег.

2

Наступила осень. Финансово обескровленные, но бесконечно счастливые поселенцы, достали первые заготовки из погреба и приготовились пить чай с крыжовниковым вареньем, как вдруг грянул гром. Беда пришла, откуда не ждали.

Ранним, но точно недобрым утром на территории поселка появились люди в форме судебных приставов.

–…Граждане артисты! — бодро прокричал крепкий молодой человек, вооруженный постановлением и мегафоном: — Данные земельные участки находятся в природоохранной зоне, любое частное строительство здесь запрещено. За исключением шалаша. Поэтому дома сносим, шалаши оставляем. Желающие переехать в шалаш есть?

Из распахнутых ртов повыпадали бутерброды и пломбы, на верандах повисла тишина. Самые молодые жители поселка, артисты кордебалета Кира и Дима, в испуге прильнули к друг другу. Дима, на всякий случай, вопросительно посмотрел на юную супругу, но та отрицательно замотала головой. Их участок хоть и был самым маленьким, в самой низине, но домик получился ярким, радостным и был их единственным жильем. Ребята приехали из небольшого городка, и родители с обеих сторон собрали сколько смогли, лишь бы молодые не ютились по углам.

— Я свой дом никому не отдам, — сказала Кира, как отрезала. — Его могут раскатать только вместе со мной.

Дима лишь тихонько вздохнул. Он хорошо знал жену. Если она что-то сказала, то, значит, так и будет, характером Кира обладала несгибаемым.

Следом вздохнул Игнат Балык. Идея раскатать супругу, пусть даже вместе с домом, ему показалась не такой уж плохой. Но мало осуществимой.

Едва оправившись от первого шока, жители поселка установили круглосуточное дежурство и кинулись по судам, полагая, что стоит продемонстрировать правоустанавливающие документы, как инцидент тут же будет исчерпан. Но не тут-то было. Почти сразу выяснилось, что жители Понедельника заплатили деньги за что угодно, только не за ту землю, на которой они с таким упорством вили свои родовые гнезда. А прохиндей, продавший им прекрасный подмосковный воздух, бесследно растворился в темных океанических волнах: как сообщил следователь, год назад его яхта затонула. Естественно, вместе с деньгами и документами. Поэтому, все, что они могут сделать, так это собрать вещички и как можно скорее освободить территорию.

Надежда оставалась лишь на Верховный суд.

3

Собрание членов кооператива было решено провести непосредственно в доме председателя правления. Он же главный дирижер оркестра. Покрытый холодным потом и отборным матом, бледный как нотный лист, Леопольд Григорьевич сидел прямо и старался ни на кого не смотреть.

— Чего за беспредел! — бушевал ведущий, но сильно пьющий бас-баритон Федор Черкизский, человек без сомнения талантливый, но очень грубый. — Можете конкретно объяснить, куда эта тварь делась?!

— Я уже сто раз говорил — утонул вместе с яхтой, — Прорвиська принялся обшаривать карманы. — Опять где-то очки оставил… И хватит орать, тебя даже среди пайщиков нет.

— Конечно, нет! — удивился Федор. — Я же пьющий. А дом на брата записан.

— Можно подумать Федот сильно адекватнее, — пробормотал Токорев, танцор средней ноги, и потер левую щеку. — На концерте ко дню работников культуры чуть зуб, падла, мне не выбил.

Федор развернулся.

— Э, что за наезды на нашу семью? Во-первых, Фагот адекватнее меня, а во-вторых…

— Черкизский, еще раз: хватит кричать на всю округу. Можно подумать это поможет.

— А что поможет? — в спор вмешался вечно неконфликтный Фима Бронштейн. — Что должно случиться, чтобы прямо сейчас я не умер от инфаркта?! — Еще никто не видел первую скрипку в такой ярости. — Эта сволочь утонула не со своей яхтой, а с моими надеждами на светлое будущее!

— Да! — эстафету проклятий подхватила Галина Семечка, энергичная флейтистка перебравшаяся из Запорожья в Москву с мамой, котом и большими амбициями. — Вы свой откат получили, а мы без трусов должны остаться?

— Да с чего вы взяли, что я имею хоть какое-то отношение к этим деньгам? — пытался оправдываться председатель. — Я такой же пострадавший, что и вы.

— Ага, как же! — бушевала Семечка. — А свою домину вы на какие гроши отстроили?

— В самом деле, — оживился Виктор Кокорев, исполнитель народных и характерных танцев. — Мы со своими халупами второй год корячимся, а вы свой дворец за несколько месяцев построили. На какие шиши, спрашивается?

Прорвиська откинул назад белоснежную гриву.

— А ты кто, налоговая полиция, чтобы чужие деньги считать?

— Так деньги нам не чужие, — холодно заметил красавец Балык. — Самые, что ни на есть наши. Ваш дом больше миллиона зеленых стоил.

— Чушь какая!

— Ну чушь, не чушь, а выходов у нас с вами, Леопольд Григорьевич, всего два, — молдаванин достал нож, раскрыл его и попробовал лезвие пальцем. — Или мы находим вашего подельника и разбираемся по документам, или возвращаем все деньги с процентами, — он поднял на председателя тяжелый взгляд черных жгучих глаз. — Иначе, кирдык нам обоим. Я здесь два дома сами знаете для кого строил.

Председатель побледнел.

— Да! — ввернула Семечка. — Если я своего майна лишусь, лично вашу московскую хату спалю.

Балык коротко кивнул:

— Она сможет.

И тут Прорвиська не выдержал:

— Да чего вы от меня хотите?! Мой дом снесут, так же как и ваши….

— Тем более надо… — начал было Балык и вдруг удивленно замолчал.

В соседнем кресле заливисто храпел Черкизский.

Кто-то засмеялся.

— Мне бы такие нервы…

— Будешь бухать, как Федя, стоя спать научишься.

Балык с щелчком закрыл нож и убрал его в карман.

— В общем так, Леопольд Григорьевич, вы знаете, я к вам со всем уважением, но либо с документами разбирайтесь, либо с деньгами. Другого выхода у вас нет.