Переиграть Уолл-cтрит

Питер Линч (1994)

Питер Линч стал легендой инвестиционного сообщества благодаря умелому управлению фондом Fidelity Magellan — с 1977 по 1990 год он стал крупнейшим взаимным инвестиционным фондом в мире. В книге «Переиграть Уолл-стрит» собраны методы изучения акций и анализа рынка, которые Линч выработал за 13 лет усердного труда. Автор предлагает собственную стратегию инвестирования во взаимные фонды и дает инструменты для тех, кто решит отбирать акции самостоятельно. Он тщательно анализирует деятельность Fidelity Magellan и объясняет, какие инвестиционные решения приводили к успеху и что этому способствовало. …Средний инвестор не находится на одной площадке с менеджерами взаимных или пенсионных фондов с Уолл-стрит. Он свободен от многих правил, усложняющих жизнь профессионалам. Как средний инвестор, вы не обязаны владеть более чем горсткой акций и можете проводить исследования в свое свободное время. Если ни одна компания не привлекает вас в данный момент, вы можете остаться с наличными и ждать лучшей возможности. Вам не придется соревноваться с соседями, как это делают профессионалы, публикуя свои квартальные отчеты в местной газете. Примерно половина книги посвящена практическим рекомендациям — Линч описывает процесс выбора 21 акции, которые он рекомендовал читателям ежедневника Barron’s в январе 1992 года. Автор делится приемами, которые помогли оценить перспективность акций из разных отраслей, и предлагает воспользоваться ими при планировании собственной стратегии. Если вы хотите зарабатывать на акциях, важно сдерживать страх, побуждающий продать их. Значение этого фактора трудно переоценить. Ежегодно выходит масса книг о том, как выбрать акции или отыскать успешный взаимный фонд. Но все эти замечательные сведения бесполезны, если отсутствует сила воли. На фондовом рынке и в диете результат определяет именно твердость, а не логика. В 1990 году группа семиклассников из приходской школы под Бостоном достигла рекордных показателей доходности инвестиций, опередив многих специалистов с Уолл-стрит. Это подтверждает убеждение Питера Линча в том, что непрофессиональные инвесторы могут преуспевать на рынке даже больше, чем высокооплачиваемые эксперты. По мнению Линча, сила воли не менее значима для инвестора, чем опыт торговли и логика. Многие закрытые фонды более широко известны как фонды отдельных стран и дают нам возможность инвестировать в наши любимые страны — перспектива более романтическая, чем инвестирование в компании. После бутылочки хорошего вина на площади у фонтана Trevi кто, как не жестокосердый невежда, захочет инвестировать в Фонд Италии. Книга станет основой для собственных размышлений над правильными вложениями как для профессионала инвестиционного рынка, так и для любого желающего сохранить и приумножить свои сбережения. Зачем читать • Избежать распространенных ошибок при покупке акций; • Узнать, какие факторы влияют на финансовые показатели компаний из разных отраслей; • Познакомиться со стратегией инвестирования во взаимные фонды, придуманной Линчем. Вы узнаете • какие преимущества есть у непрофессиональных инвесторов и как ими воспользоваться; • в какие акции стоит вкладывать деньги и когда их продавать; • с какими рисками могут столкнуться новички и профессионалы на рынке; • как правильно проанализировать баланс и финансовые отчеты компании и заработать на этом. Для кого Будет интересна как профессионалам: управляющим портфелями ценных бумаг, менеджерам инвестиционных фондов, специалистам фондового рынка, — так и непрофессионалам: частным инвесторам и всем, кто желает сохранить и приумножить свои сбережения.

Глава 2

Тревожные выходные

Если вы хотите зарабатывать на акциях, важно сдерживать страх, побуждающий продать их. Значение этого фактора трудно переоценить. Ежегодно выходит масса книг о том, как выбрать акции или отыскать успешный взаимный фонд. Но все эти замечательные сведения бесполезны, если отсутствует сила воли. На фондовом рынке и в диете результат определяет именно твердость, а не логика.

В случае взаимных фондов, когда инвестору нет необходимости анализировать компании или отслеживать поведение рынка, знание часто может оказаться вредным. Человек, не озабоченный состоянием экономики, беспечно пренебрегающий новостями рынка и инвестирующий на регулярной основе, достигает лучшего результата, чем тот, кто анализирует и пытается выбрать удачное время для инвестиций, покупая, когда уверен, и продавая, когда сомневается.

Я всякий раз вспоминаю эту закономерность на ежегодном заседании еженедельника Barron's, когда на выходных группу людей, считающихся экспертами, включая вашего покорного слугу, вовлекают в беспокойные дискуссии. Я принимаю участие в этом мероприятии каждый год начиная с 1986-го. Мы собираемся в январе и в течение восьми часов обмениваемся наблюдениями и советами, большая часть которых публикуется в очередных трех номерах еженедельника.

Поскольку Barron's принадлежит компании Доу Джонса, его офис расположен в новом комплексе компании с видом на правый берег Гудзона в южной части Манхэттена. Фойе по мраморной отделке и высоте потолков не уступает собору Св. Петра^[16] в Риме. Посетитель попадает внутрь по движущейся дорожке, похожей на те, что устанавливают в международных аэропортах. Строгая система безопасности начинается с проходной, где нужно предъявить удостоверение личности и сообщить цель визита. Разрешая вход, посетителю вручают пропуск, который он затем обязан показать охраннику около лифта.

После этой проверки вас допускают на нужный этаж. Там следует пройти еще одну запертую дверь, которая открывается кредитной карточкой. Если все в порядке, вы наконец оказываетесь в комнате заседаний круглого стола, хотя стол здесь вовсе не круглый. Прежде он напоминал букву «U», но недавно организаторы сдвинули внутрь одну из сторон так, что получился большой треугольник. Мы, финансовые чародеи, сидим вдоль гипотенузы, а пригласившие нас представители Barron's задают вопросы со стороны основания. Этими дружескими расспросами руководит редактор Barron's Алан Абельсон, острослов, сделавший для финансов не меньше, чем Дороти Паркер^[17] для литературы.

Над нами висят микрофоны и мощная обойма из 13 тысячеваттных прожекторов, которые то включают, то выключают для удобства фотографов. В то время как один из них, находясь примерно в четырех метрах от нас, снимает камерой с переменным фокусом, другой (женщина с подушечками на коленях) ползает у нас под носом и фотографирует снизу вверх крупным планом. Помимо фотографов в комнате присутствуют редакторы Barron's, специалисты по звуку и технический персонал, частично прячущийся за стеклянной стенкой. Будь здесь птичьи яйца, от тепла прожекторов над нашими головами из них могли бы вылупиться птенцы.

Вся эта суета затеяна вокруг горстки уже немолодых финансовых менеджеров с седеющими бакенбардами, но нам это нравится. Иногда добавляется какой-нибудь новый участник, а кто-то из прежних исчезает. Завсегдатаи мероприятия: Марио Габелли и Майкл Прайс, оба управляющие весьма уважаемыми и недавно вновь вошедшими в моду фондами, ориентированными на недооцененные, но перспективные компании; Джон Нефф из Vanguard Windsor Fund, который уже был легендой, когда я стал управляющим Magellan в 1977 г.; Пол Тьюдор Джонс, знаток товарных рынков; Феликс Зулауф, международный банкир и любитель сеять панику, который, насколько мне известно, прослыл бы неуемным оптимистом в родной Швейцарии, где люди склонны переживать по любому поводу; Марк Перкинс, финансовый менеджер, с которым я познакомился, когда он был банковским аналитиком; Оскар Шейфер, специалист по «особым ситуациям»; Рон Бэрон, искатель акций, не удостоившихся внимания Уолл-стрит, и Арчи Макалластер, опытный инвестор внебиржевого рынка.

В заседании 1992 г. место Пола Тьюдора Джонса занял Бартон Биггс, председатель совета директоров Morgan Stanley Asset Management и охотник за выгодными сделками по всему миру. Марк Перкинс пришел в 1991 г. на место Джимми Роджерса, которого Barron's приглашал пять лет подряд. Джимми бросил финансовую деятельность и отправился путешествовать на мотоцикле через Китай по древнему «Шелковому пути». Последний раз я слышал, что Джимми вместе с мотоциклом переправился в Перу и ездил по Андам в тысяче миль от ближайшего брокера (после этого он снова всплыл в вечерней деловой программе).

Дружба между людьми обычно завязывается в колледже, в армии, летнем лагере. Нас же объединили акции. Видя Рона Бэрона, я непременно вспоминаю эмиссию акций Strawbridge & Clothier, которыми мы оба владели одно время и слишком рано продали.

Год от года мы стараемся развивать способность к остроумным ответам, чтобы не отставать от шуток Абельсона. В той стенограмме, которая публикуется в Barron's, слова Абельсона помечаются как «Barron's:» или «Q:»^[18]. Однако он заслуживает персональной признательности за приведенные ниже реплики. Единственное исключение — замечание Шейфера, которое я включил как не уступающее шуткам Абельсона.

Джим Роджерс: «Я действительно владею одной европейской компанией, Steyr-Daimler-Puch, которая убыточна уже несколько лет».

Абельсон: «А чем еще она вас привлекает кроме убыточности?»

Абельсон (Оскару Шейферу): «У вас есть короткие позиции?»

Шейфер: «Давайте я расскажу еще об одной длинной, а потом о короткой, если я вас не утомил».

Абельсон: «Не больше, чем обычно».

Эд Гуднау (бывший участник, расхваливавший Philippine Long Distance Telephone): «Я понимаю, что качество услуг в провинции не столь высоко. Одна из проблем в том, что нелегко заставить парней чинить линию под огнем снайпера: он ведь и попасть может. Ну а в остальном, они работают вполне стабильно».

Абельсон: «Это вы и называете попаданием в яблочко с длинной позиции?»

Питер Линч: «Мне все еще нравятся мои вложения в бумаги Fannie Mae. Они далеко пойдут».

Абельсон: «Вверх или вниз?»

Джон Нефф (рекомендуя Delta Air Lines): «Что инвестор теряет, покупая авиакомпанию…»

Абельсон: «Или счастливо избегает?»

Майкл Прайс: «Настоящих акций у нас в фонде процентов 45».

Оскар Шейфер: «А остальные 55 % ненастоящие?»

Марио Габелли: «И, как вам известно, я рекомендую Lin Broadcasting уже 20 лет».

Абельсон: «Жаль, что это ей не помогло!»

Марио Габелли: «Я говорю о разноплановом подходе к многоаспектной проблеме».

Абельсон: «Помилуйте, Марио, это журнал для семейного чтения!»

Джон Нефф: «По опыту последних восьми экономических кризисов, при таком падении за первые два месяца квартала… я все это придумываю».

Абельсон: «Как и все Вами сказанное?..».

Круглый стол начинается ровно в полдень и состоит из двух частей. Первая — это общий взгляд на финансовые рынки, когда обсуждаются перспективы экономики и то, стоит ли ждать конца света. Именно эта часть беседы сеет тревогу в наших рядах.

Эти обзорные дискуссии заслуживают более подробного рассмотрения, поскольку ничем не отличаются от тысяч подобных разговоров, которые ведут между собой непрофессиональные инвесторы за завтраком, в спортивном клубе или на площадке для гольфа по выходным. Именно в выходные у людей появляется время для размышлений над тревожными новостями. Новости исходят из телепередач или ежедневной газеты, упакованной рассыльными в пластиковый пакет (возможно, в этом есть скрытый смысл: они пытаются оградить нас от содержимого).

Когда, совершив ошибку, мы извлекаем новости из пакета, перед нами раскрываются очередные доводы в пользу того, что человечество обречено: глобальное потепление, глобальное похолодание, советская империя зла, крах советской империи зла, экономический кризис, инфляция, неграмотность, высокая стоимость медицинских услуг, исламские фундаменталисты, бюджетный дефицит, «утечка мозгов», война племен, организованная преступность, неорганизованная преступность, сексуальные скандалы, финансовые скандалы, сексуально-финансовые скандалы… Даже от спортивных разделов порой тошнит.

Если на человека, не имеющего акций, чтение новостей просто наводит тоску, то для инвестора эта привычка опасна. Кто захочет держать акции Gap, если вирус СПИДа убьет половину потребителей, а озоновая дыра погубит остальных? До этого или сразу после исчезнут тропические леса и западное полушарие станет похожим на пустыню Гоби, а затем, если не раньше, произойдет крах уцелевших ссудо-сберегательных учреждений, городов и окрестностей.

Можно никогда не признаваться себе, что вы решили продать акции Gap, потому что прочли в воскресном журнале статью о последствиях глобального потепления, но именно такая логика выходных дней, действующая подспудно, ведет к шквалу заявок на продажу по понедельникам. Совершенно не случайно понедельники исторически являются днями самых крупных обвалов рынка. И не случайно падения часто происходят в декабре, когда на фиксацию убытков по итогам года из налоговых соображений накладываются длинные праздники, за время которых у миллионов людей появляется лишнее время для размышлений о судьбах мира.

Вот и наша группа экспертов в первой части заседания круглого стола из года в год устраивает «тревожные выходные». В 1986 г. мы волновались о соотношении М1 и М3, о комплексе мер Грэма — Радмана по снижению дефицита, о действиях Большой семерки и о том, начнет ли торговый дефицит сокращаться согласно «эффекту J-кривой»^[19]. В 1987 г. мы переживали по поводу краха доллара, демпинговой политики иностранных компаний на наших рынках, ирано-иракской войны, которая вызовет мировой дефицит нефти; по поводу падения интереса к нашим акциям и облигациям со стороны иностранцев; о потребителях, которые залезли в долги и не могут покупать товары, и о запрете президенту Рейгану баллотироваться на третий срок.

Но нельзя все время держать в тревоге всех участников встречи. Кто-то волновался больше остальных, а некоторые из переживавших в один год успокаивались на следующий. Часто пара участников с оптимизмом смотрела в будущее, придавая эмоциональную устойчивость по обыкновению мрачной дискуссии. В действительности годом наивысшего оптимизма относительно перспектив экономики и фондового рынка стал 1987 г., закончившийся известным обвалом на 1000 пунктов. Единственным, кто выражал тревогу в тот год, был Джимми Роджерс. Роджерс известен тем, что продавал акции, ожидая их падения, однако, несмотря на его мрачные предчувствия, на этот и следующий годы он рекомендовал в Barron's лишь несколько коротких позиций. Успешный инвестор не позволяет беспокойству в выходные дни диктовать свою стратегию. Мы — группа влиятельных профессионалов, управляющих миллиардами долларов, которые принадлежат другим людям, — и от одного круглого стола к другому не можем прийти к единому мнению, ожидает ли нас неминуемая мировая депрессия или экономический взлет.

Стоит отметить, что наши тревоги достигли апогея на заседании «Круглого стола» в 1988 г., через два месяца после Большой коррекции. Мы только что пережили обвал фондового рынка и, естественно, в будущем году ожидали следующего. Отсюда вытекает 4-й принцип Питера.

Будущее нельзя увидеть в зеркале заднего вида.

В 1988 г. Феликс Зулауф задал тон вступительным тезисом, дескать, «медовый период 1982–1987 гг. остался в прошлом». Это была самая оптимистичная фраза, сказанная за весь день. Остальное время прошло в спорах, войдет ли рынок в стандартно-«медвежью» фазу с падением индекса Доу — Джонса до 1500 или ниже — либо в разрушительно-«медвежью», которая «сотрет бóльшую часть финансового сообщества и разорит большинство инвесторов по всему миру» (опасения Джимми Роджерса) и повлечет «мировой экономический спад, подобный депрессии начала 1930-х гг.» (предположение Пола Тьюдора Джонса).

В промежутках между тревогами о разрушительно-«медвежьем» рынке и мировой депрессии, мы беспокоились о торговом дефиците, безработице и бюджетном дефиците. Обычно я плохо сплю накануне встречи за круглым столом, но после того заседания мне снились кошмары еще три месяца подряд.

Встреча 1989 г. прошла в несколько более радостном ключе, хотя Феликс Зулауф сообщил, что год Змеи — это нехороший знак в китайской космологии. К заседанию 1990 г. признаков неоднократно предрекаемой депрессии так и не появилось, а индекс Доу — Джонса вновь поднялся до 2500 пунктов. Но мы отыскали новые доводы против покупки акций. К череде бедствий добавился обвал рынка недвижимости. Нас беспокоило, что после роста рынка в течение семи лет подряд (несмотря на Большую коррекцию, рынок закончил 1987 г. чуть выше уровня 1986 г.) снижение неизбежно. Нас волновало, что все идет слишком хорошо! Мои искушенные друзья, люди не робкого десятка, опасаясь, что крупные банки могут стать неплатежеспособными и рухнет вся банковская система, поговаривали о том, чтобы забрать деньги из банков и спрятать дома.

Пессимизм 1990 г. перекрыл пессимизм 1980–1982 гг., когда инвесторы были столь расстроены акциями, что, как только о них заходила речь, переводили разговор на землетрясения, похороны и даже на постоянные и тщетные надежды на Boston Red Sox. В 1990 г. они не просто избегали этой темы — они не скрывали, что ставят против рынка. Я сам слышал таксистов, рекомендующих покупать облигации, и парикмахеров, хвастающих, что приобрели пут-опционы, стоимость которых растет при снижении цены акций.

Я полагал, что парикмахеры — это прослойка населения, никогда не слышавшая об опционах на продажу, но тут они принялись за свой счет заключать эти сложные пари. Если Бернард Барух был прав в том, что следует продавать все акции, когда их начинают покупать чистильщики сапог, то, несомненно, их пора покупать, когда парикмахеры узнают про опционы на продажу.

Чтобы воспроизвести настроение общественности осенью 1990 г., я подобрал несколько не самых безрадостных заголовков в прессе.

● «На этот раз увольнения необычайно сильно ударили по рядам квалифицированных работников», Wall Street Journal, 4 октября

● «Насколько надежно ваше рабочее место?», Newsweek, 5 ноября

● «Еле сводя концы с концами», New York Times, 25 ноября

● «Обвал на рынке недвижимости», Newsweek, 1 октября

● «Дорогая аренда жилья, возможно, удерживает молодежь от найма отдельной квартиры», Business Week, 22 октября

● «Кризис в жилищном секторе ударил по рынку отделки жилых помещений», Business Week, 22 октября

● «Каким образом обвал рынка недвижимости угрожает финансовым институтам», U. S. News, 12 ноября

● «Кризис жилищного сектора, начавшийся три года назад на Северо-востоке, теперь охватил всю страну», New York Times, 16 декабря

● «План по сокращению дефицита имеет туманные перспективы в Конгрессе и не является панацеей», Wall Street Journal, 1 октября

● «Экономика США в полосе неопределенности», Wall Street Journal, 3 декабря

● «Потребители увидели будущее и впали в депрессию», Business Week, 10 декабря

● «Руководство по выживанию в тревожную эру», Newsweek, 31 декабря

● «В состоянии ли еще Америка конкурировать?», Time, 29 октября

● «Останется ли ваш банк на плаву?», U. S. News, 12 ноября

● «Сможете ли вы конкурировать? Северная и Южная Америка все больше отстают. Что можно сделать для ускорения развития?», Business Week, 17 декабря

В довершение всего началась «война в пустыне». Из телекамер, двигающихся по залам для брифингов в Пентагоне, миллионы зрителей впервые узнали, где находятся Ирак и Кувейт. Военные стратеги спорили, сколько потребуется мешков для доставки домой тел жертв химического и биологического оружия, которое применит против наших солдат хорошо подготовленная иракская армия, четвертая в мире по численности, засевшая в укрепленных бункерах, скрытых среди песчаных дюн.

Этот Первоисточник Всех Тревог имел предсказуемое влияние на пугливых провидцев. К 15 января 1991 г., когда мы собрались в офисе Barron's, призрак мешков для тел довлел над нашими душами. В дискуссии о состоянии экономики Зулауф, хотя и мрачный по обыкновению, на этот раз опять оказался оптимистичнее некоторых участников. Он предсказывал падение индекса Доу — Джонса до отметок между 2000 и минимумами Большой коррекции 1987 г., тогда как Майкл Прайс предполагал движение вниз на 500 пунктов, а Марк Перкинс — снижение в конечном итоге до 1600–1700. Ваш покорный слуга высказывал мнение, что в худшем случае может наступить глубокий экономический спад, и, если война будет столь ужасна, как ожидали некоторые, акции упадут на 33 %.

Но поскольку для участия в круглом столе Barron's нужно быть успешным инвестором, остается предположить, что все мы каким-то образом сумели выработать рациональный подход к инвестированию, позволяющий блокировать наши собственные сигналы тревоги. Как и вся страна, я допускал, что операция «Буря в пустыне» может перерасти в затяжной и кровавый конфликт. И в то же время инвестор в моей душе не мог упустить захватывающие возможности, открывавшиеся при массовой продаже. Я уже не распоряжался миллионами акций, как в Magellan, а покупал для себя на личные деньги и для благотворительных и общественных организаций, портфелями которых я помогал управлять. В октябре 1990 г. газета The Wall Street Journal отметила, что я увеличил свою личную долю в капитале W. R. Grace и Morrison-Knudsen — двух компаний, в советы директоров которых я вхожу. Я сказал репортеру Джорджетте Джейсен, что это лишь «две из десятка акций, которые я приобрел в дополнение к уже имеющимся. Если их цена пойдет ниже, я куплю еще». Я заявил также, что добавил к своим активам еще 2000 паев Magellan, точно так же, как и после ухода из фонда.

Для последовательного инвестора это была идеальная ситуация для оценки возможности новых покупок. Пресса пестрела мрачными заголовками, индекс Доу — Джонса за лето и начало осени потерял 600 пунктов, таксисты рекомендовали покупать облигации, управляющие взаимными фондами держали 12 % активов в инструментах денежного рынка, и по меньшей мере пять моих коллег по круглому столу предрекали глубокий экономический спад.

Теперь мы знаем, что война не была столь ужасной, как ожидалось (конечно, я не имею в виду тех, кто был в Ираке), что фондовый рынок вместо падения на 33 % поднялся на 30 % по индексу S&P 500 и на 25 % по индексу Доу — Джонса, а акции мелких компаний выросли на 60 %. Все это вместе взятое сделало 1991 год наилучшим за два предшествующих десятилетия. И вы упустили бы его, если бы обратили малейшее внимание на наши хваленые прогнозы.

Более того, если бы вы со всем вниманием относились к негативному тону большинства наших дискуссий о состоянии экономики в течение последних шести лет, то не решились бы держать акции в кульминационный момент наиболее значительного повышения рынка в новейшей истории, когда инвесторы, пребывавшие в блаженном неведении о грядущем конце света, играючи утроили или учетверили свои вложения. Вспомните об этом в следующий раз, когда кто-то будет отговаривать вас от выгодной инвестиции на том основании, что Япония должна обанкротиться или что шальной метеорит мчится на Нью-Йоркскую фондовую биржу.

«Рынки погрузились в неопределенность и страх» — с таким комментарием вышел Barron's после заседания круглого стола в 1991 г., как раз в преддверии мощного взлета рынка, поднявшего индекс Доу — Джонса на рекордную высоту.

Еще более широкий взгляд

Немудрено сказать самому себе: «Ну, тогда в следующий раз я не буду обращать внимание на плохие новости, когда фондовый рынок падает, и что-нибудь куплю по хорошей цене». Но, поскольку каждый кризис выглядит серьезнее, чем предыдущий, игнорировать плохие новости становится все труднее. Наилучшим способом преодолеть страх перед акциями является их приобретение на регулярной основе, из месяца в месяц. Именно так многие и поступают в соответствии с пенсионными схемами и статьей 401(k)^[20], а также в инвестиционных клубах, о чем упоминалось выше. Неудивительно, что они добиваются более высокой доходности, чем те, кто покупает и продает, руководствуясь ощущением уверенности или сомнениями.

Проблема интуитивного подхода к инвестированию заключается в том, что люди неизменно ощущают прилив уверенности, когда рынок уже поднялся на 600 пунктов и акции переоценены, и приступы сомнений, когда рынок падает на 600 пунктов и открывается масса возможностей. Если вы не практикуете методичное ежемесячное приобретение акций на определенную сумму, нужно как-то иначе поддерживать свою веру.

Вера и вопросы инвестиций обычно не обсуждаются вместе, однако успех последних зависит от твердости первой. Можно быть специалистом мирового масштаба по балансам и коэффициенту «цена/прибыль» (p/e)^[21], но без веры трудно не поддаться тревожным заголовкам в прессе. Можно вложить активы в хороший взаимный фонд, но человек без веры продаст их на пике опасений, когда цены, вне сомнений, достигнут дна.

О какой вере идет речь? Вера в то, что Америка выживет, что люди, как и прежде, будут вставать по утрам и надевать брюки, сначала на одну ногу, потом на другую, и что компании-изготовители этих брюк заработают прибыль для своих акционеров. Вера в то, что по мере стагнации и исчезновения старых предприятий на их месте возникнут новые перспективные компании, такие как Walmart, Federal Express и Apple Computer. Вера в то, что американцы — изобретательный и трудолюбивый народ и что даже новое поколение «белых воротничков» критикуют за лень несправедливо.

Когда меня одолевают сомнения и ощущение безнадежности от открывающейся перспективы, я пытаюсь смотреть Еще Более Широким Взглядом. Более Широкий Взгляд — это представления, о которых нелишне знать, если вы хотите научиться сохранять веру в акции.

Еще Более Широкий Взгляд говорит о том, что за последние 70 лет акции приносили своим владельцам в среднем 11 % дохода в год, тогда как казначейские векселя, облигации и депозитные сертификаты — менее половины этой величины. Вопреки всем большим и малым бедствиям, случившимся в этом столетии, вопреки тысячам аргументов в пользу возможного конца света — держать акции по-прежнему вдвое более выгодно, чем облигации. Действовать, руководствуясь этим фактом, в долгосрочном плане будет выгоднее, чем следовать мнению двухсот комментаторов и консультантов, предсказывающих наступление экономического спада.

Более того, за те же 70 лет, когда доходность акций превосходила доходность других популярных альтернатив, произошло 40 пугающих падений рынка на 10 % и ниже. Из этих 40 пугающих падений 13 раз рынок обрушился на 33 %, что позволяет классифицировать их как биржевую панику, включая Самое Страшное Падение 1929–1933 гг.

Я убежден, что именно Крах^[22] 1929 г., оставивший неизгладимый след в культуре, более, чем какой-либо иной отдельный фактор, продолжает удерживать миллионы людей от покупки акций и склоняет к облигациям и счетам денежного рынка. Шестьдесят лет спустя, вспоминая о Крахе, они не решаются покупать акции, в том числе и люди моего поколения, родившиеся уже после 1929 г.

Если это действительно посттравматический синдром Краха, то он очень дорого нам обходится. Все, кто держал деньги в облигациях, депозитных сертификатах, на счетах денежного рынка или сберегательных счетах, чтобы уберечься от следующего Краха, упустили прибыль от роста фондового рынка за 60 лет и пострадали от опустошительной инфляции, которая за такой срок принесла им больший убыток, чем причинило бы повторение Краха, если, конечно, они испытали его хоть однажды.

За приснопамятным Крахом разразилась Депрессия, вследствие чего мы стали увязывать падения фондового рынка с экономическими спадами и продолжаем верить, что первое ведет ко второму. Это заблуждение по-прежнему бытует в массовом сознании. Хотя в не столь широко известном обвале 1972 г. падение было почти таким же серьезным, как в 1929 г. (акции таких первоклассных компаний, как Taco Bell понизились с $15 до $1), однако за ним не последовал экономический спад, равно как его не было и после Большой коррекции 1987 г.

Возможно, наступит еще один Большой Кризис, но поскольку ни я, ни, очевидно, мои многоопытные коллеги по круглому столу неспособны предсказывать такие события, то какой смысл пытаться уберечь себя заранее? В 39 из 40 коррекций фондового рынка в новейшей истории я пожалел бы, что продал все акции. В конце концов, акции оправились даже после Большого Краха.

Падение акций не является чем-то необычным, это событие время от времени происходит, и оно столь же нормально, как похолодание в Миннесоте. Те, кто живут в холодном климате, ожидают заморозков, и, когда наружный термометр падает ниже нуля, никому не придет в голову, что это начало ледниковой эры. Они надевают пуховики, посыпают солью дорожку, но помнят о том, что к лету на улице опять потеплеет.

Успешный инвестор относится к падению на рынке так же, как житель Миннесоты к холодной погоде. Вы знаете, что падение наступит, и готовы переждать его; когда ваши любимые акции снижаются вместе с остальными, вы радуетесь шансу купить их в большем количестве.

После Большой коррекции, когда индекс Доу — Джонса за один день «полегчал» на 508 пунктов, эксперты дружно предрекали худшее. Но оказалось, что снижение индекса Доу — Джонса на 1000 пунктов (33 % от августовского максимума) не вызвало апокалипсис, как многие ожидали. Это была нормальная, хотя и жесткая коррекция, новейшая в череде 13 подобных обвалов на 33 % в нашем столетии.

Очередное снижение на 10 %, которое, возможно, уже произошло с тех пор, как я написал эти строки, будет 41-м в современной истории; либо, если оно окажется падением на 33 %, то 14-м. В ежегодных отчетах фонда Magellan я неоднократно напоминал акционерам, что подобные движения вспять неизбежны.

История о 40 падениях продолжает успокаивать меня в периоды пессимизма, когда нам с вами выпадает еще один шанс в длинной веренице возможностей приобрести замечательные компании по отличной цене.

Примечания

16

Выдающийся памятник архитектуры эпохи Ренессанса. Огромный центральный купол высотой 117 м опирается на четыре гигантские пятиугольные колонны. — Прим. пер.

17

Дороти Паркер (Dorothy Parker, 1893–1967) — американская писательница, автор лирических стихов и романов. — Прим. пер.

18

Первая буква английского слова question — «вопрос». — Прим. пер.

19

«Эффект J-кривой» состоит в следующем: при неэластичном спросе на экспорт и импорт в краткосрочной перспективе и эластичном в долгосрочной, снижение курса национальной валюты в краткосрочной перспективе приводит к сдвигу номинального внешнеторгового сальдо в направлении дефицита, а в долгосрочной — в направлении излишка. Другими словами, девальвация сначала усугубляет внешнеторговый дефицит, поскольку адаптация потребителей происходит постепенно, и лишь затем дефицит начинает уменьшаться. — Прим. пер.

20

Правило, согласно которому прирост стоимости ценных бумаг не облагается налогом до момента фиксации прибыли, т. е. их продажи. — Прим. пер.

21

Price-to-earnings ratio (p/e) — отношение рыночной цены акции компании к ее чистой прибыли в расчете на одну акцию. — Прим. пер.

22

Катастрофическое падение курсов ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовой бирже в октябре 1929 г. — Прим. пер.